Hidden twin

Чонгук открыл глаза, когда комната наполнилась неярким солнечным светом, еще отчетливо красноватым; должно быть, ослепительная звезда показалась на горизонте совсем не так давно. Парень проснулся и почувствовал себя наконец отдохнувшим, несмотря на ранний час. Назойливый будильник не трезвонил требовательно, нужда спешить по делам не мучила, и Чонгук наконец вздохнул более спокойно, впрочем, все равно сознавая, что сегодня нужно убраться в квартирке и приступить к поискам работы, а еще повторить материал с лекций и начать готовиться к презентации своего последнего проекта. Вдруг из коридора послышались шаги и звук вставляемого в замок ключа. Чонгук испугался, мгновенно вскочив и решив, что к нему домой кто-то забрался ночью. На свой страх и риск он, еще немного сонный, но вполне отрезвленный возможной опасностью, подошел к закрытой двери комнаты и приоткрыл ее, а после вздохнул с облегчением, переводя дух, потому что еще минутой ранее от испуга затаил дыхание.  — Тэхен? Вообще-то, парень не ожидал увидеть Кима здесь. Он ведь должен был уйти еще вчера вечером, верно? А сейчас уже половина шестого, как говорят настенные часы на кухне, едва заметные Чонгуку из комнаты. Что он делал тут всю ночь? Он вообще спал? Что ему нужно?  — Прости, я тебя разбудил? — виновато спрашивает Тэхен и отчего-то шепчет, впрочем, Чонгук тоже обратился к нему вполголоса.  — Нет, я сам проснулся… Привычка, должно быть, — пожал плечами Чон. — Но что ты тут делаешь?  — Я… Я хотел уйти до того, как ты проснешься, извини, — отчасти игнорирует Тэхен заданный вопрос. — Я задержался, но уже ухожу, не волнуйся.  — А все же? Ты здесь спал?  — Ну… Тэхен неловко поджимает губы и смотрит на парня, не находя, что бы можно ответить, потому что за то, что парень сделал ночью, Чонгук его по головке не погладит и даже, возможно, рассердится. А Чонгук эту заминку сразу замечает, хотя голова еще как в тумане, и сводит брови к переносице, определенно ожидая честного ответа, а потом даже добавляет.  — Ты сам меня не лгать просил.  — Я просто немножко похозяйничал, — сдается Тэхен, решаясь сказать правду, впрочем, не открывая ее всю. — Ну, это… Там, на кухне. Чонгук непонимающе мотает головой и бредет в указанную Кимом комнату, а потом до все еще стоящего у входной двери Тэхена доносится его возмущенный крик.  — Тэхен-хен! Что это такое?! Иди сюда! Ким неловко улыбается, когда все же появляется на кухне, пожимая плечами так, словно ни к чему никакого отношения вовсе и не имеет. Ну, подумаешь, сбегал ночью в супермаркет и забил чужой холодильник и даже морозилку доверху, что такого? Ну, убрался немножко, ну посуду перемыл, а еще, кажется, новую купил, красивую и не такую разбитую, как старая, ничего страшного же, верно?  — Откуда это здесь, в моей кухне?  — Чонгук-и, ты только не горячись, ладно? Ты моих денег не берешь, и я тебя понимаю и не пристаю, но с голоду умереть не дам, только через мой собственный труп, а мне умирать еще очень рано, я красивый и молодой, так что… Так что принимай, ешь и… Ну и радуйся, пожалуйста.  — А это…  — А это я просто заведующий рестораном, и готовить умею очень хорошо, так что решил, что жульен с мяском с утра тебе был бы очень кстати. Ну там еще в холодильнике уже не такие роскошности, каша, суп, котлетки, а еще я даже суфле сделал, правда, сам его пока не пробовал, как обычно, так что извини, если совсем невкусно выйдет, я совсем недавно научился готовить.  — Ты вообще спал сегодня? — Чонгук спрашивает, но потом понимает, что вопрос, в общем-то, задавать было и необязательно, потому что глаза у Тэхена покрасневшие, а лицо уставшее. — Впрочем, не отвечай, вижу, что нет.  — Садись завтракать, Гукки, а я уже пойду, еще раз извини, что задержался, — Тэхен и впрямь было направился к выходу, но Чонгуку теперь, к его огромному удивлению, отпускать парня никуда не захотелось, и он, может, из желания отблагодарить, а может, просто попробовать порадовать, произнес.  — Куда ты пойдешь, оставайся, такой-то час, воскресенье, все спят еще, и тебе бы надо.  — Да я дома, Чонгук, все нормально, — и теперь Чон на минутку понимает, каково это: уговаривать сопротивляющегося человека помочь самому себе одним лишь «да» и удовлетворить чужое яростное желание.  — Нет, нет, снимай пальто и проходи сюда. Мне жутко неловко, но еду не выкинешь, и я… Правда, я очень голоден, я давно не ел, — на этих словах Чонгук сглатывает, косясь на оставшиеся на столе тарелки. — Покушаем вместе и пойдем спать.  — Я не против остаться, но кушать не буду, это все тебе, — Тэхен яростно запротестовал, впрочем, он уже вешал пальто на крючок у шкафа в коридоре; на самом деле, он даже хотел бы остаться у Чонгука, что он с радостью и делает сейчас, просто мешать ему очень бы не хотелось, потому парень и согласился не сразу.  — Будешь. Я, во-первых, это все не съем, а во-вторых, мне одному очень неловко. Поэтому сядь, пожалуйста, и покушай со мной. Тэхен, усмехнувшись, устроился на стуле около маленького стола и стал терпеливо ждать свой завтрак, потому что Чонгук отказался от еще большей помощи и самостоятельно решил наложить еду в тарелки, а после трапезы помыть посуду с чувством, будто желудок вот-вот лопнет от съеденного: он очень давно так не наедался, если наедался вообще. После завтрака Чонгук по-прежнему настойчиво отвел парня в комнату, неловко извиняясь за беспорядок, которого, по сути, и не было, как Киму показалось.  — Вот, ты ложись, поспи. У меня кроме своей кровати нету ничего, ни дивана там какого-нибудь, так что только здесь и остается. Я тебе одежду поищу, может быть, что-нибудь осталось, — и Чонгук принялся копаться в своих шкафах, пытаясь отыскать что-то приличное. Времени ушло немного, ибо что же такое можно долго искать всего на трех наполовину заполненных полках? Перед Тэхеном показались спортивные штаны и футболка, которые Чонгук положил на кровать рядом с ним, предлагая их в качестве временной пижамы. — У меня больше нет ничего… А это старое, но качество хорошее, правда, я не ношу, похудел сильно, и теперь из этого вываливаюсь.  — И на этом большое спасибо, — закивал Тэхен, убеждая, что все нормально. Чонгук вышел из комнаты на минутку, давая парню возможность переодеться, а вернувшись, застал его уже лежащим в кровати под теплым одеялком, но не закрывающим глаз. Пристальным взглядом Ким продолжал следить за каждым чонгуковым телодвижением, начиная с того момента, как он снова появился в комнате, и заканчивая тем, как он сел на край постели, смотря на Тэхена в ответ.  — Засыпай, мне пока кое-какие дела сделать надо, на завтра выучить пару абзацев к паре, так что скучать не стану, — Чонгук, кстати говоря, что заметил Тэ, теперь говорит куда более уверенно; должно быть потому, что дома, и потому, что отдохнул и с ног не валится; в его голосе слышна такая неяркая и ненавязчивая, но все же твердость, хотя мягкий взгляд темных глаз выдает добрый и нежный характер, и Тэхену это очень нравится.  — Я один не хочу.  — Что?  — Со мной не ляжешь?  — Тэ…  — На минуточку. Пожалуйста. Ты ведь тоже устал.  — У меня дел много, хен.  — У тебя впереди целый день. Пожалуйста, ложись рядом. Чонгук сдался и залез в кровать, правда, потом, покраснев до кончиков ушей, спрятался под одеяло, потому что слишком к Тэхену близко, и слишком странно и необычно. У него в кровати другим человеком пахнет и совсем другое тепло разливается, его самого касаясь, а он его чувствует, и это ощущение захлестывает его с головой, и Чон пока не разобрался, хорошо это или плохо; оно просто очень и очень необычно, но даже приятно и, пожалуй, хорошо. Чонгук даже устраивается поудобнее, думая, что ничего страшного не случится, если он проспит еще один часик, как вдруг тэхенова рука появляется незаметно и обнимает, крепко прижимая к себе и заставляя прижаться спиной к его груди; Чонгук вздрагивает напуганно и по инерции пытается отстраниться, восклицая.  — Ты чего?  — Просто не могу уснуть, если чего-то не обнимаю. Дома у меня еще подушка есть, большая такая, мягкая… Твою я забирать не стал, а ты в миллион раз приятнее какой-то глупой подушки. Голос у хена сонный, и Чонгук понимает, что он уже проваливается в сон. Хочется выпутаться из объятий, потому что это еще более непривычно и даже немножко страшно, но спустя минуту парень понимает, что на самом деле, кроме всего этого, еще очень приятно и тепло; и Чонгук успокаивается, даже сам прижимаясь ближе, касаясь сперва только нечаянно тэхеновой руки, обхватившей его и покоящейся на талии, а потом уже почти изучающе трогая кимовы пальцы, беря их в свою руку и сжимая, а после засыпая так же сладко, и видя, кажется, невероятно красочные сны. Чонгук проснулся от того, что чья-то рука касалась его лица, очерчивала едва проступающие скулы, губы, лоб, касалась невесомо и легко волос; дыхание было еле слышным, оно лишь обагряло ненавязчивым и безумно мягким теплом. Парень не стал открывать глаз сперва, наслаждаясь этими волшебными ощущениями. Правда, причина, по которой он не хотел показывать, что проснулся, крылась немного в ином. В том, что Тэхен. Чонгук никогда не размышлял над тем, нравится ли ему Тэхен. Он ему просто импонировал сильнее всего, казался мягким, прямо как его прикосновения сейчас, и добрым, нежным, открытым, чувственным, полным жизни, дышащим свежестью и ярким. Все это не исключает того, что Чонгук его немножечко боится, но уже гораздо меньше, чем всех остальных. Чонгук вообще всех боится, есть на то свои причины, так что его страх совершенно оправдан. Чон просто проснулся сейчас и понял, что разговора о чувствах не избежать, он это еще вчера понял, потому что вчера Тэхен практически в любви признался ему, и Чон, вообще-то, совершенно не против, чтобы его котенком называли и по голове гладили, любили и ценили, просто так страшно, а почему — он даже себе самому не признается, хотя в глубине души все понимает и знает. Чонгуку хочется нежностей и тепла, потому что как-то недолюбили, недоласкали, но Тэхен ведь живой человек, наверное, ни от чего подобного не страдавший, к чему ему такой парень, как Чонгук? Вечно нуждающийся в ласке, до безумия тактильный, на самом деле, обожающий все эти «розовые сопли», противные даже девочкам… Да и вообще, стоп, откуда мысли о том, что Тэхену он нравится? Малейшая симпатия с его стороны уже заставляет надеяться на подобные этим придуманным Чонгуком кимовы чувства, и парень сейчас четко осознал, что был бы даже не против, если бы Тэхен ему признался, потому что… Ну потому, что лучше не бывает. Каким-то образом Тэхен смог достигнуть и разрушить в хлам все чонгуковы идеалы, и, быть может, он не так часто об этом думал, даже скорее вообще почти не думал о парне, но сейчас понимает, что поразило в самое сердце, а он просто не замечал, но ведь так всегда бывает, организм отравляется незаметно, а когда спохватишься — сделать уже совсем ничего нельзя… Чонгук отгоняет мысли об этом, однако на ум приходят другие. Тэхен ведь встречался с Минхеком, его братом, который… Что, если он любит Минхека, а Чонгук просто сильно на него похож, и таким образом Ким решил сгладить боль от тяжелого расставания? А даже если нет, что, если Минхек обо всем узнает? Что его бывший встречается с точной его копией? А что если… Если…  — Ты ведь уже не спишь? Тэхен спрашивает шепотом, не прекращая касаться чужого лица и поглаживая пальцами нежно чонгуковы щеки.  — Нет.  — Доброе утро тогда.  — Доброе… Чонгук открывает глаза спустя еще несколько мгновений, на протяжении которых он собирался с духом, все же понимая, что ему придется о многом говорить. Хотя от открывшейся картины никакого духу не хватило даже на крупицу разумных фраз: Тэхен прямо перед лицом, гораздо ближе, чем парень только представлял, практически нос к носу, а дышит так слабо, что даже и не понять, что он настолько рядом. Все касается, совсем что ли не понимает, что смущает? А глаза у него красивые. Очень. И губы тоже. Весь он какой-то идеальный. Чонгук думает, что таких вообще не бывает. Но кто тогда перед ним? Его воплощенные в жизнь фантазии, мечты, претворенные в реальность?  — О чем ты думаешь?  — Я… О всяком. Чонгук как-то глупо отмазывается, чтобы не отвечать конкретно на неожиданно заданный вопрос.  — А я о тебе. Тэхен даже не краснеет, а Чонгуку хочется зарыться с головой под одеяло, повинуясь привычке.  — Обо мне?  — Да.  — А… Почему обо мне?  — Ты просто такой замечательный, котенок. Тебя хочется любить. Чонгук молчит, и какая-то странная сила заставляет смотреть Тэхену прямо в глаза и не отводить взгляд, хотя на самом деле парень был уверен, что не сможет выдержать и секунды вот так, глаза в глаза.  — Ты правда совсем ничего ко мне не чувствуешь? Этот вопрос застает врасплох еще больше, чем предыдущий. Чонгук открывает рот в изумлении, словно ему срочно нужно придумать оправдание, но, по сути, оправдываться ведь и незачем.  — Почему ты так думаешь?..  — Не знаю. Просто мне кажется, что ничего.  — Плохо тебе кажется, — Чонгук не может сдержать дичайшего смущения, когда он произносит эту фразу, и поэтому он становится похожим на спелый томат и все же скрывается в своем одеяльном убежище, вот только и там Тэхен, везде Тэхен: Ким тоже ныряет под одеяло, в кромешной тьме замечая блеск чонгуковых глаз и устраиваясь прямо напротив них.  — Я тебя люблю, похоже. Прости, что так быстро и неожиданно. Просто хотел сказать… Извини. И Тэхен выныривает, не желая тревожить. Чонгук такой теплый, но только не показывает этого, и Киму кажется, что он никогда не покажет, а еще что он в нем не нуждается, по крайней мере, не как в человеке, у которого можно забрать кусочек его сердца и подарить кусочек собственного взамен. Однако чонгукова рука резко касается его плеча, желая остановить, пока Тэхен не ушел, а губы тихо шепчут:  — Я, похоже, тоже.