***
Леонардо никогда не вырывался с таким отчаянием. Даже, когда его тащили по длинным коридорам замка к Шреддеру. - Рахзар! - проносится строгий и громкий голос Тигриного Когтя. Пес оборачивается и прищурив глаза, злобно зарычав, смотрит на приближающегося к ним тигра. - Веди! - кивнув в сторону Саблезуба, говорит Рахзар и повернувшись всем корпусом к тигру, спешит переградить ему дорогу к Леонардо. - Нам велено его привести к Шреддеру, - вытянув перед собой руку, жестом приказывая тигру остановиться, тихо произносит Рахзар, после чего с ехидной ухмылкой добавляет. - Ты ведь этого не сделал! Тигриный Коготь молча сверлит Рахзара гневным взглядом, делая шаг вперед. - Ничего не попутал? - рыкнув, произносит тигр. - Саблезуб мне всё рассказал, - улыбаясь, растягивая слова, говорит пес, внимательно следя за реакцией заместителя Шреддера. - Да и я сам начал замечать это. - Что именно? - Тигриный Коготь догадывался о чем говорит Рахзар, но хотел убедиться, задавая простой вопрос, делая вид, что не понимает суть ситуации. - Я о твоем неравнодушии к мальчишке, - улыбка пса становится шире, а во взгляде Рахзара тигр уловил недобрый взгляд. - Интересно, - Рахзар задумчиво чешет подбородок, после чего засмеялся. - А как на это отреагирует Шреддер? На безалаберный смех пса Тигриный Коготь ответил моментально, ударив нахального пса по морде острыми когтями. Тот не оставшись в долгу, с глухим рыком бросился на тигра.***
Леонардо приволокли в просторный «тронный зал» и швырнули под ноги Шреддеру, который сидел в большом тронном кресле, закинув ногу на ногу и опирался рукой на подлокотник, с интересом смотря на черепаху, он спокойным голос начал говорить: - И снова здравствуй! Поговорим? Леонардо с трудом поднимается с колен, проехавшимися по жёстком ковру, на ноги и внимательно смотрит на Шреддера. - О чем? - холодно произносит Лео, без всякого интереса. - О твоём полете из окна, - коротко отвечает Саки, лениво махнув рукой Саблезубу и футам, которые поспешили покинуть зал, что напрягло лидера черепах. - Что, ты мне на это скажешь? «Так, что сейчас будет? Что мне ему ответить? Спокойно, Лео! Он ещё ничего не сделал, надеюсь и не сделает! Без нервов! Да, да... Нужно сделать вид, что все хорошо!» Когда слуги Шреддера исчезли из вида, Саки ничего не стал говорить и делать. Он просто спокойно сидел, не шелохнувшись и изучающее смотрел на черепаху. Леонардо, в свою очередь, не спешил выговорить свои объяснения. Он стоял перед Главой Клана Фут и пытался представить, что сейчас сделает Шреддер. - Тебе нечего ответить? - молчание затянулось и Саки выдыхая, спешит задать вопрос, прожигая черепаху спокойным и тяжёлым взглядом. С тихим смехом, Леонардо злобно говорит, смотря в глаза Саки. - Что-что, а сказать мне есть что! В один миг, Леонардо заметил изменения во взгляде Шреддера. Слабая улыбка быстро пропадает с лица мужчины, а спокойные до этого глаза, словно наливаются злобой, становясь чёрными. Ороку Саки резко поднимается с кресла и широким шагом идёт к Леонардо, потому что черепаха быстро появился спиной назад. Но испуга в синих глазах Саки больше не видел, что его приятно удивило, что было ещё удивительнее. - Что же, ты молчал!? - с ухмылкой говорит Саки, сжимая кулаки, такая дерзать разозлила Главу Клана Фут. - Всё это время, а? Я же не знаю есть у тебя претензии или нет, интересно, даже послушать! Спина упирается в стену и Лео понимает, что отходить больше некуда. «Значит, будем нападать!» - проносится уверенная мысль в голове Лео, прибавляя ему больше смелости. - Да, - гордо подняв подбородок громко произносит Леонардо, стараясь без страха смотреть Шреддеру в глаза. В этот миг Леонардо понял, что ему стало все равно, что будет. Снова изобьет? Силой поставит на колени? Изнасилует? Или кто-то другой надругается над ним? Снова. Он понимал, что этого не избежать, так почему бы не высказаться? - Начнем с главного! Мне не нравится, что ты меня трахаешь, да! А еще я не понимаю, что происходит!? Зачем я тебе в качестве слуги, если я продолжаю сидеть взаперти в четырех стенах! Лео осекся, резко замолчав и опустив глаза. Он догадался для чего он нужен Саки и следом вторая мысль: если его догадки верны, то лучше умереть. - Мм-м-массс-сс-т-т-ер Шреддер, я п-пп-ри-нн-ес, что Вы просили. Леонардо смотрит за плечо Ороку Саки, увидев Бакстера Стокмана у которого в руках был маленький шприц, а в другой небольшой контейнер с ярко зеленой жидкостью. Выдохнув Шреддер оборачивается. Смерив Бакстера строгим взглядом, от которого тот поежился, он молча протянул руку, в которую муха-мутант положил наполненный шприц. - По глазам вижу, что ты сам обо всем догадался, - гадко усмехнувшись, Шреддер поднимает глаза со шприца на Леонардо, после чего смеется. - Только лично я никак не могу принять решение...Стереть тебе память или нет? Леонардо опускает глаза на шприц, в руках Саки и улыбнувшись, дернув бровью произносит, не капельки не жалея о своем ответе. - Я помогу тебе принять решение, как по мне - лучше стереть, потому иначе, тебе меня не подчинить! Мягко улыбнувшись, Лео поднимает взгляд на задумчивое лицо Саки.***
Когда черепашкам чудом удалось уцелеть в схватке со Шреддером и его приспешниками, и футами, впридачу - упав в быстротечную реку, они долго пытались выплыть из нее, тащя на себе бесознательного Рафаэля. Рафаэль долго не приходил в себя, что испугало Микеланджело и насторожило Донателло, хотя он не особо этому удивился, после осмотра ранений брата. Через день темперамент пришел в себя. Донателло не знал, что делать, он был очень растерян. Он обследовал местность и понял, что они находятся в Японии. Микеланджело очень этому обрадовался и он напомнил о Старейшем, о котором рассказывал Сплинтер. В голову младшего брата пришла мысль найти его. Когда Рафаэль очнулся, позже Донателло обговорил эту идею с бешеным ниндзя команды. Рафаэль колебался, но всё же согласился с братьями. - Раф, - слышится тихий голос Донателло, он садится рядом с братом и протягивает ему еду, которую удалось раздобыть Микеланджело. - Идем к костру. Не холодно? - Нет. - буркает в ответ Рафаэль, отказавшись от еды, обняв колени руками и уперев в них подбородок, он смотрит на спокойную реку, темное небо и на мелкие звезды. - Чего ты такой грустный? - спрашивает Донателло, тоже подняв глаза на небо. - Всё могло быть намного хуже, так мы хотя бы живы! - О да, Донни, - усмехнувшись произносит Раф. - Круто! Спасибо! Мне есть чему радоваться и жить дальше! - Раф! Я серьезно! - обиженно надув губы и пихнув Рафаэля в бок, сказал Донни. - Я думаю о Лео. - неожиданно говорит Рафаэль, в глазах брата Донателло замечает печаль и замолкнув, он тяжело выдыхает. - Он мне снился, Донни.***
- Леонардо, - шепотом зовет черепаху Тигриный Коготь и резко замолчал и недовольно сморщился, вспомнив слова Шреддера. - Что же так крепко уснул? Проснешься ли? Тигр не на шутку стал переживать, когда Леонардо третий день подряд не приходил в себя. Он безвылазно сидел в комнате Леонардо и терпеливо ждал пробуждение черепахи. Отсчитывал часы, позже минуты и секунды, но Леонардо так и не открыл свои синие, как глубокое море глаза. Поднимаясь со стула, тигр медленно подходит к окну и смотрит на звездное небо. В комнате было очень тихо, как и в коридоре, это начинало напрягать Тигриного Когтя. Он пытался представить сколько еще ему придется ждать и не смог дать ответ на свой вопрос. Не дал ответа ему и Баксте Стокман, которого тигр проклял не один раз. Услышав шорох ткани, Тигриный Коготь резко поворачивается и бросается к кровати, схватив Леонардо за руку. - Ле... - сглотнув, Тигриный Коготь прикрывает глаз, улыбнувшись, вспомнив строгий наказ Ороку Саки. - Кенай, я очень рад, что ты очнулся! Как ты себя чувствуешь? - Кто ты? - не сразу произносит черепаха, удивленно смотря на тигра перед ним.***
Медленно, постанывая от боли, Лео поднялся с пола. Голова тут же закружилась, а перед глазами поплыли круги. Постояв так некоторое время, не шевелясь, держась за спинку кровати и с трудом переводя дыхание, Леонардо глубоко вздохнул. Он сделал шаг по направлению к креслу, почувствовав сильную боль в позвоночнике и еще сильнее под хвостом, которую пытался игнорировать. Получалось плохо. После второго изнасилования, появилось большое желание освободиться и бежать от этого места, как можно дальше и как можно быстрее. Комнату он уже успел изучить и заметил, что есть один стул. Дотащив его до окна, Лео поднял за ножки тяжелый стул и, размахнувшись, изо всех сил ударил им в прозрачное стекло. Он понимал, что сбежать без шума не удастся, да и было всё равно, поэтому решил положиться лишь на свое быстродействие. Осколки битого стекла брызнули во все стороны с неимоверным, как показалось черепахе, звоном, который должен был перебудить всю округу. И точно, дверь тот час же отворилась, в комнату влетел один из футов Клана Фут. За долю секунды он оценил обстановку, увидел разбитое окно и Лео, перекинувшего ногу через подоконник, и развернулся, чтобы позвать приспешников Шреддера или самого Шреддера, но Леонардо его опередил, бросив в него острый осколок разбившегося стекла. Секунда и в дверях показался Рахзар с Саблезубом, а также Ороку Саки. - Зачем разбил окно? - спросил тогда Саки, с любопытсвом осмотривая Леонардо. В отчаянии Лео метнул в Шреддера, словно дротик, острый, как бритва осколок, метя тому в горло, а сам поспешно тяжело перевалился через подоконник. В последний момент Саки уклонился и стекло вместо горла глубоко вонзилось ему в плечо. Взревев не столько от боли, сколько от ярости, он вырвал его из своего тела и в бешенстве швырнул на пол, делая жест приспешникам. Те, словно стая гончих, рванули вперед. - Ты разозлил меня, - спокойно проговорил Шреддер, кивнув Саблезубу и Рахзару в сторону двери, а сам схватил Леонардо за руку, крепко сжимая. – И будешь наказан. Тигриный Коготь думал, что никогда не забудет того крика Леонардо, резко вонзившийся в уши и тихий вопрос черепахи, которому он утирал слезы с лица: «Как же так!?» Теперь глядя на Леонардо и произнесенное им «Кто ты?», Тигриный Коготь так не считает, этого он не забудет, этот встревожанный голос, испуганный, удивленный, и настороженный взгляд синих глаз и к нему приходит осознание того, что Леонардо может и не вспомнить кто он. И поэтому мысленно, он проклинает Шреддера, потому что понимает, что нет ничего худшего, чем отнятая жизнь.