Меж двух огней

— Вадик, ты уверен? Может, набрать кого? — сомневается Мирон, разворачиваясь на своего начальника. Он определённо точно не сомневался в Вадике — это было бы глупо, как и пытаться отговорить его. Как и пытаться понять. Наверняка бандит снова углубился в свои мысли, а потому молчал ещё несколько минут. — Все в поряде, че ты. — улыбнувшись, произносит Вадик, достает свой револьвер и выходит из машины один. В последний раз Вадим шёл на убийство сам и в полном одиночестве, пожалуй, очень давно. Настолько, что даже не сразу вспомнит, когда такое было. Рослин прячет пистолет под футболку, сам не зная, зачем ему оружие в огромном офисе с кучей людей. Пистолет он прячет так, чтобы можно было его достать в любой момент, откашливается и, натянув искреннюю улыбку, проходит внутрь огромного здания. — Здравствуйте, я к Савельеву… — Добрый день, вам назначено? — тут же спрашивает симпатичная девушка, взяв в руки телефон, видимо, чтобы связаться со своим начальником. — Нет, я из полиции. Скажите ему, что Измайлов пришёл и ждёт его на улице. — Вадик говорит убедительно, а смотрит прямо в глаза с назойливой улыбкой джокера на лице ещё убедительнее. Секретарше хочется как можно быстрее перестать смотреть в это лицо со шрамом и блестящими, до безумия красивыми, как дорогие бриллианты, глазами. Брюнетка передаёт по телефону все, сказанное Вадиком и после показывает ему на комнату отдыха. — Он спустится к вам в ближайшее время. Можете подождать его в нашей комнате… — Ага. — грубо прерывает брюнетку Вадик и выходит на улицу. Он достаёт из кармана куртки пачку сигарет и достаточно быстро закуривает. Когда сигарета почти доходит до фильтра, Савельев, наконец, появляется на улице с радостной улыбкой на лице. — Гриша! Рад тебя видеть. Извиниться пришёл? — полковник закуривает, когда Вадик с улыбкой на лице приглашает его присесть в свой автомобиль. Все идёт не то, что по плану, а даже лучше: Савельев оказывается слишком предсказуемым. Вадик выкидывает сигарету и садится за водительское сиденье, когда ожидающий позади переднего пассажирского Мирон уже наготове. Как только Савельев присаживается на своё место, Мирон тут же вкалывает ему немного снотворного в шею и улыбается. Первая часть плана выполнена. Савельев просыпается от тяжелой головной боли и сначала не особо понимает, что спал он в сидячем положении. Руки его изрядно подустали, но что поделаешь, их связали крепко, толстой веревкой так, что даже Бред Питт, играя в своём очередном боевике, не смог бы выбраться из этой ловушки, ведь она была что надо. Открыв глаза, первое, что увидел бизнесмен — стоящий у заколоченного снаружи окна парень. Чуть-чуть пораскинув мозгами Савельев вспомнил, что его вырубили и, вероятно, привезли сюда. Но почему его до сих пор не кинулись искать? Сколько вообще прошло времени? Быть может, минут пятнадцать, а может и вовсе часа три, кто знал… Знали только Вадик с Мироном, сидящие здесь уже полтора часа. Как только Мирон заметил, что Савельев стал приходить в себя, то тут же вышел из огромного темного помещения, освещаемого лишь небольшой лампочкой, висящей над ними. Так, ловкий хладнокровный убийца в лице Вадика, мечтающий отомстить за свою сломанную жизнь, и грозный с виду, но беспомощный на деле бизнесмен остались наедине. Даже глупому понятно, что преимущество было за Вадиком. — Гриша, я не понимаю… — мужчина, действительно не понимал, что он делает здесь с Гришей, а если и предполагал что-то, то вряд ли мог себе представить такого Гришу. Вадик хрипло засмеялся, услышав чужое имя, подошёл поближе к своему противнику и наклонился так, чтобы тот смог рассмотреть его лицо повнимательнее и, возможно, что-то вспомнить… flashback …Вадик бежит, что есть мочи, бежит туда, куда, как ему кажется, бежать безопаснее всего. Он обязательно что-то придумает, он же умный мальчик! Умнее своего брата и надежнее! Всегда заправляет за собой постель, читает книжки и даже поливает мамины цветы, стоящие на подоконнике. Не то, что Гриша, который всегда (!) бросает одеяло скомканным, вырывает страницы из книжек с картинками, а уж про цветы и подавно забывает. Они такие разные, хоть и близнецы. Они постоянно спорили, кто лучше, но любили друг друга. Вадик любил Гришу. И верил, что тот за ним обязательно придёт, что, раз Гриша хитрый, то он найдёт любой путь, достанет своего брата-близнеца из любой канавы, вернёт его домой и обязательно отомстит тем, кто гонится в ночи за маленьким шестилетним мальчиком с фонариками и собаками. Спрятаться в лесу — это первое, что приходит мальчишке в голову. И как следствие, это не спасает его. Ребёнка грубо хватают за предплечье, он пытается вырваться, убежать, но ничего не получается. Вадик разворачивается и сталкивается с острым клинком ножа. Отнять? Можно попытаться. Свободной рукой Вадим тянется к острию, боясь поранить ладонь своей руки, из-за чего мужчина начинает махать рукой неаккуратно, будто пытаясь напугать и без того испуганного, но в то же время смелого ребёнка. Так и получается в темноте, что рука неосторожно машет ножом и попадает прямо по детскому лицу. Тот, кто это сделал, замешкался на секунду, запаниковав, и именно это спасло мальчику жизнь. Вадик вырывается и бежит вперёд, не сдерживая слез боли — над правым глазом (ровно как и под ним) остро жжёт, боль беспощадно разрастается и заполняет собою каждую клеточку тела… end flashback Вадик слегка потряхивает головой, дабы выкинуть из неё эти далекие и ненужные воспоминания. Ненужные для Вадика, но такие необходимые для полковника сейчас. И, конечно, взглянув прямо в лицо этому взрослому, пугающему парню, Петр Алексеевич вспомнит маленького мальчишку со шрамом на правом глазу, которого искали всей Москвой, но так и не нашли. На лице мужчины удивление и даже, наверное, шок. — Не может быть… ты же мертв… — удивленно произносит Петр, все ещё не веря своим глазам. Перед ним не Гриша, далеко не Гриша… и что же он будет делать? Ну ведь не убьёт?.. — Ну, так бывает, Петь. — ухмыляясь, отвечает тому бандит. Он буквально издевается над тем, кто когда-то издевался над ним, и нет ничего лучше, пожалуй, в жизни Вадика, чем похожие ситуации, в которых справедливость торжествует. Не то, чтобы Вадик был честным и справедливым человеком — ты теряешь эти качества после первого своего убийства. Но что-то в груди Рослина отчаянно брыкалось. Быть может, сердце, которого у него нет. Быть может, душа, которой… у него подавно не было. Примерно с того момента, когда его выкрали из собственного дома и выкинули, как собаку. Кто бы мог подумать. Кто бы мог подумать… — Убить меня хочешь, наверное? — гордым тоном произносит Савельев, будто готов встретить смерть с гордо поднятой головой. Будто он не боится, что, конечно, было не так. Савельев хотел ещё пожить и был готов бороться. Только вот это не входило в планы Вадика, а значит, тому не бывать. Вадик смеется в ответ, смеется хрипло и пугающе, отходит немного от Савельева и, продолжая улыбаться, достаёт из кармана нож с тряпкой. Надевая перчатки на руки, Вадик ловит дежавю — раньше он убивал, убивал часто, так что ему не в новинку делать это все. Это было давно, со временем Рослин поднялся по карьерной лестнице и убивал уже не своими руками, однако его руки помнили все. Такой опыт не пропьёшь, как говорится. — Ты поставил моих родителей на счётчик, — начинает говорить Вадик, попутно стирая отпечатки пальцев с рукоятки ножа тряпкой, — выкрал меня из дома и собирался продать на органы. Ты сломал мою жизнь. Ты превратил меня в монстра, когда мне было шесть. Шесть, сука, — усмехается Рослин, складывая тряпку обратно в карман, и продолжает, — шесть лет. Я попал в детдом, вышел, меня взяли под опеку очень важные и нужные люди, — с каждым словом Вадик подходил все ближе и ближе к своему противнику, а последнюю фразу и вовсе говорил прямо в лицо Савельеву, — я вырос. Стал смотрящим. Поднялся ещё выше. И теперь я здесь. Как ты думаешь, наверное, чтобы убить тебя, не так ли, Петь? — Ты же не будешь… — Буду, — уверяет Вадик, грубо перебивая Савельева, и подносит нож к горлу мужчины. Глаза бандита блестят, ожидая, когда клинок ножа надавит на горло и оттуда потечёт первая капелька крови. Это происходит довольно быстро, так что Вадик уже удовлетворён. Почти удовлетворён. Всё-таки, ничто не заменит ему кайф от убийств. Ни секс, ни наркотики. Это нужно прочувствовать самому. Хоть раз. Ещё один раз. — Вадик, я не… — Хотел, чтобы так вышло, да, ты сожалеешь… — Вадик грустно вздыхает, театрально надув губы, наклоняется ещё ближе к своей жертве и продолжает, — не будь таким жалким. Не трать последние минуты своей жизни на… это. Вадик отходит, выкидывая нож куда-то в сторону. Тот приземляется на бетонное покрытие асфальта с громким звоном, отдающим в ушах, таким же громким, как звенящая тишина, окутывающая все вокруг. Вадик достаёт, наконец, револьвер и снимает его с предохранителя. Взгляд Савельева не выражал удивления или страха. В нем словно таилась надежда. Однако, именно этому револьверу суждено сегодня стать чеховским ружьем, ведь если вы в первом акте повесили на стену пистолет, то в последнем он должен выстрелить.* — Вадик, я… — Твоё последнее слово. — Савельев тяжело вздыхает, понимая, видимо, что это, действительно, будут его последние слова. Он, безусловно, сожалеет о том, что сотворил с мальчиком, но у него не было выбора. Не было выбора… — У меня не было выбора. Когда-нибудь ты поймёшь… — Савельев не договаривает. — Привет родакам. — говорит Вадик, быстро выпускает всю обойму из своего пистолета и ещё несколько минут стоит в полной тишине, рассматривая мертвое тело. Сегодня Вадик совершил то, к чему стремился на протяжении многих лет своей жизни. Сегодняшний вечер Вадик проведёт в раздумьях, не желая выпить или занюхать после «тяжелого рабочего дня». А Гриша окажется на допросе у своих друзей из убойного, потому что… —…ты был последним, кто видел Савельева живым. У тебя есть мотив. Я не сажаю тебя в камеру только потому, что мы — друзья, Гриша. — Измайлов смотрит перед собой и все ещё не понимает, когда его жизнь решила повернуться к нему жопой, и как он оказался в камере для допросов, а не у себя в квартире со своей любимой девушкой. Гриша монотонно моргает, нервно постукивая пальцами по столу в такт тикающим здесь часам. — Митюк, и ты знаешь, что я это ценю. Но я не был днём у Савельева, клянусь тебе! Меня вообще в отделе не было! — несмотря на очевидную причастность к делу, отчего-то Саша Митюк верил Грише. Измайлов же не настолько тронутый, чтобы убивать кого-то. Или… — Черт с тобой. Завтра с утра чтоб привёл мне того, кто подтвердит твоё алиби. Или дружбой уже не обойтись… — тяжело выдыхает Митюк и встаёт из-за стола, отпуская Гришу с допроса. Эта головоломка не давала ему покоя. Ну кто мог представиться Измайловым и походить на него настолько, что Савельев согласился уехать с ним? Ну не брат-близнец же? А Гришу сводила с ума эта же мысль. Вот буквально обводила его вокруг своей оси, а он бегал за ней, словно ужаленный медузой в задницу, и никак не мог поймать в свои руки. Не может такого быть. Вадик пропал. Вадик мертв. Возможно, он даже не Вадик теперь, а какой-нибудь Митя или Женя, или он вообще уехал в другую страну и взял себе другое имя, нерусское. Но навязчивая мысль не уходит из головы. Именно поэтому Гриша решает заскочить к своему другу в архив. Как можно найти человека по имени? По одному только имени? Или изображению? Да никак, блять. Гриша уже хочет развернуться у двери, как вдруг его посещает гениальная идея — отсечь всех, кто родился после восемьдесят девятого года, пробить по фамилии «Измайлов», пошарить где-либо… Сначала друг из архива по имени Олег качает головой, мол, так можно всю ночь потратить на поиски одного Вадика, но потом все же решает взяться за эту сложную, но интересную загадку. За что им нужно было зацепиться? Что могло бы отделить одного Вадима Измайлова от других сотен таких же Измайловых в базе данных? Гриша никак не мог найти ответа на этот вопрос. Он ломал голову, готов был уже сесть в углу и, обняв коленки, качаться из стороны в сторону, как сумасшедший, повторяя только «Вадик жив…», не веря своим же устам. Ничто не приходило в пустую черепную коробку, и это бесило Гришу до невыносимости. И тут у парня загорелась лампочка над головой. — Четвёртая отрицательная. Группа крови у него, как у меня! Четвёртая отрицательная! — истерически смеясь, вскакивает со своего места Гриша, начиная расхаживать туда-сюда по небольшой комнате. Он боится взглянуть в монитор, где шла загрузка архива с новым фильтром. Если и это не поможет… всего пять процентов людей на планете имеет четвёртую отрицательную группу крови. И у близнецов она чаще всего одинаковая. Это же, мать его, природа! Она все продумала до мельчайших деталей. — Нашёл! — как только Олег восклицает это вслух, Гриша будто подскакивает на месте. Он подходит к монитору и теперь непрерывно смотрит в него. В компьютере открылась фотография, и теперь оттуда на Гришу смотрел… Гриша. Точнее, нет, Вадик. Живой и здоровый. Целый и невредимый. — С ума сойти можно… — тихонько поизносит Олег, смотря то на Гришу, то на свой монитор и, кажется, не веря всему происходящему. — Пиздец… — Гриша прикрывает рот рукой, жмурится и запутывается руками в своих волосах. Неужели его брат-близнец все это время был жив и спокойно ходил по земле? И самое главное — неужели он, правда, убил Савельева и представился Гришей, чтобы подставить его? — Смотри-ка, у него две судимости. — говорит Олег, но Гриша не сразу воспринимает мир вокруг себя, перевернувшийся с ног на голову. Он ещё долго пытается переварить эту информацию. Но когда до него доходит смысл сказанного, тот тут же берет ручку со стола и переписывает в свой блокнот все, что видит на экране. Измайлов находится в шоковом состоянии. Его брат-близнец жив. Его брат-близнец — бандит и убийца, подставивший его.