Hidden twin

Чонгук чувствует, как в кармане джинсов вибрирует телефон. Наверняка, ему звонит Тэхен. Чонгуку очень страшно. Очень. Он жмурится и пытается успокоиться, но с каждой ужасной секундой понимает все отчетливее, куда его везут и для чего. Юнги договорился с Минхеком. Это очевидно. Тэхен никуда бы просто так не поехал. Все подстроено. Чонгук думает, что хуже уже быть не может, но машина вдруг останавливается, и неподалеку виднеется какой-то склад, похожий на заброшенный. По венам начинает струиться чистый, концентрированный адреналин, а руки и ноги не слушаются и подкашиваются. Надо бежать. Срочно! Сейчас Юнги откроет дверь, ему в любом случае нужно будет как-то вывезти Чонгука из машины. Тогда он побежит, как можно дальше. Где-то в окрестностях должны жить люди… Юнги выходит из машины и действительно подходит к чонгуковой двери, осторожно открывая ее и трогая Чонгука за плечо. Тот неестественно вздрагивает и понимает, что одно дело решить, как действовать, а другое — действовать на самом деле так, как запланировал. Он смотрит Юнги в глаза и понимает, что в собственных все простым и понятным текстом написано: страх, волнение, боль. Мин смотрит на парня с пару секунд, а потом вытаскивает его с долей грубости за руку, забыв про маленький рюкзачок с какими-то важными, наверное, для Чонгука бумагами, и тянет за собой. Чон и вправду пытается вырваться, смотря на парня перепуганно и оскорбленно, не веря до конца, что тэхенов лучший друг, которому Ким всецело доверял как самому себе, которому он поручил самое ценное в его жизни — Чонгука, что Юнги может поступать так сейчас. Но Юнги поступает и рушит этим все чонгуковы представления о дружбе, преданности и честности.  — Юнги, не надо, отпусти меня, Юнги, пожалуйста, — Чонгук начинает всхлипывать и тянуть парня назад, к машине, надеясь сыграть на его не до конца погибшей человечности. — Юнги, он убьет меня, умоляю, не надо, пожалуйста.  — Прости, — Мин говорит с неподдельным сожалением, действительно сочувственно смотрит на парня, но с силой тащит его к складу.  — Нет, нет, нет, Юнги! — Чонгуком уже полностью завладевает страх и ужас, он начинает брыкаться и рваться назад. — Он убьет меня, он меня изобьет и убьет, пожалуйста, Юнги, ты же дал обещание Тэхену, он же твой друг, Юнги! В этой неравной схватке Чонгук умудряется порвать свитер. Ему наконец удается выпутаться из цепких рук и начать бежать назад, но он натыкается на кого-то, преградившего ему дорогу, поднимает в ужасе голову и видит свое отражение прямо перед собой, в каких-то считанных сантиметрах от своего лица. Минхек.  — Нет, нет, не надо, пожалуйста! — Чонгук начинает кричать, но его хватает уже другая пара рук, куда более грубая, сильная и жестокая. Брат хватает Чона за руку, отвешивает ему пощечину, на минуту выводя из строя, и затаскивает в помещение, в котором одинокая тусклая лампочка шатается на проводе посреди всего огромного голого зала, где только в уголках какие-то проржавевшие железки и трухлявые деревянные балки. Чонгука грубо кидают на землю, где его настигают два незнакомца, должно быть, сообщника Минхека, и связывают, толстой, колючей веревкой опутывая нежную кожу оголившихся запястий и фиксируя прочно в одном положении ноги. Юнги в это время, стоя рядом, смотрит выжидающе на Минхека, растерянно переводя взгляд с Чонгука на его брата, а потом с ноткой неприкрытой враждебности произносит:  — Где Сокджин?  — Где Сокджин? — Минхек театрально удивляется, кривляясь и выражая на лице полнейшую неосведомленность в этом вопросе. — Юнги, ты ударился головой? Ты ведь своими глазами видел фотографию. Сокджин мертв.  — Ч-что? Но…  — Хочешь встретиться с ним? — тон голоса Минхека меняется на дикий, практически звериный, и он усмехается, в одно короткое, никем не замеченное мгновение вытаскивая из кармана нож и метя точно в живот собеседника. — Встретитесь на том свете, голубки. Чонгук, кажется, кричит, а потом захлебывается в собственном крике, чувствуя, что давится слезами и воздухом. Юнги падает наземь, когда складной нож практически раскраивает нежную кожу, проходясь острым холодным лезвием по внутренностям. Он хрипит, и этот звук отдается эхом в чонгуковых ушах. Чон застывает, лежа на земле, с раскрытым ртом, смотрящий на бьющегося в конвульсиях парня, и дрожит крупной дрожью.  — Увезите его куда-нибудь, и заберите телефон. Нет человека, нет одной проблемы, а нет его трупа — тогда нет сразу двух проблем. Выкиньте в лесу, не знаю, где угодно, и возвращайтесь сюда, пока мы с братом потолкуем о том, о сем. Минхек отдает приказ двум своим помощникам, которые с нечеловеческим, жестоким энтузиазмом хватают ослабевшее тело и несут к припаркованному недалеко от склада черному автомобилю. Чонгук уже не видит, как Юнги грузят в багажник, а потом как отвозят в лес, скидывая тело в какой-то овраг. Чонгук не видит ничего, кроме своего брата, победно ухмыляющегося и машущего окровавленным ножом в опасной близости от чонгукова лица. Он видит в отражении глаз Минхека себя, свой животный ужас, опустошающий страх.  — У тебя я тоже заберу телефон, братишка, — Минхек садится на корточки и обшаривает чонгуковы карманы, выуживая оттуда мобильник. — Вот так. Вдруг ты, глупышка, надумаешь обхитрить меня и написать Тэхену. Минхек не догадывается, что Ким уже в курсе. Но осведомленность парня ничем и никому не поможет. Он не знает адреса, не может приехать и спасти. Все, что Тэхен смог сделать сразу после того, как получил сообщение, так это бросить работу и все свои дела, не закончив разговаривать с поставщиками продуктов, и помчался со всех ног в полицию, ползая на коленях и умоляя помочь. Но браться не за что.  — Минхек, пожалуйста, отпусти меня, развяжи, давай спокойно поговорим, — Чонгук давит из себя какие-то жалкие слова, пытаясь казаться не разбитым вдребезги и не таким слабым.  — Замолчи уже, — Минхек грубо обрывает еще даже не начавшуюся речь. — Мне тошно слышать твой голос. Единственный звук, который ты сегодня будешь издавать, это истошный, молящий о помощи, которая не придет, умоляющий о пощаде, ужасный, пронзительный крик, ты понял меня? Чонгук сглотнул. Слезы снова выступили на его лице. Минхек схватил его словно тряпичную куклу и посадил на невесть откуда взявшийся один из двух стульев: на второй же парень устроился сам.  — Теперь мы с тобой немножко поболтаем, для разогрева, — оскалился он. — А потом.., — Минхек снова вытащил из кармана нож. — Займемся кое-чем гораздо более интересным.