***
Николай сидел на неудобном матрасе, прижимая подол платья к раненому животу. Кровь уже почти перестала идти, но писателю было больно, так что он старался лишний раз не двигаться. Принесённый омлет ему пришлось съесть. Выкинуть его было некуда, а ещё раз ссориться с Туманской он не хотел. Да и, по правде говоря, Гоголь был голоден. Теперь, после еды, его ещё больше клонило в сон, но он боролся с желанием закрыть глаза. В любую секунду могла появиться его похитительница, чтобы забрать посуду, и Бог знает, что бы она сделала со спящей «Машенькой». Чтобы немного отвлечься, писарь решил поиграть в игру, которой научил его Яков Петрович. Нужно было сосредоточить всё своё внимание и называть точные факты о том, что происходит вокруг. Обычно так они коротали время, когда ехали в бричке на место очередного преступления или на приём к какому-нибудь важному человеку, куда Яков Петрович тащил его чуть ли не силком. Николаю никогда не удавалось победить Якова Петровича. Тот замечал такие детали, которые Гоголь в жизни бы не увидел. Проигрывая из раза в раз, Николай не мог не восхищаться тому, как загораются восторгом тёмные глаза напротив, когда писарь сдаётся. Ради этого молодой человек был готов терпеть поражение, даже поддаваться, хотя это и не было необходимостью. «Итак, — начал он. — Здесь достаточно темно. Это очевидно. Я почти не могу разглядеть свои руки, а, значит, на улице уже вечер. Я потерял достаточно крови, чтобы не суметь дать отпор своим похитителям, если те вдруг захотят что-то со мной сделать. Женщина сказала, что ждать мне осталось недолго, а, значит, я умру сегодня ночью. Яков Петрович понятия не имеет, где я, а, значит, он не сможет меня спасти. Я умру сегодня. И ничего с этим не поделаешь…» Задумавшись, Николай не заметил, как дверь в подвал открылась, пропуская внутрь Туманскую. — Какая ты молодец, птичка, всё скушала! — обрадовалась женщина. — Ну как, тебе понравилось? Испуганный Гоголь вздрогнул, выдернутый из раздумий её голосом, и судорожно закивал, боясь, как бы женщина снова не разозлилась. — Ну вот видишь, а ты ещё не хотела, милая. Я же знала, что тебе понравится. Ах, как жаль, что тебе не удастся попробовать мой пирог с яблоками, ты была бы просто в восторге! Ну ничего, твоя миссия важнее, птичка, ведь ты поможешь мне обрести счастье! Разве не об этом мечтают все люди — сделать кого-то счастливым? И тебе так повезло, милая. Ты ещё такая молодая, но твоя мечта уже сейчас осуществится. Нам нужно только дождаться ночи. Да-да, раньше никак нельзя, уж прости меня. Старуха сказала, что обряд можно проводить только когда луна уже взошла на небосклон, иначе ничего не сработает. Туманская на некоторое время замолчала. Казалось, она силится что-то вспомнить, но ей никак это не удаётся. Потом она резко нагнулась, поставила на пол поднос с пустой тарелкой и потянулась к своей шее. — Где он?! — закричала она яростно. Переведя взгляд на Николая, женщина сощурила глаза и двинулась к нему, вытаскивая свой ножик. Испуганный Гоголь попятился от неё, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от ужаса. — Это ты взяла его! Признавайся! Где он? Отдай! — кричала она, полосуя ножом по ногам и рукам писаря, которыми он пытался прикрыть голову и живот. Вдруг она замерла, занеся руку для очередного удара. Взгляд её потерял осмысленность, но вторая рука всё так же крепко держала «пленницу» за щиколотку. — О, — только и произнесла она, отпуская Николая и выпрямляясь, сидя на коленях. Её идеальное платье помялось и испачкалось о грязный пол, края манжетов, некогда белые, сейчас окрасились в красный от крови молодого человека. — Ты знаешь, что та старуха попросила у меня в обмен на свой совет, птичка? Она сказала отдать то, что мне дороже всего. И я отдала свой медальон. Его мне подарила мама, когда я была совсем ребёнком. Это был мой талисман. А теперь его со мной нет, милая. И Туманская снова замолчала, мыслями находясь не здесь. С ножа в её руке на пол капала кровь. Николай, насколько это возможно, вжался в угол. Его тело мелко дрожало. Молодой человек даже не пытался подавить рыдания, рвущиеся из груди. Женщина внезапно встала с колен и, не глядя даже на писаря, подхватила поднос. За ней закрылась дверь, и только тогда Гоголь позволил себе застонать от невыносимой боли. Последнее, о чём он успел подумать прежде, чем потерять сознание, было пальто Якова Петровича, ярко-алое, как кровь, что сейчас сочилась из его ран.Часть 9
4 июня 2018 г. в 12:54
Неясное ощущение тревоги не покидало Якова Петровича всё то время, пока экипаж проезжал мимо особняков, частью живых, с доносящимися криками детей, лаем комнатных собачек и голосами слуг. Среди этих домов легко было вычислить оставленные хозяевами. От них неуловимо веяло каким-то неприятным холодком. Видимо, их обладатели, будучи достаточно богатыми, отправились на зиму в тёплые края. Как птички.
Гуро внимательно прислушивался к этому странному чувству беспокойства. Он надеялся, что его будет достаточно, чтобы найти писаря и наказать осмелившихся покуситься на Николая. Но бричка колесила по округе уже больше часа, а нужный дом всё никак не хотел находиться. Совсем отчаявшись, следователь уже хотел было приказать кучеру поворачивать обратно, как вдруг почувствовал что-то странное, словно бы за ниточку кто с другой стороны дёрнул.
— Милейший, остановите бричку, — он постучал набалдашником трости по стенке экипажа, и кучер не замедлил натянуть поводья.
Гуро вышел из кареты и замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Отъедь немного подальше и жди меня.
Изобразив на лице милую улыбку, Яков Петрович медленно пошёл вдоль забора старого особняка с полуобвалившейся крышей. Что-то тянуло его внутрь, однако бес понимал, что просто так он не может туда войти. Гуро понятия не имел, сколько внутри человек, да и человек ли. Там вполне могла оказаться ведьма, а если бес попадётся к ней в лапы, то не видать больше белого света ни ему, ни Николаю.
— Любуетесь? — раздался голос откуда-то сбоку.
Повернувшись, Яков Петрович увидел неспешно направляющегося к нему мужчину в сером пальто. Человек этот был достаточно молод, лет 30 от силы. Высокий, худощавый, бледный, с тёмными волосами и светлыми, почти прозрачными глазами, он был просто воплощением вурдалака, таким, каким их рисуют в своих рассказах сельские бабы. Если бы Гуро не был бесом и не видел бы, что перед ним обычный человек, точно бы за кровопийцу принял. Походка, осанка и манера держать себя выдавали в нём человека, который явно посещал великосветские мероприятия. Подойдя ближе, незнакомец склонил голову в знак приветствия и стал внимательно рассматривать следователя.
— Степашин. Михаил Александрович, — представился он, совершенно очевидно ожидая от собеседника того же.
— Гуро. Яков Петрович.
— Надо же, какие люди к нам пожаловали! А я про Вас многое слышал. Не всегда, правда, хорошее, но как можно доверять словам людей, которые нечисты на руку. Просто мечтал с Вами познакомиться, знаете ли, Вы кажетесь мне преинтереснейшим человеком.
Гуро слегка усмехнулся, когда мужчина назвал его человеком, но Степашин, видимо, посчитал это одобрением и продолжил:
— Вы, я вижу, домиком этим заинтересовались? Так вот, скажу я Вам, не стоит.
— Что не стоит, простите? — не совсем понял ход мыслей собеседника Яков Петрович.
— Не стоит даже рассматривать этот вариант. Не нужно Вам поместье, в котором водятся привидения. Говорят, что это просто детская сказочка, которой у непослушных отпрысков отбивают желание залезть без спросу в чужое поместье, да только странное там что-то происходит. Говорю Вам, что-то нечисто с домом этим.
— Что Вы имеете в виду?
— А то, что есть там кто-то. Или что-то. Крики слышны иногда. Последнее время чаще — почти каждые пару дней. Не сочтите меня сумасшедшим, не только я их слышу, нет. Жена моя спит чутко, так она просыпается от них постоянно и меня будит заодно. Страшно, говорит, мне, Миша. Так и живём.
— А отчего же не проверить, вдруг дурачится кто просто? — Гуро понимал уже, что вот она — разгадка, совсем близко.
— Так кто ж решится-то? Сказки сказками, да только боятся люди идти туда. Недавно один, сосед мой, отправил своего слугу. Иди, мол, посмотри, Ваня, что там творится. А Иван вернулся в крови весь, смотрит безумными глазами, мычит что-то, а сказать ничего и не может. Так до сих пор и молчит и со двора ни ногой больше.
— Что ж, спасибо Вам, Михаил Александрович, буду знать. Пожалуй, этот домик и вправду мне не подходит.
— Я так рад, что встретил Вас, Яков Петрович! Не изволите ли чаю выпить? Моя жена печёт удивительно вкусные пироги, Вы просто обязаны попробовать. К тому же, мне хотелось бы у Вас разузнать, как дела в столице обстоят, что нового, всё ли спокойно. Пойдёмте, Яков Петрович, прошу Вас, — Степашин категорически не желал отпускать следователя, и тому пришлось согласиться на предложение, сперва отпустив кучера.
К счастью, пироги действительно оказались вкусными, собеседник — интересным, а кресло — удивительно удобным и удачно расположенным. Обращённое к окну, оно позволяло гостю наблюдать за странным особняком, притворяясь при этом мечтательно-задумавшимся.