Пути их встретились однажды

Вернулся мистер Коллинз к обеду следующего дня. Лиззи в числе прочих блюд приготовила для него одобренный леди Кэтрин, а потому крайне почитаемый в семействе Коллинзов суп из шпината, и мистер Коллинз излучал умиротворение и довольство так, словно он был галогеновой лампой. Лиззи безо всякого труда делала вид одновременно радостный и озабоченный, и мистер Коллинз наконец заметил это. – Что-то случилось? Леди Кэтрин здорова? – спросил он после обеда и встрепенулся, готовый вскочить и бежать к обожаемой патронессе. – О да, конечно, – поспешила успокоить его Лиззи. – С леди Кэтрин все хорошо, она здорова – я сегодня утром встретила ее экономку. Вы же помните, что сейчас леди Кэтрин в Лондоне? Так она прислала письмо, и миссис Теренс… Мистер Коллинз отмахнулся от экономки и ее слов – жена сказала уже самое важное для него, и дальше можно было не слушать. – И мне пришло письмо, – горько вздохнула Лиззи. О том, что письмо пришло еще на прошлой неделе, Лиззи умолчала. И о том, что было оно не от матушки, а от Джейн, тоже. В конце концов, мистер Коллинз никогда не интересовался ее семьей больше необходимого – а необходимым он почитал лишь сведения, которыми может заинтересоваться патронесса. – Опять просят денег? – сурово нахмурил брови он. Лиззи опустила голову. Джейн никогда денег не просила, ни для семьи, ни тем более для себя, и всегда искренне негодовала, когда Лиззи намекала, что могла бы помогать финансами на более постоянной основе. Джейн вела всю домашнюю бухгалтерию, научившись виртуозно распределять небольшие доходы так, что на самое необходимое денег всегда хватало, да еще и оставался небольшой запас на некоторые непредвиденные расходы. Мистер Коллинз вполне ожидаемо разразился речью о пользе экономии. За год совместной жизни Лиззи успела выучить ее наизусть. Более того, она могла с точностью до секунды сказать, в каких местах мистер Коллинз делает паузы, дабы подчеркнуть значимость своих слов, и превосходно знала, каких жестов и в какие именно моменты ожидают от нее самой. Однако сегодня мистер Коллинз сумел ее удивить. – К счастью, сегодня мы можем себе позволить отослать вашей семье немного больше обычного, – важно кивнул он. – Вот, возьмите, – и он протянул несколько купюр. Лиззи удивленно воззрилась сначала на деньги, потом на него самого, но вскоре очнулась и принялась горячо благодарить супруга за проявленную щедрость, про себя гадая, во что ей это станет. Обычной платой был сеанс супружеского секса. Мистер Коллинз приходил в спальню к Лиззи перед сном, церемонно целовал ее, совершал половой акт и уходил к себе. Только миссионерская поза, в полной тишине, нарушаемой лишь пыхтением мистера Коллинза, и только в ночной рубашке. Все иное считалось распущенностью и было недопустимо. Сегодня мистер Коллинз ее еще раз удивил. Неприятно удивил. – Мне кажется, что нам не хватает некоторого разнообразия, – произнес он после поцелуя. – Раздевайтесь. Лиззи встала с кровати, закусила губу и потянулась к завязкам ночной рубашки. Она уже настроилась на супружеский секс и даже решила, что вполне сможет отвлечься от совершаемых мистером Коллинзом действий. Например, вспоминая о том, что произошло не так давно… – Зачем ты вышла за него замуж? Горячий шепот льется в уши, заставляя сердце биться сильнее, горячие губы жадно целуют, не давая ответить. – Почему? Он уже не терзает ее губы. Поцелуи в шею хоть и отзываются горячей волной по всему телу и тяжестью в паху, но дают возможность говорить. – Потому что поняла – что никто не придет, – хрипло шепчет она и тихо вскрикивает, тут же судорожно зажимает рот ладонью и надеется, что никто не услышит. А Фицуильям снова сжимает ее грудь сквозь блузку, притискивает к стене и жадно целует… Мистер Коллинз, тяжело и маслено смотрит на то, как Лиззи разоблачается – неловкими пальцами развязывает завязки, путаясь в складках, тянет вверх ночную рубашку, стараясь сдержать порыв прикрыть ею грудь, кладет в изголовье. Щеки горят, и Лиззи чувствует себя так, словно она вынуждена раздеваться публично, на сцене, полной незнакомых людей. – Дальше, – пожирая глазами ее тело, требует мистер Коллинз. Бюстгальтер Лиззи всегда надевала специально – ей было неприятно, когда при совершении супружеского акта мистер Коллинз задевал соски. О том, что они у нее очень чувствительные, Лиззи прекрасно знала и не хотела, чтобы об этом узнал супруг. Однако сейчас не было выбора. Она завела руки за спину и стала возиться с застежкой, стараясь не глядеть на супруга и не видеть, как его лицо наливается красным и как он судорожно сглатывает… – Такая страстная, – шепчет Фицуильям и снова прикусывает губами ее сосок. Блузка расстегнута, бюстгальтер приспущен, и торчащие соски, видимо, так и манят Фицуильяма. Лиззи уже искусала всю ладонь, стараясь не кричать. Сейчас она может лишь судорожно цепляться за Фицуильяма и тяжело дышать. – Горячая, – с удовольствием произносит он и, подхватив под зад, приподнимает. Лиззи ахает и обхватывает его обеими руками, а потом и ногами, и радуется, что на ней широкая юбка… «Интересно, почему у него всегда такие холодные руки, – думала Лиззи, стараясь подавить дрожь при каждом прикосновении ладоней мистера Коллинза. – Как у лягушки…» К счастью, ее лица супруг не мог видеть – следуя его указаниям, она встала на четвереньки. И она не могла видеть ни дрябловатую кожу, ни явственно наметившийся живот мистера Коллинза, ни лихорадочно горящие глаза, ни пунцовеющие щеки, ни торчащий член. Ей хватало того, что она ощущала. Холодные ладони на бедрах и член внутри себя. Кажется, тоже холодный… Каждое движение Фицуильяма проходил волной по всему телу – вверх, а потом снова вниз, где разгорался пожар, пожирающий изнутри. Лиззи сгорала, плавилась от наслаждения, особенно когда сквозь шум стучащей в висках крови слуха достигали тихие стоны Фицуильяма. И после одного из них Лиззи, коротко вскрикнув, обмякла в объятиях, уронив голову на плечо и чувствуя тяжелое дыхание на своей шее…