***
Во мне бушует дикая страсть, и я бегу по лесу, несясь со всех ног. Люблю лес — царство Хииси. В нём так спокойно и прекрасно, тебя окружает множество животных, птиц, растений. Я ухожу туда, чтобы успокоиться и привести мысли в правильный порядок. Мне 7 лет, бегу, куда глаза глядят, бегу и не смотрю назад. Я хочу поймать бабочек или найти старую берлогу медведя, хочу перечитать Священную книгу во всё горло или провести обряд Веден Эле. Ну и пусть, что бабушка наругает, пусть скажет, что нельзя так делать, пусть даст мне долгую работу на дом, пусть, пусть. Мне 16 лет, ухожу туда, где безопасно и спокойно, ухожу и постоянно осматриваюсь. Я хочу найти пауков, при этом нужно опасаться берлоги медвежьей, перечитываю Священную книгу про себя и провожу обряд без надзора… кого? Кто же меня ругал? А кто наказывал? Кто говорил, что так делать нельзя, кто давал мне работу на дом? Кто же это? Кто-то близкий, наверно. Пусть всё это сделает, пожалуйста, пусть… Кто же ты? — Убирайся. Я вновь просыпаюсь в холодном поту. Подскакиваю с места, набираю в лёгкие воздух, и дышу, долго дышу. «Опять кошмар…» Осматриваюсь. Всё то же место, не моя комната. Я привожу дыхание в нормальное состояние и нервно сглатываю, в горле пересохло. Поворачиваю голову и замечаю пустой графин. «Конечно же, всё-таки третий кошмар за ночь». По-моему, Анна говорила, что я могу ходить по дому, не дословно, но как-то так, вопрос в другом: смогу ли я встать. Неизвестно, сколько дней я пролежала на этой кровати, да ещё и ноющие рёбра дают о себе знать. Так, горло сохнет сильнее, когда я думаю об этом, значит, в любом случае придётся встать. Я убираю со своих ног одеяло, смотрю на свои оголённые ноги и морщусь. Как обычно, говорю: — Мерзость. Мононуклеоз — не анорексия, поэтому ситуация не настолько ужасная, но всё равно, уж слишком они худые. Из-за того, что организм борется с болезнью постоянно, хоть и возникает он периодически и внезапно, тело истощается сразу же. Я попыталась пошевелить одной ногой, но не получается. Анемия. В академии нас учили делать массаж, помогающий разработаться мышцам, и я начинаю проделывать его. В конце всё-таки получается зашевелить одной ногой, а после и второй, но всё это проходит с адской болью в рёбрах. Я встала, видят боги, очень старалась, хоть и редко делала это. Стараться мне приходилось только тогда, когда заставляла делать что-то бабушка. Она всегда говорила, что не трудясь, не получишь ничего. Марта, как всегда, была права, но у меня всё получалось без особого напряжения, не знаю почему. Делала всё как есть, без пререканий и должного внимания, кроме двух вещей — верования и медицины. С первым всё понятно — это часть моей жизни, а второе — моя цель и мечта. Медицина для меня очень важна не только потому, что я хочу создать лекарство, но и ещё для того, чтобы спасать жизни других. Да, людей я боялась и недолюбливала, но когда я лечу их, совершенно забываю об этом. Медицина спасает не только других людей, но и человека во мне. Выйдя из комнаты, я начала всматриваться в стены дома. Было темно, ночь на дворе, поэтому местность было видно плохо. Как оказалось, дом очень маленький: комната, где была я, ещё одна рядом стоящая, где, видимо, была спальня Анны и Рида, сейчас предо мной была кухня, ничем не огороженная, а слева от неё две неизвестные мне двери, но они меня не интересовали. Весь дом или, точнее, домик был деревянным, без второго этажа или чего-то ещё. Я быстро зашла на кухню и удивилась: никакого холодильника, плиты, вместо которой посреди кухни стояла печь, крана или мойки, но что-то похожее на это напоминало водокачку, как в колонках, никаких кухонных гарнитуров, только столы, шкафчики и стулья. Всё это было странным, но важнее сейчас было попить. Я налила из графина воду в стакан и услышала звук открывающейся двери за моей спиной. Повернулась и увидела Рида, который удивился моему пребыванию. — Что ты здесь делаешь? — спросил тот, подходя всё ближе. — Наливаю воды. В горле пересохло, — я немного поперхнулась, чтобы показать степень честности моих слов, на что старик, ничего не сказав, сел за стол. — На каком языке ты разговаривала? — до того, как он заговорил, была минутная тишина, пока я допивала второй стакан. — Вам так интересно? — Когда впервые слышишь такое, то очень, — улыбнулся старик и посмотрел на меня своими чистыми глазами, я поверила им и села напротив Рида. — Если скажите, какая это страна, то скажу и я, — набрав третий стакан, выставляю условия и опять замечаю этот взгляд, как у Анны, — Когда я почти тоже самое сказала вашей жене, та тоже посмотрела на меня, как на сумасшедшую, но как видите, я умею говорить, двигаться и логически мыслить вполне спокойно. — По твоему вчерашнему поведению так сказать сложно, — старик улыбнулся, а я вместе с ним. Меня позабавили его слова, и я поняла, что он — интересная личность. Странно, почему Анна говорила, что он туповат. — Так где я нахожусь? — убрав улыбку, я продолжила настаивать на своём. — Дорогая, давай договоримся: завтра ты выспавшаяся проснёшься, и мы тебе всё расскажем. — Вы так говорите, как будто я сейчас в сонном бреду, — мой взгляд стал тяжелее, я увидела как Рид напрягся из-за него, — Я серьёзно. — Всё завтра, девочка, завтра, — старик встал и вышел из моего поля зрения. — Вы прямо как ваша жена, — невинно улыбнулась. — Как-никак, полвека вместе, — старик сделал тоже самое и открыл дверь в свою спальню, — Спи. Но я спать не собиралась. Утром следующего дня я сидела напротив Анны и Рида, которые держали чашки чая, как и я. На мне по-прежнему какая-то ночнушка, а на них, как обычно, странные взгляды. Мы сидели молча около пяти минут, жутко хотелось есть, атмосфера нагнетала. — Может скажите, где же я? — не выдержав это затянувшееся молчание, вступила в атаку первой. — Ты в кармане стены Роза на севере ковчега, город Нэдлей, деревня Кёрст, — ответил Рид чётко и внятно. Наконец, я его рассмотрела: на самом деле, он не худой, а нормальной комплекции, достаточно низкий, как я и его жена, сантиметров 156, полностью седой, есть густая борода, глаза большие и зелёные, нос прямой острый, губы пухловатые и бледно-розовые. Наверно, в молодости был очень красив, но сейчас это не важно. Можно сказать, я на обоюдном допросе. — Стены? Что это такое? Что такое карман? А ковчег? — после этих слов, старики вновь посмотрели на меня, как на спятившую, но тут же поправились, будто ожидая такое. Анна достала какую-то книгу, а Рид продолжил со мной беседу, отложив чашку чая в сторону. — Ты спрашивала у нас, какая это страна, — кивок с моей стороны, — Так вот, стран здесь нет. Ковчег — это три стены с карманами, где живут и прячутся люди от существ по имени Титаны. Первая и самая большая стена — Мария — самая бедная, кстати, вторая — Роза — там где ты сейчас, но в кармане, третья — Сина — где живёт власть и сливки общества, — старик рассказывал всё это, попутно показывая на карту в книге. Моё удивление начало доходить до своего пика, а дальше я сорвусь, — Карманы — это места отвлечения титанов, чтобы те не ошивались около всех стен, а концентрировались на одном месте, в одном из них сейчас находимся мы с тобой. Северный карман стены Роза — Нэдлей, а если посмотришь в нём на запад, — Рид показал в точку, отмеченную красным кругом, — То увидишь деревню Кёрст. Я начинаю читать молитву, мой разум явно сошёл на нет. Точно… я же была в Кинахми, но, по идее, должна была попасть в загробный мир, в Туонеллу. Я ещё долго смотрела на карту и молчала, просто молчала. Мне было страшно что-то произносить, становится ещё более непонятной для этих людей, нет, для людей этого мира. Да я, чёрт возьми, в другом мире! Как говорила бабушка: либо это ад, либо рай. По рассказу Рида, я склоняюсь к первому варианту. — Menetan mieleni. Jumala, Ukko (фин. «Я потеряла рассудок. Боже мой, Укко»), — невольно сказала я, начиная зачитывать молитву. Паники не было, как ни странно, не знаю почему, наверно, я истратила свой лимит. Поводов для этого было слишком много. — Опять этот язык, — подала голос Анна, которая явно обеспокоилась моему состоянию, — Дорогая, тогда откуда ты? И тут я прекратила читать, прекратила удивляться, прекратила смотреть в одну точку и надолго задумалась. Что мне ответить? Сказать, что я из другого мира? Эти люди незнакомы мне, доверять сейчас им не стоит, лучше узнавать об этом мире информацию, чем искать надежду на закрытый язык. Что же делать? «Думай, Софи, думай». И тут мне пришёл план — амнезия. Я могу сказать, что помню лишь язык и страну, из которой я родом. И всё. Никому не говорить о том, откуда я, как сюда попала, кто я и т.д. Можно попытаться вернуться в свой мир, точнее, не можно, а нужно. Моё внимание было вновь приковано к стенам. Вроде бы я всё поняла, но один вопрос до сих пор отдавался в голове. — Кто такие титаны? — Титаны… — самый главный враг человечества. Это огромные человекоподобные существа, которые жрут нас, из-за удовольствия и жажды убийства, — Рид согнул свой кулак до побеления костяшек и скривил свои губы в злом отвращении, Анна сначала посмотрела на него, потом на свои колени и начала мять свою юбку, чуть ли не плача, — Наша дочь — Эстери погибла на вылазке за стены, сражаясь с ними, — посмотрев на лица этих двух стариков, меня настигла невероятная боль, ведь отец сейчас может сидеть и также страдать из-за моей «смерти», или бабушка, которая осталась совсем одна в нашем доме. Мне стало страшно за своих близких, и я представила, как страшно этим впередисидящим меня людям после такой потери. Но кое-что ещё меня смутило: при предсмертной агонии, моё воображение воспроизводило кадры поедания человека титаном. Ладно, подумаю об этом потом, сейчас мне хочется сделать что-то для этих бедных стариков. — Извините, — я не знаю как, но мои руки потянулись к их побелевшим кулакам. Я дотронулась до них, и они дрогнули, — Знаете, на моём языке Эстери переводится как звезда, которая освещает своим путём всё на земле. Оба посмотрели на меня с такой печалью и надеждой. Анна не сдержалась и, всё-таки, проронила слезу, Рид, как настоящий мужчина, остановил свой порыв нахлынувших эмоций. — Ты напоминаешь её, кстати, — старушка посмотрела на меня, вытерев остатки слёз, — Расскажи о себе. Мы ведь даже имени твоего не знаем. — Я даже забыла про это, — улыбнулась уголками губ, но после серьёзно посмотрела на стариков, — Меня зовут Софи Косместо, шестнадцати лет. Вы нашли моё тело после того, как одни работорговцы пытались схватить меня и очень сильно избивали, и в один вечер мне удалось сбежать. Я дошла до озера и потеряла сознание. Кажется, у меня амнезия, помню лишь имя, возраст, свой язык и то, что тоже врач, — в этот момент Анна как-то по-другому посмотрела на меня, — Но рецепты и создание лекарств напрочь забыла. Языку меня научила бабушка, но это было дополнительно. Письменность и чтение — не помню — так же, как и про ковчег и титанов. Моя ложь разъедала мне разум, но она была во благо, я убеждала себя в этом. Закончив, посмотрела на стариков: у обоих появился огонёк в глазах. Анна, думаю, явно хотела меня подучить в своём мастерстве, а вот Рид — не знаю. — Ты помнишь, откуда ты? — подал голос старик. — Нет. — А своих родителей или дом? — Тоже нет. После моего ответа Анна и Рид переглянулись, синхронно кивнули и повернулись вновь ко мне. — Не хочешь остаться у нас? — спросила старушка. Я ушла в раздумье. Если посмотреть, искать способы вернуться к себе — очень сложно, а ещё выживать здесь, не зная ничего — нереально. Идеальный вариант — их семья. Во-первых, Анна может обучить меня здешней медицине, ведь технологии здесь явно другие. Во-вторых, обоим я уже нравлюсь. В-третьих, они будут источником информации, ведь старики обычно насыщены огромным опытом. — Конечно, я согласна, — улыбнулась немного наигранно. Они мне нравились, и, на самом деле, врать им не хотелось, но лучше сделать такой выбор, чем пожалеть о сказанном. Что-то капнуло в подобии мойки, и я посмотрела на кран, вспомнив ещё один вопрос, который мучил меня, — А можно спросить, какой сейчас год? — Ты и этого не помнишь… — обречённо и немного иронично произнес Рид, потирая свои большие глаза, на что Анна расхохоталась. Мне явно они нравились, — 831. Я была не сильно удивлена, догадывалась, смотря на одежду и вещи быта. Сложности возникнут колоссальные: начиная от привыкания к отсутствию благоприятных условий, заканчивая ущербной медициной, что было важнее всего для меня. — А теперь можно поесть? — старики посмотрели друг на друга и громко рассмеялись, а после кивнули мне. Я совершенно не знаю, как я буду здесь жить, или, возможно выживать, но я постараюсь изо всех сил, хоть раньше этого не делала. Я вернусь домой, чтобы увидеть удивлённое лицо отца и нескончаемую улыбку бабушки. Я буду жить. Буду стараться. Можешь потом меня наругать.Пусть.
***