Под туманностью Ориона

      Ночь была тяжелая, и долго не получалось уснуть. В голове было слишком много всего, отчего она начинала болеть, и итогом стало то, что удалось отдохнуть только пару часов — уснула поздно, а утром родители уже начали чем-то шуметь, но можно было не особо беспокоиться по этому поводу — все-таки воскресенье.       День проходил в раздумьях, переживаниях и воспоминаниях, голова постоянно была чем-то занята, поэтому сфокусироваться на чем-то было довольно сложно. Но был и плюс: снова вернулись мотивация и желание решать задачи по физике. Правда, с сегодняшней внимательностью были проблемы, из-за чего часто ответы на задачи не сходились, было много глупых ошибок в расчетах или выводе формул. По крайней мере, хотелось что-то делать, чтобы не расслабляться, хотелось доказать себе, что все застои только в голове и нужно только хорошо себя смотивировать и сосредоточиться. Это получалось довольно неплохо, пока Александр Сергеевич не начал присылать сообщения. Александр Сергеевич, 15:20 Добрый день, Лиза, как родители встретили? Я, 15:20 Здрасьте, все хорошо. Только мама сказала, чтобы в следующий раз мы вернулись пораньше. Александр Сергеевич, 15:21 Ну это как звезды сойдутся.       Итог любых милых сообщений — алый румянец на щеках и глупая улыбка, которые не оставили и сейчас. И все же подобная забота грела душу. В этот же момент Елизавета вспомнила, что завтра понедельник, а по понедельникам последним уроком стоит астрономия. Будет теперь сложно смотреть на преподавателя и не думать о вчерашней ночи и супермилых обнимашках. К сожалению, с этим нужно было просто смириться и жить дальше. И прочитать домашний параграф. Я, 15:23 Спасибо еще раз за вчерашнее. Александр Сергеевич, 15:25 Ой да ладно вам. Можно будет еще съездить как-нибудь. Я, 15:25 Было бы неплохо.       После переписки пришлось около часа снова настраивать себя на учебу и пытаться сосредоточиться. Так медленно и мучительно прошел весь день. Радовало то, что хоть немного удалось позаниматься физикой, несмотря на различные отвлекающие факторы: сообщения Александра Сергеевича, множество едких комментариев от одноклассников и друзей по поводу произошедшего, обычные домашние хлопоты и накопившийся стресс. Пока удавалось справляться.       На уроке Александр Сергеевич рассказывал про виды галактик, но сначала, как обычно, пытался вытащить из учеников знания, которых на самом деле и не было, потому что нововведенным предметом интересовались от силы три-четыре человека, у которых уже были отметки. Приходилось выслушивать какие-то глупые и детские отговорки, нелепые фразы, а потом просто продолжать урок ради тех, кто действительно хотел узнать что-то новое. Вроде выпускной класс, а ведут себя как десятилетки.       Елизавета часто ловила на себе его взгляд, пока он рассказывал, и заливалась легким румянцем, все же стараясь себя контролировать, но затем все рушилось, стоило только вспомнить, как тепло было в его объятиях. Из-за этого приходила некая грусть и тоска, потому что она знала о безответности чувств, но ничего не могла с собой поделать. Наверное, в жизни каждого человека случается такая необъяснимая глупость, которой нужно просто переболеть, как простудой, но вначале всегда сложно.       Урок закончился так же быстро, как и начался. Александр Сергеевич еще не успел договорить, как большая часть класса уже собрала вещи и направилась на выход из аудитории. Он только вздохнул и покачал головой.       — Лиза, задержитесь, пожалуйста, — попросил он, когда и она уже хотела уйти.       Она остановилась рядом с учительским столом, ожидая, когда все выйдут. Конечно, не обошлось без нескольких косых взглядов любимых одноклассников, но она предпочла это проигнорировать.       — Как с подготовкой к экзаменам? — спросил он, сев на стул.       — Ну, пытаюсь решать. — Елизавета пожала плечами, потому что иногда подготовка проходила очень тяжело.       — Тут осталось чуть больше месяца, и я подумал, может, нужна помощь? Может, задачи какие порешать, разобрать.       — Ой, да вы и так не спите почти, еще я тут.       — Сон для слабаков, — усмехнулся Александр Сергеевич, но все же он был серьезен в своих намерениях помочь. — Сейчас у меня больше времени, все-таки сезон закончился, и лаборатория отдыхает. Так что я без проблем могу потратить пару часов, чтобы помочь.       Елизавета задумалась. Все-таки общение тет-а-тет было ее слабостью во всех возможных смыслах, потому что никогда не знаешь, как правильнее отреагировать на ту или иную фразу.       — Ну, хорошо, — вздохнула она. — Когда прийти?       — Давайте сегодня к семи в лаборатории, там как раз ничего не отвлекает.       — Окей, я приду. Есть парочка уважаемых задач, в которых я постоянно ошибаюсь.       — Ну вот и разберём, — произнес он и поднялся со своего места, чтобы подойти ближе к Елизавете, а затем — ненадолго обнять. — Тогда до вечера.       — До вечера.       Она вышла из аудитории, чувствуя, как тяжело бьется сердце. Преподаватель вышел следом и, закрыв дверь кабинета, быстрым шагом удалился, оставив Елизавету одну в коридоре. Пары уже у всех закончились, поэтому этот этаж пустовал, что сейчас сыграло на руку — кто-нибудь мог бы увидеть, в каком она состоянии. Будто какой сердечно больной с астмой. Она шла медленно, пытаясь совладать с собой, что получалось довольно тяжело. Оставалось только притвориться, будто ничего и не было, и вести себя так, чтобы никто ничего не заметил. Это у нее получалось довольно неплохо.       Перед тем, как идти в лабораторию, Елизавета нашла несколько действительно сложных заданий, при решении которых возникали трудности. Она уговаривала себя не думать о том, что они будут вдвоем в тесном помещении, иначе заниматься физикой совсем не получится. Уже на месте она твердила себе то же самое. Находясь в комнате один на один с преподавателем, она старалась думать только о решении сложных задач, старалась запоминать ход мыслей, который позволит прийти к правильному ответу, но с течением времени это становилось все сложнее. Спустя час Елизавета осознала, что не может понять, казалось бы, элементарную вещь в ходе решения, потому что голова была занята совсем не тем.       — Устала уже? — спросил Александр Сергеевич, заметив, как тяжело идет процесс решения.       — Немного, — ответила Елизавета и откинулась на спинку стула, все еще смотря в листок с решением и не понимая, что упустила. Она честно пыталась понять, но мысли уходили в воспоминания о ночи с субботы на воскресенье, отчего снова становилось тоскливо. — Жарко, — заметила она и сняла рубашку, оставаясь в футболке.       Александр Сергеевич открыл дверь, впуская в помещение прохладный воздух.       — Отдохни немного, пройдись. Надо же, чтобы мысли встали на место, — посоветовал он, заметив усталость и напряженность на лице Елизаветы.       — Да, пожалуй. — Она согласилась и вышла из кабинета, направляясь к рабочему бассейну с мутной водой.       Здесь было более прохладно, и это помогало немного собраться с мыслями. Елизавета корила себя за неумение управлять собственными эмоциями, которых скопилось уже столько, что они буквально заполняли ее и в любой момент могли выплеснуться, но сейчас было совсем не подходящее время для этого. Сколько она ни пыталась упорядочить мысли, взять эмоции под контроль, ничего не получалось, и это было невыносимо. Ежедневные попытки исправить себя утомляли.       — Лиза, что-то случилось? — в дверях показался Александр Сергеевич. Видимо, она задержалась чуть дольше, чем думала, и даже этого не заметила.       «Все в порядке», хотелось ответить Елизавете, но она не смогла этого сделать, потому что ложь была бы слишком заметной, поэтому она просто промолчала, чуть потупив взгляд. И это молчание сказало даже больше. Александр Сергеевич не смог остаться равнодушным и сделал то, что получалось у него не хуже, чем рассказывать о звёздах, — он просто обнял Елизавету, пытаясь тем самым ее успокоить.       — Осталось совсем немного, и все это закончится, — произнес он.       Елизавета приподняла голову, чтобы посмотреть в глаза преподавателю и будто удостовериться в его словах. Очень хотелось ему верить.       — В последнее время стресса слишком много, — поделилась она, снова прижавшись щекой к его груди.       — Да я понимаю. Это надо просто пережить.       Елизавета только вздохнула и сильнее стиснула его в объятиях, кожей чувствуя исходящее от него тепло и спокойствие, которое действовало как неплохое седативное. В какой-то момент Александр Сергеевич стал рассказывать про свои школьные годы, проблемы переходного возраста, не разрывая зрительного контакта, пытаясь как-то отвлечь этим. Когда смотришь другому человеку в глаза и что-то говоришь, на психологическом уровне это воспринимается сильнее и серьезнее, чем в любой другой ситуации, поэтому этим стоило воспользоваться. И как часто бывает в подростковых романах, где пишут про ту самую искру, то же самое неожиданно случилось и здесь. Просто в какой-то момент Елизавета начала сжимать в руке его рубашку, стоя на мысках, а Александр Сергеевич придерживал ее за талию, наклоняясь, чтобы компенсировать разницу в росте и удобнее касаться ее мягких губ. В этом было много странного и неправильного, о чем оба позже, скорее всего, очень сильно пожалеют, но пока об этом никто из них не думал. Александр Сергеевич одной рукой продолжал придерживать хрупкую фигуру, а другой — убирал с лица алые локоны, заправляя их за ухо, чтобы просто не мешали, а затем водил большим пальцем по бледной щеке, держась за шею. Елизавета судорожно цеплялась пальцами за его рубашку, сжимала ткань в кулаке и старалась не упасть, почти повиснув на его фигуре. Из-за ее небольшого роста было сложно устоять. Она буквально задыхалась, ловя губами движения, растворялась в потоке чувств и эмоций, теряя остатки самообладания и просто отдаваясь во власть течения. Сейчас она знала, что все было не так безответно, как предполагалось, потому что безразличный человек не станет так тяжело дышать и сминать чужие губы, попутно нежно касаясь чувствительной кожи щеки. Стало жарко даже здесь. Сердце так часто и сильно гоняло кровь по организму, что становилось невыносимо.       Александр Сергеевич слегка отстранился, смотря в опьяненные зелено-карие глаза и поблескивающие от слюны губы. Он не смог удержаться и улыбнулся, тем самым сильно смущая Елизавету, из-за чего она спрятала лицо, уткнувшись им в его грудь, и прислушалась к немного учащенному сердцебиению; он же зарылся пальцами в ее волосы. Это было неправильно, подсудное дело, и оба понимали, какие будут проблемы, если хоть кто-нибудь узнает. Но кто узнает, если здесь нет ни единой камеры, а рассказывать об этом никто не собирался? Как вести себя дальше и что это значило, они пока не знали.       — Думаю, сейчас стресс будет влиять не так сильно, — усмехнулся Александр Сергеевич.       — Да вы издеваетесь, — простонала она; ее голос звучал приглушенно.       — Жду в кабинете, — сказал он, отстранился и ушел, снова оставляя Елизавету со своими мыслями и эмоциями.       Она пару раз глубоко вздохнула, прикоснулась ладонями к горячим щекам, постаралась проулыбаться, чтобы не выглядеть глупо потом, и последовала за преподавателем. Как ни странно, больше не было того тяжелого напряжения, работа шла легче, и настроение улучшилось. Только немного смущения, но это не так важно. Они разобрали еще две задачи, как на часах стала уже половина десятого, и пора было идти домой.       — В принципе, эти задачи куда проще, чем те олимпиадные по астрономии, — заметил Александр Сергеевич, выходя из кабинета следом за Елизаветой.       — Ну да. Эти хоть решить можно, — ответила Елизавета.       — Завтра придёшь? — спросил он, остановив ее у выхода из лаборатории.       — Зовете позаниматься?       — Зову. — Он улыбнулся в ответ и наклонился, чтобы на прощание еще раз коснуться губ, будто это уже было обыденным действием.       — До завтра.       — Пока.       Елизавета вышла, прикрыв за собой дверь. На улице уже было довольно прохладно и темно, но это было хорошо: никто не увидит ее румянца на лице, пока она будет пытаться навести в голове порядок. А может, и не стоило этого делать. Кто знает, что будет завтра?