***
Моя любимая бабушка сидит за столом. Мой любимый папа разговаривает с ней. Моя любимая бабушка смеётся от его слов. Мой любимый папа повторяет это за ней. Моя любимая бабушка разливает черный вкусный чай. Мой любимый папа съедает пятый пирог. Моя бабушка смотрит на меня. Мой папа смотрит на меня. Моя бабушка убирает чай и подходит к папе. Мой папа не проглатывает кусок и прячет за своей спиной бабушку. Бабушка начинает читать молитву. Папа достаёт что-то из кармана. Пожилая женщина смотрит на меня озлоблено. Крупный мужчина начинает подставлять нож. Неизвестные мне люди говорят: — Убирайся. Веки резко открываются. Я начинаю задыхаться и жадно хватать воздух, попутно сев на что-то мягкое. Глаза бегают по всему пространству, но ничего не видят, руки предательски трясутся, голова начинает болеть от резких движений, губы подрагивают от наступившего страха. «Больно», Больно в рёбрах, на лице, на запястьях рук, на пальцах, больно везде, но, на удивление, не сильно. Я начинаю осматривать свои пальцы — перевязаны, запястья — следы от верёвок покрылись коркой, и всё остальное в том же духе. «Что происходит?» Начинаю перебирать возможные варианты: либо меня спасли, либо я в раю. Первый вариант логичнее, естественно, но кто меня спас: либо те бандиты, либо добрый человек. Первый вариант, опять, логичнее, но до боли отвратительный. Я осматриваю местность и замечаю, что я в какой-то милой деревянной комнатке. Прямо передо мной среднего размера окно, в которое ярко светит солнце, с лева от него большой тёмный шкаф, набитый различными книгами, справа — рабочий стол с сухими травами, склянками, ступами и ещё бесконечным количеством хлама, а я сижу на маленькой мягкой кровати, по бокам которой две тумбочки. Комната хорошо освещена и пропитана запахом лекарств, значит, судя ещё по травам на столе, я нахожусь у доктора. Возможно, эти гнусные торговцы привели меня к врачу, а сами ждут моего скорейшего выздоровления, или даже может быть… — Ты уже проснулась, дорогая? — резкий голос отвлёк меня от размышлений и напугал. Как обычно, вслушиваясь в свои мысли, не обратила на открывающуюся дверь никакого внимания. Я подпрыгнула на месте и прижалась плотнее к стенке кровати, попутно набирая недостающего мне кислорода. Голос принадлежал низкой старушке с седыми волосами и морем морщинок на лице, так похожей на… «Бабушка…» — Я тебя напугала? Прости, меня зовут Анна. Я нашла тебя на берегу озера и перенесла сюда, попросив помощи мужа. Твои раны… были чудовищны, на тебя невозможно было смотреть без слёз, бедная девочка, — взгляд старушки на минуту стал грустным, и я удивилась её невероятной доброте, но это, возможно, обман, и она притворяется, что так добродушна, попутно придумав историю о моём чудесном спасении, — Откуда ты? — Какое вам дело? Кто вы? Где я? На кого работаете? Зачем взяли? — быстро убрав минутную слабость, я начала осыпать её вопросами. Анна, или как-то так, удивилась подобной реакции, но после громко рассмеялась, удивив этим уже меня. — Какая бойкая, посмотри, — старушка еле сдерживала ещё нахлынувший приступ смеха, но, всё же остановившись, продолжила, — Посмотри, Рид, какая нам девчушка нашлась! Её поведение показалось мне до боли тёплым, домашним и уютным, и моя подозрительность к ней далеко улетучилась. Когда-то я интересовалась психологией и знаю, что если человек реагирует на твои агрессивные действия с позитивом, он — добрый человек. — Видно повезло с ней, — с другой комнаты раздался громкий ответ, наверно, её мужа, того самого Рида, про которого она недавно упоминала. — Уж точно, — ответила Анна, беря стул, и, подходя ко мне, села, — Ну, что ж. Как уже сказала, я — Анна, а тот кричащий дуралей — мой муж — Рид. Мы — фермеры, но ещё я травница и лечу людей в нашей деревушке… — Деревня? — нагло прервала её я. Секунда тишины. — Не перебивай, дорогая, это невежливо, — эти нарекания ужасно сильно напомнили мне бабушку, такой же тон, такие же советы, такая же «дорогая»… — Деревня Кёрст в Нэдлее*, раньше жили с мужем в Тросте, но этот юг, зной… что-то я отвлеклась, дорогая. Мы ни на кого не работаем, откуда ты это взяла? Когда мы нашли тебя, я сразу же обработала твои ужасные раны. Не пойми неправильно, но я, как врач, не могла просто оставить тебя там умирать, а ты бы погибла. Не бойся, ни я, ни Рид не причиним тебе зла. Можешь уйти в любой момент, когда захочешь, но только после заживления всех ран, а ещё твои рёбра, … если захочешь домой, потом можешь приходить к нам, я буду их лечить и ставить тебе… — У меня нет дома, — после маленького рассказа Анны, я вошла в ступор и сообщила об отсутствии дома достаточно поздно. Какой Кёрст, какой Нэдлей, Трост, что это такое? Я пыталась понять, что происходит, но никак не получалось. «Думай, Софи, думай! Варианты, где я могу быть, может какая-нибудь деревня рядом с Рекьимом или неизвестный мне город. Нет, не может быть, чтобы я не знала города в Финляндии… Точно!» — В какой я стране? — Анна посмотрела на меня, как на умалишённую. Где я, черт, возьми? Стоп… Стоп! «Я разговариваю не на финском…» Всё это время я даже не замечала, что говорю не на своём языке. Мои глаза расширились, а паника начала очень быстро ко мне подкрадываться. Как я могу говорить на инородном языке и не понимать, что он таким является. Этого просто не может быть. Я нахожусь в какой-то деревне, неизвестной стране, рядом со мной неизвестная женщина, мои руки дрожат, запястья перевязаны. «Софи, думай об этом, не поддавайся ей. Руки перевязаны, губы подрагивают, звуки издаются. Издаются звуки не на моём языке!» Мой крик пронизывают всю комнату. «Что происходит?! Почему мой голос издаёт непонятные слова?! А если я навсегда забуду всё… забуду… забуду!!!» Крик останавливается. В комнату зашёл мужчина. — Anna, jos ymmarrat, mita tarkoitan, olen nyokkays kolme kertaa (фин. «Анна, если вы понимаете, что я говорю, кивните мне три раза», — пришедший мужчина роняет на пол поднос с едой, видимо там стакан воды и пирог, но это не важно. Я не забыла свой язык, но для меня он звучит чуждо, что меня пугает. Даже мысли в моей голове звучат на их языке, который, кстати, напоминает смесь других: немецкого, французского, английского, какого-то нового и т.д. Я никогда не слышала о стране с таким говором, может быть именно деревня такая или город, но почему тогда эти два старика выпучились на меня, как на что-то иноземное… Постойте, не может быть… — Кто ты такая? — Рид, не выдержав, достаёт нож из своего правого кармана и направляет его в мою сторону. Я, жутко испугавшись данного жеста, вновь прислоняюсь к стенке. — Убери быстро его! Выйди, не видишь, она напугана! — Анна кричит на него, выталкивая мужчину в дверь. — Анна, она опасна. Не приближайся к ней! — сопротивляется старик. — Это ты опасен. Вышел! Я сама с ней поговорю, — старушка уже у двери говорит ему напоследок, — Иди пока за пирогом последи. Пожалуйста, Рид. Дверь захлопнулась и повисла гробовая тишина. Анна попыталась посмотреть в мою сторону и мило улыбнуться, но у неё получилось достаточно коряво. Она вновь села на стул и проговорила: — Дорогая, не бойся. Рид просто импульсивный и до ужаса, глуповатый, — она немного усмехнулась, — Ты в безопасности. Я недоверчиво посмотрела на неё и заметила много деталей. Из-за нахлынувшей паники, не сразу обратила внимание, что ей лет 60-70, что её седые распущенные волосы доходят до лопаток, маленькие черные глазки, большой нос, тонкие бледноватые губы, что море морщинок собираются по всему лицу, когда старушка улыбается, что она немного полноватая, что на ней вязаная кофта, поверх неё надет жилет, длинная до пола юбка, а на голове белая косынка. Эта одежда напоминала средневековую моду. Она была похожа на бабушку, но не совсем. Марта всегда надевала шаль — это её любимая вещь, а когда я ей связала своими руками новую красную, она носила её чаще всего. А ещё мой дедушка — муж бабушки — умер очень рано, оставив её одну, а у Анны он был, и их отношения, мне кажется, пропитаны любовью, доверием и заботой. Старика, кстати, я не рассмотрела, из-за той же паники, но заметила, что он так же низок, и, в отличие от жены, худощав. Видимо, Анна, заметив мою недоверчивость во взгляде, быстро опомнилась: — Ладно, отдохни. На тебя столько всего свалилось. Если что, я в соседней комнате, — Анна встала со стула с доброй улыбкой, подошла к двери и произнесла напоследок, — Спи спокойно, дорогая. Она вышла, и я резко опустилась на кровать, тут же поняв, что это была плохая идея, ведь рёбра предательски заболели. «Где же я могу быть…» Я долго думала об этом. В моей голове проходила тысяча вариантов, но не один не подходил, включая то, что у них другой язык и неизвестные города, как Нэдлей или Трост. Лишь одна мысль не давала мне покоя, но это несусветный бред, поэтому я решила немного подождать со своими доводами, а после поговорить с Анной и Ридом, а ещё извиниться. Всё-таки, они спасли мне жизнь, а я так холодно поприветствовала их, и, видимо, они неплохие люди. Бабушка бы разозлилась. Я сама не поняла, что погрузилась в сон, как обычно, не заметив это из-за мыслей. И что по моим щекам текли слёзы.***