***
Закрывая глаза, я вижу, как снежинка падает на мои опущенные веки и мгновенно тает. Это чувство… холода. Здесь зимой его нет, слишком тепло для меня. Они не знают, что такое настоящий мороз, когда от каждого прикосновения ветра ёжишься, укутываясь в такой тёплый и мягкий шарф. Я открываю глаза, здесь так красиво. С веток мёртвой ивы свисают капельки голубого льда. Вот-вот и я возьму их в руки, создавая бесконечный звон колокольчиков. Смотрю на руки, мои любимые перчатки. На них есть рисунок оленя, вышитого на красном полотне. Это благодарность за шаль, которую я ей связала, — варежки. Она с таким трепетом надевала на спицы шерсть, упорно вталкивая её, уж слишком она толстая. К нашим зимам нужны только такие, ведь сквозь акрил проходит холод ледяной страны. Помню, она рассказывала о Снежной королеве, которая создала эту вечную зиму: — Она была из королевской семьи, наследница трона. Вот только она этого не хотела, постоянно пряталась ото всех, сторонилась людей, не любила их, хотела уйти далеко к себе, но любовь к сестре её останавливала. Всю жизнь она любила лишь её, уберегала от всех несчастий, но случилось страшное… Сестра очень сильно заболела. Ей было мучительно больно, болезнь проходила очень тяжело. Не выдержав, она попросила свою сестру-королеву убить её. Та, конечно же, не хотела этого, но её сила холода повела себя по-другому, и убила сестру. Если в сердце есть сомнение, лёд это увидит. Смотря на колкие фьорды, до меня доходили звуки падающих снежинок. Этот шорох, эта таинственная тишина, словно из моих снов. Где-то пробегает волк, где-то медведь сопит в своей берлоге, а лиса пытается найти еду. Голоса природы, голоса богов, голоса всего, что здесь. Я их слышу. Это забвение даёт мне жить дальше, даёт толчок к успокоению, ведь я этого больше не увижу. Я открываю глаза, здесь так страшно. Передо мной успокоенная гроза, как и я, но во мне до сих пор бушует пламя. Пламя воспоминаний о родине. — Почему вы избиваете собственных солдат? — уверенно смотрю на него, он смотрит на меня. Нет, я не боюсь, мне не страшен лёд, а в его глазах лишь он. Я любила бегать по замёрзшему озеру Кулан Лахти и никогда не боялась за свою жизнь. Так и сейчас. Я вспомнила то, что хотела, я спокойна. Мне это помогает не сойти с ума — воспоминания о любимой стране, о северных фьордах. — Что за бред? — всё тот же холодный голос. Он сосредоточен, я вижу лишь внешнюю уверенность. Достаю маленький листок с кармана и удивляюсь… Мои руки трясутся. — Оруо Бозард, Петра Рал, Элина Риц, Крис Лаурель, Эрд Джин, Джейк Форест, Мира Ризецки, Гюнтер Шульц, Сьюзи Лейс — солдаты под вашим руководством. У каждого из них было замечено повреждение на ногах в виде гематом, средней и тяжёлой тяжести ушибов, растяжений, вывихов и тому подобное, — сглотнула, положила листок, посмотрела на него. Теперь он сидел, как Сейн, опираясь о стол локтями. Молчит, немного изогнул левую бровь, как бы говоря продолжать, — Я понимаю, что у вас часто происходят травмы на тренировках, но не с такой же периодичностью и количеством. — Что ты хочешь сказать? — с каждым моим словом он становился всё злее и злее, а под конец издал свой гробовой голос. Я сглотнула, но продолжила смотреть. «Запомни, Софи, лёд видит слабость». — Мне кажется, именно вы их избиваете. Молчание, молчание, молчание, шуршание бумаг. Нет, он серьёзно? Капрал начал что-то записывать в отчётах. Мне это что-то напоминало, но неважно. — Кхм, вы меня вообще слышали? — возмущённо свела брови. Он меня раздражает. Так, спокойно. В моей голове в очередной раз идёт молитва, а нутро в «трепетном» ожидании ответа этого невежи. — Иди отсюда уже, врачиха, — раздражённо плюнул он мне. Что, сука? Врачиха? Этот мелкий уёбок совсем охуел? Про мелочь, конечно, я загнула, ведь сама ростом всего 156, но это правда, охеревший карлик. Он даже не посмотрел на меня, хотя на мой театр эмоций посмотреть было бы увлекательно. Я была действительно в гневе, нет, в ярости. — Paskainen — Loevit (фин. «Сукин сын — Леви»), — сквозь зубы прошипела я. Резко подошла к выходу, развевая длинные волосы, открыла дверь, вышла и с оглушающим треском закрыла её. Перед этим я заметила его странный взгляд, будто он услышал что-то отвратительное. Не нравится мой язык? Тогда слушай его, мразь. Что же, я просто это так не оставлю. Мне стало интересно. — Может, перетёртых листьев облепихи? — Ага, только ты их достанешь только на севере, до которого дней пять ехать. Следующий. — По идее, хорошо сработает корень смородины. — Возможно, сработает, но где ты найдёшь смородину здесь? Если даже найдёшь, её ягоды очень дорогие, и тебе шкуру сдерут купцы раньше, чем ты её увидишь. — А отвар земляники? — Так, мы уже ближе к истине, только земляника имеет свойство давать кислый сок, который может привести к жутким осложнениям при заживании печени. И так, дорогие, прошла неделя, а мою загадку вы не отгадали. Ладно, Ванесса правильно сказала, нужно отварить листья земляники, но после, для выведения сока, тщательно выпарить их, и, наконец, потолочь листья в густую смесь, с примесью зелёного чая на основе пижмы. Аккуратно, словно кормите ребёнка, дайте пациенту это съесть. Удовольствие не из приятных, но через дней десять ежедневного принятия такой «каши», печень заживёт и не принесёт дальнейших осложнений, — неделю назад Сейн поручил обучать будущих врачей всем азам травной медицины. Получается у них, конечно, пока не очень, но скоро привыкнут. Мой «класс» из трёх самоубийц-врачей устало вздохнул и начал со мной прощаться, осталась лишь Ванесса. — Слушай, Софи, как дела с теми пациентами? — она присела на кушетку, скрестив ноги. Очень красивая дама: тёмно-русые состриженные волосы, большие голубые глаза, нос картошкой, тонкие губы, которые почти всегда в улыбке, как сейчас, и идеально-высокий рост. Я бы поспорила, что в нашем мире она бы стала моделью, — Софи? — Извини, задумалась, — всё это время я наблюдала за её плавными движениями. Присев на стул, я начала разминать уставшую шею, в последнее время с ней всё плохо, — Половина больных уже тренируются, не думала, что с такими повреждениями они так быстро придут в форму. — А что насчёт твоего расследования? — эта милая дама проводила со мной не один вечер за чашкой тёплого чая. Ханджи отправилась вместе с командором к Военной Полиции, поэтому сейчас без неё мне скучно, а Ванесса как раз вернулась с дома после вылазки. Да, я хочу отомстить этому карлику, но прежде мне нужно выяснить, что именно происходит на тренировках. — Оно начнётся сегодня, — хитро улыбнувшись, я направилась к большому окну приёмной. Занятия проводились здесь, ведь все помнят историю об экономическом положении Разведки. Облокотившись руками о подоконник, взглянула на время, 12:20, — А если быть точнее, то через 10 минут. — Что ты хочешь сделать? — Ванесса продолжала сидеть на той злосчастной кушетке, на которой я приняла 9 человек отряда капрала Леви. Я же обернулась к ней и лишь приподняла уголок губ. — Веселье только начинается… — И это весь твой мега-план? — вроде бы я не говорила ей идти со мной, но Ванесса Флёр от меня не отстала. Сейчас мы сидели на траве около тренировочного поля и наблюдали за только что прибывшими кадетами. Все знакомые лица, как не прискорбно для врача. Одни оборачивались, другие даже не заметили присутствия двух докторов, но не важно, важнее, что солнце сейчас съест меня. Никогда не любила его, особенно когда моя кожа отвратительно облезает после солнечных ванн. Спрятаться в тени и не мучиться, или наблюдать здесь, с лучшего ракурса? Что же, первый вариант мне нравится больше. Я встаю, отряхивая свой белый халат от остатков травы, щурясь от мерзкого свечения. Солдаты разминаются, ладно, пока не интересно, можно отойти. Собираюсь обернуться к Ванессе и позвать с собой, как вижу пустоту. Точно, пока я металась от варианта к варианту, она успела сказать тихое: «Мне пора» -, и быстро ретироваться с места событий. Что же, я ей припомню. Замечаю маленький тенёк под кроной высокого дуба и иду туда. Слышу чьи-то шаги из угла и приостанавливаюсь. Ну, кто опять мне мешает? Поднимаю взгляд, ой, лучше бы не делала этого. Опять это равнодушие, раздражённость и лёд. — Здравствуйте, капрал, можно пройти? — ёжусь, всё равно страшно смотреть ему в глаза. Опускаю голову, да, это лучшее решение. Иду, куда направлялась, чувствуя пронзительный взгляд. Даже под таким солнцем стало холодно. «Hitto kylma (фин. « Чёртов лёд»)» Справа высокий штаб, слева поле тренировок, сзади меня толстая крона дерева, спереди тренирующиеся солдаты. Сегодня очень жарко, кажется, через два дня точно пойдёт дождь. Я закрываю глаза, отдалённо услышав холодное: — Пять кругов вокруг штаба. Пошли, — и все побежали. Конечно, этот уклад им не понравился. Помычали, пробурчали, погрубили и всё равно пошли. Почему они так беспрекословно подчиняются ему? Я родилась во времени, где нет таких понятий, как подчинение. Есть закон, вера, коррупция и вежливость — это ограничители твоей свободы, и всё. Но здесь иначе. Некоторые солдаты уже на исходе, а я погрузилась в свою книгу, медленно перелистывая страницу за страницей. «Курс первой помощи» — Г. Егерь. Некоторые сведения даны не точно, но для этого времени всё выведено и изучено идеально. От черепно-мозгового повреждения до перелома пальца ноги. Невероятно… но многое я и так знаю, поэтому неимоверно тянуло в сон. Глаза мучительно слипаются… и я слышу флейту северных народов. Эта сказочная красота её трепетной игры. Навевает воспоминания, которые нужно забыть. Ведь я скучаю. Щебетание скворца на верхней ветке, где-то через поле пробежал зайчишка, что он тут забыл? Ворона каркнула где-то в чаще леса, а недалеко от неё рысь кормит своих детёнышей. В кабинете на втором этаже левого крыла кто-то собирает документы, нервно стуча каблуком по полу, некоторые бумаги падают, идёт нецензурная брань, шёпот… не слышу. Ладно, это неважно, важнее, что ко мне кто-то подходит, делая ещё одну тень, более мелкую. — Тц, уснула, — я нутром чую раздражённость. Дайте угадаю, сейчас он свёл брови, встал в свою любимую позу скрещенных рук, изредка поправляя свои чёрные, как дорогой обсидиан, волосы… Господи, что я несу. Открываю глаза, ничего не слышу. Он пришёл в самый интересный момент. Как я и думала, всё так, как я представляла. Только немного не догадалась до пробирающего кости холодного взгляда. Чёрт, лучше бы не смотрела. — Как видите, врачи нередко страдают бессонницей, — наигранно улыбнувшись, подняла голову. Капрал лишь нахмурился сильнее, выдавая свою брезгливость к моей персоне, а после ушёл, чего это он, хотя ладно. Его компания меня и так не радовала, но зачем он подошёл. Как будто прочитав мои мысли, он начал поворачиваться, всё в той же позе, и уже в метрах трёх от меня сказал: — Мои проблемы — не ваши, и они тебя не касаются, — всё таким же тоном произнёс он, — Включая моих солдат. — Постойте, их состояние здоровья — моя прямая обязанность, — из-за его слов мне стало не по себе, а точнее я разозлилась. Высокомерный мужлан, если не знает своего места, пусть не встревает в мою работу. Я откинула книгу и встала, медленно подходя к нему, — Это вы не должны прикасаться к моей работе, а вы её только усложняете, — из-за этого накала страстей, я подошла к нему на расстоянии одного шага и свирепо посмотрела на него. Тот лишь из пол оборота повернулся ко мне полностью, продолжая равнодушно смотреть. Минута молчания, а после: — Закройся, — он отвернулся. Чего? — Как вы разговариваете с дамой? — от этого моё дыхание начало подводить, настолько я была в гневе. Во-первых, я — леди, во-вторых, он обращается ко мне, как к мусору. Всю жизнь меня учили быть вежливой, в Финляндии — это считалось нормой поведения. И если мужчина так грубо обращался с дамой, это считалось позором для него, — Научитесь вежливому тону, прежде чем разговаривать с дру… — мою гневную тираду прервал приглушённый крик девушки. Я осеклась и быстро повернулась к источнику звука, капрал сделал тоже самое. Темноволосая девушка, вроде бы Мира, сейчас лежала, корчась от боли и держась за колено. К ней подбежала пара солдат, которые начали помогать ей встать. Я быстро побежала к аптечке рядом с тем деревом. «Я так и думала, скоро у всех такое начнётся» — Отошли, отошли все! — уже прибежав к ней, я начала расталкивать собравшуюся толпу из пяти человек. Закончив с этим, я упала на колени к ней, осматривая повреждение, — Кто-нибудь, возьмите её за руку. Терпи, дорогая, — я запихала её тряпку в рот и начала вправлять кость. Массаж бы здесь не помог, ведь колено — это одна сплошная кость без должных для этой процедуры нервных волокон, а вправить следовало сразу, чтобы дальнейших повреждений других мышц не произошло. Девушка начала неистово кричать, продавливая ногтями кожу своего друга, который бесстрашно вызвался держать её. Лично мне было мучительно слышать это, такой душераздирающий вопль стоял в круге солдат. Петра, вроде бы даже ушла отсюда, не выдержала, слишком мягкая натура. А я продолжала, продолжала это, я должна была. Несмотря на боль пациента, несмотря на крики и слова об остановке, я должна это сделать, ведь я — врач, — Ещё чуть-чуть, дорогая, — началось самое больное, а крик усиливался, но это стоит того. Резко я выравниваю выбитую чашку и продолжаю держать девушку. Она перестаёт кричать и глубоко вдыхает воздух, смотря на меня глазами, полными слёз. — Спа…сибо, — лишь выдыхает она, выплюнув тряпку, и падает в обморок. Все резко к ней подошли, а парень, державший её, запаниковал. Видимо, не просто друг. — Тише, — тоже выдыхаю я, вытираю пот со лба, — Она просто уснула. Дотащите её до лазарета, сейчас пойдём со мной, я открою его, — солдаты начали переговариваться, и несколько парней взяли Миру, аккуратно неся её к штабу. Всё это время я не ощущала этого холода, но сейчас нутром чувствую этот взгляд. Оборачиваюсь, и, мне кажется, я скажу себе, как обычно: «Зачем я это сделала?», но неожиданно, вижу занимательную картину. Капрал еле заметно удивлён. Вот это да, я уловила его эмоцию, но это неважно. Важнее… — Теперь вы видите, что может произойти. Расскажите мне, что происходит на ваших тренировках? — я встаю напротив него, сжав кулаки и смотря на него максимально строго. Почему он сопротивляется? Капрал ничего не отвечает, лишь сосредоточенно смотрит на то место, где была Мира. Он давно надел свою маску абсолютного холода и безразличия, сталь в глазах это выдаёт. Всё то, что сейчас произошло, выбивает меня из колеи, которая была сформирована ещё годы назад. Я относительно привыкла к этому миру. Да, здесь мне нравится, но то, что происходит в моём сердце, не унять. Это тревога. Мне тревожно за бабушку, мне тревожно за Ирсель, которая осталась с ней, мне тревожно за могилу дедушки, на которую я давно не ходила, и мне тревожно за тот мир. Та реальность находится далеко от меня, но я до сих пор слышу скандинавскую флейту и волны, разбивающиеся о колкие фьорды. Все эти воспоминания меня успокаивали и там, и здесь, когда мне было больно или, опять же, тревожно. Но не сейчас. Я смотрю на него, вспоминая дыхание своей Родины, и ничего не чувствую. Ничего. Никакого спокойствия, лишь ярость во мне. Это меня и выбивает, разбивает о собственную ложь. Ещё минуту он смотрел, пока я погружалась в свои мысли, и ушёл, оставив меня думать. — Может, ещё чаю? — Добавь туда успокоительного, пару капель. — С тобой точно всё в порядке? — Нет, совершенно, — Ханджи не удивилась моим словам, она каждый раз знала этот ответ. Недавно, она, наконец-то, приехала и, сейчас, рассказывала своё путешествие, прервавшись на меня. Зоэ уже давно заметила мои круги под глазами, мой уставший взгляд и дрожащие руки, — Почему же он избивает их? — Хватит думать лишь об этом, — вроде бы я сказала очень тихо, но она всё равно услышала. С ней нужно быть осторожней. Она громко поставила кружку на стол, немного разливая его от удара. Я посмотрела на неё, почему она злится. Надоели эти вопросы, — Он избивает, потому что хочет этого, либо у него такие методы работы, откуда тебе знать? И не избивает он вовсе, просто сильнее бьёт, чем другие. У каждого разное мышление и мировоззрение, — выпустила эту яростную тираду Ханджи, а я, наконец, открыла глаза. Всё это время я думала о причинах, связывала это с тем, что увидела в кабинете Смита и совсем упустила тот факт, что он тоже личность, что у него есть свои мотивы. Я воодушевилась и начала обнимать Ханджи. Чёрт, сама себе говорила быть с ней осторожней. — Ты — гений, Зоэ. Спасибо, — отблагодарив её, взяла кружку и осушила её. Взяв свои бумаги, направилась к выходу. — Постой, Софи, ты меня, похоже, не поня… — и дверь закрылась. Неважно, всё неважно, ведь ответ был так близок! Радость ко мне пришла впервые за эти дни, я будто порхала, спускаясь вниз по лестничным пролётам на первый этаж. Некоторые солдаты удивлялись, когда я пробегала рядом с ними. Мне попался и Сейн. — Похоже, у тебя хорошее настроение, — встретил он меня с доброй улыбкой возле главного входа. — И не говори, — аккуратно вложила ему некоторые бумаги и попрощалась. Я такой человек, который не думает о простых вещах. Мне действительно казалось, что ответ спрятан за множеством тайных переплетений, которых я не вижу. Это странно, но факт. Я была рада, правда, ведь так долго искала его, самого простого, решения. Я — странная личность, меня радуют открытия, поэтому я люблю своё дело. С осознанием ко мне пришли верные мысли. Теперь я могу построить определённые планы действий, стратегию. Однажды бабушка Марта сказала: — Самое мощное нападение — это наблюдение. Вот и сейчас я понаблюдаю. Обойдя весь штаб, я остановилась около того самого дерева. На площадке стояло четверо солдат и капрал впереди них. Моя рука дотронулась до коры дерева и сползла вниз к мягкой зелёной траве, как и моё тело. Этот приятный запах свежести лета так прекрасен. Я аккуратно присела на колени и сосредоточилась на словах капрала. Его голос был слабо слышен, может, не выспался? Но мне неважно. Я закрываю глаза и вслушиваюсь в дыхание природы. Посторонние звуки мне не нужны, лишь его голос, который отдавал хрипотцой. — На сегодня рукопашный бой, — все солдаты явно напряглись, я это услышала. Каждый начал вздыхать, бурчать себе под нос, странно, — Разбивайтесь по парам и боритесь. — Есть, сэр, — солдаты дружно отдали честь. У каждого сердцебиение очень быстрое, волнуются. Но у одного оно бьётся сильнее, чем у других: — Капрал, извините, можно с вами устроить спарринг? — спросил один из них. Я, даже не смотря на Аккермана, чувствую этот испепеляющий взгляд. Нервно сглатываю, мне становится страшно. Руки пробирает дрожь, но мне это сейчас не нужно. «Соберись, соберись. Сконцентрируйся, это важно» Глубокий вдох, продолжаю вслушиваться. Капрал лишь тихо хмыкает и подходит к солдату напротив, встаёт рядом с ним. Слышу, как шуршит куртка у двоих на предплечье, значит, подставили кулаки. Солдат волнуется, у него потеют руки, а его партнёр всё также хладнокровен, совершенно не беспокоится. — Начнём, — разрывает эту тишину дрогнувший голос рядового. До этого момента все остальные смотрели на них, задержав дыхание, ветер перестал летать, деревья не шумели. Была идеальная тишь, но не сейчас. Удар, удар, блок, блок. Солдат неплохо сражается, но слишком много отдаёт сил, а капрал даже не напрягается, хотя они на равных. Ещё один замах, и рядовой промахивается. В этот момент Аккерман со всей силы размахивается. Я слышу, как воздух вокруг них достигает огромной скорости. Вот-вот, и он ударит по больной ноге, вот-вот, и повториться ситуация с Мирой, вот-вот, и опять произойдёт ошибка. Нога капрала уже приближается со всей силы к голени солдата, нужно что-то делать: — Стой!!! — кричу я во всю мощь. Момент, и происходит удар. Солдат падает с тихим стоном. Я встаю, уже давно открыв глаза, и бегу к ним. Не вижу, что капрал странно наблюдает за мной, не вижу, что остальные пытаются помочь тому калеке, ничего не вижу, только его. Вроде бы, это тот парень, который помогал Мире, Джейк Форест. Видимо, решил отомстить за возлюбленную, поэтому и волновался. Я быстро подбегаю к нему, расталкивая других. Форест лишь держится за свою ногу, скрипя зубами, — Как ты? — Бывало и хуже, — говорит он, а я быстро достаю аптечку, — Не нужно, мне не больно, — издевается? — Ты серьёзно? Тебе в голень прилетел носок обуви капрала с огромной скоростью, и тебе не больно? — я снимаю его сапог и подворачиваю штаны, дабы осмотреть внутреннее кровотечение, но ничего не вижу. — Нет, правда, не больно, — солдат взял мою руку и отвёл от своей ноги, мягко улыбаясь, — Если бы не вы, было бы намного хуже. Спасибо, — и он начал обуваться. Что? Я думала, что не успела. Оказывается, мой крик предотвратил мощный удар. То есть, получается, что капрал вовремя остановил скорость. Резко поворачиваюсь к нему, смотрит на меня. Вроде всё тоже равнодушие, но внутри что-то есть… беспокойство? Эта личность удивляет меня всё дальше и дальше. Сколько же секретов ты скрываешь, капрал Леви Аккерман? — Тренировка закончена. Помогите ему встать, — он отрешённо это сказал и направился в сторону штаба. Всё так рано закончилось? Солдаты начали подходить к Джейку, поднимать его, предварительно отдав честь капралу. Я продолжала стоять там, смотря на удаляющийся силуэт Аккермана, но уж нет. Быстро опомнившись, побежала к нему, распуская волну своих волос. От такого напряжения резинка лопнула. — Постойте, капрал! Нам нужно поговорить, — догнав его, я оперлась руками о колени, чтобы в таком состоянии отдышаться. С моей физической подготовкой всё плохо. Он повернулся вполоборота и начал сверлить меня взглядом, а я посмотрела на него, — Я поняла, в чём ваша проблема, — капрал остался всё с тем же выражением лица, вопросительно хмыкнув. Выпрямилась, взмахнула длинными волосами и произнесла, — Вы как будто пытаетесь их убить. Может, будете более деликатнее? — всё также задыхаясь, смотрела на него. Мне до сих пор страшно это делать, поэтому отвожу взгляд. Я ожидала любой реакции: он сейчас просто развернётся и уйдёт; скажет, что я дура, и войдёт в штаб; нагрубит и развернётся, — но никак не такой: — И как ты это реализуешь? — он повернулся уже полностью. Это его заинтересовало? Меня уже давно, поэтому попробуем приступить к радикальным мерам. Чёрт, я же ещё пожалею об этом, но моё любопытство неутолимо. — Встречаемся здесь в девять часов, после ужина. Не возражаете? — он приподнял одну бровь и нахмурился. Да, немного неловко такое говорить, но, мне кажется, это хотя бы как-то спасёт ситуацию. Ну, что же… Будем верить в это.***