«Я буду любить тебя сильнее, даже если это значит, что на свет смогу породить дочь я, а не ты, о моя ворожея» Шёпот оборотницы, который запомнила лишь мать, для ворожеи, рожденной в этом союзе.
«Матерь моя единоличная...» Кажется, так раньше обращались к своей покровительнице ворожеи. У Увис не было и мига, чтобы обратиться даже к самой себе. ― Госпожа Кейвлац! Меч сшиб несколько фаланг. Остаток ржавого наруча свалился слишком близко к ноге Увис и тут же с зелёной дымкой оплавился в кончике её меча: отныне он не опасен. Увис замахнулась ещё раз ― и вовремя. ― Ваша Светлость! Раздалось ржание и поле боя озарилось ещё большей вспышкой. ― Назад, — выкрикнула Увис, ― Я сказала назад, держите строй в круге! И лишь потом поняла, что ей трижды пришлось взмахнуть мечом вслепую ― слишком испуганно ржала и вынуждала покрепче сжать поводья её лошадь. За миг до этого в покрытую парой хлопьев пены лошадиную ногу почти вцепилась костлявая ладонь. Теперь Увис кружила почти на месте, отгоняя безмолвно махавшую своими культями тварь. Ближе, ближе! Нужно оттеснить её к огню. ― Ближе, ближе из круга за мной! ― из последних сил выкрикнула Увис, ― Поджечь проход, как только я отъеду на два локтя! В лошадь не стрелять! Крик казался ей слишком тихим, но она не сомневалась: вперед, только вперееёд! Меч прошёл за пластину на доспехе и Увис единым движением вложила свои силы в двойной толчок: ногами ― чтобы лошадь галопом, хоть немного пробежала к огню, и рукой ― чтобы меч отковырнул неопасную без твари пластину, давая сбросить её в огонь. Если этот огонь спасает вещи, оставшиеся на мёртвых ― значит, она оставит их без оружия и защиты. Сквозь стёганую перчатку, через кожаные нашивки и сталь, через скрип ремней для шлема, через кожаную куртку под доспех Увис всё равно смогла почувствовать не просто жар, от которого успела взмокнуть раз десять. Как только тварь упёрлась костьми до края стены, их тут же поглотило огнём, словно они были из плоти и в то же время ― иссушены, словно солома. Зашипел доспех, загорелись остатки одежд и кожи, оплавился вслед за доспехом край оружия, стекая вниз. Но вместо треснувших костяных осколков возле пламени взвился прах. Увис едва моргнула — и увидела лишь блеск пламени да лужицу растёкшегося доспеха. Словно никогда здесь праха или могильника и не было.***
Раненые стонали, но всё же самых тяжёлых уже и зашептали десятком заговоров, и быстро снабдили амулетами из сумки госпожи Арквиц. Увис почти удивилась такому радушию ― вдруг некоторые из них всё же вне опасности? Только вот сама досточтимая ворожея смотрела на такую наглость даже более снисходительно, чем если бы у неё попросили глоток воды. Это уже стоило не оставлять без должного почтения. ― Прошу прощения за настырность, но наше дело всё же не закончено ― мы проводим вас хотя бы до временного пристанища. Ещё раз благодарю за ваше доверие, свиток мы доставим. Ответом им служил лишь один, но преисполненный уважения кивок. Не сразу, конечно ― но от самой ворожеи это смотрелось почти похвалой и уже вызывало не столько трепет, сколько понимание, что это всё было не зря. Догорели кости, гас огонь, не так и не прорвавшись за заговорённый песок, а Увис не спеша объезжала выжженную часть, следя за тёмной точкой, в которую превратилась ускакавшая вперёд Винсея. Сейчас кататься здесь стало и вправду хорошо ― за ней присмотрит не только она сама: ворожея, расположившись под шатром, изволила почивать перед отнимающей оставшиеся силы дорогой, а солнце, уже не так сильно напекавщее голову, ещё сильнее расцвечивало степь в зелёный, ещё более нарядный цвет. Винсее пошли бы такие камзолы: в золотой и чёрной оторочке на рукавах, она бы смотрелась наряднее всех этих юношей, которых мать пыталась уговорить на сватовство. Увис жалела, что эта степь очень скоро пожелтеет до конца: в этих зелёных волнах, с чувством выполненного долга, с ощущением победы над теми, кто не щадит ни правительницу, ни крестьянкуу, ей было очень легко дышать. Пожалуй, обратно они с Винсеей поедут позади ― свиток та честно хранила в кармане, явно не очень понимая, что там написано. Но это ещё подождёт. Их жрица наверняка расшифрует им побольше, чем сама Увис или её мать.***
После рассказа матери Увис спустилась к сеновалу, недовольно огибая плохо вычищенные конюшни: вся челядь водила к кузне и лечила коней из отряда, к тому же суеверно боясь подпускать их к жеребятам и пришедшим с выпаса лошадям. Увы, конюшая на это лишь махнула рукой: ― Да к полудню пала бы вся скотина если бы их восставшим из мёртвых скотом поразило! Оно ж с лошади на человечицу не перекинется, а они! Простите, госпожа Кейвлац, но я потом вместе с вами потолкую, сейчас надо подворье перегнать. Увис указала ей управиться побыстрее и сейчас, подходя к сеновалу, сжимала свой кристалл освещавший дорогу в ладони: Винсея наверняка что-то затеяла либо хочет поговорить. Ради последнего Увис поспешила бы к ней и ночью, словно забывая о том, кем она является и как ей не нравятся все затеи её кузины. Сейчас же Увис страшно радовалась, что её сердце не так сильно колотится в груди. За десяток шагов она нарочно ступала тихо, исподлобья поглядывая на странный жёлтый свет, заливавший второй ярус. Что за странный кристалл его освещает? Винсея беззаботно болтала обутыми в туго утягивавшими лодыжки сапоги ногами. Даже здесь, внизу от неё изнуряюще, до ноющих поджилок пахло степью и чуть меньше ― сладковатым дымком. Увис изо всех сил постаралась найти причины чтобы пожурить её не хуже матери за то что она снова тайком промчалась так близко от непроверенного могильника, наверняка бестактно заглядывая за спину госпоже Арквиц, заканчивавшей сжигать в прах уже неопасных мёртвых. Но вместо этого, перебираясь через сено, видела лишь улыбку Винсеи, прекрасную, как грива её лошади, развевающаяся в прыжке. Наверное, изначально её прислали сюда, чтобы не увлекала собой юношей. Для Увис, севшей за два шага от Винсеи, эта мысль показалась непривычно горькой. Но тут Винсея обернулась, с удовольствием сбивая её с толку вопросом: ― А что такого ты выспрашивала у ворожеи? Увис резко, словно ярая кобылица, выдохнула: ― Нужно было не скакать поодаль. Винсея лишь нагло вздёрнула подбородок в ответ на это замечание. Увис всё же продолжила: ― Просто немного уточняла насчёт незнакомых слов. Госпожа Арквиц любезно согласилась остаться на утреннюю трапезу и даже рассказала немного молитву ворожей. Ответ лишь убедил Увис: Винсея только ленится. Её кузина вполне себе расторопна по части новостей для матери или жрицы. ― Про трапезу уже знаю. Снова нашла что-то диковинное? И как жрица успевает учить тебя ещё и старинному говору, а? Ты ведь владеешь мечом легче перышка. Увис, укоризненно взглянув на жевавшую соломинку Винсею, на вопросы о языке и прилежании решила не отвечать: слишком долго Винсея бурчала, как ей не нравится учиться и тренироваться спозаранку. ― Я вызнала сегодня из записей, как на деле появлялись дочери у оборотниц и ворожей, представляешь? Винсея плутовато улыбнулась: ― Да неужели? А я думала, ты смотришь только на тётушку да ратное дело. Увис поджала губы, скрывая смущение, накатывавшее ровно тогда, когда Винсея всё шутливее и как можно мягче хотела её поддеть: ― Там всё так, как и просила меня мать. Если передать свиток жрице Харантийского предгорья... Там ведь что-то явно важное, раз никто из них больше ни о чём не знает, да ещё и просьбы передать лично в руки! Это явно ждут в главной обители! Винсея откинулась подальше, глядя на Увис в поистине кошачьей манере: ― Кузина, ты опять за своё. Неужели ты думаешь, как бы ваша жрица убежала бы к горам поперёд выданного ей коня? Да ещё и до начала пахоты? Мать явно не отпустит её до первых холодов. А за свитком могут и приехать. Если он так им нужен ― пускай заберут, наше дело лишь его сохранить либо выменять. Увис с трудом отвела взгляд от этого юного, но порой уже по-взрослому плутоватого лица. В тенях оно казалось золотящимся, а не смуглым ― не чета её строгому скуластому лицу, слишком обманчивым казалось лицо её кузины. И как она думает только о веселье? Даже ей, наследнице, приходится решать, как помочь матери, а она... Вторые, а то и третьи дочери вечно беспечней всех в роду! ― А остальное ты там не прочитала, а? Что-то ты сама не своя. Увис покачала головой: ― Нет. Дальше записи слишком старые, такие даже наша жрица разбирает с трудом. А вот в столице... Когда-нибудь я смогу предложить место жрицы архиварисе, знающей побольше, чем жрица Харантийского предгорья. Винсея опять усмехнулась: ― И ты веришь... Увис коротко бросила: ― Нет, не верю. Я знаю. С такими жрицами, как эта, наши равнины пришлись бы по душе и в столице. Поэтому мне нужно больше торговых союзов для матери. ― А сами свитки где? Винсея явно не понимала всей серьёзности. И по правде говоря, Увис хотелось думать о любви оборотницы и ворожеи, а не о том, почему одна из последних наказала передать эти записи строго их жрице, даже не показывая их ученицам. Главное, что та сохранит их со всем усердием.