Четыре с половиной оборота

— Хороший прокат, — увидев, что Армитаж заметил его, Кайло вышел из тени и взял с тренерской скамейки бутылку воды, — но в дорожке шагов ты облажался. Не обращая внимания на возмущённого Хакса, так и продолжающего лежать животом на бортике, Кайло открутил крышку и сделал несколько больших глотков. Армитаж поперхнулся гневным возгласом — пересохшее горло горело от каждого глотка воздуха, в то время как наглый проходимец без зазрения совести хлебал воду из его бутылки. Вдоволь напившись, Кайло небрежно кинул полупустую бутылку в руки Хакса, и та выскользнула из пальцев зазевавшегося Армитажа. — Какого черта ты творишь, — гневно прошипел фигурист и спрыгнул с бортика на лёд. Кайло ничего не ответил, лишь тихо хмыкнул и сел на скамейку. В его тёмных глаза плясали озорные искорки, словно он получал неизмеримое удовольствие, раздражая Хакса своим нахальным поведением. Армитаж смерил его хмурым взглядом, пару раз облизнул пересохшие губы и, вяло отталкиваясь ногами, выехал на середину катка. Он буквально чувствовал взгляд Кайло, прикованный к своей спине, но усиленно старался игнорировать это навязчивое, странное внимание. Откатывать короткую программу ещё раз не хотелось, поэтому Хакс лениво наворачивал круги по катку, словно заезженный пони по ипподрому. Он подумывал заняться своей произвольной, а, вернее, самым рискованным ее элементом — четверным акселем. Никто в мире ещё не исполнял его на официальных соревнования чисто, с правильным приземлением; были, конечно, слухи, что нескольким фигуристам все же удавалось выполнить этот прыжок на тренировках, однако зафиксировано это не было. Перед началом сезона, когда Хакс и Фазма только составляли короткую и произвольную программы, Армитаж исполнял аксель, но процент чистых прыжков был слишком низок, из-за чего тренер не рискнула ставить его в конечный вариант выступления. Тем не менее, перед чемпионатом мира Хакс настоял на включении четверного акселя в произвольную программу, и Фазма согласилась, хоть и без особого энтузиазма. Теперь вся ответственность за прыжок и, следовательно, за все выступление лежала только на Хаксе. Армитаж выдохнул, зажмурился на мгновение и начал заход на аксель. Прыжок — и неловкое падение. Хакс проехался пару метров по гладкому льду и, поморщившись, поднялся на ноги. Кайло продолжал неотрывно следить за Армитажем, что до чертиков нервировало фигуриста. «На трибунах за тобой будут наблюдать тысячи человек, по телевизору и онлайн — в десятки раз больше, а ты дёргаешься от того, что какой-то придурок решил от нечего делать посмотреть на твой прокат», — от этой назойливой мысли Хакс разозлилися на самого себя, на свою проклятую нервозность и на чертового Кайло, продолжающего не отводя ни на секунду взгляда следить за тренировкой. Армитаж встряхнул головой, гоня прочь навязчивый порыв как следует рявкнуть на наглого самозванца, чтобы тот больше никогда не появлялся в поле зрения. Повернувшись к единственному зрителю спиной и упрямо поджав губы, Хакс снова начал заход на прыжок, набирая все большую и большую скорость. Но, увы, вместо четырёх оборотов — три, неудачное приземление и усмешка Кайло с трибун. Армитаж зашипел сквозь зубы, когда нога болезненно подвернулась и он неуклюже рухнул на колени. На ткани тренировочных штанов появился белесый ледовый налёт, который мгновенно таял, оставляя холодные, мокрые пятна. Хакс поднялся на ноги и аккуратно покрутил лодыжкой, мысленно надеясь, что падение обошлось без серьёзных последствий. Нога лишь слегка гудела и Армитаж, облегченно выдохнув, проехал несколько метров опираясь только на больную конечность. Все было в порядке и Хакс был готов продолжить тренировку, но его прервал выкрик с трибун. — Эй, все в порядке? — в голосе Кайло тонкой ленточкой проскользнули волнение и беспокойство. — Да, все хорошо, — не оборачиваясь ответил Хакс. Он упрямо расправил спину, тряхнул головой и снова начал заход на аксель. Прыжок длился считанные секунды, но даже в эти мгновения Армитаж умел не терять контроля над своим телом. Четыре оборота и качественное приземление — Хаксу не нужно было видеть себя со стороны, чтобы точно знать что прыжок удался. Со стороны трибун послышались одинокие аплодисменты, а затем кажущийся в тишине пустого стадиона пронзительно-громким скрип скамейки. — Ты только что прыгнул четверной аксель? — Кайло облокотился на бортик и, прищурив глаза, наблюдал за приближающимся Хаксом. — Ну, да, — напускано-безразлично пожал плечами Армитаж, словно для него это было плёвым делом, — он будет у меня в произвольной. — Последний получился неплохо, но предыдущие не удались, — Кайло пожал плечами, но в его глазах отчётливо читалось неподдельное восхищение, — слишком большой риск ставить четверной аксель в программу. Армитаж скривился. Уборщик льда слишком много о себе возомнил, раз считает, что Хакс будет прислушиваться к его мнению. — Думаю, я сам разберусь в том, какие прыжки мне делать, а какие — нет, — в голосе Армитажа звенело возмущение и неприязнь, и Кайло усмехнулся, почувствовав раздражение Хакса. — Я и не претендую на то, чтобы вмешиваться в твою программу, — Кайло поднял руки, словно сдаваясь, — всего лишь мое личное мнение. «Оставь его при себе, придурок», — пронеслось в голове у Армитажа, но он тактично промолчал, лишь кивнул и поджал губы. Но все же, Кайло был в чём-то прав — прыжок нужно было усердно тренировать, иначе он обречёт на провал всю программу. Хакс отъехал от бортика и приготовился снова исполнить аксель. Нога продолжала гудеть и неприятно покалывать где-то в районе колена, но Армитаж не хотел обращать на это внимание — он упрямо игнорировал зародившиеся глубоко в душе опасения, что не все так безобидно, как показалось сначала. Прыжок получился тяжёлым и не самым удачным, Хакс приземлился на две ноги, едва сохранив равновесие. Когда травмирования нога коснулась льда, острая боль пронзила её от лодыжки до бедра, и Армитаж тихо вскрикнул и прикусил губу, хватаясь за колено. Хакс с трудом подъехал к бортику и, оперевшись об ограждение, попытался согнуть конечность. Мышцы буквально окаменели, и каждое движение сопровождалось тупой пульсирующей болью. Он в панике обхватил руками ноющее колено и задушенно заскулил от медленно подкатывающего к горлу страха. Если это что-то серьезное, то Армитажу придётся сниматься с соревнований, и эта мысль причиняла фигуристу гораздо большие страдания, чем боль в ноге. Этот чемпионат мира был его последней надеждой на золото — остальные соревнования сезона заканчивались для него на втором или третьем местах. В глазах темнело от волнами накатывающего холодящего ужаса и Хакс не смел даже пошевелиться, боясь усугубить травму.