— Гарри, — шатенка потрясла за плечо парня, уснувшего прямо за кухонным столом.
Узнав о случившемся только через несколько дней, Гермиона сразу выехала в Лондон, как только — на следующий день. Может быть, ей так и пришлось бы оставаться в неведении о случившемся, но в один момент она просто решила позвонить другу и узнать, как у него дела. Она собиралась выехать сразу, но Гарри вежливо отказался, сказав, что весь оставшийся день проведет у Малфоя.
Парень сообщил, что у постели Драко дежурят попеременно он сам и родители его парня, но Гермиона не была уверена, что именно в это время сможет застать Гарри дома. Хоть он и обещал, что постарается к назначенному времени вернуться домой, но ни за что не ручался. В суматохе он мог банально забыть о назначенной встрече.
Долгий стук в дверь и топтание на крыльце дома на следующий не дали ничего. Шатенка уже было подумала, что Гарри действительно забылся и остался в больнице. Хорошо, хоть ключ у нее был свой. Пользовалась она им редко, предпочитая, чтобы хозяин сам открывал ей. Нет, так она делала не из-за желания почувствовать собственную значимость, а потому что уважала права хозяина дома на личное пространство. Так, даже если он был не один, был занят или просто не хотел никого видеть, у него был шанс спрятать «концы» в воду. Хоть она и его друг, но личное на то и личное, что не каждому в него следует совать нос. Но в этот раз девушка все же решила заглянуть в дом, а точнее, проверить холодильник и по возможности что-то приготовить, не дав тем самым хозяину дома умереть голодной смертью.
К ее удивлению, Гарри нашелся прямо на кухне. Тот, видимо, за эти дни совсем не спал и выглядел, к слову, словно алкоголик после месячного запоя — лохматый, с отросшей щетиной и в мятой несвежей рубашке; только пиджак костюма повесил на спинку стула, чтобы не помять. На месте врачей Гермиона бы его из больницы выгнала, как личность подозрительной наружности.
Запоздало девушка подумала, что стоило дать парню отоспаться, но было уже поздно. Гарри, недовольно заворчав, заерзал, просыпаясь. Мутные от сна глаза распахнулись и удивленно уставились на девушку:
— Гермиона? — голос прозвучал совсем тихо и надломлено, говоря, что дела обстоят даже хуже, чем изначально предполагалось.
— Сколько ты спал за эти дни? — не откладывая в долгий ящик, приперла его подруга к стенке.
— Эээ… — вопрос поставил в тупик не только своей внезапностью, сколько тем, что парень забыл уже, что значит быть выспавшимся и отдохнувшим.
— Понятно, — протянула Гермиона, ставя свою сумку на стул у стола, а затем, сев ровно напротив парня, строго взглянула в его глаза. Взгляд был из разряда тех, после которых Поттер обычно находил любой предлог, лишь бы покинуть опасную зону.
Вот и сейчас, почувствовав, что дело запахло керосином, он начал подниматься из-за стола, собираясь просто-напросто сбежать в больницу. Какой бы Гермиона не была умницей, в палату к Драко ее не пустят. Но мечтам не суждено было сбыться. Девушка давно научилась различать такие лже-маневры. Ее беспокойство за состояние друга было искренним, но она отлично понимала, что этому уже взрослому брюнету нужны не ласка и утешения в качестве поддержки, а хороший солдатский ремень к одному месту и твердая рука. Заранее зная, что увидит, она даже не взяла с собой Рональда. Жених бы наверняка начал упрекать ее в жестокости и бросился разводить сопли вместе с лучшим другом. Мужчины в любом возрасте — дети.
— Сел, — произнесла она совсем тихо, но этого хватило, чтобы взрослый мужчина мгновенно плюхнулся на место и даже сложил руки перед собой, точно примерный школьник. — Ты чего добиваешься?
Хоть вопрос и прозвучал, но даже полусонным Гарри понимал — сейчас лучше молчать и слушать. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Взбешенная Гермиона хуже стаи диких собак, хотя о каких собаках может быть речь, когда в голову приходили такие мифические твари, как химера, гарпия, но более всего хотелось назвать ее фурией. А девушка меж тем продолжала, включив свой учительский тон:
— Сегодня или завтра Драко очнется и ты, мало того, что облажавшийся по полной, — да, по телефону Гарри все же просветил её о причинах произошедшего, — ты предстанешь перед ним вот в таком виде? — соболиная бровь выгнулась, а затем по парню прошелся небрежный взгляд с легким налетом брезгливости. — Да ни один аристократ терпеть не станет подобного.
— Но я же переживаю за него!
Попытка возразить была встречена не свойственным для девушки ехидством:
— Переживать можно по-разному, не превращаясь при этом в алкоголика со стажем.
— Я не пил! Ни грамма!
— А похоже, что бочками!
Если посмотреть на ситуацию со стороны, то именно так оно и было. Гарри словно со стороны на себя взглянул и стало совсем уж как-то погано на душе. Он ночует у постели Драко, состояние которого без изменений уже несколько дней, приезжает домой, чтобы только затолкнуть в себя любой кусок, что найдется в холодильнике и поспать буквально пару часов. Он бы и этого не делал, но с утра пораньше в больницу являлась Нарцисса и разве что не пинками выставляла его за дверь. Конечно, высокая леди не позволяла себе никаких грубостей, но по ее глазам было видно, что она скоро не сдержится и за шкирку выкинет его из больницы.
А Люциус, крутившийся рядом все время, не растеряется и жене поможет.
Гермиона, все это время наблюдавшая за тем, как шестеренки в голове брюнета с тяжелым скрежетом дрогают, начиная работу, довольно кивнула. Крошечный наезд с ее стороны, а результат уже есть. Мысленно похвалив себя, что заперла Рона в поместье, она скрестила руки на груди.
— Вижу, что чему-то из моих слов ты внял.
— Угу… — промычал парень, понимая, что по окончанию разговора пойдет примет душ, наконец побреется и, самое главное, ляжет спать в свою постель. Правда максимум часа на три, а там к Драко. Надежда, что возлюбленный очнется, не оставляла его ни на миг. — А ты приехала только за тем, чтобы отчитать меня?
Хотя Грейнджер начала свою речь именно с этого, но приехала она вовсе не за тем. Оказать поддержку может каждый, но оказать реальную помощь может только друг, как считала девушка. Потому прошедшую ночь она просидела в интернете, изучая все, что только могла найти по состоянию комы, даже нашла в сети пару человек, успешно вышедших из подобного состояния. Хоть для этого пришлось потратить уйму времени, но результатом она была довольна.
— Нет, я провела небольшое исследование на основе доступных данных, кое-что поняла, — будь ситуация иная, то сейчас девушка бы вдоволь насладилась тем, что ее друг, обычно не склонный слушать ее заумные рассуждения, превратился в одно большое ухо. Но удивительным это не было. Несмотря на всю свою расхлябанность в подобных вопросах, он знал, что Гермиона всегда подходила к делу основательно и в редких случаях ошибалась. — Кома — состояние не изученное, но многие говорят, что слышат голоса, что их окружают.
— Мы с ним каждый день говорим. Я, Нарцисса, Люциус, они даже как-то приводили его друга, Блейза, кажется, — решил пояснить зачем-то Гарри.
— Идея, конечно, не лишенная смысла. Но говорить с человеком имеет смысл лишь при неглубокой коме, потому что в этом случае он находится точно под куполом: очнуться не может, выбраться ему сложно, но он на все реагирует, пока не происходит эмоциональный толчок. Страх, радость, шок сознания заставляют мозг заработать. В случае с Драко все в разы сложнее. Он все под таким же куполом, но этот купол утоплен на дне океана. Нет ощущений, вообще никаких. Хоть рецепторы и работают, но до него ничего не доходит. Возможно, сознательно он и хочет выбраться, но не знает, как это сделать, куда направиться.
Гермиона за это время успела нагреть электрический чайник и заварить им обоим по чашке ароматного чая с малиной, а Гарри этого даже не заметил.
Поттер слушал все сказанное, но в голове стояла только одна единственная фраза, подытоживавшая все сказанное. — Драко не знает, куда вернуться. А сможет ли он вернуться вообще? Тело брюнета внезапно начала сотрясать крупная дрожь: напряженный за все эти дни организм сбрасывал свалившуюся на него тяжесть вот таким вот нетривиальным способом. Парень устал бояться, корить себя, но что он мог сделать в сложившейся ситуации еще? Если бы он мог чем-то помочь, то бы давно это сделал.
Он все это время чувствовал груз своей вины за случившееся, но, как любая рана, подобное словно слегка покрывается струпом, а боль притупляется, пока вновь не сковырнуть болячку и не заставить ее кровоточить. Сейчас с чувства вины сняли все «обезболивающие» корочки, заставляя чувствовать все вновь полно и ярко. Если бы пришлось измерять ту тяжесть на сердце, что разом накатила на парня, то он бы сказал, что на пульсирующем органе повис как минимум Юпитер.
Сказанное подругой шокировало. Возможно, все сказанное знали и врачи, но они решили не пугать родственников. Ведь состояние действительно было не просто тяжелым, а крайне тяжелым. А Гермиона вылила на него всю известную ей правду, но ведь не могла она быть настолько жестокой, чтобы озвучить масштабы проблемы и не предложить никакого варианта.
— С этим хоть что-то можно сделать? — в голосе брюнета прозвучало столько надежды, что Гермиона в этот миг почувствовала себя, как минимум, богиней. Конечно, кое-что она могла предположить, но это были лишь предположения, причем подкрепленные весьма небольшой статистикой и словами одного из тех, с кем ей удалось связаться накануне.
Девушка раздумывала, стоит ли вообще выдвигать свои предположения, потому как если они не принесут результата, то это просто введет Гарри в еще большую панику. Но глядя на умоляющие ее глаза, она все больше понимала, что выбора теперь точно нет.
— Сильнее всего у людей развиты рефлексы. Человек еще не понимает, что происходит, но мозг уже успевает все сделать, что требуется в этой ситуации. В состоянии комы часть рефлексов теряется, часть сохраняется, но небольшая. На что именно среагирует человек, не понятно, но это что-то должно быть прочно вбито в его сознание под каким-то особенным знамением. Слова не подходят, потому что речь повседневна, ее значимость теряет остроту. Поэтому…
— Сыграть нужно на чем-то весомом для твоего парня. Он не реагирует на слова, но, должно быть, что-то для его сознания важным настолько, что даже через «толщу воды» он сможет услышать.
— Например?
— В моей голове только мотоцикл.
— Предлагаешь его бессознательного посадить за руль?
— Нет, предлагаю включить ему рев мотора, но ничего не обещаю, — поджала губы девушка, мысленно называя друга тормозом, любя, конечно. — Смысл в том, что нужно дать ему реально сильные раздражители, на которые он гравируется через «не хочу». Но что это будет — ума не приложу.
— Думаешь, сработает?
— Не знаю, но сидеть просто так нельзя, — девушка, замявшись, прикусила губу, не зная, как выдвинуть свое самое дурацкое и необоснованное предположение, но выдохнув, все же решилась.
Это предположение не лишено было определенной логики, но, в то же время, было сомнительно во всех отношениях. На самом деле, эта глупая идея пришла ей в голову еще задолго до мотоцикла и даже до начала исследования. Теоретически, любое сознание должно было среагировать на что-то подобное. А уж в определенных условиях, то и для столь тяжелого состояния подходило. Вот только сам Гарри мог оказаться резко против.
— А может, тебе умереть?
POV Драко
Не знаю, сколько прошло времени — может быть, час, а может быть, год. Но был уже тут я долго. Блуждание в этой мгле ни к чему не привело, я шел по этой пустоте, но ничего не менялось; в определенное время уставал и садился отдыхать, а затем все начиналось вновь.
Это странное место располагало к размышлениям, да и чем еще заниматься, когда все твои дела заключены в планомерной перестановке ног. Я подумал, наверное, уже обо всем, вспомнил все, что можно. А потом проследил странную закономерность — хорошие мысли делали пространство вокруг менее холодным и страшным, а плохие все возвращали. Буддистов бы сюда стайку — они бы точно этот храм посвящения оценили и залили солнечным светом. Но их не было, был только я и мои невеселые мысли.
Я даже уже почти привык к тому, что не чувствую своего тела. Хотя все равно было неприятно.
То, что я не умер, понял тогда, когда впервые наткнулся на мерцающий огонек. Он висел на расстоянии вытянутой руки от меня и тускло сиял, освещая собой всего крошечный кусочек пространства, сантиметров двадцать, не больше. Стоило сделать шаг назад, и он словно исчезал за пеленой. Не удержавшись, я потянулся к нему, но дальше произошло странное: он мигом надулся, увеличился, и внутри огонька задвигались фигуры, точнее, лица. На него смотрели Люциус и Нарцисса, совсем молодые, как на тех фотографиях, где они стояли в свадебных нарядах. Они смеялись, стоя над колыбелью, и трясли серебряной погремушкой по очереди над ребенком. А потом огонек просто лопнул, оставляя меня вновь в темноте.
Это было мое воспоминание. Я даже не предполагал, а точно знал это, словно ответ всегда был со мной. А потом мне еще попадались огоньки, я смотрел все. Одни были полны радостных событий, а другие —
грусти и глупых ошибок. Я видел разных людей в этих коротких видениях и свои разные поступки, но смотрел на это по-новому. Множество событий, если бы было мне дано, можно было бы изменить.
Каждому человеку сложно признавать свои ошибки, но однажды наступает тот переломный момент, когда он это делает; именно в этот момент он наверное и взрослеет. Комично, что у меня этот момент произошел в коме. Конечно, я не до конца верил, что правильно в этот раз сделал выводы, но чаша весов склонилась именно к этому. Подтвердилось мое предположение в тот момент, когда я впервые услышал зовущий меня голос, подобное случилось всего трижды и на несколько секунд. Сначала это был голос отца, потом мамы и, наконец, непонятный звук, напоминавший рев мотора Дукати, что стоял сейчас в гараже моего дома. Я пытался бежать на эти звуки, но они очень быстро исчезали. А мне только и оставалось, что по инерции двигаться в заданном направлении.
Иногда я думал о Поттере. Ладно. Думал о нем часто, и занимался самым неблагодарным занятием, какое только можно было себе представить — искал ему оправдание. Вспомнил, как он отреагировал на мотоцикл в моем гараже: тогда его шок списался на удивление моим хобби, а на деле, возможно, он осознавал, кто я. да и еще те мои слова, что я ненавижу Джеймса. Переписать Гарри в список косяков трусоватость вместо предательства оказалось легко. И сейчас я уже злился на себя. Ведь мог же выслушать. Тогда бы не шлялся непонятно где.
Только бы выбраться отсюда, а там все будет по-другому. Что же, тогда нужно продолжать идти туда, где слышался последний звук.
Конец POV Драко
Гарри был рад, когда лечащий врач впервые сказал, что наметилась положительная динамика, совсем немного, но кома постепенно переставала быть настолько глубокой, активность мозга возросла. Но это показывали лишь приборы, на деле же Драко все так же продолжал лежать на белых простынях, отсвечивая при этом неестественной синевой. Брюнет запрещал себе сравнивать парня с покойниками, но иногда мысль выскакивала.
Продолжая проводить сутки напролет у постели любимого, Поттер все же внял словам Гермионы после недавнего ее визита, и теперь регулярно занимался собой. Люциус и Нарцисса, хранившее королевское спокойствие, лишь одобрительно кивали. Если бы он не видел этих двоих в первый день после аварии, то подумал, что им все равно на состояние собственного сына. А сейчас просто понимал, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Они переживают, но на публику этого не выставляют.
Сжимая холодную ладонь в своей руке, Гарри осторожно поглаживал нежную кожу на запястье, каждый раз удивляясь тому, насколько та прозрачная и бархатистая. Драко и раньше на его фоне смотрелся словно молоко на шоколаде, а теперь и вовсе контраст поражал.
Часы на запястье показывали без четверти десять, а значит пора было уходить. Сегодня доктор Хейл поставила ультиматум: либо посторонние на ночь больницу покидают, либо она переведет своего пациента в специальную палату с запретом на посещение. Подчиняться не хотелось, а пришлось. Женщина уже дважды приходила напомнить о времени. Доводить до скандала не хотелось.
Гермиона предлагала Гарри разыграть представление перед Драко, якобы тот хочет умереть, взять в руку горсть любых таблеток и просто лицемерно наврать. Девушка говорила, что если Драко отреагировал подобным образом на произошедшее, то явно неравнодушен к Поттеру, а значит, должен среагировать. Но тот отказался сразу и окончательно. «Хватит, я больше не хочу ему лгать. Ни в чем и никогда!»
Он и сейчас не допускал мысли провернуть подобное, продолжая просто терпеливо ждать, когда Драко будет готов вернуться к родителям, к миру и, возможно, к нему. Если только захочет.
Поднявшись, Гарри окинул взглядом такое родное и безразличное ко всему лицо. Даже сейчас блондин, несмотря на свое плачевное состояние, очаровывал. Не вовремя вспомнилась сказка о Белоснежке, а затем и поцелуй, который был средством для ее пробуждения.
Гарри не целовал Драко ни разу с тех пор, как тот был в коме, считая это бесчестным, но сейчас отчаянно захотелось испробовать этот сказочный метод. А еще вспомнить вкус любимых губ. Порыв был настолько сильным, что, не имея сил на сопротивление, с отчаянной мольбой всем богам, еще живым и давно забытым, он наклонился вперед и запечатлел на безжизненных губах почти целомудренный поцелуй.
А потом сердце пропустило удар. На него смотрели потерянные серебряные глаза.
— Гарри?
