«Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец». От Матфея 24:7
Машина долго разогревалась с ночи, но уже на выезде из поселения Алекс почувствовала, что её бросает в жар. Спутники молчали, и Бэйкер казалось, что неудобство ощущала лишь она: сначала это было лёгкое головокружение и тошнота, словно после долгой тряски на залатанной дороге, а затем в голове начало звенеть. Алекс медленно расстегнула куртку, высвободила горло из тугого воротника и сглотнула, пытаясь подавить растущее беспокойство. Глубоко дышать, пытаясь побороть тошноту, не получалось. И вряд ли Джон обрадуется, если на ближайшие несколько дней в салоне останется неприятный кислый запах. Это придало сил держаться до последнего — Алекс решила, что в крайнем случае успеет быстро опустить стекло, — но затем машина резко затормозила сначала перед воротами, а затем на пропускном пункте, дожидаясь, пока поднимут шлагбаум. И Джон, и Маккензи, оба были ещё сонные, будто дела выдернули их из постели буквально несколько минут назад. Бэйкер была благодарна, что Сид молчал — обычно без обязательной чашки кофе после подъема он бесконечно огрызался и язвил, лихо отбивая каждое сказанное в его сторону слово, но мрачное настроение Алекс этим утром передалось и ему. Маккензи никогда не был хорошим игроком в разговоры, если и принимал пас, то отвечал очень точно и коротко, а длительное общение с Джоном выдрессировало эту черту до совершенства. Все трое не хотели нарушать утреннюю тишину: Бэйкер подумала, что сможет сосредоточиться на своем состоянии и подсобрать себя из лоскутов, но затем увидела, как Сид тянется к радио и с громким щелчком запускает громкое шипение, моментально объявшее весь салон. Алекс поняла, что расстегнутой курткой не обойдётся, поэтому изогнувшись, насколько ей позволяла ткань, принялась снимать с себя верхнюю одежду. Обогреватель продолжал подмывать и так плывущее сознание, и голос Джона Бэйкер услышала уже с каким-то странным эхом. — Обычно на подъездах к острову хороший сигнал, — обращаясь то ли к самому себе, то ли к Алекс и Уильяму, сказал он. Не отвлекаясь от пустой дороги, Джон повозился с радио, бездумно переключая частоты. Сквозь шипение магнитолы Бэйкер едва различала стук своего сердца, которое билось уже у горла. Шрам до сих пор напоминал о себе и пульсировал в ответ, создавая какую-то какофонию звуков. — Из-за погоды, — коротко предположил Маккензи, принимая предложение к разговору. Он был чрезвычайно спокоен: обычно в его голосе сквозило опасение, особенно когда он разговаривал с Джоном или Алекс, но сегодня что-то неуловимо изменилось. — Хм, — Сид наклонился вперед, чтобы через лобовое стекло оценить небо: светало очень медленно, и судить по первым сорвавшимся снежинкам было бесполезно. Уильям решил сократить разговор и избавить Джона от очевидного вопроса: — Плечо ноет. Алекс попыталась отвлечься от тошноты и вспомнить историю этого ранения: перед глазами моментально встали красные пятна на татуированной руке. Ещё она вспомнила, что бывший полицейский получил серьёзную травму в схватке с Джейкобом. Несмотря на это, Уильям никогда не прихрамывал, и эта закостенелая военная выправка вкупе со всегда ровной спиной и немногословностью вызывали какое-то уважение, трепет, и, быть может, даже страх. Алекс пообещала себе никогда не расслабляться в присутствии Маккензи: не поворачиваться к нему спиной, делить всё сказанное им надвое, доверять своей интуиции и не позволять человеколюбию Джозефа пошатнуть её врождённую мнительность. Бэйкер было тяжело признать, что на самом деле она давно сдалась, принимая любое мнение Сида. Чем больше она слушала его и Уильяма, тем больше понимала, что Маккензи такой же заложник обстоятельств, как и она. Не сказать, что Уиллу повезло больше: они оба обожглись на поступках, которые совершили. Алекс стала бояться темноты и зеркал, а на Маккензи давил груз вины и ответственности из-за двух убитых им вестников. Бэйкер надеялась, что это не соревнование и им не придётся решать, кто набрал больше очков в этой борьбе за свою душу. На ровной дороге Алекс не стало легче. Когда машина выехала на главное шоссе и стала набирать скорость, Бэйкер инстинктивно зажмурилась, вцепившись обеими руками в спинку переднего сиденья. На долю секунды Алекс показалось, что она снова увидела оленя, а в следующий момент машина уже летела вбок по промёрзшей скользкой дороге, цепляя деревья и облысевшие кусты. Это воспоминание оказалось настолько ярким и настоящим, что Бэйкер моментально отвела подрагивающие руки к ремню безопасности. Она дёрнула лямку, а затем, борясь с подступающей мерзкой тревогой, сделала это ещё раз, но уже сильнее. Механизм то ли промёрз, то ли никогда не работал вообще, как и в большей части старых американских машин, и эта возня на заднем сидении наконец-то заставила Джона обратить внимание на Алекс и её панические метания. — Что такое? Бэйкер надеялась, что сможет справиться сама и не давать Сиду лишний повод её поддеть, но затем увидела в салонном зеркале его взгляд. Джон был достаточно проницателен для того, чтобы сам понять причину этого беспокойства, а признание только избавит Алекс от нескольких лишних мучительных секунд внутри автомобиля. — Останови машину. — Прямо здесь? — несмотря на вопрос, Джон почти сразу же сбавил скорость и притормозил после небольшого перекрёстка с парой заброшенных придорожных магазинов и пустой заправкой с побитыми стёклами. Останавливаться посреди дороги было не очень умно, особенно с учётом сложившейся обстановки в долине, но Алекс уже не думая рванула дверь и едва не вывалилась на свежий воздух в одном тонком свитере. В глазах вспышкой всё ещё мелькали до ужаса чёткие образы вплоть до осколков лобового стекла, которые брызнули в салон россыпью колючего снега. Бэйкер попыталась найти рукой машину, чтобы удержать равновесие, но затем просто опёрлась на свои колени и зажмурилась, надеясь избавиться от этих картинок. Снаружи полегчало почти сразу же: как только ноги почувствовали твёрдую землю, а жара в салоне сменилась до костей пробирающим холодом, думать ни о чём, кроме боли в леденеющих пальцах, не получалось. Прошла то ли секунда, то ли несколько минут, но водительская дверца наконец-то отвлекла Алекс щелчком. Бэйкер попыталась выровнять дыхание, чтобы не давать Джону повод для язвительной нотации, однако тот не стал заострять на ней внимание, просто молча остановился в нескольких шагах и глубоко вздохнул, явно наслаждаясь свежим воздухом. Алекс перевела на Сида взгляд, и поняла, что он уставился куда-то в сторону Уайттейл, откуда ползла недружелюбная грязно-бурая туча. Бэйкер тоже обратила на неё внимание, пытаясь сконцентрироваться на чём-то кроме тошноты и неожиданного приступа страха. — Будет дождь? — поинтересовалась она странным и осипшим голосом, пытаясь как можно быстрее замять произошедшее. — Я похож на барометр? — их взгляды наконец-то встретились, и Джон, кажется, понял, что Алекс не готова к разговору подобного рода. — Радио не работает, если ты доверяешь плечу Маккензи, то да, будет дождь. Бэйкер не питала надежд, что в случае сильной грозы Раи согласятся приютить их у себя, значит придётся ехать обратно в дождь. Она присовокупила к своим размышлениям машину, которая преследовала Джона и Уильяма на пути из долины, и поняла, что её беспокоило именно это. — Плохое предчувствие, — неуверенно поделилась Алекс, не зная, как Сид реагирует на подобные знаки свыше. Бэйкер пыталась убедиться, что Джон ощущает нечто похожее, но тот неопределённо взглянул в сторону машины и вернул всё внимание к темнеющему небу. — Из-за Раев? — Ты веришь в интуицию? Он издал тихий смешок, и Бэйкер мгновенно стало стыдно за мнимое опасение. — Возможно, Аманда недооценила тебя, если эта интуиция прорывается через такую гору таблеток. Алекс прикусила язык, потому что по лицу Джона поняла даже больше, чем хотела, настолько его взгляд был красноречивым, с этой изящно изогнутой бровью. — Мне кажется, что это уже финишная прямая, — Бэйкер наконец-то удалось выпрямиться, и она тут же зябко обняла себя руками за плечи. Этими словами она то ли пыталась убедить Джона, то ли успокоить себя, но промахнулась с обоими фронтами, потому что легче не стало. А Сид задал прямой и обескураживающий вопрос, который больше походил на утверждение, с ним было необходимо только согласиться. — Перестала пить таблетки? Вникать в философию на таком морозе ему хотелось ещё меньше, чем Бэйкер возвращаться обратно в салон. Алекс колебалась. Она уже и сама без чужой помощи поняла, что совершила крайне необдуманный и глупый поступок. Особенно когда решила не брать успокоительные в дорогу хотя бы «на всякий случай». Теперь она пожинала плоды собственного самомнения и держалась подальше от машины, которая постоянно напоминала о смерти Фэйт и недавней аварии. Наверное, в данной ситуации было бы разумнее остаться овощем, а не подводить Джона с переговорами в канун Рождества. Сейчас Алекс думала лишь о том, как заставить себя вернуться в машину и дотерпеть до ранчо Ника. Бэйкер догадывалась, что Сид думал о том же. Алекс была единственным дипломатическим звеном, которое смогло бы за руки притянуть к себе Раев и Джона и заставить согласиться хоть в чём-нибудь. Без такого ключика ехать в долину было бессмысленно, а он уже пообещал Джозефу, что сделает всё быстро и красиво. — Дай мне пару секунд, — попросила Бэйкер, не подтверждая, и не опровергая подозрения Сида. Тот одобрительно качнул головой и окинул Алекс взглядом с ног до головы, подмечая её подрагивающие руки и мертвенно белое лицо. — Садись на переднее сидение, — предложил он, что-то обдумав. — Там хотя бы есть ремень безопасности. Алекс заторможено кивнула, взъерошила волосы и поняла, насколько горячим было лицо. Если в довесок ко всему получится подхватить простуду, она станет лишней каплей в и так переполненном стакане, куда каждый норовил подлить чего-то позабористее. Но ехать спереди было определённо легче — Бэйкер судорожно вцепилась обеими руками в лямку ремня, и это помогало, когда она снова проваливалась мыслями в самокопание из липкого страха. Бэйкер втайне испытывала какую-то непонятную и странную радость от того, что наконец-то может чувствовать что-то кроме скорби и пустоты. Успокоительные, прописанные Амандой, напрочь вымывали из неё мысли о Фэйт, о Джейкобе, о красном шраме поперёк горла, но Алекс наконец-то была рада почувствовать всё это и справиться самостоятельно. Она верила и знала, что Джозеф хотел как лучше, ограждая шаткое душевное равновесие Алекс от всего, что накопилось за последние полгода, но надеялась, что он, как и все остальные, её недооценивает. Бэйкер хотела доказать хотя бы себе, что справляется и без таблеток, а сотрясение, удушение, потеря памяти — всё это временные трудности, которые она переступит. Не без Его помощи. Но Джозеф поймёт, когда узнает, к чему всё было. Алекс была уверена в том, что Джон будет держать язык за зубами, но о Маккензи она того же сказать не могла. Глупо было отметать мысль, что и Уильям, и Иден при первой возможности перескажут все увиденное в деталях. Быть может, Джозеф и не принимал активного участия в происходящем, но умел слушать и находить союзников даже там, где другой бы побоялся искать. Раньше Алекс опасалась этого, потому что видела в каждом врага, предпочитала держать свои мысли при себе и ждать, но теперь влияние Отца хоть и маскировало истинную заботу, но пугало не меньше, чем несколько месяцев назад. Стараясь расслабиться, Бэйкер попыталась прикинуть, что Маккензи мог слышать и видеть, и как она может заставить его замолчать. Алекс надеялась, что пара пряников вместо кнутов Джона помогут сгладить углы, и Уильям впредь будет занимать её сторону. Алекс не сразу поймала себя на мысли о том, что действует точно так же, как Фэйт с Джоном, когда те пытались использовать её в своих целях. Бэйкер была не в восторге, узнав об этих интригах за своей спиной, Маккензи тоже останется недоволен — если, конечно, догадается. Спустя какое-то время Джон перестал мучить радио и выключил его, после чего в салоне снова прочно обосновалось неловкое молчание. Пересевший назад Уильям несколько раз что-то отвечал, пытаясь попасть в разговор и хоть немного разбавить напряжённую атмосферу, но односложные и едкие ответы Сида то и дело отбивали у Маккензи всяческое желание влезать. Казалось, перемену погоды все трое почувствовали ещё за несколько часов до, потому что ещё через несколько миль с неба, не церемонясь, обрушилась непрерывная стена дождя. Безумно молотившиеся взад-вперед дворники ничуть не спасали ситуацию, Джон сбавил скорость и они двигались против ветра, то и дело останавливаясь у обочин, чтобы разглядеть хоть какой-то указатель. С главной трассы на Фоллс Энд нужно было свернуть налево, и какое-то время спустя Сид начал подозревать, что они пропустили перекрёсток. У Маккензи с ориентированием на местности было получше: с помощью карты он навскидку определил их местоположение и предложил повернуть назад, но любая ошибка могла стоить им пустого бензобака и холодной ночи прямо в разгар грозы посреди дороги. Джон первый предпринял что-то более существенное, чем бессмысленные догадки — наверное, прикинул, сколько бензина уходит на обогрев машины. Пока Маккензи нависал над картой округа, а Бэйкер мрачно сидела рядом, переключая станции радио, Сид молча потянулся за пальто. Алекс с немым вопросом уставилась на него, и Джон сообщил, уже открывая водительскую дверцу: — Поищу указатели. Я сейчас. Ветер был настолько сильным, что дверца авто моментально махнула в сторону, увлекая Сида на залитую дождём дорогу. — Это не самая здравая… — Алекс запоздало схватилась за его руку, но поймала один воздух. Спустя секунду Бэйкер осталась в салоне наедине с Уильямом и моментально ощутила новую волну вполне объяснимой тревоги. Маккензи был занят картой, но Алекс всё равно съёжилась на переднем сидении, практически вжавшись в приборную панель плечом. Уильям заметил это, но Бэйкер невозмутимо притворилась, будто пытается за плотной стеной дождя разглядеть Джона. Фары слепили дорогу, но дальше двух метров всё превращалось в абсолютно глухую серую пелену. Когда первая молния прорезала тёмное небо, Бэйкер напряглась в ожидании грома, но это всё равно не помогло ей подготовиться. От раскатистого звука она испуганно дёрнулась, больно ударившись виском о бардачок. От этого залепленная пластырем свежая рана болезненно заныла, но Алекс уже ничего не чувствовала, мертвенной хваткой зачем-то вцепившись в рукоять пистолета. — Возможно, нам стоит вернуться, — в отличие от Бэйкер, Маккензи был оплотом невозмутимости. Он поднял на Алекс глаза и отметил стремительно бледнеющее лицо. Она выглядела так, будто сейчас сбывался самый ужасный кошмар, а на улице происходил по меньшей мере апокалипсис. От бывшего военного вряд ли могло укрыться движение, которым Бэйкер секундой ранее потянулась за оружием. — Меня боишься?.. — Алекс попыталась сосредоточиться на этом довольно прямолинейном обвинении, а затем наконец-то поняла, что Джон оставил их вдвоем. О чём он думал? С другой стороны, отпускать Уильяма в дождь одного было ещё хуже. Бэйкер затянула с ответом, пытаясь успокоиться и морально подготовиться к следующей вспышке света за окнами, и в глазах Маккензи появилось что-то, очень похожее на подавленную печаль. — Грозы, — поспешила оправдаться Алекс. Лицо Уильяма осталось абсолютно непроницаемым, но Бэйкер не стала отнимать руку от пояса. — Тебя это не коробит? Или на войне были вещи похуже грома и молний? Уильям обратился к ней так же миролюбиво, как и вчера. Бэйкер всё никак не могла связать этого человека с убийцей Джейкоба, Фэйт, и с голосом, который после ужина грубо осадил Иден за её попытку помочь. — Дождя там можно ждать и ждать, — он не ответил прямо, и Алекс догадалась, что о войне Уилл хочет говорить в последнюю очередь. — Если ливень такой сильный, — Бэйкер наконец-то обрела способность складывать мысли во что-то более связное, когда поняла, что грома больше не будет, — река могла выйти из берегов и размыть дорогу, сегодня лучше не возвращаться. — Такое уже было? — Мне рассказывали. — И остров не затопило? — Не знаю. Алекс была благодарна Уильяму за попытку отвлечь её разговором, но собеседник сегодня из неё был отвратительный. От неловкого разговора Алекс спасла открывшаяся дверь: Джон приземлился обратно на сиденье, но уже насквозь мокрый и продрогший. — Ну, что? — поинтересовалась Алекс, отрывая бездумный взгляд от паутины капель, которые безостановочно рисовали узоры на стекле. Джон демонстративно недовольно снял пальто и сложил его, оставшись в одном тёмном джемпере, затем посмотрел в салонное зеркало и попытался аккуратно зачесать назад мокрые волосы. — Ни одного указателя, — сообщил он, вытираясь от ползущей по лицу воды. — Ни магазинов, ничего. — Часто в Монтане такие бури? — поинтересовался Маккензи, наверное, пытаясь предсказать, как скоро эта непогода вернётся в ту же коробку, из которой так некстати вылезла. Алекс тоже было интересно: она редко выезжала за пределы Техаса, у них подобные грозы и ураганы были почти обыденностью, но точно не зимой. Однажды предупреждение о торнадо застало Бэйкер с коллегами прямо в офисе, и даже на этот случай в здании был специально оборудованный подвал. Приезжие из других штатов, видя подобное, наивно предполагали, что техасцы должны были привыкнуть к причудам природы, но к ураганам сложно было приспособиться. Особенно когда видишь его из окна дома или воочию, если ливень вдруг застигает прямо на дороге. — Такие дожди обычно быстро заканчиваются, — Джон невозмутимо вернул руки на руль и начал аккуратно выезжать обратно на шоссе. — Сказал он перед тем, как наш Форд стал субмариной F-серии, — Алекс отложила рацию. — Есть предложения? — Держаться правой стороны и надеяться, что я узнаю подъездную дорогу к ранчо. Если поворот на Фоллс Энд мы пропустили. Бэйкер колебалась, вспоминая дороги на пути к фермам — в такую погоду они давно превратились в месиво из грязи, их пикап подобную встречу мог и не пережить. — Будем пережидать дождь там? — Через пару часов всё уляжется, — пообещал Сид. — А ты пока сиди на рации и лови сигнал. Надо сообщить на остров, что планы изменились. Это хладнокровие передалось и Алекс, поэтому она послушно вернулась к своей задаче. Ей было тревожно от отсутствия связи, и она буквально нутром чувствовала волнение Джозефа, даже находясь так далеко от дома. Что, если на острове сейчас ливень похуже этого? Джон тем временем выкрутил обогреватель в салоне на максимум, и Алекс скривилась, пытаясь уйти от потоков горячего воздуха, которые начали дразнить её тревогу. Бэйкер съеживалась каждый раз, когда впереди за стеной дождя небо над долиной рассекали вспышки. Они разрезали серую пустоту надвое, натрое, словно огромный паук сверху тянул за нити своей паутины вместо того, чтобы спокойно прясть её. Паранойя в какой-то момент подсказала Алекс, что один такой электрический разряд в любую секунду может прилететь прямо в их машину. Она не стала делиться догадкой с остальными, Джон и без того слишком напряжённо вглядывался вперёд, пытаясь разглядеть нужный им съезд. Стоило Алекс начать вспоминать весь библейский сценарий апокалипсиса, как в небе снова загремело, да так сильно, что на секунду у неё заложило уши. Бэйкер почти моментально бросило в жар, и когда погода на несколько секунд умолкла, оставляя их наедине с шумом безумного дождя, она вспомнила про обогреватель. Пытаясь отвлечься, Алекс потянулась к приборной панели, чтобы выключить его: — Ты высохнуть пытаешься или запреть? Джон растянул губы в неестественной и короткой усмешке, будто заставлял себя или пытался что-то скрыть. — Готовлюсь к финальному рывку, — таким же ровным голосом, как и раньше, сообщил он. Если бы Алекс не знала его так хорошо, то предположила бы, что Джон не просто оплот их самообладания, а каменное изваяние, противостоящее шторму. — До дверей дома ещё надо будет добраться. Бэйкер уже не была так уверена, что они доедут — обычно она довольно четко представляла себе ближайшее будущее и пыталась подготовиться к нему, но теперь ей виделась только очередная авария, овраг или скользкая дорога, машина, вылетевшая на встречку или молния, бьющая прямо в крышу. Поэтому следующее, что сказал Джон несколькими минутами позже, поспешно выворачивая руль, окатило её смесью непонятных чувств, словно в голове рушился давно составленный план. — А вот и он, — ему не нужно было уточнять, потому что затем машина наконец-то съехала с асфальта. Сид с явным облегчением разжал побелевшие пальцы, когда понял, что высокий клиренс пока справляется с немощёной и давно размокшей дорогой. Алекс насилу успокоила дрожащие руки и наконец-то вспомнила о зажатой в них молчавшей рации. Удивительно было, как Бэйкер не раздавила её в приступе паники, но теперь липкий страх постепенно отпускал, и Алекс снова попыталась наладить связь с островом. По пустому пространству машина двигалась с трудом — уже не было ни деревьев, ни гор, только дорога, ветер и темнеющие по обе стороны серые поля. Мимо домов, где обычно дежурили Верные, они проскочили без раздумий. Джон не заметил свет в окнах — если в таком хаосе вообще было возможно что-то разглядеть, — и предположил, что дежурящие там люди решили погасить свет на время непогоды. В Техасе поступали так же перед тем, как спрятаться в укрытие, но Алекс не была уверена, что в этих домах вообще есть какое-то подобие подвала или хотя бы землянки. Как и в том, что оно есть у Джона на ранчо. Она навскидку вспомнила планировку и попыталась прикинуть, где можно переждать грозу. Несмотря на все опасения, доехать удалось без потерь — спутники Алекс молчали, видимо, боясь сглазить, поэтому не спешили радоваться раньше времени. Джон остановил машину перед закрытыми воротами гаража и вполоборота развернулся внутрь салона, чтобы раздать указания: — Вход слева, ключи, — проинструктировал он, глядя на Бэйкер и пытаясь отыскать в её лице хоть какое-то понимание. Алекс инстинктивно обхватила его холодную руку, забирая связку. — Генератор под лестницей, я заеду в гараж и вернусь. Ты меня поняла? Бэйкер послушно закивала, за секунду собралась с духом и толкнула дверцу машины, готовая противостоять непогоде. Джон продолжил что-то говорить, но уже обращаясь к Маккензи, хотя бывший военный, судя по всему, в указаниях не нуждался. Дождь обрушился беспощадно, и даже заблаговременно натянутый капюшон не помог защитить лицо от брызг. Прикрывая его руками, Алекс повертела головой в поисках ступеней и двинулась вперед, уже видя, как Уильям выходит с другой стороны машины и тоже направляется к лестнице. Припасы для Раев были надёжно закреплены в открытом кузове под тентом, но Алекс всё равно удостоверилась в их сохранности, прежде чем почти прыгнуть на ступеньки и, повинуясь велению ветра, впечататься плечом в деревянную колонну. Маккензи вовремя придержал её, закрывая собой от следующего неизбежного удара, затем с такой же легкостью втолкнул в крытую беседку. Ветер уже успел разметать стулья и перевернуть стол, поэтому до входа в ранчо они добирались, то и дело избегая столкновения с опрокинутой мебелью. Алекс попыталась обернуться и разглядеть Джона, но увидела только красный свет задних фар где-то совсем вдалеке, за полосой дождя. Решив хоть раз послушаться Сида, Бэйкер не стала медлить и, повертев скользкую связку в руках, наугад подобрала нужный ключ. Спёртый запах из помещения, которое давно не проветривали, моментально ударил в нос и растворился под наплывом ветра, услужливо протолкнувшего Алекс и Уильяма в предбанник. Бэйкер была удивлена, что на самом ранчо на постоянной основе никто не жил, только в домах, которые когда-то принадлежали к этому кооперативу. Да и сам Джон здесь бывал довольно редко, можно сказать, проездом. Сейчас наличие такого перевалочного пункта спасло им жизнь, и Алекс была рада сменить машину на что-то более надежное. Вероятность, что ранчо под напором ветра сложится, как карточный домик, всё равно оставалась, и Бэйкер поежилась этой мрачной перспективе. Больше, чем проводить несколько долгих лет в бункере в компании Джона, Алекс не хотела умирать рядом с ним. Оконные стёкла до сих пор оставались целыми — значит ветер был не такой сильный, как ей казалось. Бэйкер боялась оставаться наедине с Маккензи, но сейчас они оба были в одной лодке; Уильям освободил плечо Алекс из цепкой хватки только когда дверь захлопнулась, а шум дождя значительно стих. Только после этого они оба облегчённо вздохнули под аккомпанемент стекающих под ноги капель дождя. Внутри не было света, Бэйкер попыталась прищуриться и скорее по сквозняку и скрипу деревянного пола поняла, что Маккензи едва ли не бегом двинулся прочь от неё. Алекс предположила, что к генератору. Она не хотела пачкать ботинками пол, поэтому на секунду затормозила в предбаннике, уже потом понимая, что стоять так близко к окнам хочет ещё меньше. В тишине на фоне бушующей за окнами непогоды Бэйкер услышала, как Уильям открывает двери и возится в генератором. Глаза наконец-то начали привыкать к темноте, и на каминной полке стали видны часы. Сложно было поверить, что в обеденное время может быть так темно и страшно: пытаясь чем-то себя занять, Алекс принялась стаскивать с плеч промокшую насквозь куртку. К счастью, водолазка под ней оказалась сухой, а верхнюю одежду можно было успеть немного просушить у камина. Исполинское изваяние вслед за часами вычерчивалось в темноте, рассекая зал на две части, Бэйкер уставилась на него, пытаясь разглядеть силуэт Маккензи или хотя бы услышать возню из чулана. Наконец в широком проходе блеснул верхний свет, затем он же мигнул в предбаннике и в последнюю очередь в зале. Алекс почувствовала, как с плеч постепенно спадает тяжёлое напряжение и страх — дождь был не настолько сильным, гроза и ужасающий ревущий гром, кажется, обошли округ стороной, да и в самой Монтане никогда не бывало ничего подобного. — Порядок? — для приличия поинтересовался Уильям, наконец-то показавшись позади камина. Бэйкер растерянно и неторопливо кивнула, разглядывая Маккензи в ответ. Бывший полицейский держал дистанцию и не торопился приближаться, будто считал Алекс диким и пугливым зверьком, а она сама не считала нужным пойти навстречу. Бэйкер льстило, что Уильям уважал её личное пространство, Джон бы этим непременно воспользовался. Маккензи не нужно было объяснять, он и сам знал, что сделал, и насколько хлипким сейчас было его положение, поэтому не усугублял. Всё-таки Алекс была единственным человеком, который не только не поставил ему подлую подножку, а наоборот изо всех сил пытался смириться с новым членом семьи. Бэйкер только под успокоительными казалось, что она начинает охладевать к поступкам Уильяма, напротив, она была весьма злопамятна, и если Джона Алекс могла просить ради Джозефа, то Маккензи только мечтать мог о таких поблажках. Выдержав несколько обязательных секунд рядом с Уильямом, Бэйкер отступила за широкий диван в другую часть дома, пытаясь разглядеть Джона. Наконец за окнами замаячила тень, послышался звук отодвигаемой уличной мебели, и Сид зашёл в предбанник. — Располагаетесь? — ровным тоном полюбопытствовал он, с уставшей брезгливостью надев тяжелое мокрое пальто на ближайшую вешалку. — В гардеробе должна быть сухая одежда, если нужно. — Может, зажечь камин? Это было бессмысленно, если они хотели уехать до вечера, но Алекс нуждалась в каких-то тёплых красках взамен искусственному освещению, хотела услышать треск дерева и языки пламени и немного забыть о неудачно начавшемся дне. — Хорошая идея, — не колеблясь, согласился Джон и кивнул Маккензи, чтобы тот последовал за ним. Видимо, не одной Алекс хотелось почувствовать присутствие настоящего костра. В прошлый раз Бэйкер не удалось как следует разглядеть ранчо, поэтому она с любопытством осмотрела зал и столовую, путь к которой преграждал камин. Даже невооруженным взглядом было видно, насколько место было пустым и необжитым — здесь не было того призрака комфорта, который обычно обитает в каждом уголке гостеприимного дома. Во всех снятых квартирах присутствовал неприятный и почти осязаемый дух чужих стен, здесь Алекс тоже ощущала нечто подобное. Это и ещё какую-то невыразимую, тяжёлую тревогу. Стеллажи с книгами, закрывавшие собой панельные межкомнатные стены были не более, чем красивым предметом интерьера, вряд ли у кого-нибудь из церковников было время на чтение в перерывах между дежурствами. Не рассортированные книги покоились в ящиках: задняя часть дома вместе с дверью во внутренний двор была заставлена припасами, которые отсюда перевозили в бункер. Не только для них троих ранчо стало перевалочным пунктом, оно и для остальных было неким складом, который до сих пор не завалили хламом только из-за Джона. Будто кто-то боялся, что Сид заметит, как его дом превращается в очередной сторожевой кордон. Второй этаж гораздо больше годился для жизни — Алекс навскидку вспомнила ухоженную, но такую же пустую гостевую спальню, которую в прошлый раз разрешил занять Джон, санузел и гардеробную. Когда спутники вернулись в зал, Бэйкер уже вдоволь набродилась по первому этажу нервно заламывая руки и вздрагивая от каждой далёкой вспышки и рокочущего затяжного звука грома. Поэтому, когда Джон наклонился над камином, чтобы построить аккуратную башенку из поленьев, Алекс поспешила завести разговор, желая разбавить тишину: — Так ты здесь не живешь? Сид наугад протянул руку, и Маккензи вложил в его ладонь пачку брикетов для розжига. — За редким исключением, — не раздумывая ответил Джон, сосредоточенный больше на камине, чем на Алекс. — А в остальное время здесь кто-то бывает? — Летом постоянно, но для зимовки этот дом не годится, — сказал Сид, наклоняясь над каминной решёткой. — Почему? — Дорого отапливать, — спокойно перехватил инициативу Уильям. Джон никак не отреагировал, и Алекс мысленно порадовалась, что Маккензи хотя бы не приходится говорить по команде. Это объясняло, почему люди из маленьких домиков по-соседству не стали искать укрытия в особняке, а предпочли остаться там. — А до… до церкви? — некстати кашлянула Бэйкер, но на перемену голоса никто не обратил внимание. Она когда-то спрашивала Фэйт о домах на острове — та сказала, что весь кооператив принадлежит семье, но не уточняла, чей он был раньше. Остальное поселение церковники отстраивали своими руками, за исключением той старой водяной мельницы и пары трейлеров. Одноэтажные бараки, подчистую снесённые Джейкобом, походили больше на продукт кустарного производства, но ранчо Джона явно было построено с душой и не из дешёвых материалов. Даже запах дерева витал в воздухе до сих пор, хотя, казалось бы, за столько лет дом должен был порядком поизноситься. — Это что-то вроде загородной летней резиденции, — Джон долго молчал, видимо, подбирал название. — На полях высеивают пшеницу, чуть дальше на территории этого же ранчо загоны для скота. Верные сейчас живут в домиках для персонала. Но сам дом не более, чем апогей стяжательства для приезжих богачей. — Тебе он поэтому не нравится? — Алекс попыталась щедро сдобрить свой тон язвительной насмешкой, но Джон только рассеяно согласился, наконец-то управившись с розжигом камина. — Да. За кованой решеткой заплясали языки пламени, охватывая дженгу из поленьев. Бэйкер хотела иронично осудить кожаные туфли Джона, но затем то ли поняла, что слишком устала для очередной остроумной перепалки, то ли заметила, в каком плачевном состоянии находится обувь Сида после дороги перед ранчо. Убедившись, что огонь хорошо разгорелся, Джон положил мокрую одежду поближе к камину, а затем приказным жестом махнул в сторону раздвижных дверей. — Кухня там. Он или забыл, что Алекс уже довелось побывать здесь, или разыгрывал сценку перед Маккензи. Уильям не был похож на сплетника, но Бэйкер не стала разбираться и решила подыграть. — Хочешь чего-нибудь? — Алекс обратилась к Уильяму, и тот с готовностью кивнул. — Кофе? — В такую погоду одним кофе не обойтись. — Тогда сделаем два, — Бэйкер мотнула головой, приглашая Маккензи последовать за ней на кухню. Спрятанное за дверью помещение было гораздо меньше и скромнее зала, а новый и редко используемый гарнитур прекрасно отражал свет витиеватой люстры. Из-за этого казалось, будто в кухне было гораздо светлее, чем в гостиной: Алекс чувствовала себя гораздо спокойнее, хоть в окна и продолжал настойчиво биться безумный дождь. Уильям беспрестанно оглядывался, словно оценивал меблировку и стоимость каждой такой вычурной блестящей детали. Бэйкер точно таким же скептичным взглядом обычно изучала новую для неё среду, подмечая достаток владельцев. — С трудом представляю, как Джон готовит здесь еду, — сообщила Алекс, лениво попытавшись завязать необязательный разговор и вытянуть Уильяма из этого тухлого созерцательного состояния. — А он готовит? — Маккензи сел за круглый остров посреди кухни и сложил руки, сосредоточив внимательный, без тени насмешки, взгляд на Бэйкер. Та не растерялась. — По секрету, он вообще не умеет готовить, — заговорщически приглушённым голосом поведала она. — Джозеф рассказал, что это было ужасно, и с тех пор Джона не допускают к кухне даже на пушечный выстрел. Маккензи криво ухмыльнулся. — Приятно знать, что у всех есть свои недостатки. Обо всех недостатках Джона они были хорошо осведомлены, Алекс, кажется, больше других, но оба благоразумно решили не развивать эту тему. — И у тебя? — Бэйкер уверенно заглянула в кухонные ящики в поисках кофе и посуды. — Нет, подожди, я попробую угадать. Краем глаза она увидела, как Уильям напрягся в ожидании слишком очевидного плевка в его и так подмоченную репутацию. Алекс ни разу не давала повода думать, что она будет пытаться разыграть настолько очевидную и подлую карту (она была способна на куда большее), но Маккензи будто всегда ожидал от остальных худшего. Если Джон так относился к своему подопечному, а Джозеф скорее наблюдал, а не участвовал, именно Бэйкер, как самой сострадательной, придётся вытаскивать бывшего полицейского из этого болота. Алекс ненавидела роль, которую на неё навесил Джозеф, но постоянно напоминала себе о том, что он был прав — если они хотят сделать из Уилла члена своей семьи, а не врага, им придётся постараться, подстроиться под ритм Маккензи и провернуть ловкий трюк с социализацией. А Бэйкер как раз была хороша в том, чтобы подставлять окружающим свой самый лучший и обаятельный блестящий бок, как торгаш показывает покупателем фальшивую, но хорошо начищенную монету. — Ты плохо ладишь с людьми, — Бэйкер наугад решила выбросить из руки самую безобидную и ненужную карту, на что Маккензи удивлённо и с явным облегчением вскинул брови. — Я всегда думал, что наоборот, — возразил он. — Тогда где толпа поклонников за твоей спиной? — Так и знал, что мама меня обманула, — с неприкрытым ехидством отбился Уильям, и оба наконец-то облегчённо улыбнулись, будто смогли выдохнуть накопившееся напряжение. — На самом деле, мало кому захочется брать автограф у меня. — Не принимай на свой счёт, — Бэйкер попыталась поставить себя на место Маккензи и представить, что бы она хотела слышать всего пару месяцев назад, когда косые взгляды в поселении ей не просто виделись, а бросались, как свора диких псов, намеренно и без сожаления. — Обойдёмся без нравоучений о прошлом, но сейчас ты для прихода Джозефа как тёмная лошадка. — Расистские шутки — это низко, — довольно смело поддел Уильям, и Бэйкер поймала себя на мысли о том, что улыбка прекращает быть вымученной или сострадательной. — Теперь я понимаю, почему ты с людьми не ладишь. — С тобой же мы до сих пор общаемся. Алекс кивнула в сторону окна: — Думаешь, у меня есть выбор? Джон вряд ли станет терпеть от Маккензи подобные юморески, поэтому Уилл отводил на ней душу, будто заново вспоминал, как шутить и общаться с нормальными людьми, которые не ищут подоплёку в каждом сказанном слове. Честно признаться, Алекс и сама порой уставала от Джона, ведь даже в хорошие дни с ним нужно было держать ухо в остро, а язык подтачивать не в процессе беседы, а накануне. — Раз уж у меня получилось вырваться из плена стереотипов, то ты точно сможешь, — продолжила Алекс, не зная, что конкретно сейчас делает, продолжает шутку или пытается поддержать Маккензи. — У тебя была небольшая фора. Алекс на секунду сконфуженно замерла, надеясь, что Уильям не говорит сейчас о Джозефе и том, что видел вчера. Бэйкер бы пришлось на ходу менять стратегию разговора, а она уже порядком устала для того, чтобы уходить в защиту. — Что ты имеешь ввиду? — искусственно беспечным голосом полюбопытствовала Алекс, не отвлекаясь от приготовления кофе. Маккензи её удивил: — У тебя ладить с людьми получается получше, чем у меня. Джон тому подтверждение. Каждый разговор с Джоном напоминал, скорее, игру в «сапёра», но Бэйкер лестно было услышать, что хоть кто-то кроме Джозефа заметил её достижения. По прошествии полугода оказалось, что они с Джоном могут быть не только семьей по принуждению, но и прекрасными союзниками. — Мы оба старались, — сквозь пелену спокойствия на лице Маккензи Алекс различила какое-то любопытство. Оно очень хотело продраться наружу сквозь настороженность и накопленный опыт общения с Сидами, но довольно быстро сошло обратно назад, как прилив на тёмном ночном берегу. С Алекс тоже было довольно сложно поладить — она, как и Джон, не любила подпускать к себе людей, и близости можно было добиться, разве что, насильно. Они проделали этот фокус друг с другом и добились определённых результатов, но повторять болезненное упражнение на доверие Бэйкер не хотела бы никогда. Джон, вероятно, был того же мнения, так как больше других ненавидел раскрывать свои слабые стороны и отдавать кому-то полный карт-бланш на разрушение жизни. Алекс, пожалуй, была единственной, кто этого удостоился: если раньше она бы вцепилась в эту возможность, как той-терьер в ногу обидчика, то теперь даже не думала о том, как применить полученные знания против Джона. И она надеялась, что Сид поступит так же. Джон спустился на кухню, когда беседа с Уильямом исчерпала себя. Одежда прямо повлияла на его настроение, и Алекс была удивлена узнать, что наличие сухого свитера и чистой обуви способно настолько воодушевить Джона. Он молча приземлился на стул рядом с Алекс, и та поспешила подтолкнуть ему навстречу чашку с кофе. — В доме есть запасная радиостанция, но связи всё ещё нет, — Джон благодарно кивнул и обеими руками обнял горячую чашку. — С Верными выше по дороге тоже? Он покачал головой. — Остаётся только ждать. Уильям и Алекс, которые до прихода Сида пытались развеселить друг друга тухлыми шутками, синхронно опустили глаза на стол и руки. Бэйкер почесала переносицу и предложила: — Сейчас даже не вечер. Подождём несколько часов? Вместо ответа Джон отпил из своей чашки, и все трое замолчали, почти одновременно ощущая нависшую над ними неловкость. Это была лучшая компания, которую можно было собрать в одной комнате. Маккензи убил Джейкоба и Фэйт, Джон ответил на это смертью полицейской Хадсон, и теперь все трое сидели, притворяясь, что эта мексиканская дуэль никого не напрягает, а они не чувствуют ничего, кроме неловкости от воцарившегося молчания. Алекс попыталась незаметно взглянуть на Джона, чтобы понять, о чём тот думает, но Сид сидел с абсолютно непроницаемым каменным лицом и мыслями был довольно далеко от кухни и бушующего снаружи дождя. Бэйкер выглянула в окно и предположила, что гроза начинает утихать, превращаясь в обычный мерзкий и затяжной ливень. Алекс была уверена, что ближе к вечеру они доберутся до ранчо Ника, и мысль о Раях упорно перевела стрелку в голове на более существенную проблему. — Переговоры в Фоллс Энде, — начала Бэйкер, возвращая внимание Джона к себе, — если они состоятся, пастор Джером наверняка будет присутствовать. Это ведь и его город тоже. Фоллс Энд за несколько месяцев превратился из придорожного городка в почти нарицательное имя — сначала церковь и Сопротивление боролись за него, как священники разных конфессий за особо ценную душу, но когда ударили морозы, местные первые сдали территорию. Церкви такой опорный пункт тоже был не нужен — в ходе побоища часть города оказалась сожжена, а другая не годилась для зимовки, пугая проезжавшие машины выбитыми дверьми и кучами сгоревшей мебели на улицах. Фэйт вечно тыкала Джона носом в проблему с Фоллс Эндом, поэтому младший Сид при его упоминании всегда недовольно дёргал плечами. В этот раз, когда Алекс завела разговор о городе, Джон опять едва заметно вздрогнул, но моментально собрался, будто не был удивлён резкой сменой темы. — Надеюсь, что будет, — ехидно отметил он, моментально собравшись с мыслями. — Нам давно нужно многое обсудить. Алекс бы на это посмотрела. — А если он откажется? Джон перевёл внимательный взгляд на Бэйкер и за секунду нашел в её глазах правильный вопрос, а не тот, который слетел с её губ. — Это переговоры, а не засада. Удивительно было слышать это от Джона, чьи последние решения неизбежно приводили к тому, что церковь больше не могла прятать свои скелеты, и шкаф, полный неприглядных секретов, трещал, грозясь выпустить всё это наружу. Всё то, что могло спугнуть оставшееся в округе Сопротивление. — То есть, он сможет уйти? — Если сочтёт нужным. Уходить ведь некуда. Алекс сомневалась, что сможет уболтать Джерома или хотя бы сдвинуть стрелку его точки зрения по направлению к Сидам и церкви. Она перевела задумчивый взгляд на Уильяма. Как полицейский, он не должен быть пустым местом для местных жителей, пусть и пробыл на должности младшего помощника всего ничего. Бэйкер подумала — пока просто подумала, — что сможет раскрутить Маккензи и воспользоваться им, как универсальной панацеей. Стоило только правильно преподнести это Джерому и остальным. Бэйкер не могла взглянуть на себя со стороны и заметить, как упорно борется за последних людей в округе. Семья Раев и Джером были единственными, кто принял её и попытался помочь. Алекс нужно было быть бесконечно наивной, чтобы не думать, что они не рассчитывали на взаимную помощь с Сидами. К сожалению, Бэйкер не могла отплатить этим, но в её силах было помочь своим знакомым пережить зиму и примирить с церковью. Она могла сколько угодно прятаться за напускной циничностью и делать вид, что на её плечах нет никакой ответственности, но образы людей, тела которых она переступала, чтобы оказаться здесь, мучили каждый день. Если это и было возможно искупить, то точно подобным образом. — Надеюсь, до этого не дойдёт, — наконец сказала Бэйкер. — И Ник со Стивом смогут на него повлиять. — А может быть, мы выясним, что Джеффрису не место в нашей семье. Этого Алекс услышать не ожидала, поэтому запнулась. Неуверенность, лишь на долю секунды выскользнувшая из-под контроля, не укрылась от внимательного взгляда Джона. — Каждому место, — вяло запротестовала она. — Разве не в этом смысл? Она была уверена, что и у Маккензи на уме был этот вопрос. — Даже если он продолжит распространять клевету, свои взгляды на Бога и Джозефа, как он делал много лет за нашими спинами? — Он не будет. — И ты ручаешься за него? Теперь Джон уже не искоса посмотрел на неё. Алекс опустила глаза на чашку с плывущей на дне кофейной гущей, будто зрительный контакт мог прямо сейчас поставить подпись под этим контрактом. У Бэйкер ещё было время придумать, какой линии придерживаться на переговорах: она всегда думала, что преуспевает в своей импровизации, но грядущий сочельник не просто маячил на горизонте, он давил и напоминал, что это будет самый важный день. День, который может поставить точку в войне с Сопротивлением. Или наоборот, станет траурным, если обе стороны не придут к компромиссу. Алекс была уверена, что сейчас ближе всего второй сценарий, особенно если Джон останется настолько непоколебимым, Джозеф будет предвзят и они оба продолжат держать в голове убийство Джейкоба и Фэйт. Из-за этих опасений Алекс так и не решилась ответить Джону утвердительно, и он снисходительно-довольно улыбнулся. — Как я и думал. У Джеффриса будет хороший адвокат. — Ты хочешь сказать, мы не на одной стороне? — Я на стороне церкви, — у Джона был заготовлен этот разговор и его исход. — А ты? Они были одной семьей, но Алекс всё равно не была уверена, шутит ли Джон, говоря с ней в таком тоне и бросаясь настолько явными обвинениями. Бэйкер сжала чашку, но Маккензи не дал Сиду упиваться её растерянностью и невзначай произнёс: — Хороший кофе. Его сиплый тихий голос наконец-то разорвал тяжёлый зрительный контакт. Алекс и забыла, что Уилл всё это время был тут и слушал их вялую перепалку. — Знай я, что церкви поставляют такой, подал бы заявление сразу сюда, а не в полицию. Уильям хоть и притворялся кротким и послушным, по сути своей таким не был никогда, поэтому нашел точное место и точные слова, чтобы встрять и своим будничным заявлением моментально разогнать дымок раздражения, который витал по кухне. Бэйкер его недооценивала, да и Джон, возможно, тоже. Может, она ошибалась насчёт того, что Уильям боится Джона?.. Бэйкер попыталась мельком взглянуть на Сида и оценить, как он воспринял очередную попытку Маккензи встрять в разговор и испортить воспитательный момент, но Джон их уже не слушал, внимательно уставившись в окно. Возможно, пытался понять, как долго придется пережидать ливень в доме, о котором так нелестно отзывался. — Всё забываю спросить, — Уильям моментально поднял на Алекс блестящие ореховые глаза, будто тишина его угнетала и он пытался поддержать любой разговор. — Как тебе погода в Монтане? Дома было лучше? Бэйкер не знала, что именно подразумевает под домом, ведь Маккензи предпочитал не оглядываться, и сменил родной город так быстро, как только смог. Его было можно понять: родись Алекс в Детройте, сбежала бы первым поездом. — Таких дождей не бывает, — лаконично отозвался он, и секундой спустя в кухонное окно с размаху ударила мелкая, но довольно хлесткая ветка дерева. На фоне общего шума за окном никто из присутствующих даже не пошевелился, но Алекс почувствовала, что внутри на секунду что-то оборвалось. — И бурь тоже. — Можно только позавидовать, — бесцветным голосом отозвалась Бэйкер, переводя взгляд на окно: из-за брызг не было понятно, как плохи дела снаружи, но Алекс предпочитала недооценивать непогоду. — К этому можно привыкнуть, — сказал Джон, и Бэйкер показалось, что за стёклами вдалеке мигнула то ли вспышка молнии, то ли выскользнувший из плена деревьев подвесной фонарь. — Только к этому? — Ещё к необъезженным дорогам… к вечной грязи. Отсутствию связи, — беспечным голосом продолжил Джон, вскидывая глаза, будто вспоминал всё то, что его так раздражает. — У вас обоих ещё будет время привыкнуть. Алекс не думала, что её так заденет это обобщение, но осталась неподвижно сидеть в полной уверенности, что через секунду на хлипкое самообладание обрушится что-то ещё: или рёв грома, или очередная колкость от Джона. Вместо этого над их головами мигнула тусклая люстра, на долю секунды погружая кухню во мрак. Джон и Уильям вскинули головы, желая убедиться, что это не перегоревшая лампочка, а Бэйкер почти сразу же отодвинула стул, дрожащими пальцами подхватывая чашку. — Радиостанция наверху? Я попробую ещё раз, — и, как бы желая оправдать свою резкость, добавила. — Переживаю за тех, кто сейчас в церкви. — В задней части, напротив ванной, — медленно отозвался Джон, откинувшись на стуле, чтобы видеть Алекс. Бэйкер попыталась выбросить из головы мысль, что он оценивает её состояние и пытается понять, похож ли этот приступ паники на утренний. — Проверь камин заодно. — Д-да, — Алекс не успела сложить мысль в какую-то изученную и чёткую прямую, потому что воздух вокруг задребезжал от звучного и звонкого рыка, который моментально вызывал животный страх и трепет. Бэйкер помимо воли грязно выругалась, когда чашка выскользнула из онемевших пальцев и беззвучно приземлилась на кафель — за громом не было слышно цоканья керамики, но Алекс живо вообразила его, когда посудина покатилась по полу, поблескивая отбитым боком и почти на ходу теряя ручку. Вместо того, чтобы исправить ситуацию, неловко пошутить или извиниться за разбитую чашку, Бэйкер обняла себя руками за плечи и шумно выдохнула, готовясь к очередному клокочущему звуку с небес. Она не сразу заметила, что Уильям и Джон наблюдают за ней: в ушах всё ещё звенел пугающе страшный звук, но в кухне стояла абсолютная тишина. — Боишься грозы? — Джон наклонил голову так, чтобы Алекс заметила его взгляд и подняла глаза. — Здесь безопасно. Дождь скоро закончится, и мы уедем. Эта мантра предназначалась для всех присутствующих, не только для Бэйкер. Девушка нашла опору в столешнице и подняла указательный палец, отчаянно сигнализируя Сиду, что ей нужно несколько минут. Джон всего несколько секунд наблюдал за тем, как белеет лицо Алекс, прежде чем продолжить: — В детстве мы с Джейкобом тоже боялись грома, — его успокаивающе монотонный голос помог Алекс немного придти в себя. — Вернее, боялся я. Джейк лишь делал вид, что страшно не только мне. Хотел поддержать. Бэйкер живо представила себе эту сцену, и уголки её губ дрогнули. Она наконец-то поняла, что в порыве паники отошла слишком близко к окнам, поэтому незаметно постаралась вернуться обратно в центр кухни. На глаза наконец-то попалась разбитая кружка в куче осколков и грязном месиве из брызг кофейной гущи. — Трудно представить, что Джейкоб мог чего-то бояться, — наконец сказала Алекс, стараясь сосредоточиться на чём-то, кроме веток, которые тарабанили по окнам с такой одурью, будто желали пустить по стеклу паутину трещин. — Ты удивилась бы, — в голосе Джона просквозило что-то настолько трогательное и ностальгическое, что Бэйкер опешила. Она боялась говорить о чём-то подобном при Уильяме, поэтому поспешила сменить тему. — Кто-то говорил, что дождь скоро закончится? — Когда-то же должен, — Маккензи, который до этих пор вслушивался в разговор, откинулся на спинку стула вслед за Джоном. Алекс хотела съязвить, но от очередной вспышки молнии вцепилась рукой в столешницу, больно проезжаясь ногтями по скользкой поверхности. Она ещё не знала, как в такой ситуации будет собирать осколки: вдогонку её мыслям Джон продолжил разговор: — Есть хорошее средство. — Залезть в шкаф? — Алекс предугадала ответ по ехидным ноткам в голосе. — На втором этаже есть хороший, — не меняя тона, продолжил Сид. — Сто лет в него не заглядывал, как раз и расскажешь, что в нём. — Если это не Нарния, где я смогу укрыться от этих шуток, оно того не стоит. — Я не каждому гостю предлагаю шкаф, ты подумай, — Джон гнул свою линию без тени улыбки и явно наслаждался тем, насколько Алекс обескуражена, пытаясь понять, продолжает он шутку или уже давно говорит серьёзно. — Спасибо, — рассеянно сказала она, вздрагивая от яркой вспышки за окном с поднятыми жалюзи. — Но я лучше займу себя чем-нибудь, чтобы не… думать. Она попыталась вспомнить, зачем вообще поднялась, но мысли потонули в неприятной пелене рассеянного страха. — Можешь убрать разбитую чашку, — с долей обжигающе холодного ехидства заметил Джон, и Бэйкер попыталась не подать виду, что никак не может придумать ответную колкость. — Чтобы не думать. Под внимательными взглядами Джона и Уильяма Алекс чувствовала себя безоружной, почти голой. Когда Сид поставил чашку обратно на стол, и та ударилась о блюдце с неприятным звуком, Бэйкер мгновенно вышла из непонятного транса. — Да. Извини. — Иди, — вдруг сказал Уильям, шумно подвинув стул. — Я уберу. Алекс долю секунды колебалась, гадая, чем вызвано это благородство, но затем поняла, что иного шанса покинуть кухню и закончить неловкий разговор не представится. — Спасибо. Она быстро и очень ловко прошмыгнула между Джоном и кухонным гарнитуром, чтобы оказаться в тёплом и овеянным бархатисто рыжим полумраком зале. Заламывая руки, Алекс медленно прошлась вдоль камина и какое-то время смотрела на мерцающий огонь, прислушиваясь к звукам снаружи дома. Непогода захлёстывала ранчо со всех сторон, будто он был маяком на скалах, об который безуспешно бились жестокие волны. Набравшись смелости у огня, Алекс решилась подойти поближе к окнам, чтобы разглядеть за мутной полосой дождя небо. Где-то вдалеке на холме голые деревья беспокойно раскачивались из стороны в сторону, словно пушинки на ветру. Тяжело сглотнув, Бэйкер отступила вглубь дома и обняла себя руками за плечи, гадая, как сейчас дела на острове. Когда небо снова озарилось вспышкой, выхватывая из темноты покорёженные от ветра деревья, Алекс подумала, что идея спрятаться в шкафу была не такой уж и глупой. Съежившись, Бэйкер ждала, что раскат грома хлестанёт по ушам с новой силой, и этот небесный кашель выбьет из неё последние крохи самообладания, но на улице воцарилась подозрительная тишина. Только с кухни были слышны приглушённые голоса: вынужденное заточение наедине заставило Уильяма и Джона если не сблизиться, то хотя бы сохранять нейтралитет. Стрелки часов медленно двигались к девяти, но буря не стихала: дождь то прекращался, то набрасывался с новой силой. Сначала пленники непогоды молча расхаживали у камина, затем Маккензи, явно ощущая эту унылую атмосферу, предложил приготовить ужин. Алекс была не голодна — хоть желудок и пустовал со вчерашнего вечера, внутри оставался целый комок напряжения, которым можно было питаться ещё какое-то время. Но Бэйкер была готова занять себя чем угодно, только бы не шататься по дому в бессмысленном ожидании. Джон предположил, что на кухне в ящиках должны были остаться запечатанные припасы как раз на такой случай, а затем, будто вспомнив про непогоду, кивнул на второй этаж. — Попробую хотя бы узнать, что происходит в соседних домах, — Бэйкер успела забыть, что ситуация вовсе не была безнадёжной. — Если мои люди на посту, то могли и не услышать рацию. Пряча своё уныние, Алекс подняла бровь: — Пытаешься избежать готовки? — Оставлю это на профессионалов, — Джон окинул взглядом Маккензи, который выдержал укол со всей присущей ему стойкостью. Бэйкер вдруг подумала, что Сид не ради одной лишь исповеди вывернул Уильяма наизнанку и как следует встряхнул — Джону было скучно, особенно если Маккензи, как сейчас, не поддавался на провокации и молчал. Огонь в камине давал так мало света, что когда Сид исчез на лестнице, его присутствие выдавал только скрип ступеней. Оставшись наедине с Маккензи, Алекс снова почувствовала себя неуютно: ей было стыдно чувствовать нечто подобное, и она пыталась не быть к Уильяму несправедливой, не судить его и бояться, но первое впечатление сложно было выбросить из головы так быстро. Хоть они и говорили с Уиллом всего пару часов назад и даже нашли общий язык, общение с ним напоминало Алекс неуловимую и едва заметную дымку, которую было легко потерять из виду. Уже сейчас Бэйкер разуверилась в том, что Маккензи захочет продолжения беседы. Поэтому ещё полчаса они провели в тишине, иногда перебрасываясь дежурными фразами. Как назло, Джон долго не возвращался, должно быть, решил пройтись по всем частотам, в попытках найти хоть что-нибудь. Алекс, скрестив руки, стояла в дверном проёме, уплыв куда-то далеко в свои мысли, но голос Уилла заставил её вернуться на землю. — Выглядишь напряжённой, — Бэйкер взглянула сначала на него, потом окинула быстрым взглядом свои руки и ботинки. — Ты этого не увидишь. Мое присутствие так тебе неприятно? — Тогда меня бы здесь не было, нет? — Алекс жонглировала сразу несколькими колкими ответами, но выбрала самый прямолинейный и наименее обидный. — Не люблю, когда планы рушатся. Уильям усмехнулся одним уголком рта, и в полумраке его ответ остался незамеченным. — Тебе помочь с едой? — Бэйкер поняла, что ничего больше от Маккензи не дождётся. — Могу отнести посуду в зал. Уилл рассеянно кивнул, и Алекс подняла стопку тарелок, готовая избежать очень неловкого разговора. Голос Маккензи настиг её уже у выхода: — Переговоры с городом на самом деле так много для тебя значат? Бэйкер прищурилась, обдумывая вопрос: порой она забывала, что Уильям как губка, впитывал информацию отовсюду, пусть и не всегда выражал свое мнение по этому поводу. — Это важно для всей семьи, — сказала Бэйкер, переминаясь с ноги на ногу: она хотела уйти, но не знала, как сделать это вежливо. Алекс видела только спину, но то, как Уильям сжался и тряхнул головой, уже говорило о многом: он что-то обдумывал прямо сейчас, будто пытался изменить собственные предрассудки насчёт церкви. — У тебя есть мысли на этот счёт? — аккуратно спросила Алекс, пытаясь сделать свой голос максимально дружелюбным. — Нет. Никаких. От такого резкого ответа брови Бэйкер помимо воли поползли наверх. Она качнула головой и сказала напоследок, прежде чем выйти из кухни: — Тогда говори, как решишься. Алекс попыталась преодолеть свое любопытство и сдержалась от того, чтобы начать давить на Уильяма, за короткое время на него и так наседали слишком часто. Вместо этого она занялась расстановкой тарелок в зале за камином, попутно очищая его от книг и документов. Взгляд упал на стационарный телефон и мигающую на нём кнопку не прослушанного сообщения; Алекс вдруг подумала, кто мог оставить его и зачем, если ни Джон, ни кто-либо их его людей, не появлялись на ранчо уже несколько недель. Её отвлекли шаги с кухни и голос Уилла: — Я хочу помочь, — сказал он, проходя в зал. Маккензи слишком нервно и слишком грубо опустил сотейник с едой на деревянную подставку. Алекс показалось, будто руки его подвели, и Уилл сам не ожидал, что его слова будут подкреплены так угрожающе. — Что нужно делать? — Ты приготовил нам ужин, — Алекс попыталась не подавать виду, что помнит их прерванный разговор, только опёрлась рукой об стол и склонила голову, с любопытством разглядывая его дрожащие пальцы. — На сегодня этого достаточно. — Я обдумал твои слова, — с нажимом продолжил Уильям и, попытавшись защититься от взгляда Алекс, сложил руки на груди. — Насчет Фоллз Энда и моей точки зрения. Я хочу помочь, я не… не знаю, как. — Твое присутствие уже о многом скажет. Бэйкер и сама не знала, чем может помочь на переговорах полицейский, чьи убеждения, цели и желания были разбиты на сотни осколков в угоду церкви. Но пусть лучше Уильям считает себя полезным и нужным, чем будет убиваться по погибшим друзьям и заниматься бесполезным самокопанием. Алекс уже была в этой яме: ей там не понравилась, и она не хотела бы, чтобы самобичевание, подпитываемое злостью и холодным чувством мести, кормило Уилла, как когда-то кормило её. Жёлтые пронзительные глаза Маккензи продолжали смотреть в её, бывший полицейский явно ждал, что Алекс предложит что-то ещё. Вместо этого Бэйкер схватилась рукой за край массивного стола и одним движением оказалась по другую его сторону. — Давай ужинать? Джон не обидится, если мы начнём без него. Алекс думала, что Маккензи откажется, но тот, повинуясь её просьбе, сел напротив и взял в руки столовые приборы. Он молчал всего несколько секунд, пока Бэйкер поднимала крышку сотейника, но затем продолжил прерванную мысль: — Я мог бы рассказать о… Маккензи неожиданно осёкся с таким звуком, будто из него кто-то выбил весь воздух. Вилка в его руках неожиданно ударилась о край блюда и мелко задрожала, с каждым разом издавая более жалкий и более пронзительный звон. Алекс подняла голову и только открыла рот, чтобы попросить его продолжить, когда заметила его рассредоточенный и растерянный взгляд. На свободной части стола возвышалась груда макулатуры и расставленная к ужину посуда; приглядевшись, Бэйкер поняла, что лампочка телефона продолжала мерцать из темноты. — О чём рассказать? — Алекс осторожно попыталась подбодрить Уильяма, но тот даже не среагировал. — Уилл? Маккензи растерянно моргнул, будто увидел Бэйкер только сейчас. — Я… я не… Обескураженная, Алекс попыталась понять, какая именно мысль выбила Уильяма из колеи — наверное, какое-то воспоминание, вряд ли приятное, раз Маккензи моментально изменился в лице. Это вызвало у Бэйкер какое-то невероятно странное чувство жалости, будто до этого момента она не понимала, насколько Уилл был подавлен, сломлен и высушен. — Переговоры с Сопротивлением, — она попыталась подыграть, поддавшись этому неожиданному чувству. — Ты бы что-то хотел сказать?.. Маккензи прочистил горло и опустил вилку с ножом обратно на стол, забыв, что брал их. Алекс заметила, как его руки сжались. — Я был на этой стороне, — размеренно, будто по руководством метронома, сказал Уильям. — Полиции, Сопротивления. На неправильной стороне. Которая считала церковь обезличенной вещью, была готова лгать и заставлять убивать чужими руками. Могу я хоть раз поступить правильно? Он задавал этот вопрос не невидимому собеседнику и даже не себе — Алекс почувствовала, что он был адресован ей, и от этого осознания по спине пробежала холодная дрожь. Если бы только Джозеф слышал его слова… — Мы все хотим поступать правильно, — Бэйкер взглянула на Маккензи, ссутулившегося, худого, с острыми скулами и этим угрюмым взглядом, уже по-другому, и увидела в нём что-то ещё. И это что-то ей бы очень хотелось назвать искуплением. Алекс мотнула головой, пытаясь вернуться в реальность, и уже более расслабленным тоном закончила разговор. — Завтра приедут Джозеф и Иден: обсудим стратегию разговора на свежую голову и каждому подготовим роль. Это будет важный день. Ужинать начали в одиночестве. Сид присоединился к ним только под конец трапезы, и по застывшей на его лице маске спокойствия Бэйкер поняла, что по рации никто не ответил. Дождь за окном к ночи лишь усилился, или это была лишь причуда воображения: Алекс казалось, будто их нерушимый оплот спокойствия — это единственное безопасное место, а мир вокруг давно исчез и растворился. Всё остальное было очень далёким, даже вчерашний день, остров и поселение, всё осталось там, за стеной дождя. Это чувство одиночества было не уничтожить даже простыми разговорами, а скверное предчувствие Бэйкер обострилось, когда свет в другом конце зала погас, оставляя их в полной темноте. Одновременно стало очень тихо, и пока Алекс искала объяснение этой перемене, Джон подал голос: — В генераторе кончилось топливо, — он вздохнул и отодвинулся от стола. Огонь в камине по-прежнему потрескивал и отбрасывал свет на другую сторону дома, но смежная столовая погрузилась в полный мрак. Бэйкер поняла, откуда появилось это чувство беспокойства — за шумом генератора не было слышно, как снаружи бушует гроза, а сейчас любой резкий звук с улицы будто бил Алекс током. — Ещё есть? — с упавшим сердцем спросила Бэйкер, пытаясь увидеть хотя бы очертания своих спутников. Судя по воцарившейся тишине, Сид сначала покачал головой, а затем вспомнил, что Бэйкер его не видит: — В гараже, — чуть погодя сказал он, явно вспоминая свой квест по парковке и возвращению в дом. — Но в доме должны быть свечи, если не все ящики отгрузили в бункер. Алекс бесшумно выскользнула из-за стола: вместо аппетита у неё была лишь маячащая на горизонте паника, поэтому большую часть времени она бесцельно размазывала по тарелке приготовленную Уильямом пасту. Джон последовал её примеру, поднимаясь. — Хороший повод разойтись по комнатам и отдохнуть, — рассудил он. — Гроза или нет, следующие несколько дней слишком важны, и подвести семью мы не можем. С этим трудно было спорить. Только после слов Джона Алекс ощутила, насколько была измотана сегодняшним днём: холод и тоска отнимали последние силы, поэтому Бэйкер была рада поскорее разделаться с расстановкой свечей по первому этажу. Джон предложил ей занять гостевую комнату, а Маккензи досталась спальня, которая закрывалась снаружи на замок. Уильям прохладно принял это недоверие — он так долго просидел под замком на острове, что почти привык к этому, посчитала Алекс, поднимаясь к себе. После их разговора Маккензи до сих пор выглядел рассеянным, и Бэйкер подумала, что они с Джоном выглядят точно так же. Вопреки своим словам, Сид не ушёл отдыхать, и Алекс с лестницы, ведущей на второй этаж, разглядела его, сидящего на диване напротив камина. Компанию ему составляли письма, неделями дожидавшиеся хозяина, и Бэйкер не решилась мешать Джону, который явно хотел побыть в одиночестве. Не желая признаваться в слабости, Алекс добралась до гостевой комнаты и, последний раз бросив взгляд на длинный коридор, в конце которого была спальня Маккензи, поспешно отвернулась. Уильям был заперт, у неё есть оружие, а за окном всего лишь небольшой дождь — этого внушения было достаточно для того, чтобы с появившейся смелостью открыть дверь в комнату и лечь на ледяную постель, не раздеваясь. Беспокойный сон метался по ту сторону век, и как только Алекс свернулась в кровати, обнимая себя руками за плечи, прыгнул на неё, полностью обволакивая тёмной патокой.***
Комната потерялась в полумраке, только красноватый свет из-под рогатой лампы давил на глаза и мозг. Оттого Уильяму казалось, будто он не видит крови, только какие-то всполохи, когда рассекалась кожа. Когда Маккензи поднимал глаза, то красный свет превращался в огромные размытые пятна, а голоса троились, растворяясь с неприятным шумом где-то внутри головы. Это всё порождало ужасную боль, но что-то подсказывало, что кошмар скоро кончится. Стоило только отключиться. Уилл не помнил, как начался их разговор, только постоянно слышал голос, который мелькал у него то в одном ухе, то в другом. Какие-то вопросы Маккензи пытался игнорировать и отмахиваться от них ленивым кивком головы, но всё это происходило лишь в его мыслях, поэтому он отвечал; не сам, будто кто-то за него выталкивал слова наружу, и история вскоре перестала требовать вопросов, полилась из него сама, как вода из прорванной дамбы. Джон думал, что Уильяму понадобится некоторое внушение и повод продолжать, но кнут в виде Джоуи работал первые несколько минут… часов? Или дней? Она не замолкала, даже когда срывала голос, просто начинала хрипеть или плакать, когда видела, что Маккензи становится хуже: Уиллу её присутствие только поначалу причиняло дискомфорт, он злился и пытался противостоять. Затем он обмяк, будто затаился или сдался окончательно, а голос Джоуи стал эфирным шумом, который неосознанно игнорируют. Как тихо включённый телевизор в гостиной, перед которым на диване уже дремал человек. Уильям даже знал этого человека, знал этот дом и даже рассказал о нём. А может, лишь думал, что рассказал. Уиллу нравилось говорить об армии — он надеялся, что говорил, а не бормотал под нос несвязные слова, ведь это был единственный предмет гордости в его жизни, то, о чём старики рассказывают с блестящими глазами и орденами на выцветшем пиджаке. Уиллу нравилось говорить, а Джону, очевидно, нравилось слушать. Вряд ли он разделял благоговение Маккензи, потому что его вопросы стремились внутрь каждого повода для гордости, что-то искали и превращали эту гордость в стыд. В глубине души Уильям и сам знал, что в корне неправ: он бы противостоял мыслям Сида гораздо дольше, если бы стул под ним не был сломан. Пытаясь что-то доказать, Маккензи не удержался на нём и завалился назад, снова ударяясь затылком о железный пол — это было похоже на то, как Джон находит аргументы к его доводам, просто выбивает их из головы и заставляет подумать иначе. Боясь повторения, Уильяму приходилось не только противостоять Джону, но и держаться здоровой ногой, сохраняя шаткое равновесие. Он был рассредоточен, и поэтому Сид получал ещё больше преимущества перед измученным полицейским. Маккензи пришёл к правильному выводу гораздо раньше, чем Джон: он думал об этом, будучи в тюрьме округа Хоуп, прикованный наручниками к железному изголовью кровати. Думал о том, что первая чужая война его покалечила, а вторая почти убила, превращая обычного человека в совершенное оружие без мыслей и сомнений. «Оружием церкви, — вторил его мыслям другой голос, спокойный и одновременно величественный, которому Уилл не мог не покориться. — Оружием в правильных руках». Маккензи хотел сбоить: он хотел стать оружием сломанным, неудобным и опасным, чтобы никто и не подумал брать его в руки, перезаряжать, целиться или, упаси Боже, убивать. Джон сказал, что они это исправят: на это уйдёт много времени, но вскоре Уильям сможет обратить себя против настоящих врагов, стать удобным и полезным. Он этого не хотел. Маккензи снова и снова пытался возражать, но затем начинал терять равновесие, упирался больной ногой в пол, чтобы устоять на месте, а уставшие мышцы стреляли болью прямо в колено и голень. Уилл забывал о своих сомнениях, словно о каком-то страшном и неприятном сне. Когда Уильям пришёл в себя и разлепил сухие глаза, он ещё не знал, что сказал всё, от него требуемое. Не зная этого, он попросил, различая напротив себя другой стул. — Отпусти её, — сказал он, прерывая другой голос. — Она не станет оружием, не принесёт пользы… Дай ей просто уйти. Маккензи сначала принял человека за зеркало, и только потом понял, что это была Джоуи, которую он посчитал мёртвой. Она молчала очень долго, изморённая голодом, жаждой и бессонницей. Уильяму было легче выносить боль, но Хадсон сдалась — кажется, ещё до того, как Маккензи спустился в бункер и позволил мучить себя. — Она принесёт пользы даже больше, чем мы оба думаем, — Джон наконец-то возник перед ним, не уставший ни на йоту. Казалось, что происходящее ему даже нравилось, но блестевшие в темноте глаза с залёгшими тенями выдавали всю ту серьёзность, с которой он подходил к порученному делу. Из-за этого Маккензи ощущал беспокойство на уровне инстинктов, и врождённое чувство самосохранения советовало ему бежать не оглядываясь. Бороться с этим чувством означало бороться с самим собой, своими грехами и страхами; собрав оставшиеся силы, Уильям только запрокинул голову, чтобы услышать хруст в затёкшей шее. Увидев, что Маккензи внимательно слушает, Джон тоже смягчился. На столике рядом что-то зазвенело, и Сид наклонился к Уиллу, с силой надавив на подлокотники его стула. Сломанное колесико закряхтело под этим весом, и Маккензи пришлось приложить немало усилий для того, чтобы сбалансировать. Уилл остановился, будто окаменел, когда стальные, почти прозрачные глаза Джона поймали его взгляд. — Ты познакомился с Джейкобом только на поле брани, — медленно произнёс он, чтобы Уильям смог расслышать и понять каждое слово. — Но никогда не знал его лично. Близость его лица должна была вызывать дискомфорт, но Маккензи мог думать только о своем шатком положении на офисном стуле, который норовил треснуть окончательно. В прошлый раз Уильяму показалось, будто он слышал хруст, но не стула, а своего черепа, когда безвольно упал назад, не имея возможности перевернуться, смягчить удар или прикрыться руками. Джон вряд ли добивался его смерти, но страх остаться здесь навсегда, не помочь Джоуи и сделаться безымянным пленником, будучи так близко, был сильнее рациональных мыслей. — Он сказал, что сможет сделать из тебя хорошего солдата, — Джон будто обвёл его лицо взглядом, но в то же время не отпускал глаза Маккензи, вцепился в них, как пиявка, и тянул жалкие крохи сопротивления. — Я не верил. Теперь мы этого не узнаем, уж точно, но… Я хочу выполнить его последнее пожелание. Это последнее, что мы с тобой сделаем вместе, и ты будешь свободен. Согласен? — Желание? — слова выходили изо рта с хрипящим свистом, Маккензи с трудом двигал пересохшими губами, но Джон всё равно услышал, и на его лице Уильяму почудилось что-то вроде уставшей улыбки. Похожей на радость дрессировщика после изнурительной тренировки, которая принесла свои плоды. — Мгм… — Сид наконец-то отпустил подлокотники, и Маккензи смог выдохнуть, будто до этого Джон давил на его грудную клетку и мешал дышать. — Это та вещь, — важная вещь — которую мы все должны отдать. Сид сделал ещё шаг назад, и Уилл скорее почувствовал, нежели увидел, что он говорит о Джоуи. Их с Хадсон взгляды встретились, но Маккензи не был уверен: камера, ведущая запись, тоже моргнула за плечом Джоуи своим единственным глазом. — Не убивай её, — Уильям цедил слова, стараясь через боль смотреть Джону в глаза. — Я даю тебе слово, что подчинюсь. Но только так. Сцепившись взглядами, они оба замерли. Уиллу казалось, будто это скрепляет их договор незримыми чернилами, а Джон наверняка взвешивал в своей голове эту благородную сделку. Он наклонился вбок, то ли разминая затёкшую ногу, то ли оценивая Маккензи с другого ракурса, и спустя секунду молчания наконец-то улыбнулся, но уже без прежней враждебности. Будто смотрел не на человека, убившего его родного брата, а на соседа по лестничной клетке. — От моей руки она не умрёт. Договорились, — веселая искорка, просквозившая в изнурённом голосе Сида, показалась Уильяму искренней. Маккензи не знал, точно ли находится в здравом уме, чтобы давать такие обещания, но надеялся, что поступает правильно. Краем глаза следя за Уиллом, Джон склонился над стулом Джоуи и срезал верёвку, которая до крови стискивала её запястье. Маккензи испуганно выдохнул, когда понял, что Хадсон даже не пошевелилась для того, чтобы обнять истерзанную руку. — Вещь, о которой я говорил, — продолжил Джон, тряхнув головой и вернувшись к прерванной мысли. — Джоуи уже наслушалась об этом, но если я повторюсь, хуже не будет. В два ловких шага он обогнул Хадсон со спины, придерживаясь руками за спинку стула, и освободил вторую руку. Если бы не верёвки, закреплявшие Джоуи поперёк груди, она бы моментально свалилась вниз вместе со стулом. Увидев, что Хадсон пошатнулась и опустила голову, Джон машинально придержал её за плечо. — Мы проделали хорошую работу, — Сид добродушно похлопал Джоуи по предплечьям, сосредотачивая свое внимание на Маккензи. Теперь она сидела между ними, а Уильям с Джоном торговались за её душу. Холодная война длилась всего несколько мгновений, а затем Сид вытянул руку, и Хадсон моментально подчинилась, вкладывая свою ладонь в его. Уильям неосознанно дёрнул пальцами, будто мог выбраться из верёвок и предотвратить это. Но он остался покорно сидеть, исподлобья наблюдая за представлением освобождения, которое для него устраивал Джон. — Джейкоб, наверное, не успел рассказать тебе о последнем шаге? — Маккензи остался неподвижным, и Сид непринуждённо продолжил. — Конечно, когда бы он… Джон сморгнул некстати возникшее воспоминание и потянулся к столику, чтобы взять оттуда нож. — Ты исповедался, это хорошо, — Сид поддел лезвием верёвку на груди Джоуи, и та с треском отпустила её обмякшее тело. Если бы Джон не держал её за руку, то Хадсон накренилась бы совсем низко. А так она лишь опустила голову, продолжая сидеть. — Ты покаялся, это… тоже очень хорошо. Всё это важно. Но важнее всего жертва, которую ты должен принести. Маккензи смотрел на Джона, но в его взгляде не было осмысленности и понимания. Уилл лишь ждал, что Хадсон обопрётся на руку Сида и поднимется, чтобы уйти. — По твоей вине погибли твои коллеги — все до единого, но это не было наказанием, скорее… Дорогой с ухабами, по которой ты прошёл. На твоём пути осталось ещё одно препятствие, а за ним наша семья. Лёгкому и беззвучному движению Джона Маккензи не придал значения. Только потом увидел, как Сид отпускает Джоуи, чтобы взяться за другую руку — и всё это быстро и естественно, как три шага в танце. Рубцы от верёвок на запястьях Хадсон разрастались, будто кровавое пятно на белой рубашке. Прищурившись, Уильям понял, что его аналогия попала точно в цель, и по спине от запоздалой догадки прошёлся холодок. Он даже не мог ничего сказать, только поднял глаза на Джона, который стоял в ореоле лампы, заботливо обхватив Джоуи за плечи. Она не издавала ни звука, будто была уже мертва. Но затем по полу с оглушительным звуком ударила одна капля, другая, и Уильям понял, что это кровь стекала с запястий Хадсон, которые та услужливо подставила под нож. — Джоуи последняя, — подтверждая опасения Маккензи, сказал Джон. — Последняя, кто удерживает твою цепь, ведёт, как пса и указывает на врагов. — Ты сказал… — из пересохших губ Уильяма исходил только шёпот. Уилл подался вперед, чтобы приблизиться к Хадсон, плевать на сломанный стул, но цепь не пустила его. — Что не убью её. Я не убью. Джон сделал навстречу Маккензи вальяжный и ленивый шаг — Уильям надеялся, что сверкнувшее лезвие сейчас врежется в его плоть, но Сид остановился и наклонился, чтобы ещё раз обхватить подлокотники хлипкого стула. — Ты это сделаешь. Нож прошёлся вплотную к коже под верёвками и моментально распорол их. Вместо того, чтобы сжать руку Джона и выхватить оружие, Маккензи как зачарованный подался вперед и упал, с хрустом доламывая крестовину стула. Он смог защитить лицо при падении, но вторая рука осталась в плену, и он не мог добраться до Джоуи, пока их разделяла цепь. Сид выпрямился, пытаясь спрятать некое подобие удивлённой улыбки, а затем бросил нож на пол, ближе к Хадсон, как приманку для крысы. И Уильям пополз, вытянулся всем затёкшим телом, чтобы схватить эту подачку. — Она ослаблена, так что… — Джон отступил, наблюдая за тем, как Маккензи группируется, чтобы перерезать ножом верёвку на другом подлокотнике. — У тебя есть минут десять, чтобы принять решение. Оставить её умирать и страдать или проявить милосердие, принести свою жертву. Справившись с руками, Уильям, продолжая возиться на полу и звенеть цепью, попытался дотянуться до ног. Джон наблюдал за ним с интересом, как учёные в лаборатории наблюдают за реакцией мышей в смертельно опасном лабиринте. — После неё всё изменится, — голос Сида звенел в голове Маккензи, как церковный набат, оглушительно, беспощадно, грозно. — Я буду ждать тебя наверху. Уильям действовал инстинктивно: обессиленный, подполз к Хадсон на коленях и попытался сжать её руки выше раны, чтобы остановить кровь. Он не знал, видел ли это Джон, вообще не думал ни о нём, ни о ком-то ещё вне этой комнаты. А вены на руках — это ерунда, нужно только найти тряпку, чтобы остановить кровь. Джоуи откликнулась на его утешительные мысли моментально, прошептала, склоняясь на стуле совсем низко. — Оставь… Уилл. Делай, что должен. Кровь была жидкая и вытекала из ран почти ручьем, не сворачиваясь и не останавливаясь, будто тёплая красная вода. Маккензи отрешённо замотал головой и сказал, обращаясь к самому себе: — Он уже ушёл, больше тебя никто не тронет. У меня есть нож, я выведу тебя отсюда. Мы найдем врача. Их головы соприкоснулись, и Джоуи подалась наверх, чтобы оставить на лбу Уильяма поцелуй. Короткий и безжизненный, больше похожий на прикосновение смерти, чем человека. — Ты принесён был в жертву, — одними губами прошептала Хадсон, мокрыми и грязными волосами щекоча лицо Маккензи, — и жертвенной Кровью Своею выкупил людей для… Бога из каждого племени, языка и наречия и народа. Это не было похоже на заученный текст, который Джон мог вбить в её подкорку, и Маккензи ощутил солёный вкус слёз, когда открыл рот и хотел повторить своё обещание. — Освободи нас обоих, — попросила Хадсон, прерывая свою молитву. Уильям поднял взгляд на неё, но увидел за плечом камеру, которая впилась в глаза и моргала, долго, непрерывно. Наверное, именно там ждал Джон, наблюдая за ними прямо сейчас. Маккензи сжал нож в ладони, и красный глаз видеокамеры превратился в пятно краски, размывая следом и остальной мир. Сверху ударил гром, моментально выдёргивая Алекс из беспокойной полудрёмы. Она не знала, как смогла уснуть, слушая бьющиеся в окно ветки деревьев, и когда уши снова заложило от рокочущего звука, то моментально сорвалась с постели на пол. Следом взметнулась пыль, и Бэйкер на мгновение ослепла, пытаясь забиться в угол под кроватью. Сбившееся дыхание удалось успокоить не сразу, но Алекс становилось легче, когда она чувствовала плечом нависающий над ней каркас кровати. Словно она была в клетке, в какой-то небольшой коробке, где могла спрятаться от опасности. Это помогало в детстве и приободряло даже сейчас, особенно без таблеток. Бэйкер не ожидала, что кошмары вернутся так скоро, обняла себя руками и попыталась уснуть — час прошёл или всего несколько минут, но буря за окном не утихала, набирая силы с каждым порывом ветра. Алекс было интересно, чувствуют ли страх Уильям с Джоном, пытаются ли забыться, заткнуть уши и не думать о том, что беспощадный ветер и абсолютная сила погоды делают их маленькими, жалкими и смертными. Было так громко, что Бэйкер не услышала звука открывшейся двери, только успела разглядеть слабую полоску света от свечей в коридоре. Затем этот жёлтый лучик накрыла тень, и Алекс замерла, прислушиваясь. Человек остановился прямо перед её кроватью и на несколько секунд застыл, словно собирался опуститься на колени и заглянуть вниз. Бэйкер локтем дотронулась до кобуры на поясе и с холодным липким страхом поняла, что оставила пистолет у подушки. Кто-то был с ними в доме, кто-то проник внутрь, пользуясь непогодой и отсутствием света. Алекс застыла и затаила дыхание, не зная, что будет делать, если человек обнаружит её — внутрь можно было попасть только через гостиную, и если Джон был там и не ушёл к себе… Страх поглощал Бэйкер так стремительно, что болезненно колотящееся сердце можно было услышать в другой части дома, не то что в одной комнате. Оно билось о деревянный пол, и Алекс прижалась щекой к холодным доскам, закрыла глаза и попыталась успокоиться. Затем почувствовала, как капли дождя с обуви и одежды незнакомца капают вниз и медленно собираются вокруг её руки. Близость длилась не больше секунды, а затем человек сделал шаг назад, к двери — половицы под весом его ботинок задрожали, и Бэйкер бросило в жар. Она должна была выждать ещё секунду… или десять, но боялась, что даст знать о себе слишком рано или наоборот поздно, и тогда всё будет кончено. Прошла целая вечность. Алекс одним ловким движением выскользнула из-под кровати и дрожащими руками ринулась искать пистолет. От страха и волнения Бэйкер не могла точно вспомнить, где оставила его — она точно уснула в одежде, даже не расстилая постель. Возможно, это и спасло её, незнакомец не знал, что она может быть в этой комнате. Но зачем он стоял так долго? Дрожь в пальцах не унималась, и Алекс принялась за сумку, лежащую на прикроватной тумбочке — она могла забыть выложить оружие, Господи, пусть оно будет там… Бэйкер казалось, что она не сможет разобраться даже со своими руками, что уж говорить о ворохе одежды, который она перебрала, ища пистолет. Маккензи был заперт, но что, если Джон остался внизу? Что, если… Следующая тревожная мысль заставила Алекс броситься к двери, забыв о поисках. Она сделала всего несколько шагов по коридору, но уже задыхалась, как после долгого бега. Надо было отпереть Уильяма, позвать на помощь, сделать хоть что-то. Сонная, обескураженная и напуганная, Бэйкер забыла, где находится спальня Джона, поэтому направилась к лестнице. Уже там она услышала знакомые голоса, такие спокойные, будто Алекс одна переживала весь этот ад. Сжав руки на перилах и тем самым успокоив дрожащие пальцы, Бэйкер прислушалась. Говорил Маккензи. — …страшно, и это сильнее, чем я мог себе представить. Ты ведь обещал помочь, — Алекс крепче обхватила перила и наклонилась вперёд, пытаясь увидеть за массивным камином говоривших, но слабый свет огня очерчивал только тени. Если оба были внизу, тогда сколько она спала? Неужели, уже наступило утро? — Разве мы не помогаем? — спросил Джон, получив в ответ красноречивое молчание. — Может, проблема в том, что ты не хочешь принимать нашу помощь?.. И слушать нас? Тихий, будто сонный голос Сида пугал Алекс: она должна была немедленно спуститься вниз и предупредить их о постороннем, но вместо этого начала осторожно спускаться по ступенькам. В конце длинного коридора стояла тишина — значит человек наверняка выжидал в одной из комнат. Было слишком опасно кричать или делать вид, будто она что-то знает. — Я слушаю, — то ли это Уильям повысил голос, то ли на долю секунды снаружи затих ветер. — Я слушаю прямо сейчас. — Напомни себе обо всех вещах, которые уже сделала для тебя наша семья. Напомни себе о том, что и ты стал её частью, несмотря на твои поступки. — Это только усложняет. Ответа от Джона не последовало, и Алекс начала продвигаться вниз по лестнице, умирая от страха с каждой ступенькой. — Тогда поделись этим, — наконец сказал Сид. — Если не хочешь слушать, говори сам. — Мне надоело разговаривать. Это не помогает, делает только хуже. Я устал делиться мыслями и рвать душу, чтобы почувствовать себя лучше, — каждое слово Уилл говорил громче предыдущего, его тон грубел, но Джона эта истерика не проняла. — И как тебе помочь, если ты опять закрываешься от нас, Уильям? Алекс услышала какой-то хриплый и неестественный смешок. — Как и раньше. Тебе ведь не сложно сказать, о чём я думаю. — Не сложно, — согласился Джон. — Ты на распутье, и в голове так громко, что ты не знаешь, какую из мыслей слушать в первую очередь. Тебе страшно и стыдно принимать любую из них. Я прав? Судя по тому, что Маккензи не ответил, Сид попал в цель. Не меняя тона, успокаивающего и тихого, — того тона, который однажды соблазнил и Алекс — Джон продолжил говорить: — Ещё я знаю, что искупление никому не даётся просто: это долгий и тернистый путь, оступиться на котором будет просто, но вместе с тем больно и обидно. Не зря ведь Бог сделал грех сильней человека. — Поэтому я так устал?.. Уильяму не нужен был ответ, но Джон всё равно ответил: — Отдохни. Поговорим утром. — Во сне только хуже. Эти… кошмары, я не… Больше не вынесу их. Алекс вспомнила о каком-то сне, который до поры колыхался на задворках памяти, а сейчас выскользнул из головы, словно скользкая рыба из рук. — Что тебе снится? Участливый вопрос Джона застал Бэйкер уже у подножья лестницы. Она медленно подбиралась к говорящим со стороны камина, но остановилась, чтобы самостоятельно дать ответ: её кошмары не изменились, они по-прежнему были пугающими, мрачными… но Алекс уже не боялась с ними встречаться, а боролась. Маккензи и Бэйкер во многом были похожи друг на друга, но в этом было их главное различие. В том, что Алекс устала бояться. — Мои ошибки, — голос Уильяма дрогнул, будто на мгновенье он оказался там, в самом тёмном закоулке своей души. — Снова и снова, пока я не проснусь. Снятся давно погибшие люди и… — И?.. — …и я никогда не могу их спасти. Алекс должна была сказать о постороннем в доме, но разговор поразил её так сильно, что она продолжала слушать. — Что мне делать? — тихо спросил Уильям, весь съеживаясь, будто готовился к удару. Вечером он уже адресовал этот вопрос Бэйкер, и та не поддержала его. Алекс надеялась, что Джон сможет подобрать правильные слова. — Делать всё для своего искупления, — расплывчато ответил Сид. — Будет легче, но сначала придётся постараться. Прими свою роль и стань частью нашей семьи. — Я не… могу принять эту роль. — Чем плохо быть оружием? От этого слова вздрогнули оба, и Маккензи, и Алекс. — Я устал, — голос Уильяма становился всё тише и тише, будто он был разочарован в Джоне и в том, что тот не хочет понять его. — Я больше не хочу… не могу быть оружием. Но и остановить это не могу. Надеюсь, Он сможет меня за это простить. — Он не простит, если ты даже не станешь пытаться. — Не смей говорить, что я не пытался. — Ты здесь, значит так и есть, — Джон медленно отложил книгу, которую до этого держал открытой на коленях. — Не прячь руку, если собрался стрелять. Если закончил притворяться. Алекс остановилась у камина, и Джон должен был заметить её: Уильям стоял к Бэйкер спиной. Сид даже не взглянул на Алекс, но откинулся на спинку дивана, стоило ей появиться. Только сейчас Бэйкер увидела пистолет, который Маккензи держал в руке. Её пистолет. Увидела и обувь, которая оставляла грязные отпечатки на полу и ковре. Неужели он лез через окно?.. — Я не хочу делать этого, — оправдываясь, сказал Уильям. Лицо Джона оставалось непроницаемым, а поза нарочито расслабленной и спокойной, что несомненно выводило Маккензи из равновесия. Если Сид и чувствовал отвращение к Уиллу, то хорошо скрывал это. Он показывал только то, что хотел и не позволял ни страху, ни злости одержать верх: одна лишняя эмоция, и Маккензи не сможет удержаться. — Ты говоришь это мне или пытаешься убедить себя? — спросил Джон, наклонив голову так, чтобы видеть и Маккензи, и силуэт Бэйкер позади. — Что ты будешь делать потом? Поднимешься наверх и убьешь Алекс? Бэйкер была слишком напугана, чтобы понять, что Джон ею манипулирует. У Алекс не было такого самообладания, поэтому она сделала то, что посчитала нужным — бегло осмотрела зал и глазами нашла на журнальном столике нож для писем. Острое лезвие заманчиво блестело во всплесках каминного огня, и до него оставалось каких-то два шага. Вопрос Джона застал Уильяма врасплох — вряд ли у него вообще был какой-то выверенный план. Сид был прав, Маккензи метался меж двух мыслей, и не мог согласовать их в своей голове, поэтому и стоял тут, пытаясь получить ответ, уличить Джона во лжи или спровоцировать его, чтобы выстрелить без угрызений совести. — Она этого не заслужила, — Алекс сделала ещё шаг, когда Уильям заговорил, отвлекаясь на свои мысли. Конечно, он убьёт её. Увидит, сколько ненависти, презрения, страха и осуждения будет в её глазах, и не выдержит. Джон тоже это понимал. — И ты этого не заслужил, — с улыбкой сообщил Сид. — Так ты считаешь? — Я уже не знаю, чего я заслужил, — сказал Уильям. — Это уже и не важно. Алекс пришлось оторвать взгляд от Маккензи, чтобы осторожно поднять нож со столика. Резьба на деревянной рукояти больно врезалась в ладонь, когда Бэйкер попыталась сжать руку, успокаивая охватившую её дрожь. — Я не буду тебя убивать, — последние слова Уильяма пробудили в памяти Алекс какое-то смутное ощущение déjà vu. — Но ей придётся проявить милосердие, чтобы сделать это. Мира снаружи уже не существовало — были лишь секунды, которые высчитывали часы на каминной полке за спиной. Алекс терпеливо выжидала и не поняла, когда начала пригибаться, чтобы пружинисто подпрыгнуть, целясь Уильяму в шею. Это совпало между двумя ударами сердца и небрежным движением Маккензи, когда тот попытался прицелиться. Алекс даже не успела подумать, прежде чем сорваться с места — налетела на полицейского и смогла обхватить его торс ногами. Нож для писем лезвием заскользил по свитеру, вспарывая нитки, по голой коже и артерии. В следующую секунду глаза ослепила кровь, ударившая Бэйкер прямо в лицо: раздался сдавленный крик Уильяма, а затем выстрел, засвистевший прямо в ушах и на мгновение лишив мир звука. Маккензи попытался обернуться или сбросить Бэйкер с себя, и в конечном итоге ему удалось схватиться за рукав её свитера и потянуть на себя: на долю секунды Алекс потерялась в пространстве, наугад махнула ножом, со свистом рассекая воздух. Она не почувствовала сопротивления, но судя по новому всполоху крови в ещё размытом зрении, острое лезвие достигло своей цели. У Уильяма не получилось сбросить Бэйкер, поэтому он сделал шаг назад, с силой впечатав её в каминную полку. В абсолютной тишине бойни было слышно, как заскрежетало дерево: второй удар, и вещи посыпались вниз, а Алекс от боли и ряби в глазах отпустила одну руку. Маккензи воспользовался этой передышкой и в следующий миг обхватил Бэйкер за горло, снова с силой вжимая в каминную полку. Кровавый воротник на шее Уильяма становился всё больше, а его лицо с замершими на нём жёлтыми, злыми глазами, стремительно исчезало в темноте. Бэйкер надеялась, что порез ослабит Маккензи, но тот до последнего держал её, поднимая выше. Алекс начала задыхаться: разом вспомнила свою попытку повеситься, пыльную дорогу и эдемщика, который ударил её об асфальт до искр в глазах. У неё в руках был камень, вызывавший новые вспышки крови — благодаря этому секундному прозрению Бэйкер смогла вспомнить про нож, всё ещё зажатый в правой руке. Она замахнулась им несколько раз подряд — лезвие продолжало вспарывать кожу и оставлять кровоточащие следы всюду, куда она могла дотянуться. Дышать Алекс уже не могла, только хрипеть, чувствуя, как голову покидают мысли, а в висках пульсирует кровь, заглушая иные звуки, даже звон от выстрела. Следующий взмах рукой заставил Уильяма наконец-то освободить Бэйкер, но лишь на долю секунды: для ловкого манёвра ей хватило и этого шанса. Алекс взмахнула ногой, отталкиваясь от горячего камина и волны огня в нём, моментально впившегося в штанину, а затем ринулась вниз, ударившись локтями о деревянный пол. Они с Маккензи одновременно выругались, и Бэйкер, пытаясь откашляться, краем глаза увидела, как Уилл пытается зажать рукой кровоточащую рану на шее. Порез был слишком широкий — из-за выстрела Алекс не смогла прицелиться точнее, — поэтому противостояние затянулось. Бэйкер попыталась отползти, поскальзываясь на крови, и тогда услышала грохот железа позади. Подставка для кочерги покатилась прямо ей под руку — нужно было взять её и обороняться, но Алекс понимала, что против Маккензи у неё нет ни шанса, даже если кровопотеря и ослабила его. Бэйкер ожидала, что передышка заставит Уильяма объясниться, но не знала, хватит ли у неё хладнокровия выслушать; боясь оборачиваться, Алекс продолжала ползти и давиться кашлем, когда рука вдруг наткнулась на холодный металл пистолета. Бэйкер не успела обдумать возможность, потому что Маккензи с силой дёрнул её назад, за ногу оттаскивая от оружия. Алекс на локтях пыталась отползти или сопротивляться, в какой-то момент они оба едва не поскользнулись в луже холодеющей крови. Изловчившись, Бэйкер смогла дотянуться до пистолета и уверенно сжала его в руках. Свист и тень, мелькнувшая на полу, заставили Алекс поторопиться. Она откатилась, с трудом переворачиваясь на повреждённую спину: позвоночник моментально отозвался болью, которая едва не скрутила её руки, заставив выпустить оружие. В доски рядом врезалась кочерга, взметнув конфетти из щепок. Алекс прицелилась, но Уильям уже был в полушаге от неё, занося руку для следующего удара. Липкие от крови пальцы заскользили по курку, и Бэйкер истерично давила на него, пока не убедилась, что высадила всю обойму. Она надеялась, что хотя бы одна пуля достигнет цели, ещё не зная, что недооценила себя. Маккензи сделал шаг, но не успел ударить или что-то сказать. Алекс не была уверена, что он хотел. Звон упавшей кочерги, и Уильям завалился в сторону, с хрустом приложившись виском о столик напротив камина. После этого наконец-то воцарилась тишина, и Бэйкер смогла услышать, как тяжело дышит, хрипит и кашляет, пытаясь отделаться от давления на шее. Алекс не могла согнуться в спине и подняться, поэтому с болезненным стоном перекатилась на живот, размазывая по свитеру кровь, и попыталась встать хотя бы на локтях. Боль в спине распространялась и на руки, поэтому у Бэйкер получилось сесть далеко не с первого раза. Она старалась не отрывать взгляда от лежавшего Маккензи, боялась, что он снова поднимется, когда Бэйкер расслабится и потеряет бдительность. Этого не произошло ни через минуту, ни через две. Алекс продолжала смотреть на подрагивающие пальцы его вытянутой руки, обнимая уже бесполезный пистолет. Крови становилось больше. От её тошнотворного запаха, вида мёртвого человека и медленно приходящего понимания Бэйкер начала терять самообладание. — Нет… нет, — найдя опору в столике, Алекс с трудом поднялась и окинула глазами пол, чтобы увидеть, как к её ногам упрямо подползало кровавое пятно. Стрельнувшая боль в спине заставила Бэйкер заскулить, и она попыталась замаскировать за этим звуком вырвавшиеся изо рта рыдания. Кто-то позвал её по имени, и Алекс только через минуту отрицания смогла оторвать взгляд от Уильяма. Джон всё ещё оставался с ней, он всё видел. Но что она могла?.. Бэйкер ощутила, как к горлу подкатывает тошнота, горькая желчь, которую она не могла сглотнуть. Она открыла рот, чтобы всхлипнуть, но вместо этого подавилась кровью, и железный вкус на языке как по щелчку возобновил панику и рыдания. — Алекс, соберись, — настойчиво повторил голос. — Ты мне нужна. — Что мне… Я… — Сначала брось пистолет. Всё закончилось. Алекс моментально повиновалась и ослабила сведённую судорогой руку — пистолет с глухим стуком упал, увязая в луже. Этот звук бродил в голове ещё долго, ровно как и крик Маккензи, тот выстрел, хруст костей… Бэйкер попыталась не думать, но мысли наводняли голову, а она не могла от них защищаться. — Всё кончилось, — Алекс повторила это вслед за Джоном, зажмурившись и пытаясь вытереть рукавами свитера мокрое от крови и слёз лицо. Она старалась не плакать и сохранить остатки гордости, но плач вырывался из неё помимо воли и только усиливался, когда Бэйкер пыталась остановить себя. — Ты ранена? — успокаивающий голос Джона в этом месиве из эмоций казался спасательным кругом, и Алекс из последних сил ухватилась за смысл слов. — Алекс? Спина по-прежнему горела от удара о каминную полку, а мысли в голове двоились, но Бэйкер смогла собрать своё последнее самообладание и прервать бессмысленное рыдание. — Нет, я… — плаксивый и охрипший голос моментально уступил холодному расчёту. — Я в порядке. — Хорошо. Голос Джона звучал неестественно тихо. Бэйкер повернулась к нему и не сразу, но заметила пятно крови, медленно расползавшееся по левой стороне серого свитера. — Ты?.. Вопрос застрял в горле. — Мне надо, чтобы ты помогла, — на деревянных ногах Алекс двинулась навстречу Джону. — Быстрее. Он произносил каждое слово так, будто не рана причиняла ему боль, а эта внезапная уязвимость. Бэйкер пыталась помочь и принять какое-нибудь решение самостоятельно, но в мыслях творился полный хаос. — Что мне делать?.. — Нужно посмотреть, есть ли выходное отверстие, — они с Джоном встретились взглядами. Лицо Сида выражало хладнокровное спокойствие, будто не он истекал кровью, а кто-то другой. — Ну? Стальной голос заставил Бэйкер опомниться, и она придвинулась ближе, чтобы обхватить Джона за плечи и сдвинуть вперёд. Сид зарычал от боли и сжал здоровую руку, но ничего не сказал. Вслед за этим движением последовал болезненный хруст костей, от которого у Алекс внутри поселился холодный комок страха. Джон весь сжался, когда Бэйкер дотронулась до его напряжённой спины и дыры на одежде. На кожаном диване не было видно крови, но рука моментально окрасилась в багровый цвет. — Есть, — Сид рвано выдохнул, когда Алекс отпустила его, позволив вернуться в прежнее положение. — Нужно зашить. — Слишком долго, — Джон поднял голову, и их лица оказались в паре сантиметров друг от друга: Бэйкер не увидела в его глазах ни намёка на страх, и будто получила оплеуху, моментально приведшую в чувство. — Сможешь наложить повязку? Это всё ерунда, но я могу истечь кровью. — Да, я… мне надо… — Алекс отпрянула, снова зацепившись взглядом за распростёртое перед камином тело. Это зрелище в очередной раз ударило током и остановило её. — Алекс? Даже раненый, Джон оставался спокойным и серьёзным, и ему было невозможно не повиноваться. Пошатываясь, Бэйкер ринулась в сторону затенённой части зала и стащила со стола скатерть. Под натиском слабых рук она никак не хотела расходиться на полосы, поэтому Алекс подключила зубы. Сид терпеливо дожидался её на диване: когда Бэйкер вернулась, он сидел с полуприкрытыми глазами и смотрел на камин, который отражался в его глазах неестественно живым блеском, похожим на слёзы. Но когда Джон услышал Алекс и поднял на неё глаза, ничему, похожему на печаль, на лице не было места. Сид источал смирение и собранность, словно любая эмоция могла стоить ему жизни. — Знаешь, как накладывать повязку? — они будто сидели не в компании неостывшего тела Уильяма, а были дома, в безопасности, и Джон в очередной раз пытался поддеть Бэйкер незнанием элементарных вещей. Алекс в смятении замерла перед диваном с ворохом тряпок в руках, и ещё раз сконцентрировалась на ране. Маккензи целился в сердце, и даже неожиданное нападение Бэйкер не смогло отвести его руку от цели. Джону повезло, что она оказалась рядом, и благодаря ей багровое пятно расползалось выше грудной клетки. Алекс знала, как накладывать повязки и жгуты на руки и ноги, но… — Я буду говорить, что делать, — Джон не отводил взгляда от её лица и заметил быстро прибывающий страх прежде, чем Алекс смогла осознать свои чувства и запаниковать. Бэйкер растерянно закивала и опустила колено на диван рядом с Сидом. Его взгляд снова застыл где-то на камине и мерцающем огне в нём. Джон отдавал команды быстро, чётко, но терпеливо, дожидался, когда Алекс сможет успокоить дрожащие руки, и упрямо молчал, если она слишком резко обхватывала его за плечи, чтобы посадить прямо. Закончив с повязкой, Бэйкер задержала руки на плечах Джона, медленно возвращая его к спинке дивана. — Я принесу аптечку, чтобы обработать рану, — сказала она, зачем-то дожидаясь согласия Сида. Теперь они сидели совсем близко: если раньше это причиняло Алекс дискомфорт, то теперь она боялась оставить Джона хоть на секунду, боясь, что он потеряет сознание. — Молодец, — таким же спокойным голосом ответил ей Сид. Его голова медленно наклонялась к плечу, и Бэйкер обхватила его лицо ладонями. — Всё будет хорошо. Я вернусь через секунду. Джон не ответил, только прикрыл глаза. Алекс не знала, о чём он думал: боролся за собственную жизнь или повторял про себя разговор с Уильямом и пытался понять, что ещё мог сказать ему, находящемуся на распутье. Бэйкер добралась до второго этажа — последняя свеча в конце коридора слабым огоньком указывала дорогу к комнате Маккензи, и Алекс на ощупь нашла ванную комнату, в которую однажды вела пьяного Джона. Непрошеные воспоминания вырывались одно за другим — все неожиданные признания, тайны и обидные слова, которых Бэйкер не заслужила. Пытаясь не поддаваться ностальгии, Алекс нашла в ящике над раковиной аптечку и быстро вернулась вниз. С каждым шагом тишина в зале возводила тревогу на новые уровни, и Бэйкер почти влетела в гостиную, надеясь обнаружить Джона живым. Сид лежал на диване, и Алекс подумала, что он потерял сознание: то ли пытаясь проконтролировать своё падение, то ли по чистой случайности Джон чудом не завалился на повреждённую ключицу. Бэйкер осторожно позвала его по имени, присаживаясь перед диваном на колени. Сид нахмурился, но не ответил, будто сил хватало только на то, чтобы исправно дышать и сохранять спокойствие. Не дождавшись ответа, Алекс осторожно убрала с мокрого от испарины лба волосы, и Джон что-то протестующе замычал в ответ, не открывая глаз. Из-под повязки поперёк груди плыло огромное тёмное пятно, которое медленно пропитывало и разорванную скатерть. Алекс боялась, что кровь не остановится, и страх остаться одной с умирающим человеком, не помог отрезвить мысли. Бэйкер попыталась представить, что за её спиной стоит кто-то более сведущий, Селена или Аманда, которые рассказывали ей о первой помощи ещё на острове, когда в бункере произошёл взрыв. Алекс протянула руку к Джону и прощупала на шершавой от щетины шее пульс — кожа была горячей, а кровь под ней билась так часто, что почти впивалась в пальцы. Сид с трудом выдохнул, обдав руку Бэйкер горячим дыханием, и Алекс испуганно отшатнулась, боясь причинить ему боль. — Ты потерял много крови, — сказала Бэйкер, снова склоняясь над ним и щекоча предплечье кончиками пальцев. — Но уже всё хорошо, я рядом. Джон не ответил, но Алекс надеялась, что он её слышит. Не решившись усаживать Сида обратно или переворачивать, Бэйкер решила осмотреть повреждённую ключицу. Она осторожно отогнула воротник свитера и увидела, как кость плеча неестественно выпирает через кожу. Джон ни разу не пошевелил левой рукой, пока оставался в сознании, и Алекс надеялась, что они смогут дождаться утра и улучшения погоды, чтобы выбраться отсюда за помощью. Джон даже во сне не выглядел спокойным — лежал нахмурившись, будто в следующую секунду должен был открыть глаза и сказать что-то, способное разозлить или помочь сосредоточиться. Бэйкер это было способно подбодрить, ведь она знала, что Сид был живой и оставался с ней. Решив не тратить время, Алекс раскрыла аптечку на полу и за несколько минут обработала спиртом края раны, смыла водой кровь, откуда смогла, и вытерла полотенцем собственное лицо. Розовые разводы на белой ткани уже не удивляли её, но следы крови в очередной раз напомнили Бэйкер о мёртвом человеке, который лежал позади них прямо напротив камина. Джон мог смотреть на огонь внутри и пытаться игнорировать тело Маккензи, члена их семьи и грязной ошибки на простынях идеальной всепрощающей и безгрешной семьи, но Уилл продолжал лежать там, как немое напоминание всем им. Алекс понимала, что никогда не узнает, о чём мог думать Сид, глядя на каминную решётку, но могла поспорить, что в его мыслях был Уильям Маккензи. Как и в её сейчас. Мысли хаотично прыгали, пока Бэйкер пыталась придумать, что ещё может сделать для Джона и ради их спасения. Когда Сид в очередной раз шевельнул головой, позволяя аккуратно уложенным прежде волосам соскользнуть на лоб и заслонить глаза, Алекс протянула руку к его лицу и сказала: — Я рядом, Джон. — Где Джозеф?.. Джон не открывал глаза и зацепился за что-то внутри своей болезненной полудрёмы. Алекс охватил ужас, но она не позволила себе пасть духом или сказать правду. — Он уже едет, — мягко сказала она, убирая руку от его щеки. — Я связалась с ним, Джозеф скоро будет. Но нам придётся продержаться ещё немного. — Сколько? Алекс не думала, что ей будет настолько тяжело лгать Джону. Она делала это сотню раз, но на сей раз чувствовала, будто не имеет права. — Совсем немного. До рассвета. Уже светает. — Да, я… вижу. Джон с трудом вытолкнул из себя воздух, и Алекс показалось, что он пытается очнуться. Некое подобие усмешки появилось на его растрескавшихся от прерывистого дыхания губах. Поддавшись странному чувству, Бэйкер протянула руку к его ладони и погладила, надеясь этим выказать своё присутствие. — Просто дождись его… ладно? Этот разговор уничтожил её и так хрупкое самообладание. Пытаясь сдержать слёзы, Алекс не заметила, как начала дрожать. До этого момента она боялась только за жизнь Джона, но теперь у неё в голове был совсем другой вопрос: что скажет Джозеф, если его младший брат умрёт?.. Бэйкер не могла представить себе его горя, но понимала, что не отпустит Джона и не даст ему сдаться. Пытаясь не смотреть на Маккензи, Алекс направилась через кухню к задней двери — оттуда было проще всего добраться до гаража, чтобы воспользоваться рацией в машине. Борясь с болью в спине, Бэйкер с трудом толкнула двери и вышла под стену дождя и завывающий ветер, который едва не смёл её прочь. Крепко держась за деревянные колонны, Алекс чудом добралась до гаражных створок и уже спустя несколько секунд была внутри машины, полностью мокрая и замёрзшая. Стараясь не думать, Бэйкер подключила рацию и принялась говорить, оставляя сообщение на каждой частоте «Врат Эдема», которую помнила. Алекс рассказывала всё: что Джон умирает, что они находятся на его ранчо и что им срочно нужен врач. Вряд ли кто-то слушал её в такой ливень посреди ночи, но Бэйкер надеялась на любую помощь, и зыбкая надежда, что клич о помощи услышит Джозеф, поддерживала её. Когда язык начал заплетаться, Алекс остановилась и попыталась подумать, что может сделать ещё — в бардачке машины обнаружился список частот и зашифрованные названия их блокпостов. Методом исключения Бэйкер нашла ближайший к ним пост — домики для обслуживающего персонала, которые они проезжали по пути на ранчо — и передала сообщение ещё и туда. Алекс побоялась оставлять Джона одного на более долгий срок, поэтому вернулась в дом. Сид лежал в той же позе, что и десять минут назад, когда Бэйкер оставила его, и Алекс решила ещё раз проверить пульс. Она надеялось, что накручивает себя, но Джону становилось хуже, даже если она пыталась это отрицать. В другой ситуации Бэйкер бы затащила Сида в машину и заставила поехать в больницу, но сейчас боялась лишний раз тревожить его, боясь, что кровотечение возобновится или что сломанная ключица прорежет кожу, вызвав новое. Ещё около минуты они сидели в тишине, разбавляемой тяжёлым, прерывистым дыханием Джона. Каждый раз, стоило звуку прекратиться, а затем возобновиться с новой силой, у Алекс разрывалось сердце, мир вокруг неё начинал гаснуть, а на глаза наворачивались слёзы. Когда Бэйкер увидела побелевшее лицо Джона, её самообладание посыпалось. Она не могла позволить себе новую истерику, боялась растеряться или пасть духом, поэтому умылась холодной водой и вспомнила о переливании, которое пришлось делать на острове. Сид стал бы протестовать, но он был без сознания, на пороге смерти… что он мог возразить Алекс, которая отчаянно решила побороться за его душу? Бэйкер подготовила нужные инструменты с неестественным спокойствием, затем слегка наклонила Джона ближе к спинке дивана, чтобы высвободить здоровую руку. Под закатанным рукавом обнаружились знакомые татуировки, и Алекс прицелилась иглой аккуратно между чернильными пятнами. Затем пересела на спинку дивана и занялась собой: Джону повезло больше, Бэйкер исколола иглой всю руку, прежде чем смогла попасть в вену. Мыслей, страхов и неуверенности становилось всё больше с каждой секундой: что группа может не подойти и Джон умрёт по её вине, или что кровь окажется слишком густой. Сид смог бы дать совет Алекс и поддержать её, но он молчал, и со спинки дивана Бэйкер могла видеть только его щёку и волосы, снова упавшие на глаза. Когда кровь наконец-то потекла вниз, Алекс сдерживая тревогу, начала считать — разбитые часы, упавшие с каминной полки, поддерживали её, пока звук в ушах не начал двоиться. Джон не шевелился ни по истечении десяти минут, ни позже, когда Бэйкер пришлось другой рукой ухватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Она склонилась вниз, грудью к самым коленям, и на секунду закрыла глаза, пытаясь представить, что Сид слышит её. — Кто бы мог подумать, — сказала Алекс, борясь с накатившей сонливостью. — Что я буду делать это. Ради тебя. Она собиралась сказать «ради Джозефа», но неожиданное признание вырвалось помимо воли. Едва ли Джон услышал его, но Бэйкер закрыла лицо свободной рукой, избегая его возможного взгляда. Алекс не чувствовала, как теряет кровь — только как силы постепенно покидают её, а рука, обмотанная куском ткани, которую она подняла как можно выше, постепенно устаёт и падает вниз. Двоившийся звук в ушах делал бурю за окном в два раза громче: последние поленья в камине уже едва тлели, а ночь становилась всё больше, полностью обнимая зал в кольцо мрака. Иногда Алекс казалось, что она слышит за окнами какой-то звук, надеялась, что видит фары машины, но каждый раз на место спасения приходило разочарование. Где-то вдали блестела луна, ветки деревьев метались вокруг дома, и Бэйкер чувствовала себя одинокой и ничтожной посреди надвигающегося апокалипсиса. Ей вдруг чётко представилось последнее видение Джозефа о Джоне, который вернёт Маккензи в семью, и ничего о том, что ждёт их позже. Ни слова о том, кто сорвёт последнюю печать или станет виновником грядущего конца для всего живого. Алекс искренне верила в защиту своей семьи, но теперь, когда погиб Уильям, начала бояться остаться без неё — она была близка к тому, чтобы обвинить себя в случившемся, но не успела, когда на её спину легла чья-то рука и ласково погладила, поднимаясь к основанию шеи по позвоночнику. — Я буду с тобой, когда всё закончится, — пообещал голос, принадлежавший той, кого Алекс любила. Бэйкер вздрогнула и побоялась оборачиваться, чтобы в очередной раз убедиться в нереальности происходящего. — А когда начнётся? — спросила она, насилу выговаривая слова. — Ты останешься со мной?.. Несколько долгих минут, и Бэйкер начала задыхаться вслед за Джоном: сначала чувствовала, как сердце колотится всё быстрее, а затем голова закружилась, едва не бросив её в обморок. Алекс была уверена, что небольшая потеря крови её не убьёт, и что она может потерпеть ещё немного. Пустой зал полностью утонул во мраке, и Бэйкер с трудом различала лицо Джона в этой темноте. Гроза могла разорвать дом надвое, но они были здесь, посреди бури, как запертые в ковчеге под Его защитой. Сложные видения приходили одно за другим, и в какой-то момент Алекс уже не могла отличить истину ото сна. Но когда Джон позвал её по имени, Бэйкер была уверена, что всё это реально. Она наклонилась чуть ниже, дотрагиваясь до его лица. Сид вздрогнул в своей полудрёме, но не попытался отодвинуться, и Алекс снова прошлась пальцами по холодной щеке, почему-то вспоминая Джозефа. — Я с тобой, — сказала она, вслушиваясь в дыхание Джона, которое становилось ровнее и спокойнее. — Ты не… не похожа на неё… — заплетающимся языком продолжил Сид, и Алекс не до конца была уверена, о чём он бредит сейчас, пытаясь удержать свой сон в голове. В беспомощном ожидании прошло ещё какое-то время, прежде чем Джон наконец-то пошевелился и вздохнул. — Я видел его, — неожиданно отчётливо сказал он голосом, ни капли не похожим на голос человека в бреду. Алекс не ответила, лелея свои последние силы. Дыхание давно сбилось, и Бэйкер могла думать только о том, сумеет ли выдернуть иглу из руки за секунду до падения со спинки дивана. От этого не умирают, но кровопотеря могла стать причиной. Джон ещё несколько секунд молчал, будто пытался сопротивляться своему признанию. — Пса с… десятком глаз. Он был так близко и… тянулся к моему лицу, ожидая, что я поддамся первый. Бэйкер продолжала молчать, не находя сил на этот бессмысленный разговор. Сид попытался повернуться, но неприятный хруст и боль, прострелившая его ключицу и плечо, заставила вернуться в прежнее положение. — Я должен вернуться к нему. — Да? Тогда передай этой псине, что ты занят, — раздражённо выпалила Алекс, разом ощущая накатившую усталость. — Пусть уходит. Я тебя не отдам. Джон издал нечто похожее на тихий смешок, и Бэйкер тоже не смогла удержаться от улыбки. — Который час? — Сид приподнял голову в поисках часов, которые разбитые и безмолвные лежали на полу посреди подсохшей крови. Алекс проследила за его взглядом. — Скоро будет светать, — уже заплетающимся языком ответила Бэйкер. В глазах было так темно, что Алекс не была уверена в собственных словах, только приложила руку к локтю, карауля обморок. Джон повернул голову, чтобы видеть её лицо. Бэйкер попыталась скрыть сосредоточенность за жалким подобием улыбки. — Маккензи?.. — Мёртв. Уже давно, — со своего места Алекс видела только кусочек руки лежащего на полу тела. Сид тоже взглянул в ту сторону. Бэйкер могла только гадать, о чём он думал или что решался сказать. Алекс хотела знать, что они будут говорить Джозефу и остальным, и как произошедшее скажется на их семье утром, но затем поняла, что ночь для них обоих ещё не закончилась. — Эти часы я привёз из Атланты, — неожиданно признался Джон, возвращая взгляд к Алекс. — Две штуки баксов… жалко. Бэйкер даже не удивилась этой чёрствости: живые глаза Сида блестели в этой темноте, и Алекс вдруг увидела перед собой совершенно другого человека. Не того Джона, который причинил ей боль и пытался надругаться над её чувствами, а того человека, который был способен бредить и говорить чушь. Эта близость была странной, смущающе странной, и она значила для Алекс даже больше, чем пьяная исповедь Джона. Словно только что они связали свои жизни, не желая этого, и теперь понимали, что сделали правильный выбор. Когда внимательный взгляд Джона стал невыносимым и начал забираться за шиворот водолазки, Алекс наконец-то опустила взгляд на свою руку. Бэйкер не знала, как много крови сможет отдать Сиду, но такие мысли и чувства были тревожным звонком. Она на ощупь вынула из руки трубку для переливания и придавила локоть бинтом. Джон молча наблюдал за её действиями, пытаясь осознать происходящее. — Что ты сделала? — спросил он, пытаясь поймать её взгляд. Алекс уклонялась от него, будто позволить Джону посмотреть ей в глаза означало возобновить этот невыносимый обмен чувствами. — То, что должна была сделать, — Бэйкер обхватила руками спинку дивана и осторожно слезла-сползла вниз, чтобы затем заняться рукой Сида. Она проверила его повязку и поднялась, опасно пошатнувшись. — Отдыхай. Я со всем разберусь. Лицо Джона все ещё было подёрнуто болезненной тенью, когда Алекс добралась до камина и попробовала вернуть к жизни чахнущий огонь. Сид в очередной раз попытался повернуться и с трудом выдохнул, когда пошевелил левой рукой. Алекс очень хотела поговорить о произошедшем, но вместо этого, держась рукой за каминную решётку, опустилась вниз и взяла в руки разбитые часы, о которых говорил Джон. Время замерло почти на пяти утра — именно тогда Алекс начала отчитывать минуты, надеясь, что её кровь не убьёт Джона. Серебряная женская фигурка обвивала циферблат, и проследив за её тонкой ручкой, Бэйкер снова обратила внимание на Маккензи. О нём было невозможно забыть, только притвориться, что в комнате никого нет. Не задумываясь и не испытывая ни капли страха, Алекс приблизилась к нему, распростёртому поперёк ковра, и наклонилась, чтобы схватиться за ботинок и перетащить на бок. Джон если и услышал возню, то ничего не стал говорить. У Бэйкер закружилась голова, стоило ей приложить немного усилий, но она упрямо продолжала тащить тело, пока оно не оказалось на самом краю ковра. Алекс уже знала, что Маккензи больше не сможет навредить их семье. Голос в её голове превращался в голос Уильяма, который не прекращал спрашивать: «что мне делать?». Решив не отвечать на вопрос снова, Бэйкер опустилась на колени и качнула тело вперёд, постепенно заворачивая в ковёр. Днём ранее она бы ужаснулась тому, что ей приходится делать, но сейчас это казалось необходимостью — после этого им с Джоном станет гораздо спокойнее. Алекс спросила у Сида про руку, когда закончила, но тот не ответил, и Алекс снова пришлось проверять, дышит ли он. Глаза закрывались, а руки почти не слушались, но Бэйкер противостояла сну, как могла. Она села на пол рядом с диваном и уставилась на ожившие языки огня, которые радостно потрескивали новым деревом. К утру буря начала утихать. Сначала Алекс приняла это за сон, но через время стала прислушиваться и поняла, что ветер оставил их дом в покое. Солнца ждать было бессмысленно, но ещё до того, как небо начало светлеть, в абсолютной тишине Бэйкер услышала, как по дороге на ранчо едет машина. Шаги по деревянным ступеням к дому Алекс тоже приняла за искру надежды, но затем входная дверь распахнулась, впуская внутрь сразу нескольких людей. Бэйкер подняла голову от камина, когда услышала голоса — сначала Джозефа, а затем и Аманды, которая бросила взгляд сначала на тело, завёрнутое в ковёр, затем на Алекс и лежавшего на диване Джона. Джозеф тоже увидел всё это, и когда Бэйкер неуклюже поднялась, пытаясь удержаться на ватных ногах, обхватил её за плечи и мягко сжал, что-то спрашивая. Алекс не услышала, что именно, потому что смотрела на Джона и Аманду, которая склонялась проверить пульс, затем повязку и перебинтованную руку. — Алекс, — голос Джозефа наконец-то смог оторвать её от безмолвного созерцания. — Что произошло, Алекс? Говори со мной. Голос Сида был настолько строгим, насколько и неровным, будто он вкладывал в своё спокойствие последние силы, стараясь не спугнуть её. Бэйкер молчала, пытаясь поверить в то, что Джозеф вернулся, и Сид взял в ладони её лицо, чтобы спросить ещё раз. — Алекс, что ты уже успела сделать? Перевязала, это всё? — голос Аманды позади заставил Алекс очнуться, и она рассеянно кивнула, наблюдая за тем, как взгляд Джозефа мечется от неё к брату. Не выпуская Бэйкер из рук, Сид провёл ладонями по её плечам и ладоням, зацепив повязку. — Он потерял много крови, — сказала Алекс, не дожидаясь, когда Джозеф поймёт сам. — И мне пришлось… В комнате повисла тишина: спустя секунду Сид смотрел на неё совсем иначе, и от этого взгляда у Бэйкер подкосились ноги. — Я перелила ему свою кровь, — тихо закончила Алекс, поймав на себе взгляд Аманды. Та отвлеклась от Джона. — Ты что? — Уоттерсон наконец-то повернулась к Бэйкер и увидела широкую полоску ткани, закрывающую руку. — Что ты сделала?.. — У меня не было выбора, — Алекс отвечала Аманде, но разговаривала с Джозефом, который вздохнул и прижал Бэйкер к себе. Громкий звук его сердца Алекс сначала приняла за свой, но затем задрожала и обняла Сида в ответ. Алекс интуитивно чувствовала, что Аманда хочет на неё накричать, но врач присела на край дивана, сверилась с часами и взяла Джона за руку, чтобы проверить пульс. Тот был без сознания, и Бэйкер не могла смотреть на его лицо без сожаления и чувства вины за свой безрассудный поступок. — Он мог умереть, — начала Уоттерсон, с каждым словом увеличивая силу своего голоса. — Если бы твоя кровь не подошла. И может умереть сейчас, если что-то не было стерильно. Ты не чёртов врач, и ты не должна была принимать таких решений! — Аманда, — Джозеф попросил за Алекс, когда та съежилась в его руках от крика. — Что нужно принести? Уоттерсон моментально сбавила тон и потёрла переносицу. Джон был в порядке, судя по тому, как Аманда бережно и медленно вернула его руку обратно на диван. — Иден, чистые полотенца, вода, нужен алкоголь и ещё одна аптечка. Попроси Райана поискать в припасах и в машине, там была запасная. Алекс давно закрыла глаза, поэтому только услышала удаляющийся звук шагов, и в комнате снова воцарилась тишина. Аманда рванула замок сумки, которую принесла с собой. — Ты всё сделала правильно, — едва слышно сказал Джозеф, медленно поглаживая Бэйкер по спине. — Без твоей помощи он бы погиб. Алекс промолчала, позволяя себе расслабиться и утонуть в этом тепле. — Сможешь стоять, если я тебя отпущу? — Бэйкер ослабила объятия вслед за Джозефом, и прежде чем отстраниться, Сид оставил короткий поцелуй на её лбу. — Спасибо. Алекс руками обняла край широкого камина и наблюдала за тем, как Аманда проверяет вывихнутую руку Джона. Джозеф присел рядом и помогал ей, пока из другой части дома не вернулась Иден. Она бросила взволнованный взгляд на Алекс и испуганный на тело у камина, — боится крови, вспомнила Алекс — прежде чем поспешить к Уоттерсон. Бэйкер услышала что-то про раздробленную ключицу и руку, не стала дослушивать и сделала несколько шагов назад, чтобы добраться до пустой кухни. Время потекло для Алекс слишком быстро: она не вслушивалась в разговоры за стенкой, потому что последние силы уходили на то, чтобы оставаться в сознании. Бэйкер хотела спать, хотела пить и обнять Джозефа, но вместо этого продолжала сидеть за столом, расчёсывая до крови ладонь, из которой долго вытаскивала занозы. Аманда заглянула на кухню лишь единожды, с руками в подсохшей крови, и направилась к рукомойнику. Она заметила Алекс не сразу, а затем вздрогнула и остановилась. — Можно? — она насухо вытерла руки и протянула ко лбу Бэйкер. Приняв отсутствие ответа за разрешение, она навскидку измерила её температуру. — Хочу убедиться, что у тебя нет заражения. Алекс молча поставила руку на стол, и Аманда легким движением распутала узел повязки. Исколотая, багровая кожа на локте выглядела ужасно, но взгляд Уоттерсон остался непроницаемым, пока она изучала последствия поступка Бэйкер. — Сделать тебе чай? — предложила Аманда, оглядываясь на кухонные шкафы. — Я поставила Джону капельницу, но ты можешь обойтись и без неё. — Лучше позаботься о нём, — сказала Алекс. — Я в порядке. Было бесполезно спрашивать, сколько именно крови она потеряла — Бэйкер казалось, что она высушена полностью, настолько тело было лёгким, а мысли спутанными и глупыми. Джозеф прервал одиночество Алекс, когда она начала засыпать. Пытаясь остаться в сознании и дождаться новостей, Бэйкер попыталась подняться, чтобы сделать себе кофе, за этим занятием и застал её Сид. Джозеф выглядел ничуть не лучше, чем они все — после бессонной ночи, растрёпанный, с закатанными рукавами и следами крови на рубашке. Эти пятна привели Алекс к ужасной мысли, и она схватилась руками за бортики кухонной тумбы, чтобы не упасть. — Джон?.. — Он в порядке, — Джозеф перебил её, не став дожидаться худшей догадки. — Благодаря тебе. Аманде пришлось вправлять ему руку, и мы отнесли его наверх, в комнату. Ему нужно… отдохнуть. — Хорошо. Расстояние между ними было близко к мучительному — Алекс боялась, что Джозеф пришёл сюда, чтобы наконец-то заговорить о Маккензи и осудить её, но он не стал. Вместо этого Сид подошёл к ней и обнял обеими руками за плечи. — Тебе тоже нужно отдохнуть. — сказал он, поглаживая пальцами кожу сквозь тонкую ткань водолазки. Алекс начала размякать под движениями его рук почти сразу же. — Дальше я сам. — Не прогоняй меня, — надтреснувший голос выдал её, и Бэйкер прикрыла глаза, пытаясь на секунду забыть о том, что произошло этой ночью и ещё может произойти. — Пожалуйста. Они говорили так тихо, что слышали капли дождя, падающие с крыши на подоконник. Джозеф прерывисто вздохнул, опуская голову, пока их лбы не встретились. — Спасибо, — тихо выговорил он, прижимаясь губами к её переносице, затем царапая щёку бородой и очередным поцелуем, от которого Алекс беспомощно сцепила руки на шее Джозефа. — Ты и представить не можешь, что сделала для нас. Бэйкер никогда не видела Джозефа настолько уязвимым, даже после смерти Джейкоба; никогда не слышала, чтобы его голос был таким сломанным и тихим. Алекс попыталась представить его боль и скривилась, не в силах удержать слёзы. — Я сделала то, что должна была, — она глотала окончания слов, задыхаясь от беззвучного плача, но Джозеф понял, поэтому поцеловал её ещё раз, но уже в губы. — Ради нашей семьи. Сид улыбнулся, печально, но с какой-то светлой грустью, которая оборачивала всё увиденное в далёкое, незначительное воспоминание. Он склонил голову, чтобы посмотреть Алекс в глаза немигающим, спокойным взглядом, который снова и снова напоминал Бэйкер, почему она выбрала именно его. И почему именно этот выбор был правильным. — Не полюбить тебя было бы ужасным преступлением с моей стороны, Алекс, — без тени сомнения признался Джозеф, сжимая руки вокруг её бёдер. — До сих пор не могу поверить, что ты моя. И что я заслужил такую, как ты. Бэйкер не сопротивлялась, когда Сид положил руку на поясницу, и подтолкнул по направлению к залу. Без Джона диван выглядел тревожно пустым, и Джозеф взял Алекс за локоть, когда её взгляд опустился вниз, на ковёр. — Не думай о нём, — твёрдо попросил он, почти силой отводя Бэйкер за плечо на другую сторону гостиной. — Даже не смотри, ты и так уже достаточно насмотрелась на него. — Ты должен знать… — Мы поговорим об этом позже, — Алекс успела бросить последний взгляд на комнату перед камином и разбросанные по дивану и по полу багровые куски скатерти, которую Бэйкер использовала вместо бинтов. — …что Джон не виноват, — упрямо закончила Алекс, и Джозеф промолчал, только приобнял за талию, чтобы помочь подняться по лестнице. — Это всё, что я хотела сказать. Бэйкер думала, что они вернутся в её комнату, но Джозеф пошёл дальше, почти к концу коридора — подальше от тусклого света из спальни Джона и двери, за которой раздавались тихие голоса. Боясь, что Алекс не сможет дойти до кровати, Джозеф помог ей сесть и предупредил, что скоро вернётся, прежде чем оставить её в одиночестве вместе с дрожащей свечой в светильнике. Бэйкер застыла в той же позе, что и несколькими минутами ранее на кухне — сплела пальцы и сидела так ещё долго, даже не пытаясь прислушиваться к голосам в коридоре. Рана на ладони, которую Алекс разодрала до крови, ныла и щипалась, и это было единственное, что Бэйкер была способна ощущать помимо ниспадающего на плечи чувства беззащитности и слабости. То ли в комнате были задёрнуты занавески, то ли этой ночи было суждено длиться вечно, но светлее не стало ни через час, ни через два. Бэйкер ожидала наступления утра без единой мысли, пока вновь не услышала шаги в коридоре, направляющиеся к её спальне. Джозеф вернулся к ней, будто только что был на войне, и Алекс не думала, что он может выглядеть ещё хуже и несчастнее, чем был в середине этого кошмара. Пятен крови на и так неидеальной смятой рубашке только прибавилось. Никто не мог представить, чтобы Отец делал грязную работу, а не позволял выполнять её за себя, и что-то подсказывало Бэйкер, трупа на первом этаже уже не было. Джозеф увидел, что Алекс не спит, и остановился в проёме, уже не уверенный в правильности своего визита. — Алекс, — мягко позвал он её, и Бэйкер качнула головой, чтобы показать своё внимание, — тебе нужно поспать. — Джон в порядке? — у Алекс не могло быть других вопросов или желаний. Она съежилась, ожидая ответа, и Джозефу в очередной раз пришлось заверить её, что всё хорошо. Сид не хотел оставаться, чтобы Алекс не видела крови на его одежде или мрачного взгляда, который он не мог маскировать за любовью, но что-то заставило его подойти. Бэйкер не двигалась, вцепившись руками в заправленное одеяло, и Джозеф сел перед кроватью на колени, чтобы дотронуться до ног Алекс и расшнуровать её обувь. — Я позабочусь о нём и о тебе, — Джозеф поднял глаза на Бэйкер желая убедиться в том, что она согласится. — Ты мне веришь? Она кивнула, наблюдая за тем, как пальцы Джозефа расшнуровывают ботинки и нежно пробегаются по лодыжкам и наверх к коленям, цепляя свежий ожог. — Тебе больше не нужно брать это на себя, — сладкие и усыпляющие слова продолжали тянуться, и Алекс верила каждому, только сейчас понимая, какое влияние Сид оказывает на её разум и тело. — Отдохни, пожалуйста. — Я не могу, — ответила она, едва не начав жалеть себя. — Мне будут сниться кошмары. — Не будут. Джозеф говорил ровно то, что ей нужно было услышать, и ничего другого. Алекс не могла не восхищаться тому, как хорошо он знает её и как мало сил прилагает она, чтобы достичь чего-то подобного. Не позволяя Бэйкер думать, Джозеф потянулся вперёд, чтобы снять с неё водолазку; когда пальцы снова затрепетали над кожей, согревая и возвращая к реальности, Алекс уже перестала сомневаться или бояться. Бэйкер послушно подняла руки, позволив освободить себя от одежды, и так же покорно откинулась назад, когда Сид помог расстегнуть ремень и снять джинсы. В каждой клеточке тела поселилось онемение и холод, Алекс перестала управлять собой и позволила Джозефу вести себя, как и много раз до этого. Окружающий мир поплыл, стоило голове коснуться одеяла: Алекс оставалось только плыть по течению, не препятствуя ни ему, ни Сиду, который укрыл её мягким пледом. Кошмаров не было, как Джозеф и обещал; потому что один из главных ужасов воплотился на глазах Джона, стоило ему прийти в себя. Сид как сквозь сон слышал голос Аманды, перемещающийся из одного ухо в другое: она говорила что-то о долгой реабилитации и Алекс, и Джон зацепился за это имя, надеясь вытащить себя с его помощью. Сид попытался пошевелить левой рукой или хотя бы почувствовать боль, которая бы доказала, что никто не посмел лишить его конечности, пока он был без сознания, но тело отозвалось неохотно, подтверждая его беспомощность. — … ты отвечал за неё, Джон, — укоризненно напомнил ему голос Джозефа, и Джон опомнился от мыслей о вывихнутой руке, совершенно забыв, что в комнате был его брат. — Я доверил. Её. Тебе. Джозеф чеканил слова так беспощадно, что Джон был готов съёжиться. Он подыскивал оправдание в своей голове, но затем беспомощно ответил: — Я знаю. — Мне всегда казалось, что я знаю тебя, — слышать эти слова было почти невыносимо, но Джон остался неподвижен. — И знаю, что ты способен принимать правильные решения, если этого требует наша семья. — Оставь его в покое. Джозеф, — другой голос, отнюдь не чужой, раздался откуда-то из угла спальни. — Ну, а что по-твоему он мог сделать? Кроме того, чтобы не относиться к полицейскому, как своей собственности. Да, Джон? Джон догадывался, кому принадлежало ехидное высказывание, но боялся открывать глаза и признавать, что это всего лишь сон. — Я всё исправлю, как только смогу. Джон знал, что Джозеф не захочет слышать от него оправданий или извинений, только чёткую уверенность в том, что он сможет наладить то, что разрушил своими руками. — Я всё сделал сам. Как и всегда. Он ни слова не сказал о разочаровании, но именно так говорят люди, глубоко убеждённые, что остались в одиночестве и без права положиться на кого-то. Джон хотел возразить и заставить Джозефа поменять своё мнение, но хлопнувшая дверь оборвала разговор, не дав ему оправдаться. Комната была пустой, как и кресло, из которого донёсся насмешливый комментарий. Джон сосредоточил на нём свой взгляд и заметил Аманду, которая проверяла капельницу. — Джозеф вернётся? — осипшим голосом поинтересовался он, и Уоттерсон ответила, не отрываясь от своего занятия. — Отец не заходил. Он снаружи, позвать его?.. Сид приподнялся на кровати, чтобы сесть — получилось крайне неуклюже, и левая часть тела совсем не слушалась. Желая убедиться, он ещё раз пошевелил пальцами руки. — Нет… не нужно. Жестокие слова, прозвучавшие во сне, не становились от этого менее значимыми, и Джон уцепился за их смысл.***
Бэйкер очнулась в том же разбитом состоянии, которое преследовало её всю ночь, будто и не спала вовсе. Постель была холодной, а за окном всё так же колыхался полумрак. Алекс надеялась, что проспала день, а не единственная кошмарная ночь решила стать вечной. Она с трудом отвела одеяло в сторону и села, борясь со слабостью и беспорядком в мыслях. В футболке было холодно, и Алекс нащупала в темноте водолазку, задубевшую от крови. Воспоминание ужалило, как игла, прямо в кончики пальцев — пятно, ползущее по доскам, несколько выстрелов, разрывающих на части плоть, и холодная рука Джона, которую Бэйкер сжала, боясь не прощупать пульс. Алекс с трудом поднялась и доковыляла до окна: во внутреннем дворе не горел ни один фонарь, но тусклый свет пробивался с первого этажа ранчо, выхватывая из темноты подсохшую грязь и сваленные ветки. По крайней мере, стоило благодарить Бога за окончание этого проклятого урагана — прошлой ночью Алекс уже была готова поверить в кару с небес, карму или наступивший конец света, но теперь каждая такая мысль казалась невероятно глупой. В памяти всплыло знакомое лицо и жёлтые глаза, охваченные кровавой вспышкой, и Бэйкер зажмурилась, пытаясь выбросить этот образ из головы. На первом этаже горел яркий свет: держась рукой за стенку, Бэйкер постепенно преодолела расстояние до комнаты Джона, а затем услышала голос: — …она бы вряд ли обрадовалась тому, что ты делаешь. Ответа не было. Когда Алекс приоткрыла дверь, встречаясь взглядами с Джоном, то поняла, что разговор его не радовал. Сид полулежал на своей кровати, мрачный, с посеревшим лицом, и холодно сверлил глазами Уоттерсон, которая складывала чистые бинты, оставшиеся от перевязки. Аманда обернулась к двери, услышав скрип половиц. Бэйкер мысленно съежилась, вспоминая их ночной разговор, особенно когда Уоттерсон смерила её оценивающим взглядом с ног до головы. — Алекс, — сказала она, подманив Бэйкер в комнату. Алекс не пошевелилась, и Аманда подошла сама. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? Тошнота? Бэйкер кивнула, не задумываясь, и Уоттерсон положила обе руки на её плечи, отбирая последние крохи приватности: — Спускайся вниз и поешь. И Отец просил сообщить ему, когда ты проснёшься, приведу его. — Не торопись, — Алекс сосредоточила взгляд на Джоне, который лениво и без интереса склонил голову на бок. Аманда хотела выйти, но в последний момент остановилась, будто наконец-то ощутила огромную неловкость между ними, близкую к бездонной пропасти. — Мне не стоило на тебя кричать, — признала неправоту Уоттерсон. — Мы все на взводе, но это не оправдание. Сид изогнул бровь, но промолчал: Алекс ответила на его требовательный взгляд, только когда они остались наедине. — Сорвалась на мне, когда увидела тебя и… — Бэйкер прочистила горло, пытаясь выиграть немного времени и подобрать слова, — то что я сделала. Джон только сейчас обратил внимание на бинты, из-под которых вверх и вниз росли синюшные пятна. — Не без причины. Ты могла умереть, ты ведь понимаешь это? — Как и ты. — И тогда у Джозефа было бы два трупа вместо одного. Джон не повышал голос и не говорил укоризненно, но Алекс всё равно почувствовала тонкое осуждение, за которым Сид всегда маскировал что-то ещё. — Ты… с ним говорил?.. — Бэйкер пыталась понять, чем вызван этот мрачный настрой, но Джон лениво махнул головой. — Как твоя рука? — Даже мёртвый, Маккензи умудрился испортить мне жизнь, — Сид поймал настороженный взгляд Алекс и без желания дополнил. — Аманда как раз рассказывала про последствия. Бэйкер побоялась расспрашивать: Джон и без того выглядел, словно избитая и брошенная на дорогу собака. Над перевязкой Аманда постаралась — широкий край бинта выскальзывал из-под свитера и аккуратно фиксировал повреждённую руку. Ни намёка на кровь, панику и близость смерти: воспоминания о вчерашней ночи остались только в их головах. Алекс приблизилась и села на край кровати. — Теперь, когда мы связаны кровью, — сказала она, моментально поймав на себе настороженный взгляд Джона. — Постарайся в меня не влюбиться. Сид закатил глаза, но всё же спросил: — Будут ещё шутки подобного рода? Алекс с трудом, но улыбнулась. — Кто сказал, что я шучу? На эту тему столько фильмов снято. — Неожиданно рука стала меньшей из моих проблем. — Мы ведь едем на переговоры. Покалеченные вестники — наше преимущество, никто не устоит. Джон замаскировал смешок за кашлем. — Если в округе узнают, что Маккензи мёртв — грош цена нашим обещаниям про искупление, — он взглянул на Бэйкер уже серьёзно, и с тенями под глазами лицо Джона было даже мрачнее прежнего. — Так что ты права, жалость — наше последнее преимущество. — По крайней мере, Стив будет рад этой новости, — вяло возразила Алекс. — И та часть Сопротивления, которая осталась с ним. Они оба замолчали, вспоминая стихию, беспощадно обрушившуюся на них. У Бэйкер в голове появлялись другие варианты развития той ночи, каждый хуже предыдущего: Джон был прав, вместо одного трупа Джозеф мог получить целых три, и Алекс не могла вообразить себе его чувств. — Я слышала ваш разговор с Уильямом, — сказала Бэйкер, с трудом поднимаясь с кровати. — Не твоя вина, что он был сломлен и отказался бороться. Сид промолчал, задумчиво теребя в руках кусок бинта, оставшегося от перевязки: Алекс не могла представить себе и его чувств, хотя думала, что понимает Джона. Она не хотела оставлять его наедине с этими мыслями, поэтому предложила: — Как насчёт перестать заниматься самокопанием и спуститься вниз? У нас ещё много работы. Джон равнодушно откинул голову на стену за изголовьем кровати. — Я почти калека, ты едва ходишь, и нас обоих едва не убили, — честно признал он без тени улыбки. — По этой чёртовой лестнице я точно не спущусь. — Тебе придётся, — настояла Алекс, уже коснувшись двери. — Устроим собрание внизу, когда Джозеф вернётся. Нам многое нужно обсудить.