О дне выписки Чонгук все же решил ничего Тэхену не сообщать. Ким дал ему свой телефон, уверив, что звонить можно в любое время дня и ночи по любым глупым или не очень вопросам, но Чонгук, скрепя сердце, сохранил его в списке контактов и на этом постарался счастливо забыть о существовании данного набора цифр.
Тэхен ему, вообще-то, даже симпатизировал. Обижать или причинять боль ему вовсе не хотелось, но заставить себя позвонить и сказать, что выписывают — выше чонгуковых сил. Может, Чон сейчас уедет домой и заживет так, как прежде, а Тэхен вскоре забудет о близнеце своего бывшего парня и станет заниматься своими делами. Пускай пути разойдутся, это все же лучше, чем столкновение двух поездов, мчащих с шумом по рельсам, в результате которого неминуема гибель обоих.
Вещи собраны, и Чонгук, уже распрощавшийся с ухаживавшими за ним врачами и медсестрами, теперь спешит к автобусной остановке. Голова сейчас совершенно забита проблемами и переживаниями: парень выбыл из привычной и быстротечной жизни на целых четыре дня, а это пропуск шестнадцати пар, трех факультативов, одного дополнительного занятия по японскому, четырех рабочих смен в кафе и, что самое главное, потеря далеко не лишних нескольких десятков тысяч вон, которые он должен. Этот долг сейчас волнует больше всего, и, когда Чонгук уже едет в автобусе, устроившись с сумкой с вещами (которую ему, кстати, любезно привез один знакомый), он облокотился лбом о холодное стекло, стремительно нагревающееся из-за жаркого солнца, и зажмурил глаза, едва слышно простонав. Слишком многое нужно наверстать, но даже пропущенные пары в университете не сравнятся с тем, что он должен пятьсот восемьдесят тысяч, которые надо отдавать в конце месяца, а он пропустил четыре рабочих смены, и теперь получит меньше, чем мог бы. Устраиваться куда-либо еще не вариант сейчас, у Чонгука просто нет свободного времени, ни минуты, он и так корил себя за то, что отлеживается в больнице, когда надо не покладая рук учиться и работать. Парень кусает зубами нежную кожу щек изнутри, задумавшись, а потом тянется к своему телефону, виновато думая о том, что снова придется побеспокоить одного хорошего знакомого.
— Алло.
— Чонгук-и, привет! Как ты? Тебя выписали? Рад, что ты позвонил!
— Да, привет, Чимин, я в порядке, и уже еду домой.
— Классно. Тебе помочь с чем-нибудь? Я заканчиваю работать через сорок пять минут и могу подъехать к твоему дому.
— Эм… Нет, спасибо, дело немного в другом… Слушай, ты не мог бы одолжить мне немного денег до зарплаты? Я все верну как можно скорее, обещаю, просто мне срочно нужно.
— А сколько тебе нужно? — голос в трубке действительно участливый, и Чонгук чувствует укол вины. Чимин такой добрый, всегда готов помочь, а Чон уже в какой раз снова собирается занять у него деньги, которые возвращает потом только через несколько недель. Пак обычно отмахивается и говорит, что ничего страшного нет, у него еще есть средства, но Чонгук не хочет быть для кого-то обременяющим, да и, к тому же, он прекрасно знает, что Чимин еще и отсылает деньги своей сестренке, оставшейся жить с бабушкой в Тэгу, пока ее старший брат учится и работает в столице.
— Ну… Я получу на сто-двести тысяч вон меньше из-за пропусков по болезни, так что… Примерно такая сумма.
— Боже, Гукки, извини, пожалуйста, но у меня совсем столько нет. Я вчера отослал деньги семье и…
— Хорошо, ладно, ничего страшного, — Чонгук грустно улыбнулся, еле слышно вздохнув. В самом деле, не все же ему занимать у Чимина. — Не волнуйся, я найду, где взять деньги.
— Я могу дать тебе тысяч пятьдесят…
— Нет, правда, большое спасибо, Чимин, ты всегда меня выручаешь, я тебе очень благодарен. Я найду деньги, все в порядке.
— Извини еще раз.
— Ничего. До скорого, увидимся на работе, — Чонгук повысил тон своего голоса, пытаясь казаться не таким опечаленным и унылым.
— Пока!
Телефон отправляется в карман толстовки, а пальцы скрываются в больших и мягких рукавах нежно-серой толстовки с розовыми полосками по краям капюшона и карманов. Чонгук обреченно смотрит на свои ноги в потускневших от времени черных (а, скорее, уже темно-серых) штанах и думает, где ему, черт возьми, раздобыть деньги. Он копил весь месяц и даже не доедал, потому что в прошлом месяце и так выплатили меньше, чем обычно, а теперь он снова теряет эти отвратительные и в то же время драгоценные бумажки. Дело видится совершенно безвыходным. Куда Чонгук пойдет? Он возвращается домой в одиннадцать вечера, а ему еще нужно учиться. Скоро начнется экзаменационная пора, а парню, похоже, придется искать еще одну, новую работу.
— Здравствуйте, я бы хотел узнать, нет ли у вас каких-нибудь вакансий… Нет, я не… Нет… Ладно, извините, всего доброго.
Пальцы упрямо набирают номер за номером, что разместились призывно на страницах журнала, предлагающего «легко и просто» подыскать себе выгодное и удобное местечко. Чонгуку отказывают, потому что студент, потому что и без того сильно занят, потому что неопытный во многом. Отчаяние одолевает с каждой минутой, и положение представляется совсем уж безвыходным. Парень только вернулся домой и, не разобрав сумки, бросился искать себе работу, однако прошло уже полтора часа, и результату ноль. Чонгуку кажется, что он собственными глазами видит, как утекает сквозь пальцы драгоценное время.
На телефон приходит сообщение, которое парень не сразу замечает, потому что глаза устремлены на страницы поднадоевшего порядком журнала. После Чонгук, найдя еще один номер, который, возможно, подарит ему удачу, все же переключает внимание на мобильник, а потом нажимает на высветившуюся на экране иконку, открывая смс.
«Привет, где ты? Все нормально? Я приехал в больницу, но мне сказали, что тебя выписали…»
А следом еще одна:
«Я звонил тебе, но теперь пишу сообщения, потому что ты вечно занят.»
Чонгук поджимает губы, сверля взглядом экран. Тэхен, кто же еще. Парень не знает, что ему написать. Он не сказал, что выписывают, вел себя довольно грубо с этим улыбчивым и добрым парнем, и потому обижать его полным игнорированием теперь не хотелось, однако что можно ответить? Да, Тэхен, спасибо, все нормально, просто я устал как бешеный пес, нуждаюсь в деньгах, иначе мне будет очень и очень плохо, а еще мне надо закрывать долги по учебе, но ты не волнуйся, я справлюсь, а потом мы, быть может, даже встретимся, сходим в кафе, посидим, пообщаемся, после чего мой любимый братец заметит нас и превратит нашу жизнь в ад, а, возможно, только мою, и я буду думать о самоубийстве до конца своих дней, так и не осмеливаясь покончить с жизнью, если, конечно, Минхек сам не решит убить меня. Так, что ли? Что Чонгуку написать?
Пальцы не слушаются своего хозяина и упрямо что-то печатают, а Чонгук благодарен такому изобретению как смски, потому что так Тэхен не услышит и не узнает, что между парой слов, вообще-то, огромные и молчаливые паузы, такие неловкие и даже глупые в обычной жизни.
«Привет, хен. Меня выписали, я уже дома. Извини, не написал, было много дел, я пропустил много пар и несколько рабочих смен, так что нужно все поскорее наверстать.»
Ответ не заставляет себя долго ждать.
«О, понимаю. Я могу что-нибудь сделать для тебя?»
Чонгук прикусывает губу, усмиряя своих внутренних демонов. Он остро нуждается в деньгах, но попросить Тэхена о долге — значит, связать себя дополнительными обязательствами общаться с ним, что может очень плохо закончиться, поэтому Чон просто не может попросить парня о таком. Ответ получается коротким, но на его написание требуется порядка десяти минут, а итогом отправки служит застрявший в горле ком и одинокая, скатившаяся из глаза слеза.
«Нет, большое спасибо, хен. Я ни в чем не нуждаюсь.»
Чонгук вытирает предательскую слезинку и снова принимается обзванивать работодателей, надеясь найти даже хоть самую плохенькую и грязную работенку.
— Грузчиком, вы сказали? А… А сколько платят? Ох, сорок тысяч за две разгрузки! Ничего себе… Да, я уже совершеннолетний. Что? Завтра? А во сколько? В шесть вечера, прямо после пар… Нет, нет, ничего. Я буду, можете не сомневаться. Хорошо, спасибо.
Чонгук отнимает телефон от уха и удивленно смотрит на него неверящим взглядом. На что он только что подписался? На работу грузчиком, прямо после пар и прямо перед работой. Парень поджимает губы, потому что ему снова так неприятно больно колет в груди, настолько, что хочется себя пожалеть. Но Чонгук, знает, что так нельзя, неправильно, да и жалеть-то не за что, а потому он стискивает зубы. Грузчиком так грузчиком, он выдержит. Ломаться некогда и нельзя. У Чонгука нет выбора.
Небо постепенно окрашивается в кроваво-красный, предвещая скорое окончание дня. Чонгук, сидя на своей кровати, укрытый мягким и пушистым белым пледом, держащий розовую кружку с приятным и горячим содержимым в виде зеленого вкусного чая, поднял голову, окидывая взором алое солнце, готовое спрятаться за линией горизонта. Перед глазами все уже плывет немного, потому что он переписывает записи с пропущенных лекций, любезно предоставленные одногруппниками, в тетрадь, причем уже, кажется, четвертый или пятый час. Аккуратные буквы становятся все более кривыми, расплываются перед глазами, и парень устало потирает переносицу, отводя взгляд. Еще немного, и у него разболится голова, а от головной боли ему никакие таблетки не помогут. Один выход — терпеть, а терпеть очень не хочется, да и некогда, поэтому Чонгук решает лучше отвлечься на пару минут и посмотреть в окошко, устроив перерыв.
Чон уже и не помнит, когда началась эта безумная гонка, прерывалась ли она когда-то, а еще не знает, кончится ли она когда-нибудь вообще. Он учится и работает ровно столько, сколько себя помнит. В детстве все домашние заботы в виде стирки, глажки и уборки были на нем, потом маленький Чонгук пошел в школу, где обязан был получать только отличные отметки, а потом, по мере подрастания, количество дел только росло, и конца и края им не было видно совсем и не видно до сих пор. С каждым годом становилось все сложнее и сложнее, а теперь еще он обязан жить по минхековым правилам, а еще ежемесячно выплачивать огромный долг родному…
Парень мотает головой, отгоняя плохие мысли. Вообще-то, он уверен, что концентрироваться лучше на хороших вещах, а о дурных не думать. Они только расстраивают и вгоняют в тоску, а грустные люди никому не нравятся, даже самим себе. Это Чонгук уяснил еще в детстве.
Поздно вечером все лекции наконец оказываются переписанными в тетрадь, нужная информация зазубрена, а голова все-таки звенит. Чонгук собирает в кучу (впрочем, аккуратную кучу в уголке письменного стола) все тетради и учебники, относит пустую кружку из-под чая, иногда сменявшегося кофе, на кухню, обещая себе помыть ее с остальной посудой завтра, а после, помятый и уставший до ужаса, ползет в душ.
В больнице мыться было неудобно: казалось, что за тобой следят, и зоркая пара глаз прячется за шторкой, которая в любой момент отодвинется и явит миру стеснительного Чонгука. Парень всегда мылся там очень быстро и не получал от принятия душа никакого удовольствия. Дома же у него была небольшая и старенькая, но все же ванная, в которой так хорошо полежать после тяжелой работы. Сама комната была уютной и светлой, гель для душа любимый, с запахом клубники и сахарного печенья, пенка для умывания с ароматом сладкого бодрящего кофе, полотенца с изображениями жирафов и забавными капюшонами. Все такое уютное и домашнее, атмосферное и совсем не похожее на холодное, грубое больничное.
Чонгук набирает ванную, с наслаждением погружаясь в нее полностью и чувствуя, как теплая, почти горячая вода мягко обволакивает тело. Прикрытые глаза повествуют о полнейшем блаженстве. Парень отлеживается минут двадцать, однако не переставая думать о том, что уже далеко за полночь. Возможно, в ванной он провел бы куда больше времени, но завтра у Чонгука много дел: институт и теперь уже не одна, а две работы, причем вторая, новая, довольно тяжелая физически, так что придется попотеть. Приходится подняться, намылить тело и смыть приятно пахнущий гель, вспенить шампунь на голове, приводя пожирневшие немного волосы в адекватное состояние, снова обдать себя струйками воды, почистить зубы, умыть лицо, а после, обернувшись в полотенце, броситься бегом к кровати, прыгая на нее и зарываясь в одеяло, не желая терять тепло разгоряченного после ванной тела.
На телефон снова приходит сообщение, когда Чонгук уже в постели, готовый лечь спать.
«Привет, это снова Тэхен. Как ты? Надеюсь, ты сладко спишь в своей кровати, потому что уже очень поздно. Утром ты прочитаешь мое сообщение и, опять же, очень надеюсь, ответишь на мой вопрос.»
И следом еще одно, очевидно, с тем самым вопросом.
«Как насчет того, чтобы сходить со мной на свидание?»
