Hidden twin

Тэхен мгновенно выбежал из ресторана и мигом сел в машину, быстро заводя ее и устанавливая телефон на видное место, чтобы видеть, как проехать к тому злополучному месту, где сейчас находится Чонгук. Руки у него слегка тряслись от волнения, но действовал Ким аккуратно и без капли сомнения. Дорога оказалась достаточно длинной, и уже на полпути Тэхен не выдержал и стал снова звонить Чонгуку, чтобы узнать, все ли в порядке. Сейчас, кажется, каждая минута дорога, хотя со времени прошлого телефонного разговора не прошло и двадцати минут, а Чон, вроде бы, в относительной безопасности, хотя, черт возьми, он один в незнакомом и старом районе, одном из так называемых «неблагополучных», он очень напуган, а еще он маленький, слабый и хрупкий, и эти мысли приводят Тэхена в ужас, смешанный с гневом, а сквозь прочную стену из этих ярких чувств, вспыхнувших пламенем после одного звонка, пробивается нежный трепет и глубокая симпатия к одному человеку.  — Черт, почему телефон выключен?! В трубке слышится так некстати «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», и Тэхен нервничает еще сильнее, когда подъезжает к тому ряду домов, где сейчас должен быть Чонгук. Рядом с домами не проехать, дороги узкие, и приходится оставить машину в какой-то более-менее пригодной для этого подворотне. Ким дальше идет пешком, осматривая внимательно местность, впиваясь взглядом в номера домов и ища среди домов и площадок одну очень нужную и нуждающуюся сейчас фигуру. Чонгука становится видно издалека. Он даже не сошел со скамейки и не двинулся с того момента, как сел на нее. Все так же сидел в испачканном розовом свитере и с валяющимся на полу рюкзаком, уткнувшийся носом в колени и закрывший глаза, едва заметно покачивающийся, но уже не сотрясающийся от рыданий. Тэхен, только заметив его, бросился бежать. Топот ног Чонгук услышал еще за пару секунд до того, как его обхватили руками, обнимая, а потом дрожащим от волнения голосом спросили:  — Господи, с тобой все в порядке? Чонгук поднял голову и поднялся сам, в следующий момент обхватывая руками тэхенову талию и утыкаясь лбом в его грудь. Так хотелось полностью прижаться к нему, спрятав лицо в этих объятиях, но не хотелось пачкать Тэхену одежду кровью, сейчас размазанной по щеке. Но даже такого тепла вполне хватает, и Чонгук с минуту не двигался, пока немного удивленный, но бесконечно радостный от своей находки Ким гладил его по спине и взъерошивал и без того разлохмаченные темные волосы.  — Чонгук, — Тэхен подал голос только тогда, когда парень немного отстранился. — Что произошло? Что у тебя с щекой? Ты ранен?  — Я тебе все расскажу, — Чон снова всхлипнул, но уже едва заметно, и звук этот был похож больше на судорожный вдох. — Но… Мне сейчас срочно надо ехать на работу…  — Нет, никакой работы, даже не обсуждается. Я отвезу тебя домой.  — Тэхен, мне прогул засчитают, — Чонгук воспротивился, яростно закивав головой. — Мне очень нужно, понимаешь?  — Давай вместе позвоним твоему начальнику и скажем, что ты не можешь. Я тебя не отпущу ни за что, посмотри, у тебя рана на щеке, ты… Даже не обсуждается.  — Мне очень надо…  — Чонгук! Давай, сейчас же позвоним и все уладим. И почему ты на звонки не отвечал, ты знаешь, как я волновался?  — Телефон сел, — негромко произнес парень, протягивая Тэхену неработающий мобильник.  — Боже… Ты помнишь номер своего начальника?  — Да.  — Диктуй, — требовательно сказал Тэхен, а увидев, что ему собираются возразить, снова повторил твердым голосом. — Диктуй. Чонгук назвал нужные цифры и стал следить за действиями Тэхена, который сам стал разговаривать по телефону с его начальником, не позволив Чонгуку сделать этого. Удивительное умение Кима общаться с людьми не подвело и сейчас, и потому уже спустя минуту разговор был завершен, и Чонгук уже не обязан был отправляться на работу.  — Спасибо… А еще Чонгуку неловко, просто до крайностей неловко, и захотелось вдруг убежать куда-нибудь и спрятаться, и никого и никогда не видеть, а сидеть тихо и спокойно в уголочке, не поднимая головы. Ему теперь с Тэхеном надо один на один о произошедшем разговаривать, а от воспоминаний опять накатывает страх, и Чонгук разрывается между желанием рвануть с места и убежать или желанием прижаться к парню ближе и остаться тут.  — Гукки, теперь расскажи мне, что случилось? — теперь Ким был полностью сконцентрирован на парне. Он чуть наклонился и обхватил руками чонгуково лицо, вглядываясь в его темные глаза, источающие ужас. — Пожалуйста.  — Только давай уйдем отсюда, пожалуйста, — протянул Чонгук, поднимая с земли рюкзак. — Мне здесь очень не нравится.  — Да, местечко не из лучших, — согласился Тэхен, снова оглянувшись и окинув окружающие постройки недоброжелательным взглядом. — Пойдем, я припарковал машину недалеко отсюда, нам минут пять идти. Чонгук кивнул и сдвинулся наконец со своего места, решив идти за Кимом, но тот вдруг взял его за руку, требовательно обхватывая своими пальцами его чуть дрожащие пальцы.  — Идем. Голос такой ласковый и нежный, утонуть можно, и Чонгуку нравится, потому что слишком давно такого не было, слишком давно ему не встречалась в чужих голосах подобная интонация, а здесь слова обращены к нему, и это так приятно и тепло, что парень на мгновение теряет себя, забываясь. Он не отпускает тэхеновой руки, следуя за ним и, все же идя немного сзади, внимательно разглядывает его спину, не желая смотреть на неинтересные пейзажи в округе. Когда парни доходят до машины, Тэхен открывает переднюю дверцу рядом с пассажирским сиденьем для Чонгука и пропускает того вперед, позволяя сесть, а сам потом захлопывает ее и идет на свое место, устраиваясь за рулем и пристегиваясь, а после переводя взгляд на Чонгука и удивленно всматриваясь в его лицо.  — Все нормально? Чонгук молча сидит с полуприкрытыми глазами и шумно втягивает носом воздух, не двигаясь совершенно и будто бы застыв. Тэхен приподнимает одну бровь, не спеша заводить машину, и снова подает голос.  — Чонгук? Тот вздрагивает и открывает глаза, выдыхая. Взгляд затуманенный и будто бы потерянный, направлен на Тэхена, но проходит сквозь него, упираясь в самый едва виднеющийся за старыми домами горизонт.  — Извини, я просто… У тебя в машине пахнет так же, как и в машине моего отца… Я… Я очень чувствителен к запахам с детства, знаешь, поэтому сейчас такая ностальгия… Чонгук откидывается назад, полностью облокачиваясь на сиденье, и снова говорит.  — Я очень давно его не видел.  — Отца? — Тэхен спрашивает участливо, но без тени жалости, потому что жалость раздражает, и в основном именно того, кого жалеют.  — Да, — Чонгук кивает и встряхивает головой. — Когда я был маленьким, мы с ним катались по городу на его машине, он аккуратно усаживал меня на заднее сиденье и пристегивал ремнем безопасности, чтобы я не упал, а потом мы ездили по вечернему Сеулу, иногда задерживаясь до самой ночи… Нам очень нравилось. Мне очень нравилось. Тэхен молчит, пока не зная, что сказать, но Чонгук не ждет от него какого-то ответа, он снова говорит сам.  — Но сейчас он умер. Мы больше не катаемся.  — О… Мне жаль, — Тэхен смотрит на парня сочувственно, будто бы чувствуя сердцем отголоски чужой боли.  — Ничего, он погиб уже очень давно, — Чонгук еще несколько секунд грустно смотрит в окно перед собой, а потом мотает головой и меняется, делая голос не таким унылым, а взгляд более осмысленным и бодрым. — Нам пора ехать.  — Да, да, — Тэхен тоже будто бы сбрасывает с себя окутавшее его ощущение легкой грусти и печали. — Куда тебя отвезти?  — Домой. Чонгук проговаривает адрес, позволяя Тэхену забить его в навигаторе.  — Через двадцать минут будем на месте, — нешироко улыбается Ким, и приподнимаются только самые уголки его губ, красиво изгибаясь, но Чонгуку от этого уже очень тепло, и он дарит робкую, едва заметную улыбку в ответ, усаживаясь поудобнее. — Но ты уверен, что не нужно в больницу?  — Уверен, не волнуйся. Я не пострадал, только маленькая царапина да испорченные немного вещи.  — Сам обработаешь?  — Да, я быстренько сбегаю в аптеку, она прямо в доме напротив, и сам все сделаю, все в порядке, правда. Ты мне очень помог, спасибо большое.  — Раз уж я начал помогать, то могу и сходить в аптеку за тебя. Я принесу тебе лекарства, только скажи, что нужно.  — Тэ-хен, правда, не нужно. Мне крайне не хочется тебя напрягать.  — Если бы напрягал, тогда понимаю, но тут я сам очень хочу тебе помочь, так что никакие возражения не принимаются. Чонгук вздохнул, ничего не ответив, и посмотрел в сторону Тэхена, заводившего машину, наконец тронувшуюся с места. Чон чувствует себя так странно, потому что все происходящее сейчас возвращает его в то недолго длившееся счастливое прошлое, когда они вместе с отцом прямо так, как сейчас, катались в машине по городу, и в окошке точно так же мелькали огни большого города, темнеющее небо, кое-где изрезанное алыми полосами, будто бы волшебный порванный холст. Особенно удивителен этот запах, который, казалось, так и остался там, далеко-далеко в таком же далеком прошлом. Чонгук, особенно чувствительный к ароматам, был уверен, что больше никогда не почувствует подобного, но сейчас он словно окутан этим теплом минувшего и каждой клеточкой чувствует тепло ушедших дней, вот только поменялось одно: на сиденье слева не отец, а Тэхен. Чонгук снова кидает взгляд на его сосредоточенное на навигаторе лицо, на чуть сведенные к переносице брови и забавный взгляд, появляющийся, когда Ким пытается сообразить, куда и как нужно ехать. Может быть, это ностальгия пробуждает в нем теплые чувства к этому человеку? Однако когда Тэхен все же понимает, куда ехать, он возвращается к той теме, на которую очень сильно хотел с Чонгуком поговорить.  — Чонгук, расскажи мне, пожалуйста, что произошло, и как ты оказался с теми людьми, которые хотели тебя обидеть. Ты, я думаю, этого делать не хочешь, но, прошу тебя, не скрывай от меня ничего. Я искренне хочу тебе помочь. Чон вздыхает. Он знал, что говорить придется, и сам, вообще-то, к Тэхену в машину садился.  — Ну… История, на самом деле, очень долгая… Говоря о сегодняшнем дне… Мне просто нужно было немного подзаработать, и я искал разные вакансии, но откликнулся только один работодатель. Мне… Мне предложили работать грузчиком, пообещали хорошую зарплату, а мне просто очень нужно было…  — Господи, Чонгук, грузчиком? Ты серьезно? — Тэхен вскрикнул удивленно, крепче держа руль, но бросая короткий обеспокоенный взгляд на парня рядом. — Ты представляешь, что это за работа? Гукки, мало того, что ты очень худой, и таскать тяжелые коробки тебе тяжело, так ты еще и занимаешься этим в окружении нескольких незнакомых мужчин, а у девяноста процентов людей, работающих в подобной сфере, в уме разве что выпивка и… Ну, в общем, всякие плохие вещи. Чем ты думал?  — Извини, — Чонгук чувствует себя виноватым. — Но мне просто срочно нужно было, просто понимаешь, я занял денег у… У одного человека, и уже очень долго не отдаю деньги, поэтому решил подзаработать так. Я ведь в больницу попал, и пропустил рабочую смену, и мне теперь выплатят немного меньше.  — Сколько тебе нужно?  — А что?  — Просто, сколько?  — Ну, вообще в идеале тысяч двести, я хотел еще на еду и на проезд оставить, а еще Чимину отдать, я у него тоже занимал… Тэхен остановился на светофоре, сейчас горящем красным, и полез в бардачок, доставая оттуда кошелек.  — Нет! — Чонгук яростно замотал головой, отодвинувшись и вжавшись в дверцу спиной. — Я не возьму!  — Чонгук, ты сейчас очень нуждаешься…  — Нет! Я понимаю, подвез на машине, помог мне, я тебе очень благодарен, но нет, я не возьму, ни за что, убери. Парень переменился за одно мгновенье, вспыхнул ярким пламенем, встав на дыбы. Одно упоминание о возможности взять деньги у Тэхена в долг пробуждало в нем неистовую готовность впиться хорошо спрятанными коготками в источник агрессии, а еще что-то такое огромное и наводящее ужас, то, что Чонгук прячет и прятал всегда получше образных когтей.  — Чонгук, пожалуйста…  — Останови машину.  — Чонгук.  — Останови машину! Мне не надо ничьих денег, я сам заработаю, сам все найду, убери, иначе я открою дверь и выпрыгну прямо на дорогу.  — Посмотрим, как у тебя получится, с заблокированной-то дверью, — проворчал Тэхен, немного разозленный таким яростным и бесповоротным отказом, и все же убрал деньги на место.  — Перестань! — Чонгук похож на загнанного зверька, за секунду одичавший и готовый сражаться. — Зачем ты это делаешь? Голос обиженный и грустный, выражает такую жуткую боль с отдаленно звучащей непогасшей до конца яростью, а глаза сверкают, снова наполненные слезами.  — Прости, я не хотел тебя обидеть, — Тэхен мгновенно смягчился, увидев такое состояние парня. — Правда, извини.  — Не хотел, но обидел, — Чонгук отвернулся, став смотреть в окно. — Поехали быстрее. Я хочу домой.  — Да, конечно… Машина снова тронулась, когда загорелся зеленый. Повисла тишина, которую до конца поездки уже никто не обрывал. Чонгук, облокотившись лбом на прохладное стекло окна, стал наблюдать за мелькающими в сгустившейся над городом мгле огнями никогда не засыпающего и не меркнущего Сеула. Наблюдение за чередой сменяющих друг друга улиц отвлекало от недавнего инцидента. Чонгук по-своему даже раскаивался во вспыльчивости и резкости, но от одной мысли о том, что он мог взять деньги в долг еще и у Тэхена, ему становилось дурно, и он старательно отгонял подобные размышления, пытаясь сконцентрироваться на яркости городского разноцветного пламени, что ему, в общем, более-менее удавалось. Ким не говорил ни слова. Все, что он делал, так это вел машину к дому парня и лишь изредка поглядывал на него, будто бы что-то ужасное могло случиться с ним за мгновенье в салоне тэхенова автомобиля. Вообще-то, Тэхену тоже было крайне неловко и неудобно. Может, он и впрямь переборщил, да, пожалуй, так и есть. Стоило подумать о чужом чувстве собственного достоинства, самолюбии, в конце концов, и так сегодня достаточно уязвленном. Но Киму так отчаянно хотелось оградить Чонгука ото всех бед, что он не смог сдержаться, впрочем, теперь за этот поступок он себя отчаянно корил и даже немножко ненавидел своей странной ненавистью, а странной потому, что такое чувство как ненависть парню по сути даже не было знакомо. Ненавидеть кого-либо ему еще не приходилось, порывы к подобному он в себе старательно гасил, а если просыпалось желание погневаться из-за собственного и вечно доставляющего какие-то проблемы себя, то он так же старательно менялся в лучшую сторону, не позволяя своему сердцу и помыслам почернеть. Машина в конце концов затормозила, Тэхен осторожно припарковался прямо перед чонгуковым домом и повернулся к парню. Тот задремал, и голова его, все так же чуть склоненная, опиралась на оконное стекло; глаза были закрыты, но губы чуть подрагивали, словно бы парень еле слышно что-то шептал.  — Чонгук, — Тэхен позвал негромко, но потом повторился уже громче и коснулся рукой плеча парня. — Чонгук, мы приехали. Чон разлепил глаза, устало взглянув на Тэхена. Никакой обиды или ярости уже не чувствовалось, все, что хотелось, так это спать и кушать. Желудок и впрямь давал о себе знать резкой болью. Чонгук сегодня только позавтракал яйцом да выпил чай из термоса в университетской столовке. Сильные физические нагрузки в течение дня тоже сыграли свою немаловажную роль, и теперь парень боялся, что просто не дойдет до дома, не говоря уж об обработке раны, поиске хоть чего-нибудь съестного в холодильнике, поедании этого самого съестного, принятии душа и, наконец, шествии к кровати. Но несмотря на эти мрачные мысли, Чонгук кивнул и выбрался из машины, подставляя лицо легкому прохладному ветерку, от которого хоть немного да становилось полегче. Тэхен тоже вышел. Подойдя к Чонгуку, он склонил голову и произнес все так же негромко, будто бы боясь оборвать молчание.  — Я хотел извиниться еще раз. Правда, поверь, я не хотел как-то тебя обидеть, только помочь, честно.  — Да ничего, ты тоже извини, я вспылил, — Чонгук отвечает без тени злобы, даже скорее виновато, а потом зевает, прикрывая рот рукой. — Я пойду, пожалуй.  — Я все же схожу в аптеку, ладно? А ты иди домой сейчас, ты очень устал, я все принесу, и, если хочешь, сразу уйду. Тэхен не позволил Чонгуку что-либо сказать, ибо это, наверное, только добавило бы неловкости, и отошел к машине, забыв взять кошелек. Чон только крикнул вслед, но даже этот его крик показался шепотом.  — Двадцать четвертая квартира, пятый этаж, и… Спасибо. Тэхен показался вновь, перед тем, как уйти в аптеку, а вместе с ним показалась его чуть грустная, но неизменно теплая улыбка. Чонгук, на этот раз отчего-то смутившись и покраснев, спешно пошел к дому, мечтая только о том, чтобы наконец отдохнуть, но не ночь, а месяц, или лучше вечность, потому что смертельно устал, однако завтра будет все то же самое: университет, работа и совсем нечего поесть.