Плохой расклад | The Business of Misery

СЕБАСТЬЯН Прошел только год моей жизни в колледже, а я уже достиг дна. Кто-то скажет, что я еще долго продержался. Конечно, я начал с чистого листа — больше никакого шантажа, никакого насилия, но внутри… внутри я все еще был собой. Разве что научился контролировать свой язык. На какое-то время. Потребовалось все мое терпение, чтобы быть «пацифистом», когда Хантер лишил нас права участвовать в региональных, которое мы честно заработали. Видите, что происходит, когда я становлюсь слишком добрым? Всякое дерьмо случается. Соловьи ненавидели меня, когда я был их капитаном, но мы были хороши. Единственная причина, по которой мы не прошли на Национальные, заключается в том, что по какому-то безумному стечению обстоятельств Новые Направления получают преимущество хозяина поля каждый гребаный раз, когда проходят Региональные. Неограниченный доступ к сцене, освещению и звуковой системе за несколько месяцев до шоу? Ну давайте-ка поговорим о нечестной игре. Я отказался от этого певческого родео, в оставшееся до выпуска время решив сосредоточиться на поступлении в Йель. Конечно, я давно выбрал этот путь; мужчины из семьи Смайтов поколениями были учениками Йеля. Я поклялся, что в колледже проведу грань между властной частью своей личности и злобным диктатором, бросающимся ядовитыми словами. Я вступил в братство. Вероятно, это был не лучший шаг для кого-то вроде меня, то есть чрезвычайно склонного к конкуренции, вспыльчивого и антагонистического парня. Но опять же, это была семейная традиция. Глава братства Омега Пи Сигма Альфа Эпсилон обязан моему отцу за восстановление организации после того, как их прикрыли из-за превышения полномочий. Он был самым успешным Архонтом в истории братства. Меня практически умоляли вступить в их ряды. Типа того. Но, как единственный ребенок в семье, ни разу не сталкивающийся с реальными жизненными трудностями, потому что деньги решали все, я не очень хорошо ощущал границы. После нескольких недель, наполненных беганьем кругами вокруг общаги и питьем галлонов молока, пока я не начинал блевать, чаша моего терпения была переполнена. Как только меня приняли в братство, я начал плести интриги, чтобы Архонта, его заместителя и казначея выгнали из универа за то, что они сделали со мной. И прокатило. Мало того что я был героем в глазах студентов, я также планировал получить вакантное место Архонта, пока слава анархиста озаряла меня. Деятельность братства приостановили из-за того, что я сделал, но это не означало, что оно не будет работать снова. С моей помощью. Но потом мой план провалился. Помимо того что каждый старшекурсник голосовал за мое изгнание из братства, многие потратили остаток года, чтобы сделать мою жизнь адом; особенно после того, как руководство университета было вынуждено провести расследование случаев дедовщины в братстве, только лишь потому, что я разворошил этот улей. И внезапно мой кредитный рейтинг рухнул; три ипотечных кредита и восемь максимальных кредитных карт были открыты на мое имя. В студенческих кругах Йеля ходили слухи, что у меня СПИД, что я сирийский беженец или что я извращенец с футфетишем. Они сделали все, чтобы добраться до моей задницы. Я не мог ходить на вечеринки в братстве, потому что каждый парень с греческими буквами братства на рубашке пялился на меня. Я был аутсайдером. Как Иисус, несущий свой проклятый крест. Когда мой отец узнал, что случилось, он фактически отрезал меня от финансов. «Ты понимаешь, с чем мне придется столкнуться, когда я вернусь на выпускной? Мой сын — идиот, из-за которого накрылось мое восстановление, а затем он попытался совершить переворот, потому что ему, видите ли, не понравились двухсотлетние традиции». Я думал, это шутка, но на следующее утро я не смог получить доступ ни к одному из своих счетов. Мне нужно было найти работу. Я устроился в кампусовый Старбакс на неполную ставку, но потом какая-то плебейская девка сказала мне, что ее кофе недостаточно горячий. Я переделал его три раза, но сучка все равно была недовольна. В итоге я плюнул в него. И меня уволили. И все это время мои оценки падали. Я нашел себе сорокалетнего папика, но он требовал слишком много моего внимания за пятьсот долларов в неделю — именно столько мне нужно было для поддержания привычного образа жизни, — так что я едва успевал учиться. Он был занятым юристом, и эти отношения не могли продлиться долго. Мы разбежались, когда я сказал ему, что он встречается с молоденькими парнями, потому что он латентный педофил. Ему это не очень понравилось. И снова оставшись без денег к концу апреля, я понял, что опять превратился в монстра, которым я был в прошлом году. Что стало с той версией меня, которая появилась на свет после случая с Дейвом Карофски? Он был хорошим парнем. Скучным, но хорошим. Мне не стоило убивать его. Я определенно должен был переоценить свою жизнь. Очень сильно. Поэтому я поступил как настоящий мужчина — позвонил маме. Они с отцом развелись еще когда мне было девять, и теперь она живет в Южной Африке со своим мужем банкиром-миллионером. Поскольку она может задеть моего отца одними лишь словами даже через полмира, она позвонила ему и осыпала проклятьями от моего имени за то, что он бросил своего ребенка, то есть меня, на произвол судьбы. В итоге мне было предложено вернуться домой в наше старое жилье, получить часть того финансирования, что я имел раньше, пока я буду в «неоплачиваемой стажировке» в прокурорском офисе. Под началом моего папаши. Так что теперь я здесь. Взял отпуск на год. Или два. Отец больше не будет оплачивать мое обучение в Йеле, пока я не докажу, что встал на путь исправления. Я стараюсь не зависать в Scandals слишком много после работы, но в этом городе натуралы повсюду и они заражают мое рабочее место своей унылостью. Я не могу выдержать такое количество гетеросексуальности за один раз. Ну, теперь, когда я больше не пытаюсь трахнуть каждого симпатичного парня, с которым разговариваю, тусоваться в Scandals даже приятно. Я общаюсь с людьми. У меня есть друзья. Я ухожу домой один каждую ночь. По большей части. Мне неловко рассказывать о своем падении с пьедестала в Йеле, но у кого нет слезливой истории о падении с пьедестала, когда ты в захудалом баре в Огайо? Все парни, которых я помню еще со средней школы, здесь; такие парни, как Карофски и Блейн. И, внезапно, Курт. Блейн явно был не в кондиции, когда я впервые за долгое время увидел его, и когда — на Ночи Медведя! Я оказался в этом месте потому, что я теперь живу здесь, но он был в городе в течение нескольких месяцев (да, я все еще иногда сталкерю инстаграм нашей кудрявой милашки, засудите меня), и он не появлялся там до этого дня. И с кем под ручку он был, как вы думаете? Дейв Карофски. Я ничего не имею против этого парня, на самом деле, я уважаю его за то, что он пережил, и все такое. Но, можете назвать меня мудаком, давайте честно признаем, он не самая красивая корова в этом стаде. Да даже если бы он был самым сексуальным и смазливым здоровяком двадцати лет, гуляющим по этой земле, это не типаж Блейна. Эльфоподобные красавчики вроде Курта — вот его типаж. Так в чем прикол? Я совершил роковую ошибку, поговорив с ними, вместо того чтобы пройти мимо, но, в конце концов, спустя пару недель я узнал ответ. — Мы говорили… — сказал Блейн, глядя на Карофски, который кивал как болванчик, поддакивая ему, — …в основном о Курте. И я понял, как много у нас общего! — Меня сейчас стошнит от умиления. На прошлой неделе я смутно помню, что вроде бы видел Курта у бара, когда заливал в себя пятую стопку. Но вот теперь я на трезвую голову снова вижу его: он стоит в своих модных шмотках и шарфике посреди этого бедлама. Честно сказать, я не сомневался, что Карофски никогда не покидал Лайму, а Блейни, наша самолюбивая истеричка, зализывает здесь раны на своем эго после эпичного фейла. Но Курт? Да, черт побери, он невыносимо раздражающая высокомерная сучка, но он также, вероятно, самый решительный парень, который когда-либо рождался в этой дыре под названием Лайма. Фейсбук поведал мне, что он один из лучших исполнителей НЙАДИ, любимчик Кармен Тибидо и какой-то местный герой. У него даже одно время был шикарный британский бойфренд. Так я повторюсь, в чем прикол? Я получил ответ, когда подслушал телефонный разговор Курта с той девчонкой Рейчел в туалете. — Курт, что ты делаешь в Scandals? — он говорит с ней по громкой связи, а я решаю пока не выходить из кабинки, слишком заинтригованный. — Я думала ты ненавидишь это место! — Да, но мне нужен кто-то на замену Блейну и как можно скорее. А это буквально единственное место в радиусе пятидесяти миль вокруг, где я могу найти хоть кого-то, чтобы сделать это. Судя по голосу он пьян, и это разжигает во мне желание вывалиться из кабинки, просто чтобы подразнить его. Что-то в нашей последней встрече, которую я, к слову, весьма смутно помню, говорит мне, что он за словом в карман не полезет. Но я выжидаю. — Слушай, Курт, я за то, чтобы ты двигался дальше, но тебе не кажется, что ты еще не готов встречаться с кем-то другим? Я имею в виду, ты здесь по работе, верно? Может, тебе стоит сосредоточиться на этом. Ты только выиграешь, работая на полную ставку, когда улетишь обратно в НЙАДИ со всем этим опытом, это даст тебе новые возможности для встреч с Кармен Тибидо… — Да, Рейчел, я сглупил, когда последовал зову сердца, а не разума, и теперь я здесь. И мой разум определенно сожрет мое сердце за это. Он точно найдет способ. Черт возьми, сейчас идеальный момент. Я открываю дверь кабинки и вижу Курта, расхаживающего с телефоном в центре комнаты. Когда его глаза встречаются с моими, он замирает. Его ледяной взгляд пронзает меня. «…В любом случае я послала тебе на почту сет-лист, который составила вчера вечером, и когда мы наконец получим наши Направления… Курт?» — Я тебе перезвоню. Всегда было забавно получать такую реакцию от него; у Курта очень выразительное лицо, поэтому, когда ты по-настоящему бесишь его, это сразу заметно. Я протискиваюсь мимо него, чтобы добраться к раковине. Он бросает на меня убийственные взгляды. — Много подслушал? — говорит он. Я ловлю его взгляд в зеркале. — Я первый сюда пришел. — Расскажешь все Блейну, — предполагает Хаммел. — Мне правда плевать на Блейна. Это немного охлаждает его пыл. Он выглядит удивленным, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Я определенно склоняюсь к тому, что он пьян — его кожа под рубашкой раскраснелась. Он какое-то время смотрит на меня, без ненависти, так, как он смотрел в тот день, когда я извинился перед ним и Блейном. — Я думал, ты собираешься поступать в Йель, — он наконец прерывает молчание. — Я был там. А теперь я здесь. И ты тоже. — Я здесь только на семестр. И, как ты слышал, у меня много работы. Так что я ухожу. Он совершает ошибку, задержавшись перед тем как выйти. Его глаза скользят по мне сверху вниз. Это меньше, чем «О боже мой, как он вырос», но я определенно не против, чтобы он смотрел на меня при любом раскладе. Я вдруг отчетливо вспомнил, каким он был прошлой ночью; как он смотрел на Блейна и Карофски рядом со мной и его взгляд пылал. Будь я Куртом Хаммелом в ту ночь, или в любую другую ночь в этой вселенной, я был бы чертовски зол. Видеть парня, который почти стал моим мужем, вместе с парнем, который причинял мне страдания? В последний раз когда я разговаривал с Дейвом, я понял, что они с Куртом в хороших отношениях, но нет никакого шанса, что они были настолько близки, чтобы Курт спокойно позволил Дейву украсть его парня. Мне понятна злость Курта. Я даже разделяю ее. Буквально ощущаю, как он излучает это чувство, глядя на меня сейчас. Мне особо не на кого злится, но всегда есть кто-то достаточно накосячивший, чтобы получить от меня. Так приятно ненавидеть кого-то. — Тебе нужен парень на замену Блейну, — говорю я, поскольку он все еще не торопится уйти. Я улыбаюсь. — Так почему не я? Курт издевательски смеется. — Да ты шутишь? Мало того что ты пытался ослепить меня, я все еще не купился на всю эту херню в духе «я теперь радужный единорог, потому что какой-то парень, которого я едва знал, пытался покончить с собой». Я думаю, что ты такой же хитрый ублюдок, как и всегда. — Да, но я красавчик. Курт действительно искренне смеется над этим, и я замечаю очертания мышц на его руках и крепкие изгибы бедер в облегающих брюках. Ну блять. Курт всегда был хорош, да? Ему обязательно нужно было стать еще лучше за последние два года? — Подумай об этом, Курт, — меж тем говорю я. — Я уверен, это взбесило бы Блейна примерно так же, как тебя взбесила рожа Карофски рядом с ним. Ты же едва сдержался, чтобы не расцарапать ему лицо. — И по какой же причине ты хочешь выбесить Блейна? — Нет причин, — я подмигиваю ему. — Просто это весело. — Ну естественно. Так вот, мой ответ — нет, Себастьян. Спасибо за аудиенцию. Спустя несколько минут я возвращаюсь в бар и вижу, как Курт флиртует с парнем постарше. Лет на тридцать постарше. Может, это его типаж, а может, он просто хочет показать миру, что вырос. Должен признать, когда мужчина уводит его на танцпол и что-то шепчет на ухо, заставляя его смеяться, я невольно задаюсь вопросом, что нужно, чтобы удержать такого парня, как Курт. Блейн, очевидно, проебался. Моя заинтересованность в этом становится тревожной. В любом случае, бездействие — оружие дьявола. Так что я бездействую.