Помолитесь за проституток Уайтчепелла

Если слышишь: «Я ударил её за то, что она шлюха», ― никогда не верь. Особенно если ударившие уже битый час околачиваются возле борделя. Того, что берёт дороже, чем ты приносишь за сутки. А вот если услышишь: «Во всем винят шлюх не потому что сами по себе твари», ― попробуй не ослышаться и поверить, что такое могут сказать не только в Ист-Энде, но и в любом уголке Лондона, и вообще, это не чей-то настолько хороший сон, что все честно признают свои ошибки. Поэтому когда Марси увидела, что после драки вышибалы Чемми с каким-то оборванцем первый ударил стоявшую на своём обычном месте Ви, то сомнений в том, кто виноват в разбитом лице подруги, у неё не осталось. «Это из-за тебя Чемми сорвался на них! Кто просил дубасить их всех на этом углу? Такие поднимутся и выбьют весь дух из стоявших рядом». Марси окликнула засранца, ввязавшегося в драку с вышибалой, надеясь хоть как-нибудь заставить его помочь Ви, попавшейся под огромные кулаки: ― Стой, стой же, помоги им. ― Где-е-е? ― Они там, помоги довести до входа. Марси думала, что с этим переодетым в бродягу воришкой всё будет легко. Такие пьянеют от одного обещания пинты, легко заваливаются набок от пинка и пойдут куда сказано, если пообещать им «благодарность» за помощь подругам. А молодые ещё и придут «помогать» стоявшим сегодня девчонкам, лапая их на ходу. Этот уже и не так молод, да и идёт шатаясь: можно будет отбежать. Поэтому когда над грязным воротом наклонившегося бродяги оказалось остриё ножа, Марси даже не смотрела на лица подруг: Ви плакала, Кристина её утешала, можно было не волноваться. Они привычно зажмурятся и закроют лица руками, оберегая свои легко падавшие с плеч платья, когда попадёт кровь. И именно тогда пьянчуга, развернувшись, перехватил её руку: ― Зачем так? Марси внезапно вспомнила, что в хозяйском доме дети её дразнили «Марси лягушачьи лапки» за длинные пальцы и широкие, особенно на фоне тонких запястий, ладони. Вспомнила, когда «бродяга» поднялся к ней и играючи сжал руку с ножом. По сравнению с его ладонью её пальцы совсем не умели держать нож. Эта мысль заставила бороться со страхом и, подбирая слова, ворочать языком, прилипшим к зубам. ― Зачем что?.. В секунду между его ответом Марси очень захотелось просто обойтись пинком, чтобы не лишиться ножа и искать удачу на другом простачке, сбежать, даже договориться с этим пьянчугой, явно замыслившим что-то дерьмовое, ведь какой хозяин потерпит, что у неё сломаны руки? ― Меня, конечно. Зачем резать именно меня? ― Чемми всегда колотит тех, кто стоит впереди него, — будь у неё возможность, Марси бы кивнула в сторону выбитого окна, куда потащили шатавшегося после драки вышибалу, но сейчас она видела, что если её вдруг отпустят, то только после объяснений. ― Уходить, ― запястье сжали сильнее, Марси дёрнулась пару раз, но бродяга в грязной кепке точно окаменел и лишь молчал ― нельзя. И ещё Марси не совсем понимала, отчего он пока не трогал её нож, проходясь взглядом то по её лицу, размеченному розовым, точно червь, шрамом, то по выцветшему летнему платью и сапогам, чавкавшим по грязи в попытках вырваться. Таким, как он, говорить о том, сколько вычтут с Ви и Кристины за плохой доход, слишком глупо. Единственное, на что хватило её сил ― это плевок вслед за последним словом. И от него бродяга со шрамом на брови увернулся, а в его карих глазах появился какой-то интерес, слишком непохожий на тот, с которым трахнут кого ни попадя или захотят ударить хоть и для потехи. Поводы для бегства здесь было безопасней чуять кожей, не размениваясь на доводы разума. ― Знаешь что? ― Марси покрепче взяла нож и бродяга от этого азартно улыбнулся, ― Я сейчас побегу куда мне нравится, но так, чтобы ты успела меня поймать. Добежишь ― сможешь всадить нож прямо в спину. Нет ― заберу его себе и беги обратно к подругам. Марси едва успела устоять на ногах, когда бродяга со шрамом на брови, оттолкнув её от себя, рванул вперёд. Легко увернувшись от пинка, он вырвал нож из её рук. И пока Марси пыталась понять, как так вышло, что на ней ни царапины, Ви прятала разбитое лицо. Кристина отвлекала внимание нового клиента, пока тот не сказал никому, что Ви вся в крови и с неё бы не вычли за испачканное платье. Марси пришла в себя, когда Кристина шикнула в её сторону: — Быстрее вставай! Марси еле отряхнулась и заозиралась: ей чуть было не сломали руку! С такой юбкой нельзя было показаться перед клиентами, но пока она бы переоделась и кое-как отмылась, лишилась бы последнего ножа, защищавшего её деньги для оплаты Грегсону. Вместе с этим ножом… Марси не заметила, как ощерилась, а улица впереди словно стала одной прямой колеей, по которой удалялась уже серая точка. Нож! Её нож! —… ожди пока… Большего от Кристины Марси и не расслышала: ей был нужен её нож, что изрезал не только её отныне слегка перекошенное лицо, но и помогал найти иные способы заработка, когда на её долю выпадал густой и удушливый лондонский туман. И Марси, подскальзываясь по грязи, метнулась вперёд. Уже были видны очертания его заляпанной кепки и драного плаща, а Марси понимала, что ей нужен лишь этот нож, которым она пообещала себе изрезать хоть кого-нибудь, кто полезет к ней, зная, что непременно её заразит. Нож изрезал того бугая, что всегда щедро платил им, без стеснения подходя на этот угол в удушливых клубьях тумана, а потому тот смог дотянуться лишь до её лица прежде, чем его вытолкали на улицу, сказав Марси, что не выгонят только если она хорошо вымолит у Грегсона своё право приносить на четверть больше, чем обычно. Марси пока не чувствовала, как ноют сжатые корсажем рёбра, но вспыхнувшая мысль о том, как больно ей было «выпрашивать» разрешения не столько у Грегсона, сколько у его пожелавших «диковинок» приятелей не давала ей остановиться. Этот нож — единственное оружие, которое она может при себе оставить, с которым может дождаться того тумана, который щедро даёт ей возможность если не найти клиента, то приставить его к горлу засранца, когда с ней так и не расплатились. Руки сами сжали юбки, давая шанс бежать ещё быстрей. Бродяга петлял лишь вначале, Марси бежала, захваченная картиной перед глазами: они в переулке, нож у него в спине и больше нет того, из-за кого побили «этих грегсоновских шлюх». Поворот ― и от него была лишь грязь, которую затаптывала толпа. Второй ― и вот уже на пути были доки. Третий ― и Марси не заметила как легко пробежала за ним уже третий квартал, даже не поняв, что просто забыла заштопать корсаж, накануне порванный похожим на вышибалу Чемми клиентом. Крик ― и Марси скользнула из-под старого кэба. Хохот и крик ― так вопила ей вслед малышня с насосной колонки. Мычание ― и Марси обогнала кого-то быстрее, чем когда-то всех братьев и сестёр на ферме, если её пытались поймать за проказы или в игре. Именно сейчас она чувствовала, как мешает корсаж, выпячивающий наружу грудь. Именно сейчас она готова была бежать в любом виде, вспоминая, что она может убежать не только от разъярённого клиента или облавы, что сейчас ей нужны все силы. Марси сама не заметила, как потекли яркие румяна, как прекратился свист детворы и предлагающие подзаработать окрики прохожих; она видела перед собой лишь серое пальто в пятнах и засаленные каштановые волосы под потёртой кепкой. Надорванный и наспех зашитый после клиента корсаж волочился за ней на порвавшихся лентах и сейчас напоминал странную незастёгнутую жилетку. Без него было не просто легче дышать ― без него узкие сапожки сами шлёпали по грязи и теперь Марси вовсе не пыталась ничего одёрнуть, путая чужие сапоги с сапогами этого убегавшего засранца. Бег впереди стих и Марси прислонилась к стене, придерживая чуть коловший бок и выглядывая: может, его спугнули полицейские? Терпения хватило на пару секунд — настолько, чтобы Марси смогла выбросить порванные ленты с плохо зашитого корсажа и чертыхнувшись, побежала в пустующий поворот. Полиции не было, зато в увиденное верилось с огромным трудом. Нынешний «бродяга» сидел на бочке, одетый в новёхонький плащ, вертел в руках золоченую трость и на её прибытие лишь довольно присвистнул, оглаживая пальцами поля лежавшего на соседних ящиках довольно чистенького цилиндра: ― Нашла!