Меж двух огней

То, с какой скоростью я долетела до клуба, было удивлением даже для меня. Хотя, казалось бы, чего переживать? У Вадика есть все, кто может ему помочь: от медиков до проституток, готовых вылизывать раны на теле бандита за деньги и не только. Половина этого клуба боялась психопата, а потому работала за «спасибо». Остальная же половина была рада деньгам, подобно собакам, радующимся кусочкам мяса. Хотя, по-моему, все здесь боялись Вадика. Я — не исключение, поверьте. Иногда мне кажется, что еще секунда, вот буквально еще немного, и железное дуло у моего виска выстрелит. Но этого не происходит. Пока что. Так вот. Несмотря на полный нужными людьми клуб, я все равно переживала. Попасть под чей-то нож… совсем недавно Вадик стал королем. хотя в моем понимании и для всех вокруг он и не прекращал им быть. Тот, кто сделал это, явно поплатится. И я не о деньгах. Зная Вадика, я уже вижу, как собаки в клетке радуются очередным кускам очередного бандита мяса. Может, вы думаете, я преувеличиваю. Но, поверьте. Вадик не выделялся какими-то габаритами. И уж точно он не был пузатым «крестным отцом». Но его боялись все. Начиная с шестерок и заканчивая мной. Боялись, потому что никто не мог предугадать, что произойдет в следующий миг. Останешься ли ты в живых или до конца света будешь кормить своим телом земельных червей. Никто не мог предугадать, в каком настроении находится Вадик. Никто не мог понять, боится ли он чего-то вообще. А он, правда, давным-давно перестал бояться. Заходя с этими мыслями в самое сердце клуба — просторную, но мрачную комнату, в которой всегда отливал от ярких лампочек светло-зеленый свет, я даже не представляла, что там будет находиться такое огромное количество людей. Для этого укромного местечка, в котором я сама была раза три от силы, даже шесть сидящих по разным углам комнаты людей было много, как по мне. Около раненого, но уже зашитого бойца, развалившегося на кровати, расположились две шлюхи с двух противоположных сторон. Одна из них вытирала кровь с зашитой уже раны прямо на животе. А вторая просто наблюдала за всем, лаская Вадика рукой по плечу. На полу, держась за голову и запутавшись руками в собственных волосах, сидел Саша. Едва он увидел меня в дверях комнаты, то тут же вскочил с места. Рядом со входом стоял двухэтажный двухметровый амбал по имени Мирон, который, на самом деле, был душкой. Трудно представить, но да, так и есть. Он поприветствовал меня кивком головы и слабой улыбкой. Рядом с Мироном стоял парнишка лет семнадцати в тёмной ветровке и таких же спортивных штанах а-ля «три полоски». Подросток смотрел на меня, нахмурив свои брови. — О-о-ой. — радостно и хрипло протянул Вадик, увидев мой силуэт, входящий внутрь тайной комнаты. Рослин довольно хлопает по попам встающих с дивана девчонок и, ухмыляясь, подзывает меня к себе. Он с громким вздохом привстает, ожидая, когда я подойду поближе. Но я стою на месте, ухмыляясь в ответ тому, как Вадик пальцем продолжает подзывать меня к себе, будто я одна из тех шлюх, пробегающих мимо меня секунду назад. Но я не одна из них. И я стою, сложив руки. Вадик же усмехается, но улыбка резко пропадает с его лица. Бандит привстает с дивана и подходит ко мне вплотную. Несмотря на ранение и видимую невооруженным взглядом усталость, у парня хватает сил на то, чтобы крепко прижать меня к себе, зарываясь носом в мои волосы. — Вадик, — подает свой голос Мирон, и все вокруг смотрят на него ошарашенным взглядом, — я пойду? — Да, конечно, Мирон, иди. Хуй знает, че ты здесь торчишь до сих пор, — заключает Вадик, не отрываясь от меня. Мирон послушно кивает и выходит. Остаются только Саша и незнакомый мне подросток, вжавшийся в угол и с опаской рассматривающий собак в клетке. Вадик снова кладет на всех болт и резко тянет меня за собой на диван. Приземляясь на мягкий матрас, застеленный непонятно откуда взявшимися простыней с одеялом, уже испачканными в живой крови, я тут же оказываюсь в чужих объятиях, без какого-либо шанса выбраться из цепкой хватки хищника. — Вадик, а че случилось то? — спрашиваю я, оглядываясь на Сашу и какого-то паренька. Лежащий на диване без футболки, но в джинсах, Вадик тут же усмехается мне в ответ. С огромной гордостью во взгляде и восторгом в тоне голоса он, наконец, решает представить мне незнакомца и даже отвечает на мой вопрос. — Да так, помахались кулаками немного. Ничего серьезного, — тут он встает и подходит к парню в трех полосках, после чего продолжает, — вот познакомить тебя хочу. Это Цыпа. Крепко выручил меня недавно на стреле. Решил взять его к себе, ну, там, научить всякому. Ухмылка на его лице расплывается так же быстро, как стеснение и неловкость берет верх над Цыпой, стоящим рядом с бандитом. Подросток опускает голову, пытаясь подавить в себе желание улыбнуться, но потом, видимо, решает, что улыбаться — это неплохо. И улыбается, наблюдая за моей реакцией. — Тоже детдомовский или как? — улыбаюсь я, наблюдая за реакцией Цыпы. Тот хоть и незаметно, но меняется в лице. Значит, в детдоме все-таки был, ибо эта тема трогает его. — Да нет, просто уличный пацан, — положив свою руку на плечо Цыпе, отвечает Вадик, все еще с гордостью представляя паренька нам с Сашей. Или даже мне. Саша вообще не слушает Вадика. Лишь изредка кидает недовольные взгляды на Цыпу. Цыпа, цыпа, цыпа… — А че за «Цыпа»? Имя то есть? — снова допытываю я. Ну, бесит меня! Одно «Цыпа» да «Цыпа». Хочется знать человека по имени, которое ему дали с рождения. — Костя я, — отвечает «Костя» сначала немного резко, но вскоре поправляет тон голоса и продолжает, откашлявшись, — ну, Цыплаков. И чешет слегка побитый нос, улыбаясь мне и подмигивая Саше. Вадик смеется, потрепав Костю по голове. Надо же… Когда-то, давным-давно, Вадик нашел себе приют среди бандитов, а теперь и сам решил устроить такой же. Я уже говорила, что горжусь им? — Ну, спасибо, Костя, — говорю я, — лет то тебе сколько? — Семнадцать, — еле слышно отвечает Костя, с неподдельным интересом разглядывая все вокруг. Ему и приятно здесь находиться, и неловко, его зеленые глаза то и дело бегают по комнате, пытаясь остановиться на чём-то одном, но, видимо, восторг подростка настолько велик, что каждая, даже мельчайшая деталь заставляла обратить на себя внимание. К тому времени, как Вадик привёл нас в кабинет и достал бутылку виски, здесь остались только я, он, Костя и Саша. Сейчас я заметила, что бровь у Саши заделана пластырем, а на лице были заметны явные признаки того, что там побывала бита. Неужели Громов не стоял в стороне? Вот это удивляло меня больше всего. — Мирон, проводи Сашу и Костю на кухню, я сейчас подойду, — едва мужчина зашёл в кабинет, он тут же успел получить поручение и, молча проследовав обратно к выходу, увёл вместе с собой двух парней. Наконец, мы остались наедине. Я тут же уловила момент, подошла к Вадику, отложив его стакан с алкоголем в сторону, и аккуратно повернула к себе чужое лицо. — Ну, не томи, рассказывай уже, как первый день на новом рабочем месте? — хрипло произнёс Вадик, громко вздохнув, положил свои руки на мои бёдра и смахнул что-то со стола, посадив меня туда. К счастью для бандита, бутылка с алкоголем и стакан не пострадали. Я выдохнула, улыбнувшись уголками губ. Он стоит передо мной без верха, даже не пытаясь скрыть своего ранения. Иногда мне казалось, что этот маленький мальчик нарочно не скрывает свои шрамы, поскольку гордится ими. Гордится тем, что не боится ничего и держит смерть с косой у себя на поводке. Он настойчиво смотрит прямо в глаза, приготовившись слушать. — Дело поручили. Ну… это все, — пожала я плечами. Вадик ещё долго осматривает меня, будто пытается просканировать насквозь. Но мне нечего скрывать. Как и нечего рассказывать. Так мы и приходим к тому, что Вадик приближается, снова раздвигая мои ноги, но сегодня, я думаю, он не намерен сдаваться. Его губы накрывают мои, завлекая во страстный, влажный поцелуй. Горячие мужские ладони быстро пробегаются по моему телу, пока наши языки сплетаются в горячем танце. Юбка одной из первых улетает с моего тела, когда пухлые губы опускаются на шею и целуют, не щадя, спускаясь все ниже и ниже. Я обвиваю такое родное чужое тело ногами, прижимая к себе. Сливаясь с ним воедино, я только успеваю шумно выдыхать чужое родноеимя прямо в губы, громко вздыхая и двигаясь в такт бандиту…

***

Самое ужасное в любой работе — вставать ни свет, ни заря. Уже в шесть часов утра я стояла в душе, пытаясь не уснуть, пока тёплые струйки воды нежно касались моего тела. Едва успев позавтракать, я тут же сажусь за руль своего скромного мерседеса, дабы скорее прибыть на работу и начать расследование. Да, я спала от силы часа три, но кофе более-менее помогало держаться на плаву. — Доброе утро, — слышу голос Гриши неподалёку от себя, когда выхожу из своей машины. Сегодняшнее утро выдалось тёплым даже для середины июля. Лучи яркого летнего солнца слепили покруче любых стробоскопов. А время ведь всего ничего — раннее утро. Днём точно будет жарко… — Доброе? Я спала три часа, — подхожу ближе к парню, мирно попивающему кофе. Он выглядит сонным и от того очень милым. Светлые волосы на голове торчали во все стороны, растрепавшись и придавая Измайлову ещё больше какого-то необъяснимого шарма. Кому я говорю о сне? Гриша явно спал не больше меня. — Везунчик, я где-то час поспал. — подмигивает он, поднимает стакан и, улыбнувшись, отпивает кофе. — Ну и? Стоило того? — улыбаюсь в ответ, щурясь от лучей, бьющих прямо в глаза. Гриша кивает и спешит привести меня в архив, чтобы показать видео с камеры наблюдения во дворе, в котором произошло то самое преступление. — Короче, эти файлы пытались убрать, сама понимаешь, но мы с Саней нашли кое-что, — Гриша продолжает рассказывать что-то, положив свою руку на плечо «Сане» — голубоглазому шатену, сидящему перед экраном компьютера, который включает некую видеозапись, — у нас есть железное доказательство того, что девочка не прыгала под колёса, а сама тачка гнала под сотку, не меньше, — с каждой секундой я все больше убеждаюсь в словах Гриши. Сначала перед моими глазами возникает обычный двор. Я замечаю девочку, внимательно смотрящую по сторонам, прежде чем перейти небольшой тротуар, который, кстати, был предназначен вовсе не для машин. Огромный лэнд крузер темного цвета появляется так же внезапно, как и выпадает из кадра. Девочка лежит на асфальте, истекая кровью. Машина пропадает. Все. — Вот сука. Он даже не остановился. — качаю головой, а двое мужчин, находящихся в помещении, лишь утвердительно кивают мне в ответ. — Это все, что нам удалось достать, но, мне кажется, этого вполне хватит для состава преступления. — пожал плечами Гриша. Второй парень, по-видимому, тот самый хакер, достаёт диск и отдаёт его в руки Измайлову. Мы выходим из архива и двигаемся дальше по коридору, пока нас не останавливает полковник Яковлев — наш с Гришей непосредственный начальник. — Мне сообщили, что ты, демон, запрашивал материалы по делу полковника Савельева? — Владимир Сергеевич Яковлев был интересным человеком. По крайней мере, для меня. Сейчас он выглядел немного устрашающе, схватив Гришу за локоть и отведя его в другой угол коридора. Не знаю, чего Яковлев хотел добиться этим самым действием, ведь его нервный крик все равно слышало все здание. Спустя минуту или около того ор прекратился, сменившись на что-то типа «Измайлов, сука!». А ещё через минуту, как ни в чем не бывало, будучи совершенно спокойным, Гриша жестом указал мне на дверь своего кабинета, куда зашёл и Яковлев. Плотно прикрыв за собой дверь, Измайлов зашел последним. Владимир Сергеевич стоял и смотрел на Измайлова так, словно будь у него сейчас в руке дробовик, тот выстрелил бы, не задумываясь ни на секунду. Этот одержимый взгляд зелёных глаз Яковлева, признаться, пугал меня до усрачки. Но Грише было все равно. Он налил в стакан немного коньяка и отдал своему начальнику, с лёгкой усмешкой смотря на него. Сейчас Гриша слишком сильно был похож на своего брата, о котором, возможно, и не подозревает. — С-с-с…сука. — заключает Яковлев, отпивая из своего стакана немного алкоголя…

***

Первым шагом к началу расследования должен был стать разговор с самим полковником. Я совершенно не понимала к чему мы придем, заявившись на порог к одному из самых важных людей Барвихи и заставив его признаться практически в убийстве. Но Гриша сказал, что сделать это нужно. Еще он просил меня десять тысяч раз уйти и не губить себе карьеру в самом ее начале. Но разве это имеет значение? Есть шанс сблизиться с Гришей. Это главное. А то я уже начала забывать, для чего я здесь. Безусловно, мне хотелось помочь тому парню, который потерял свою сестру.Ведь нет ничего важнее семьи. Справедливость должна быть восстановлена. Виновный должен понести наказание. А я должна сблизиться с Гришей и уничтожить его. Так попросил Вадик. Пока я размышляла обо всем, Гриша уже успел подойти на ресепшн. Я не спешила заходить за ним. Стоя у огромного здания высотой в двадцать этажей, я тут же нашла машину виновника. Чёрный лэнд крузер стоял почти у самого входа. Я также заметила, что номера машины были совершенно другими. Наш преступник был ещё и весьма продуманным. — Пока ксивой не помашешь, вообще за человека не посчитают. — ворчал Гриша, выходя из-за дверей здания. Заметив, куда устремлен мой взгляд, полицейский тут же подходит к машине и, засунув руки в карманы джинсов, продолжает, — а мне сказали, что он на важном совещании в Нью-Йорке. Почему-то, у нас не было сомнений в том, что это именно нужная нам машина. И плевать, что у нее были другие номера. С чего вдруг во мне загорелось дикое желание раскрыть это дело? Все просто. Для меня в этой жизни главным являются только две вещи — семья и справедливость. В этом деле семья и справедливость были тесно связаны между собой. Ну не чудо ли? — Какие мысли? — обращается ко мне Измайлов, осматриваясь кругом. Недолго думая, я отхожу от машины, разбегаюсь и ударяю ногой по заднему колесу. Тачка начинает визжать сиреной, оповещающей хозяина о том, что что-то случилось. — Зато совещание сейчас закончится, — пожала я плечами и оказалась права. Буквально через одну минуту к своей машине бежал полковник полиции в отставке, бизнесмен и… просто злой до жути мужчина. Увидев, что произошло с его дорогой машиной, мужчина тут же громко и четко выругался. Гриша, не теряя времени, подошел к нему и поздоровался, пожав руку. — А, Измайлов, здравствуй. Сколько лет тебя не видел. Ты по какому поводу? — поинтересовался седовласый толстячок, почесав затылок и устремив свой взор на Гришу. Судя по всему, они уже были знакомы. — Да вот, Петр Алексеевич, мы насчёт той девочки, которую вы недавно насмерть сбили. — буквально на одном дыхании выдаёт полицейский, не сводя глаз с мужчины. Полковник, однако, не теряется. Понятно сразу, что ни один мускул не дрогнет у этого человека. Не дрогнул тогда, когда летел прямо на ребёнка. А сейчас то что? Номера перебиты. Доказательств никаких нет. Конечно, Савельев будет спокойным, как удав. Откупится, отмоется… никогда таких не любила. — Эх, Гришка… весь в отца. Такой же упрямый. Будешь копать до последнего, — вздыхая, произносит полковник, смотрящий то на Гришу, то на меня, и внезапно продолжает, — Сашка таким же был. И где он сейчас? Усмешка настоящего демона пронзает лицо Гриши. Прямо сейчас я вижу его таким, каким представляет себе Яковлев. Прямо сейчас я вижу Гришу, который не сдерживает ярости в своих голубых глазах и, не стесняясь никаких камер или охранников, опасно надвигается на полковника, словно грозовые тучи, медленно покрывающие все небо над нами в этот момент. И прямо сейчас, видя, с какой злостью Гриша вцепляется в пиджак полковника-бизнесмена-убийцу Савельева, я наблюдаю перед собой уже не Измайлова. — Я знаю, что вы подстроили ту аварию. И вы ответите за все. За моих родителей и за ту маленькую девочку в особенности. — Гриша не говорит, он буквально шипит, скалясь, как настоящий хищник. Отпуская ворот чужой рубашки, Измайлов вдруг резко хватает меня за руку, сажает в свою машину и, трогаясь с места, улетает с парковки быстрее, чем до меня доходит весь смысл диалога, произошедшего только что.

***

Ближе к вечеру я снова прилетаю в «Комнату страха», пытаясь совладать с собой и не ударить нового охранника, стоящего на входе и осматривающего меня вплоть до резинки трусов. Конечно, такая безопасность была как нельзя кстати, учитывая, что буквально вчера «короля пытались убить». Ещё и как убить! Позорно, посадив на нож, как бездонную бродягу. Я была уверена, что Вадику не до меня, да и сама я, в принципе, должна была заниматься делом, но такие вещи не сообщаются смской. Залетев на кухню, мои глаза наблюдают не самую прекрасную картину. Вадик стоит у железного стола, из-под которого торчит светлая макушка. Было нетрудно догадаться, чем она была занята. Но мне не до этого. Вадик видит меня и ухмыляется, прогоняя светловолосую деву и надевая штаны. Я же молча стою и жду, пока кухня освободится, и мы останемся наедине. Я ещё несколько раз думаю о том, стоит ли сообщать бандиту со сломанной психикой и револьвером за пазухой имя убийцы его родителей. Имя человека, который в буквальном смысле, возможно, не своими руками, но лишил Вадика детства. Отнял у него самое дорогое. flashback Меня грубо отталкивают, закрывая дверь на замок. Очередная ночь в кладовке. Великолепно. Хотя бы не под кроватью. Конечно, как «старшая» в группе, я уже никого не боялась. Но общаться с кем-либо мне не хотелось, да и спать под кроватью стало нормальным. По ночам, когда к нам в комнату заходит физрук и по очереди насиловал девочек, моя дурацкая привычка спасала меня. Ну, а теперь вот кладовка. Или чулан. Или как принято говорить среди старших — комната для остроязычных. Сюда попадали только за плохое поведение и только по ночам. Так вот, за восемь лет в детдоме я так и не научилась общаться с людьми, спала под кроватью и царапала стены ножом. Складывалось ощущение, что я в тюрьме, но я была дома. Единственным, с кем я общалась, был высокий голубоглазый брюнет по имени Саша. Ему было четырнадцать, как и мне, но он жил в соседнем корпусе, и виделись мы только на уроках. А по вечерам я жила под кроватью. Или в чулане. — Привет, — из темноты внезапно доносится хриплый голосок. С испуга я даже достаю нож из кроссовка и выставляю его перед собой. Но совсем скоро опускаю его. Передо мной вдруг загорается спичка и, как следствие, появляется небольшой очаг света. Я вижу мальчика, который уже смотрит на мою руку с ножом и усмехается. Он вдруг разворачивается, тушит спичку и достаёт… фонарик. Откуда здесь фонарик? Я сижу здесь уже раз двадцатый, если не в сотый. И никаких фонариков никогда не находила. А этот… — Не свети в глаза, — хмурюсь я от луча света, направленного прямо на мое лицо. Мальчик смеётся, направляя свет то на мое лицо, то на стену, то на потолок. Не знаю, почему, но я подхватываю его смех, хоть и не прячу нож. Я не привыкла доверять, особенно какому-то мальчику из чулана. — А у меня тоже нож есть. — мальчик протягивает мне фонарик, чтобы освободить свою руку и достать нож из кармана. Теперь, когда свет направлен на подростка, я могу рассмотреть его полностью. Он был одет в какие-то огромные штаны и рваную ветровку. Его тоненькая рука полезла в карман и достала оттуда настоящий раскладной нож. Только после этого я кинула свой взгляд на мальчика — светлые волосы, голубые глаза, родинка на правой щеке и… непонятный, бешеный, но притягивающий огонёк в светлых глазах. Ему явно не больше четырнадцати. — Красивый. — с любопытством произнесла я, подняв свою руку и аккуратно дотронувшись до ножа. — Вадик. — отвечает мальчишка и тут же дотрагивается до моей руки, пожимая ее в знак приветствия. — Соня. — радостно ответила я. Почему радостно? Ну, пока что парнишка не вызывал во мне какого-то отвращения, как большинство детей, учащихся и живущих со мной. Вадик был мне приятен. По крайней мере пока что. — Давно ты здесь? — спрашивает Вадик, со спокойствием кладёт свой нож обратно в карман и теперь просто смотрит на меня изучающим взглядом. Становится немного не по себе от этого, но да ладно. Если светить в противоположную сторону, то Вадика вообще не будет видно. — Ну… лет десять. Или больше. Я не очень помню своих родителей. А ты? — слышу, как Вадик все же ковыряется в стене ножом, сидя около неё. Он громко вздыхает, и я слышу, как зажигается огонь. А потом чувствую запах. Свечу фонариком на парня и подтверждаю свою догадку — Вадик зажег сигарету и втянул табачный дым в себя. — А я своих родителей помню. Они были небогатые, связались с какими-то бандитами и продали меня им. Ну, как продали. Бандиты не спрашивали, просто забрали меня и хотели, видимо, на органы продать. А я сбежал. — рассказывая все это, Вадик нервно затягивается сигаретой и выпускает никотин из своих лёгких, непрерывно рассматривая меня. — Хреново. — мрачно отзываюсь я, не в силах что-то ещё сказать. Наступает неловкая тишина, которая вскоре прерывается благодаря Вадику, вырывающему из моих рук фонарик и снова пускающему луч света мне прямо в глаза… end flashback — Давно не виделись, — Вадик подходит и тут же притягивает меня к себе за талию, скалясь, подобно хищнику, ведущему беседу со своей жертвой. Хотя, обычно хищники не ведут бесед. Они просто нападают, не спрашивая разрешения. Как и Вадика не интересует, зачем я сюда приехала. Очень, кстати, зря. — Фу, хоть бы руки помыл, — скорчив недовольное лицо, заявляю я, пытаясь отстраниться от бандита. Тот лишь цокает и запускает свои наглые руки под платье, зарываясь носом в волосы и невольно усмехаясь моей брошенной вскользь фразе. — Че приехала? Новости какие есть? — уточнил Вадик, уже отходя от меня и двигаясь в сторону своего рабочего места, попутно проходя мимо полуголых девушек, уже не стесняющихся появлению своего хозяина начальника здесь, а даже наоборот. Я собираюсь с мыслями все то время, пока покорно иду вслед за Вадиком до его кабинета. Очень редко в этой жизни мне приходилось чего-то бояться, и всегда это было связано с чертовым бандитом. Как и сейчас, например. Я не то, чтобы боялась. На душе просто тяжелым камнем лежало осознание того, что один взрослый мужчина из-за каких-то денег просто лишил ребенка семьи. Разве это стоит того? Это так… несправедливо… — Ну, если вкратце, то я знаю того, кто так или иначе причастен к смерти твоих родителей. Это вкратце. — подала голос я, остановившись у стола Вадика. Бандит слушал меня, попутно выравнивая себе дорожки из кокаина, и тут же остановился, хмуро наблюдая за мной и вылавливая теперь каждое мое слово. — А не вкратце? — переспрашивает Вадик, с любопытством теперь разглядывая меня. Он быстро уничтожает белые дорожки и выключается из жизни на несколько минут. Все это время я рассказываю ему про дело, про потасовку полковника с Гришей и его слова про родителей. Удивительно, но Рослин не пропускает ни слова, а лишь внимательно слушает меня, даже не пытаясь съязвить в ответ или как-то пошутить, что совершенно на него не похоже. Он молчит несколько минут, уткнувшись тяжелым взглядом в пустой стакан, а затем, недолго думая, зачем-то отправляет его в стену. Стакан с громким треском разбивается, и его осколки приземляются на пол. Вадик встает из-за стола. Делает один звонок. Все для него как в тумане, но, я уверена, ему это не мешает. Через пару секунд в кабинет заходит Мирон, кивком головы (как обычно) приветствует меня и готовится получить свое очередное поручение. — Вадик, все нормально? — уточняю я. Ясное дело, что с этим он разберется сам, имея на руках имя полковника, причастного к убийству родителей. Я здесь буду только мешаться. А потому и решаю отправиться, наконец, домой и проспать до завтрашнего утра. Вадик, однако, вообще не говорит ни слова. Он лишь утвердительно кивает головой, подходит ко мне и, чмокнув в макушку головы, выходит из кабинета с Мироном, оставляя меня наедине с диким желанием поспать…

***

Утро, как всегда, наступает в тот момент, когда совершенно этого не хочется. Казалось бы, вот ты заснула крепким сном младенца и видишь даже какие-то сны, но все с треском обрывается, врываясь в твое сонное сознание трелью будильника на телефоне. Сегодня утром было ещё жарче, чем вчера. Именно поэтому, несмотря на то, что я все же опаздывала на работу, желание постоять под прохладным душем взяло верх. В конце концов, это Рублевка. Что случится? Потерпят немного и без меня. Лишь бы Гриша не ругался. Так, приняв душ и одевшись в любимую рубашку с рваными светло-голубыми джинсами (форму я так и не смогла надеть на себя), я выбежала из дома и уже в восемь утра заступила на службу. И вот до этого момента день был просто прекрасен. — Соня! — едва я успела перешагнуть порог здания, меня окликнул Измайлов. Развернувшись, я встретилась с его хмурым взглядом и старалась не зависать на парне лишний раз. — Доброе утро. — улыбаясь во все тридцать два, подхожу я и здороваюсь с Гришей, который выглядит не особо счастливым. Опять не спал всю ночь? Хотя, это может быть связано с самим делом Савельева. Всё-таки, он причастен к смерти родителей Гриши. Почему он, зная это, до сих пор ничего не предпринял? — Как сказать, — откашлявшись, отозвался Гриша и продолжил, — наш полковник Савельев сегодня, рано утром, был найден мертвым…