***
Я усадила Леви к корням огромного дуба, присела напротив него и начала осматривать рану. Его ресницы дёргались, будто борются с огромной тяжестью на веках. Ему хочется закрыть глаза, пропасть в тишине собственных мыслей, отключить разум..., но нельзя. ― Леви, смотри на меня, тебе нельзя терять сознание, слышишь! ― я испугалась. Кончики пальцев дотянулись до его мягкой щеки, немного сминая её. Он измученно посмотрел на меня, а те самые ресницы были уже все в крови. По его векам стекала кровь со лба, протягивая дорогу к моему страху. ― Maillman maioilman... (В обители земной...) ― Только давай без твоей параши, ― хрипло и недовольно выкладывает он. Уголки моих губ привычно потянулись вверх, мне всегда хочется улыбаться ему. Он жив, хоть немного не цел, но жив. Веки больше не могут держать мою радость, и из них катится одна слеза. Он вскинул бровь в недоумении, но потом всё понял. ― Ты так сильно напугал меня... ― опустив голову, говорю, глотаю слёзы и шепчу ему такие сокровенные слова. Ненароком я подумала, что, если бы его не стало, я бы была не против быть съеденной этим титаном. Неужели, я соврала Рику? С самого начала у нас бы ничего не вышло. Потому что я полюбила эту грозу в его глазах. Соль катится по щекам, неприятно пройдясь по маленьким ссадинам и ранам. Но их пытаются остановить грубые и шершавые пальцы моего спасителя. Именно он меня спас от всего. Именно поэтому я испытываю такие чувства. Он большим пальцем аккуратно пытается убрать эту соль с опухших век, а я всё смотрю на свои колени, на которые падает эта влага. Я поднимаю взор и мягко улыбаюсь, замечая его спокойные черты лица. ― Всё хорошо, ― на выдохе шепчу я. Он убирает выпавшую прядь с хвоста за ухо, и по моему телу проносится рой мурашек, заставляя покраснеть мочки. Немного замявшись, я судорожно вдохнула, а он убрал руку, всё также смотря на меня. ― Нам нужно сообщить, что мы здесь. Есть ракетница? ― Это и не нужно, ― хрипло отвечает он. Я не поняла такого и уже хотела сказать, что плохой из него юморист, но сзади послышалось ржание лошадей и скрип колёс. К нам приближалась повозка и остальной отряд. Ура! Пару солдат на лошадях обогнали остальных и быстрее всех подъехали к нам, спешно прыгая с лошадей. Как оказалось, это были Гюнтер и Эрд, они обеспокоенно побежали ко мне, ошарашенно косясь на капрала. ― Что за кислые рожи? Уж не обольщайтесь, драить весь штаб вы будете в любом случае. ― Капрал... ― тихо сказал Гюнтер, и я готова поспорить, что ещё бы чуть-чуть и он пустил слезу. Неужели они так полюбили своего начальника? Вот только Эрд толкнул своего товарища по плечу, как бы говоря держать самообладание. И эти оба посмотрели на меня, ну наконец-то! ― Помогите ему дойти до повозки, только очень осторожно, у него сотрясение, ― вкрадчиво объясняю, на что солдаты решительно кивают и направляются к Леви. Тот что-то недовольно пробурчал, что сам всё может, но из-за головной боли и покачивания со стороны в сторону, всё-таки соглашается. Тем временем я побежала к повозке, хвала Богам, Петру заменили. Я открыла навес и распрямила его, уже светит солнце, пусть воздух проникнет в эту ссохшуюся ауру. Раненых солдат прибавилось, а ещё трупов..., их я отодвинула, чтобы пройти к своим больным. Сразу достала аптечку и начала подвязывать, накладывать шины, дезинфицировать. Более-менее сделав первичную обработку ранений, а благо тут только солдаты с ранениями и парой переломов, я пронесла воду к каждому. Они должны обязательно пить. Осмотрела каждую повязку, у одного солдата нужно её заменить. Достаю ткань с бинтом и ватой, аккуратно разрезаю старую, насквозь провонявшую кровью обмотку и приступаю к новой перевязке. Закончив с этим, подошла к солдату без ног, у него всё в порядке, нужно лишь сделать переливание. Но это нужно сделать, когда мы будем не здесь, в перевале. Как я поняла, мы уже приближаемся к нему, как раз туман развеялся и можно спокойно разглядеть всё. К повозке уже подходил раненый Леви со своими товарищами. Я подошла к краю, они быстрыми аккуратными движениями посадили его к остальным измученным солдатам. ― Спасибо вам, ― не знаю, что бы я без них делала. Они спустились на землю, смотря на меня своими чистыми глазами, показывая мне благодарность в виде кивка. Я дёрнула уголком губ и присела к Леви, он молча наблюдал за нами, странно оглядываясь вокруг. ― Их так много... ― А? ― Впервые так много раненых, обычно они умирают сразу, ― тихо шепчет, оглядываясь вокруг. Я тяжело вздохнула и продолжила искать нужные травы. Ему нужно дать то, что я прихватила в последний момент: жаропонижающее и противорвотное. Найдя нужные пузырьки, я протягиваю их ему. Леви внимательно осмотрел стекло, повертев его несколько раз, на наличие грязи, наверно. Но у меня всё стерильно! Он выпивает, хмурясь и строя гримасу пренебрежения. ― Фу, бля. ― Это тебе не чай, ― забираю опустошённый бутыль и проверяю голову. Медленно, но сильно, продавливаю в некоторых местах кожу, отчего слышу шиканье. Я укоризненно посмотрела на него, но продолжила, массаж сделан. Теперь прикладываю вату, пропитанную спиртом, а после тянусь к той самой мази, создавая толстый слой. Как обычно придавливаю всё ватой и обвязываю чистой тканью. Леви немного поершился, но боли так и не почувствовал. Закончив, я спокойно выдохнула, промокнула бинт водой и начала стирать застывшую кровь на его лице. ― Уж это я сам могу, ― цокает он. ― Дай мне поухаживать за тобой, не всегда приходиться лечить сильнейшего воина, ― без какой-либо ехидности сказала я. Он, как всегда, закатил глаза, ведь не любил этого пышного имени. «Сильнейший-воин-человечества», Леви любил пафос и чувство доминирования, но это его просто раздражало. Все остальные не сильнейшие? Те, кто просиживают свою задницу и пытаются обвинить Разведку во всех своих проблемах, лишь могут ставить ярлыки, не понимая, что здесь все сильнейшие воины. А песни будут слагаться лишь в усладу Леви, забывая о тех, на чьих трупах они греют свои головы. Несправедливость. Вот что он слышал вместо этого яркого клейма. Ему оно не нужно было, ему бы живых солдат, да здоровых людей. Сильнее сжав тряпку, я полила его слипшийся в крови глаз и тихонько промыла. Такой груз нести, хоронить всех, кто был рядом, молча вспоминать о них. Я не раз видела, как Леви достаёт списки и бутылку крепкого такого алкоголя. Тактично предлагая мне рюмку во время заполнения бумаг, я отказывалась, но внимательно наблюдала, с какой горечью он вычерчивал имена, своим корявым, иногда не понятным почерком, как хмурил брови, как сильнее сжимал перо. Я боялась, что на моих руках умрёт хоть один человек, а Леви винит себя в смерти тысячей. Мне лишь можно было закрыть глаза и мучительно представлять, что он испытывает. Оттерев всю спёкшуюся кровь, я протянула ему флягу, и он с охотой начал пить. ― Теперь понимаешь, почему я просила так много воды? ― он лишь привычно хмыкнул, а я с улыбкой наблюдала за ним. Мне послышался тихое мычание сзади, я повернулась и увидела просыпающуюся Петру. Она смущенно потёрла глаза, но заметив, кто перед ней сидит, поспешно отдала честь. ― К...капрал! С вами всё в порядке? ― меня немного рассмешила это ситуация. Она выгнула спину, словно пружинка, и громко так, чуть не разбудив всю повозку, воскликнула. Я еле слышно хихикнула, а Леви вальяжно расселся, будто пользуясь своим положением. Петра такая решительная и сильная девушка, но перед Аккерманом наивная дура, честное слово. ― В норме. Сама как? ― ответил ей капрал. У той заблестели глаза и покраснели щёки. Она быстро закивала головой вся красная и смущённая. ― Вот и славно. ― Как обстановка на поле боя? ― Приближаемся к базе перевала, ― кратко ответил он. Пока они продолжали беседу, я тихо подобралась ещё к одной сумке, там уже не медикаменты и травы ― кое-что посерьёзней. Руки перебирают жёлтый пергамент, на котором вычерчены имена солдат, их возраст, вес... И группа крови. ― Сейн, слушай, а из-за чего в основном происходит летальный исход за стенами? ― как-то спросила я, ещё когда только подала заявку на полигонного врача. ― Откусил тебе голову титан, и прощай. ― Нет, я говорю про те случаи, когда врач ещё что-то может сделать, ― тогда мы с ним пили чай, медленно смотрели, как развиваются кроны деревьев за окном. Сейн оторвал чашку от губ ― задумался. ― Наверно, от потери крови. Откусят руку ― обработал или прижёг рану, и готово, но если немного опоздать, то и это не поможет ― солдат просто умрёт, ведь ты не успела. Вот оно! В этом мире нет капельниц, нужных растворов, но есть мои знания. Если интерпретировать некоторые вещи, такая проблема решится сразу. Для этого я провела тщательный анализ: каждый солдат проходил специальное обследование ― по нему я определяла группу крови. Солдат пробежал, весь красный и вспотевший ― первая или вторая, у мужчин в основном отрицательная подгруппа, у женщин ― положительная. И это лишь начальный этап. Такими незамысловатыми решениями, я смогла добиться очень важного для этого мира открытия. Проблема состояла лишь в резус-факторе. Я пыталась его определить, собрав некоторые образцы крови, но для этого нужны цоликлоны. Воссоздать такое здесь ― тщетная попытка, ведь они производятся из смеси моноклональных антител, вырабатываемых в телах мышиных гибридов. Но я провела опыты по созданию аналогии, естественно для этого нужна химическая реакция. Собрав смесь из шипучих растворов и добавив туда дрожжи, у меня получился аналог раствора, который способен разделить белую оболочку клеток крови от эритроцитов. Опыт был такой: в залитую этим раствором пробирку я добавила свою кровь, закрыла и тщательно взболтала. Кровь, словно выпала в осадок, а всё остальное было прозрачным. У меня положительный резус-фактор, и всё вышло, как и предполагалось: белая слизь в растворе не была замечена. Дрожжи как бы поглощают эритроциты в себя, а слизь резуса не подходит по консистенции для этого, она должна отделиться от крови. Тоже самое я проделала с кровью Сейна, а после ― взяла анализы у солдат. Осталось только проверить этот опыт в практике; сначала проводила переливание на вороне, после добровольцем стал Сейн. Без лишних вопросов он протянул мне руку, и я перелила пару кубиков своей крови. Благо у нас совпадает и группа, и фактор. Вроде бы главврач не слёг и не умер, значит, система работает. Исследования и тщательный анализ были проведены не зря. Сейчас мне это необходимо: я должна перелить кровь солдату без ног. У него 3-я положительная, в повозке нет нужного мне донора, поэтому придётся дожидаться перевала. Уже скоро мы прибудем к месту. И вот, наконец, повозка остановилась. Я сразу вышла: перевал представлял собой маленькую пещеру, в которую даже трёхметровый титан не войдёт. Запах... такой противный, сыростью и кровью несёт ― остаётся лишь морщить нос и плевать на это. Осматриваюсь, одни восседают около своих лошадей с поникшими головами, тараторят себе под нос молитвы, лишь бы забыть пережитый ужас; другие слоняются вокруг, передают еду, наполняют газом баллоны, перевязывают больных. Сильнее сжимаю кулаки и иду к одному из тех солдат, которые защищали нашу повозку. У него подходит кровь для моего пациента. ― Вы Лис Харистон? ― спрашиваю его. Тот переводил дух после долгой и «весёлой» поездки. Лишь качнув головой, он продолжает смотреть куда-то вдаль. ― Пройдите за мной. Солдат медленно встал и направился за мной. Его пустота в глазах прекрасно говорила, что с ним произошло. Да уж, не лёгкая ноша не только у тех, которые несут ответственность за жизни других, но и у простых друзей она велика. Я лишь прикрыла глаза под свои мысли: страшно даже представить, что стало бы со мной. Покачиваясь со стороны в сторону, солдат медленно перебирал ногами к повозке, и, казалось, что вот-вот он упадёт в своё отчаяние. Выдохнув, я постучала ему по плечу, тот обернулся, устало взглянув на меня. ― Может вам настойку дать? ― спросила я. Ну а что, ему бы не помешало. На секунду в глазах солдата появилась лёгкая искра, и он мучительно засмеялся. Так тихо, легонько, совсем не надрывая живот. Просто он устал: устал видеть смерть, поэтому может себе позволить лишь скромную улыбку. ― Не помешало бы. Если мне такая девушка нальёт, не помешает, не помешает, ― раздался хрипловатый голос. Уголки губ приподнялись, всё-таки хоть немного, но получилось его растормошить. Конечно всё оставшееся время солдат смотрел себе под ноги, пинал какие-то мелкие камни, а я ничего не могла поделать. Хочется помочь, но с потерей кого-то дорогого не получится. Я попросила Эрда и Гюнтера помочь некоторым раненым выйти наружу ― им нужен свежий воздух ― ещё они взялись за перекладывание трупов в другую повозку, где уже хранились мёртвые тела. А я с донором наоборот вошла туда. Солдат присел, осматривая моего пациента без ног, и сильно нахмурился. Я не обратила внимание и начала готовить всё к переливанию. Шприц, спирт, вата ― всё на месте. ― Сейчас я возьму у вас кровь, ― предупредила я, тот вновь качнул головой. ― Можете выпрямить руку. Сжимайте её и разжимайте. ― Так? ― спросил он, правильно выполняя мои действия. Когда вены разбухли, я остановила его, протёрла смоченной ватой нужное место и воткнула иглу, потихоньку набирая кровь. Солдат сморщился и заскрипел зубами. В нашем мире такая процедура – норма, поэтому все к такому привыкли, но здесь это диковинка, и достаточно болезненная. Взяв нужное количество, я приложила к ране вату и попросила держать некоторое время. ― Можете быть свободны, ― теперь я поворачиваюсь к больному, делаю почти тоже самое, но кровь наоборот вливаю в его тело. ― Как себя чувствуешь, всё в порядке? ― Внутри всё сухо, ― хрипло отвечает. ― Это нормально, сейчас станет лучше, ― пообещала я, также протерев всё ватой, и уже по привычке протягиваю ему фляжку с водой. Следующим будет солдат с открытым переломом, у него 2-ая отрицательная. По данным такая же кровь у Миллора, как раз найду его. Всё это время за моими действиями наблюдал тот Лис Харистон, будто чего-то ожидая. Пришлось обратить на него внимание: поворачиваюсь к нему. ― Слушай, а ты знаешь Рика Миллора, не мог бы ты его найти и позвать сюда? ― спрашиваю его. Я почему-то никогда не думала о том, что Боги могут ошибаться; всегда была уверена в их правде, ведь они всемогущие, а мы простые люди. Их знаки ― не пустые совпадения. Мне казалось, что, если я закрою глаза на их попытки связаться со мной, моей душе будет суждено попасть в свои же страхи. Я никогда не оспаривала это, старалась вслушиваться в ветра, молилась во время беды. И меня слушали, ведь я слушала их. Мне тогда приснилось, что Леви – дорогой мне человек – умрёт. Я противилась, не слушала судьбу. И в итоге, он жив. Значит, что получается, Боги ошиблись? Я не знала таких сюжетов, когда так происходило. Но сегодня я ошиблась. Боги никогда не лгут. Не ошибаются. И то, что я придумала себе в голове ― попытку увильнуть от их решения ― мне отдалось жуткой болью внутри. ― Рик Миллор мёртв. Что? Я отодвигаю солдата, выхожу из повозки, но ничего не вижу. В глазах пелена, которая мешает идти дальше; она пытается меня уничтожить, надев свой кафтан смерти, искалечить, убить, растоптать. Эта жестокость, эта боль, эта утрата. А ведь он жил надеждой и верой внутри себя, сделал немало для человечества... и просто стал мне другом. Не знаю, куда я вышла, но здесь никого нет. Ярко светит солнце в мои раздражённые солью глаза. Да, именно оно виновато: эти лучи спровоцировали мои слёзы. Ничего больше. Никто больше. Я смотрю на него, всё равно вода стекает из глаз, зачем закрывать их? Так делают мертвецы, которые где-то в своих снах мечтают увидеть этот свет вновь. Да, Рик, теперь смотри моими глазами. Сильнее сжимаю рубашку на том же месте, и тихо-тихо слёзы капают на неё, показывая сердцу всю горечь. Мёртв. Мёртв. Мёртв.***