Я всё для Вас сделаю

      Осторожно поддерживая за талию, Яков довёл Николая до ворот, где намеревался нанять экипаж и отправить шатающегося от усталости писаря домой. Сам следователь планировал задержаться в гостях и переговорить со своими доносчиками, которые весь вечер крутились в компании самых разных людей, выведывая их секреты. Гуро надеялся, что удастся найти хоть сколько-нибудь ценную информацию, потому что особых зацепок не было.       Вот карета тормозит напротив кованой ограды, кучер соскакивает с облучка и открывает дверцу, почтительно склонив голову. Яков Петрович помог Гоголю взобраться по ступенькам внутрь и уже собирался возвращаться назад, в ярко освещённый зал, когда почувствовал, как Николай схватил его за рукав.       - Яков Петрович, пообещайте мне, что завтра расскажете всё, что узнали, - шёпотом, наклонившись ближе, попросил писатель.       - Я обещаю Вам, Николай Васильевич, - так же тихо ответил ему Гуро. – А сейчас поезжайте домой, Вам просто необходимо отдохнуть.       Бледное лицо Гоголя скрылось в тени шторки, и экипаж медленно тронулся в путь. Карета уже скрылась за поворотом, а бес всё никак не мог отделаться от ощущения неправильности происходящего. Что-то не давало ему покоя, но что – этого Гуро не понимал. Привыкший полагаться на свою интуицию, Яков Петрович сейчас решил не обращать внимание на неприятное чувство на краю сознания. Следователь решительно повернулся спиной к дороге и не спеша направился обратно в особняк, откуда доносилась негромкая музыка.       Войдя в зал, он привычно уже огляделся, выискивая взглядом своих людей. Остаток вечера Яков Петрович провёл, переходя от одного доносчика к другому, осторожно, не привлекая внимания, обсуждая с ними всё, что те смогли разузнать. Ни один из его людей не оказался достаточно сообразительным, чтобы вывести высоких гостей на нужные темы. Из того, чего Гуро не знал раньше, были лишь два имени любовников молодой особы, собиравшейся в ближайшее время выйти замуж за богатого дворянина почтенных лет, да коварный замысел племянника почтенной госпожи Никольской о том, как получить всё её имущество после смерти и не делиться с другими наследниками. Это решительно не подходило под разряд «мотив стать убийцей молодых девушек».       Досадуя на неудачу, Яков Петрович решил попытать счастья сам. Он успел перетанцевать с доброй половиной дам, присутствовавших на вечере, выкурить несколько папирос и обсудить последние новости с господами, но информации, которая могла бы относиться к делу, так и не нашёл.       Раздосадованный, Гуро незаметно покинул гостеприимный дом, желая побыть в тишине и обдумать дальнейшие действия.       Неприятное ощущение, которое появилось после отъезда Николая, теперь усилилось. Оно скреблось где-то под рёбрами, словно дикий зверёк, попавшийся в ловушку. Следователя ужасно раздражал тот факт, что он никак не мог найти объяснение тому, что чувствовал.

***

      Николай сидел, глубоко погружённый в свои мысли. Ему многое необходимо было обдумать. Гоголь понимал, что то, что он чувствовал к Гуро, сегодня едва не стало причиной его позора. Николай снова и снова прокручивал в своей голове ощущение тела следователя, прижимающегося к его собственному, тёплое дыхание на своей щеке, обжигающе-горячие губы и ладони, касавшиеся его тела. Писатель не мог объяснить, почему Яков Петрович сделал это, но лишь отчаянно надеялся, что его реакция не была достаточно очевидной, что дознаватель не заметил, насколько приятными оказались его прикосновения для писаря. Даже сейчас, вспоминая всё это, Николай чувствовал сладостное томление.       За этими мыслями он не сразу заметил, что экипаж едет совсем не туда, куда его направил Гуро. Помня о необходимости молчать, Гоголь боялся звать кучера. Он лишь постучал по стенке кареты, желая получить ответ, но его не последовало. Николай занервничал. Судя по домам, проносившимся в окне быстро едущего экипажа, они направлялись в пригород, в противоположную от его квартиры сторону.       Карета остановилась у небольшого, довольно обшарпанного на вид дома.       - Прошу Вас, мадемуазель, - издевательски пропел кучер, открывая дверцу и подавая своей «пассажирке» руку.       Решив, что сопротивляться нет смысла, Николай на подгибающихся от страха ногах спустился по ступенькам на землю, сразу же пачкая туфли в грязи. Участок, на котором стояло здание, был крохотным, заросшим сорной травой. Было понятно, что он давно заброшен хозяевами.       - Пошевеливайся, - писателя довольно грубо толкнули в спину, устав, видимо, ждать, пока «пленница» пойдёт дальше сама.       Входная дверь жалобно скрипнула, отворяясь. Изнутри дом оказался ещё более ветхим, чем снаружи. Пол кое-где провалился, в стенах зияли дыры, разломанная мебель валялась по всей комнате. Единственным, что казалось новым, был стол, стоящий в дальнем углу. Что-то в этом столе напрягало Гоголя и, присмотревшись повнимательнее, он понял что. Доски под ним были красными от крови, влажно блестевшей, отражая огоньки свечей, расставленных вокруг.       - Тебе здесь нравится, милая? – раздался голос справа от Николая.       Повернувшись, он увидел женщину средних лет, держащую в руках подсвечник. Её тёмные, с редкой проседью волосы были красиво уложены, а на платье не было ни единой складки. Гоголь невольно покосился на своё собственное платье, которое было сильно измято после поездки в экипаже и произошедшего в беседке.       - Я рада, что Вы заглянули ко мне в гости, дорогая, - приблизившись к Николаю, женщина почти нежно погладила его по щеке. – Думаю, Вам здесь понравится. Проводи девушку в её комнату, Иван, пусть устраивается с комфортом.       Злобно усмехнувшись, мужчина схватил Николая за предплечье, сжав так, что писателю стало больно, и потащил за собой к лестнице, но не вверх, а вниз.       - Чувствуйте себя здесь как дома, барышня. Здесь Вам придётся провести много времени, - совершенно безумно рассмеявшись, незнакомец с громким стуком захлопнул дверь, провернув в замке ключ.       Обессиленный, Николай упал на низкую кушетку и, закрыв лицо руками, тихо заплакал.