Записки Дюпэн-Чэн

***

      — Нуар?! — вскрикивает девушка, не ожидая подобного поворота событий.       Том лишь согласно кивнул, окидывая комнату дочери быстрым оценивающим взглядом. Он задержался на постерах с её одноклассником — Адрианом Агрестом, раскиданных около рабочего стола, а на одном из них можно было увидеть саму Маринетт, но в обнимку с Котом. Это был лишь любительский и, как считает сама Дюпэн-Чэн, нелепый снимок, сделанный случайно Альей в один из таких дней, когда герои вновь спасли Париж от Бражника. Но Мари всё равно распечатала его, ведь это навевало теплые воспоминания.       — Он внизу, я позову его, — бодро сказал мужчина, но, в ту же минуту поймав потемневший взгляд дочери, добавил, — или ты сама спустишься?       Почему её никто не спросит, хочет ли она вообще видеть его и выслушивать эти ненужные оправдания раз за разом, пока не сойдет с ума от этих тягостных мыслей?       «А если я скажу тебе, папа, что твоей дочери сделал больно Нуар, неужели с таким же энтузиазмом ты впустишь его в дом, а тем более ко мне в комнату?»       Маринетт отрицательно покачала головой.        — Я могу сказать, чтобы он подождал, пока ты… хм… тут приберешься… — предложил Том, почесав затылок.       В ответ была лишь пронизывающая тишина, и спустя секунду он удалился.       Позже стало слышно, как кто-то поднимается по лестнице. Девушка сжалась. Она не желала видеть Кота Нуара. Только не сейчас. Не этим днём.       Сердце Маринетт чуть не остановилось, однако вновь оживало в этом шквале эмоций испытываемых от предстоящего разговора.       Дверь в комнату приоткрылась, и в проеме показалась голова. Женщина вошла в комнату и выжидающе посмотрела на дочь, возможно, даже осуждая её за не гостеприимство в сторону героя, спасшего далеко ни раз саму Дюпэн-Чэн.       — Мама! — облегченно выдохнула девушка, подходя к ней.        — Маринетт, тебя ждет гость, ты спустишься или ему подняться? — немного раздраженно спросила она, — нельзя заставлять гостей ждать!       Она твердым взглядом смирила дочь, а та поежилась. Она не любила эту позицию, установленную матерью, будто Маринетт разбила любимую вазу Сабины и сейчас отчитывается перед ней.       — Я скажу, чтобы он поднялся к тебе, — мягко заявила она, бегло окинув взглядом весь тот творческий беспорядок, устроенный подростком.       Помимо этого, неяркий вечерний свет освещал комнату. Последние лучи солнца падали на стол девушки, окрашивая раскрытый дневник в красновато-оранжевый оттенок и делая его устрашающим.       Сердце девушки снова сжалось, когда она услышала бархатный голос Нуара, разговаривающего с её родителями и яро нахваливающего выпечку их пекарни.       Зачем? Зачем он это делает? Пытается войти в доверие?       Что-то вновь болезненно кольнуло между ребер, когда послышался скрип дверных петель, не смазываемых маслом больше года.       — Принцесса?       Она промолчала, возможно, местами даже обижено, словно ребенок.       — Принцесса! — громче позвал Нуар.       Девушка грустно взглянула на него своими большими синими глазами и через некоторое время опять отвернулась.        — Я все понимаю, принцесса, но ты должна мне поверить, ведь… — отчаянно взмолился Кот, но ему не дали закончить начатую речь.        — Нуар, я ничего не должна, — прервала его Маринетт тихим голосом, — мы же вчера всё обсудили. — её голос захрипел, — ты не можешь быть им, понятно? Он умер…       Девушка снова грустно посмотрела сначала на героя, а потом на постеры с ним.       Он. Адриан Агрест. Единственная любовь. Любовь, оставившая глубокую рану на маленьком невинном сердце столь хрупкой Маринетт.       Супергерой смотрел на девушку задумчивым взглядом, после чего сел рядом с ней на кровать.        — Позволь, я докажу тебе, — попросил Нуар, протягивая руку.       Маринетт снова не ответила. Однако в глубине души она всё равно надеялась, что он жив. И эти противоречия съедали разум, делая её саму будто неживой. С одной стороны она поверила бы любым словам, а с другой даже слушать не хотела.       Но сверкающие от разочарования глаза так и говорили: «Нет, не позволю. Не позволю. Будь ты рядом в нужный момент, то Адриан был бы жив».       Она вдруг встала, подошла к столу и включила лампу.       — Темно, — кратко пояснила Дюпэн-Чен.       Яркое свечение осветило комнату: манекен с недошитой шляпкой, не застеленная кровать, на которой и сидел Кот, розовая полочка, разбросанные по углам шелковые и атласные ленты, смятые в комок листы бумаги с неудачными чертежами смело хранились около мусорного ведра, белый стол с источенными карандашами и выключенным компьютером, а также импровизированная розовая кушетка с двумя коричневыми подушками.       Девушка отошла от стола и по случайности зацепилась ногой за торчащий провод. «Ааа» — лишь успела крикнуть Маринетт, прежде чем с грохотом упала на пол. Вот до чего может довезти неряшливость — до позора перед Котом.       Больно ударившись, она попыталась встать. Всё-таки ногу, на которую пришелся основной удар, зверски тянуло. На глаза навернулись слезы. Вытерев их рукой, Дюпен-Чен подняла взгляд на Нуара.       И что вы думаете? Он внимательно смотрел на девушку с легкой улыбкой. Поймав её взгляд, Кот улыбнулся ещё шире. Секунда. Он засмеялся. Громче и громче, захлебываясь в собственном смехе.        — Маринетт, — выдавил он, — какая же ты всё-таки смешная! И милая!       Он заразительно улыбнулся. И у девушки тоже поднялись уголки губ в ответ. Вдруг он добавил:       — … милая и… неуклюжая! Вот эту милую растяпу я знаю! — радостно воскликнул Кот, подходя к ней, чтобы, наконец, поднять.       Она смутилась, как только сильные руки схватили её за талию и подняли рывком на ноги, словно Маринетт являлась пушинкой. И легкий румянец начал разливаться крапинками по её лицу.       Девушка серьезно задумалась, прикусывая нижнюю губу.       «А что, если он не лжет? Если смерть инсценирована? Но зачем же? Но ведь не может быть, чтобы этот развязный Кот являлся всегда правильным Адрианом?»       Это неправильно. Но почему он решил, что она загадочная и смелая героиня Парижа? Это всего лишь предвзятое мнение. Да, они похожи, но далеко не суждениями и мыслями, даже манера речи разная. Леди Баг — смелая. Маринетт — робкая.       Непонятно, что может двигать Кота в её сторону.        — Маринетт! — тихо позвал он девушку. Не очень похоже на него. Странно, он снова назвал её по имени. Не «Принцесса» или «Леди».       Дюпэн-Чен встряхнула головой, словно отгоняя неприятные картины из мыслей. Она оглянулась и увидела Нуара, подходящего к её столу.        — Не трогай, — негромко предупредила она.       Кажется, Нуар её не услышал.       — Что это? — спросил Кот. Похоже, лично для себя.       Он подошел к столу и взял дневник, после чего покрутил его в руках, осматривая розовую обложку.       Девушка среагировала быстро и пулей направилась к нему, когда он начал бессовестно открывать его.       — Не трогай! — повторила она громче, выхватывая заветную тетрадь из цепких кошачьих лап.       Хорошее и доброжелательное настроение, как ветром сдуло, будто его никогда и не было. В последнее время её эмоциональное состояние слишком часто менялось.       В мир вернулась другая Маринетт.        — Что ты там прячешь, принцесса? — спросил Нуар, выразительно выгибая левую бровь.        — Ничего, — мгновенно соврала Дюпэн-Чен, отводя глаза.       — Значит, важные записи, — задумчиво произнес Кот. — Какие?       Маринетт молчит, надув щеки.       — Личные, — безошибочно определил Нуар, улыбаясь в оскале.       Уроки у ведущих специалистов всего Парижа не прошли даром. За успехи Адриана можно было бы поблагодарить Габриэля Агреста.       Единственное, за что мог благодарить мальчик своего отца — это образование. Внимание, забота, нежность, отцовское тепло — определенно не его конек.       С тех пор, как умерла его мать. Эмили. Эмили Агрест.       В воображении Нуара всплыли знакомые картинки из детства, наполненные теплотой и любовью.       Ему шесть лет. Виден большой парк аттракционов. Эмили нежно улыбается ему и спрашивает: «Адриан, пойдем на карусель или в гости к Хлое? Хлоя приготовила тебе сюрприз». Мальчик хмурится и показывает правой ручкой в сторону парка. «Не хочу с Хлоей! — заявляет он, недовольно топая ножкой, — хочу на карусельку!» Отец широко улыбается, мама заливисто хохочет. Какой же у неё звонкий смех!       Сознание перебрасывает его в другое воспоминание.       Вот его матери семнадцать лет. Они сидят перед рождественской елкой. Габриэль тепло улыбается. Мама в красивом голубом платье сидит на диване, нежно трепя блондинистую макушку мальчика. Он улыбается. Эмили просит закрыть его глаза, чтобы занести в комнату подарки. Но только юный Агрест закрывает глаза, злое воображение подкладывает ему другое воспоминание.       Сидит Адриан в своей комнате. Белые стены в то время были нежно персиковыми. Любымый цвет его матери. В абсолютной тишине он слышит шаги. Дверь в комнату открывается, входит Габриэль. «Что, папа?» — спрашивает его юноша, озорно сверкая глазами. Отец посмотрел на него невидящим взглядом. «Адриан, — прохрипел он, было видно, что ему сложно говорить эти слова — твоя мать пропала».        — Кот? — еле слышно позвала Маринетт, проводя пальцами у него перед глазами.       Он неподвижно стоял, не двигая ни одним мускулом на лице, которое исказила какая-то непонятная и глубокая боль, напоминающая ту, которую испытывала Дюпэн-Чэн. Одинокая боль утраты, порой пронизывающая лезвием внутренности.       — Кот? — снова позвала девушка.       Он встряхнул головой, прогоняя это наваждение, потихоньку возвращаясь в реальный мир.        — Тебе больно, — вдруг поняла она, сокрушительной силой ложась на плечи героя.       Нуар поднял бровь, словно говоря, нет, даже крича: «Не хочу говорить об этом».       — Кто это? — шепотом спросила Маринетт, закрывая глаза.        — Мама… — чуть слышно ответил он.       Девушка подошла к Нуару и молча обняла его. Эта поддержка нужна и необходима была двоим, иначе они начнут рассыпаться: сначала незаметно, а потом кусками обваливаться будут их никому ненужные чувства.       Он мгновенно опешил и тяжело выдохнул.       Она густо покраснела, а ушки Кота задергались от удовольствия, и он вот-вот замурлыкал бы.       Юноша тепло улыбнулся и в ответ обнял её хрупкое тело, притягивая ближе к себе.       — C-спасибо, — промямлил Нуар.        — Н-не за что, — заикаясь, ответила девушка, — т-ты мне нравишься, то есть объятия мне понравились, то есть объятия мне нравятся! Да, объятия! — безуспешно пыталась объясниться Дюпэн-Чэн. «Мамлезавр» опять всё испортил!       Кот лишь издал тихий смешок.        — Мне тоже нравятся объятия, — поддержал её тот.       Маринетт смутилась, густо покраснев. Искоса посмотрев на Нуара, она заметила его еле видную улыбку и ярко сияющие глаза. Вдруг она заприметила движение ушей в сторону двери.       Грохот.       Кот рефлекторно повернулся к двери, ведущей вниз, в пекарню родителей Дюпэн-Чэн. Он храбро закрыл её спиной и вытащил шест из-за пояса, раскручивая его перед собой, а также полностью готовый защитить её любой ценой.       Девушка ошеломленно посмотрела на Нуара, а потом перевела тревожный взгляд на дверь. Всё её тело напряглось, а ноги стали ватными. На минуту ей завладело чувство страха: не за себя, а за тех, кто находится внизу.        — Что случилось? — спросила Маринетт.       — Не знаю, — ответил Кот. — Я пойду, проверю, а ты, — он перестал крутить шест и указал рукой на неё рукой, — останешься здесь.       — Я пойду с тобой, — твердо заявила она, смиряя героя отчаянным взглядом. — Это пекарня моих родителей.       Заметив, как мгновенно поник Нуар, девушка мигом спохватилась, хотя сейчас было далеко не до этого.       — Прости, не хотела тебя обидеть… — извинилась Маринетт, но тут же снова заявила, но не так уверено: — Я пойду с тобой.       Её голос едва дрожал, выдавая волнение, а сама она замерла в немой неподвижной позе, где пальцы сжимались в кулак, пронзая ногтями бледную кожу, оставляя на ней отметены, которые вскоре исчезнут.       Нуар, кажется, не заметил этого, увлеченный шумом где-то внизу.       — Я иду с тобой, и это не обсуждается! — твердо сказала она.       Странно, до этого события она не была такой… Такой решительной и наполненной сил противостоять настоящему врагу, а не только находится в поисках дерзких слов на оскорбления со стороны Хлои Буржуа.       — Ты останешься тут, — сказал Кот, одаривая Маринетт смиряющим взглядом.        — Я пойду! — воскликнула она.       — Нет, — Нуар отрицательно покачал головой. — Я не могу рисковать тобой.        «Он не может рисковать мной… Мной или ЛедиБаг?»       Сердце предательски застучало, но девушка преспокойно, скрывая эмоции, повторила:       — Пойду, — она окинула беглым взглядом комнату.        — Но… — попробовал возразить Нуар, но Маринетт прервала его:       — Пойдем!       Кот обреченно вздохнул и снова вытащил шест, открывая дверь, которая вела вниз.       — Тихо, — шепотом предупредил тот, осторожно ступая на первую ступень.       Она лишь недовольно сморщилась, но в ответ всё же кивнула. Нуар по-настоящему кошачьей поступью спускался по лестнице. Дюпэн-Чэн внимательно смотрела на героя, не отрывая от него пронзительно синих глаз.       Оглушительный скрип раздался посреди гостиной, будто разрывая плёнку ушей.       Кот скорчился. Если он будет виноват в том, что Принцессе из-за него могут навредить, то он себя никогда не сможет простить. Он будет измучен терзания, вплоть до того момента, пока не сойдёт с ума.       Спустя минуту неловкой тишины Нуар облегченно выдохнул: кажется, обошлось.       — Спускайся, — шепотом велел супергерой, подзывая её рукой.       Она покорно кивнула, аккуратно ступая на ступени, ведущие вниз, и стараясь не свалиться. Судьба была против неё. Предусмотрительно перепрыгнув последнюю, Дюпен-Чэн громко приземлилась на мягкий ковер.       Из-за шкафа показалась испуганное и местами грустное лицо Сабины.       — Э-это вы? — заикаясь, спросила она и облегченно выдохнула.       — Мадам Дюпэн-Чен? — в свою очередь недоумеваще переспросил Кот, почесав затылок.       — Да, — с готовностью подтвердила женщина.       Не успел было Нуар задать свой вопрос, как Маринетт нетерпеливо засыпала её вопросами:        — Мам, что случилось? Где папа?       Сабина всхлипнула и сжалась всем своим существом.       — Что с папой? Мы с Котом слышали шум… — обеспокоено повторила девушка, схватив её за руку.       — Том… Он… — попыталась объяснить женщина через подходившие рыдания к горлу.       — Ну? У нас с муррцессой мало… — Нуар вскрикнул от неожиданного рывка за хвост и тут же исправился: — У нас мало времени.       Сабина собралась с мыслями и выдавила:        — Том… Он акуманизирован.       — Папа? — уточнила девушка, а, получив в ответ утвердительный кивок, посмотрела на Кота, ожидая услышать нужные указания. Но он молчал.       — Нуар?       Кот внимательно посмотрел на неё и обратился к Сабине:        — Вы знаете, почему?       Она лишь отрицательно покачала головой, утыкаясь носом в колени, и горячие капли начали впитываться в её белую одежду, оставляя подобие разводов на ткани.       — Так, Маринетт, поднимайся и возьми сумочку, ну или что тебе надо, — решительно велел Нуар, а потом тихо добавил: — а лучше трансформируйся, моя Леди.        — Я не твоя Леди, — чуть слышно прошипела недовольно девушка, — с чего ты взял, что я — это она?       Он не ответил на её вопрос, показав рукой наверх, а после более громче произнес:        — Надо постараться вас обезопасить. Я отведу вас в одно место. То есть в особняк Агрестов.