***
В таком ритме, тягучем, неторопливом, проносится неделя. Чонгук уже может сидеть; конечно, еще больновато, и не только сидеть — ходить тоже удается с трудом, но прогресс на лицо. Тэхен не может нарадоваться. Как только получается спать в обнимку, Ким становится похожим на репейник — невозможно оторвать от себя, прицепляется намертво. Чонгук даже не делает вид, что недоволен — его глаза сверкают от удовольствия. Он безумно рад, что Тэхен такой же, как и он сам: очень уж любит обниматься и целоваться, не в состоянии удержаться и не поддаться желанию коснуться, словом, безумно тактильный и ласковый. Чонгук когда был помладше и представлял своего идеального парня, то видел его именно таким, и иногда боялся, что тот, в кого он влюбится, будет ненавидеть жаркие объятья и нежные, долгие, тягучие поцелуи каждую свободную секунду. С Кимом Чонгуку очень повезло. Спустя неделю врачи сообщают о выписке. Чонгук ликует: как же сильно он ненавидел стены этой палаты. Не сказать, чтобы в комнате было плохо, вовсе нет. Просто больница сама по себе как-то все время напоминала об ужасающем, пережитом парнем унижении, о страшных муках и адской боли. А у Тэхена дома совсем не так. Там очень уютно, тепло — и совсем нет страха. У Тэхена дома Чонгук уже не просыпается по ночам, потому что снова кричал и плакал, отбиваясь от Минхека. Он даже подзабыл лица двух других насильников. Минхеково помнил с точностью до деталей, наверное, только потому, что сам обладал таким же. В день выписки Тэхен был просто на седьмом небе от счастья. Его мальчику лучше, он ходит, правда, немножко нелепо, вразвалку, похожий на пингвина, но это ничего, даже забавно: правда, Ким решает на эту тему не шутить. Он хочет оградить Чонгука даже от малейших напоминаний о том, что происходило, поэтому даже не шутит о том, что стало последствием ужасного, жестокого преступления и долгих мучений. Вещи собираются быстро: Чонгук успел пожурить Тэхена за купленную им ему одежду, но ругаться и обижаться не стал — только поцеловал, благодарно глядя в глаза. Если бы у него был хвост, то он, словно преданный щеночек, слепо видящий перед собой только своего хозяина, завилял бы и запросил бы ласки. Но так он только просит — и получает сполна. Ким сам несет тяжелые сумки, но Чонгук, повоевав с ним уже тогда, когда больница только-только осталась позади, все же взял одну из них в свои руки. Не так уж и тяжело. С одной он вполне в состоянии справиться. Парни идут к тэхеновой машине. Он припарковал ее уже давно рядом с больницей, чтобы потом, после выписки, нормально добраться до дома, не мучая себя поездками на общественном транспорте, где куча людей, и все толкаются — Чонгуку лучше ехать на машине. Во всех смыслах. Сумки погружаются в багажник, а Чонгук спешит вперед и садится на переднее сиденье. Как же ему нравится царящий в салоне запах. Совсем такой, как в детстве, с любимым отцом. На самом деле, он просто не мог дождаться, когда снова окажется здесь. — У тебя на лице написано, что ты в восторге, — подтрунивает Тэхен, улыбаясь. — Но мне нравится, что ты доволен. Улыбайся почаще, пожалуйста, котенок. Чонгук устраивается поудобнее в кресле, глядя на Тэхена и снова позволяя сердечкам в глазах появиться (а исчезали ли они когда-то?). Ким ловит на себе этот преисполненный обожания взгляд и отвечает таким же, а потом наклоняется, подается вперед и целует. — Покатаемся? — Покатаемся! — Чонгук довольно кивает; он так надеялся, что Ким предложит, и был теперь невероятно рад, что тот предложил. Солнце светит безумно ярко и играет своими лучиками на чонгуковом лице. Он щурится, но специально выглядывает в окно, подставляясь светилу. Так тепло и приятно. Он с довольной улыбкой откидывается обратно на сиденье и следит за плавно проплывающими мимо зданиями, деревьями; следит за людьми, куда-то спешащими… Полное умиротворение. Тэхен смотрит на счастливого парня и тоже заражается его хорошим настроением на полную. Он почему-то полностью уверен в том, что оба они заслужили такие прекрасные, солнечные моменты, а еще лучше не моменты, а целые дни. Машина тормозит у дома Тэхена только спустя час. Поездка вышла просто замечательной, и Чонгук чувствует себя отлично. Снова помогает Киму нести вещи, берет даже не одну сумку, а две, правда, еще в лифте, несущем парней наверх, начинает болеть живот, поэтому Тэхен, цокая, забирает у Чонгука с таким рвением отвоеванные им ранее пакеты. Но зато дает ключ, позволяя самому открыть квартиру и войти в нее. Чонгук заходит первым и наполняет легкие запахом этого места: тут ему нравится потому, что каждый миллиметр здесь пропитан запахом Тэхена. На мгновение кружится голова от яркого и такого любимого аромата, но это быстро проходит. Ким закрывает дверь, включает свет, а потом оттаскивает сумки в спальню — надо разложить все по полочкам. Чонгук смотрит на него, улыбаясь, а потом взгляд падает в угол коридора. Там стоит еще одна сумка. Та, которую привез Юнги. Чонгук таращится на нее, словно увидел призрака или вообще своего брата, из плоти и крови, и не знает, как вообще пошевелиться. Вредный мозг крутит в памяти ужасные картинки: те, где из живота Юнги фонтаном бьет кровь, а изо рта вылетают хрипы. Те, где его тело грубо подхватывают двое парней и уносят, чтобы потом выкинуть, мертвого, куда-то, где никто не найдет. Где он пролежит, непогребенный, обманутый, просто пытавшийся при жизни любить и дарить свою любовь, при этом будучи любимым… За это он умер. За это его убили. — Котенок, все в порядке? — Тэхен выходит из комнаты, потому что Чонгук не зашел следом, и находит парня рядом с сумкой, покрывшейся тонким слоем пыли; обеспокоенно заглядывает в опустевшие на какое-то время глаза, берет за руку и обращает на себя внимание. — Чонгук-а… Парень поднимает голову, смотря на Тэхена. Он не плачет, но глаза блестят. Он сдерживает в себе бурю. Ким хочет что-то сказать, но ничего не говорит. Только обнимает, заставляя Чонгука не глядеть больше на эти вещи, и целует в макушку, много-много раз. Поцелуи ведь снимают боль. Тэхен все еще верит. — Там остался только ненужный хлам, все ценное мы ведь вытащили, верно? — наконец произносит Ким, потому что нужно что-то сделать. — Я выкину ее, ладно? — Не надо, — вдруг произносит Чонгук и смотрит в глаза с отчетливой ясностью. — У меня бы рука не поднялась. И позволить я бы не смог. Просто… Просто убери ее, пожалуйста… Или нет, я сам уберу, только скажи, куда. Тэхен не понимает, зачем Чонгуку понадобилась эта сумка, пробуждающая столько дурных воспоминаний, но лишь пожимает плечами и кивает головой: ему незачем противиться желанием своего мальчика. Ким ведет Чонгука в гостиную, где стоит наполовину пустой шкаф, открывает дверцу и указывает на полку внизу: Чон осторожно помещает сумку туда. — Мне просто очень жалко, — произносит вдруг Чонгук, закрывая дверцу. — Юнги говорил, что не умеет любить, но он любил. Очень сильно. И за это поплатился. Я бы смог простить Минхека даже за… За изнасилование. Но за то, как он обманул Юнги, я никогда не прощу. Чонгук развернулся и ушел куда-то на кухню. Тэхен почувствовал, как в горле образовывается неприятный комок, и уже хочет сдержать слезы, но почему-то дает им волю. Чонгук на кухне тоже плачет.***
За остаток дня парни успели переделать целую кучу дел. Чонгук решил не медлить и поехали в университет сегодня же, чтобы объяснить свое продолжительное отсутствие, подкрепив свои слова больничными справками. Конечно, ту пятерку у злобного преподавателя он так и не получил, однако со всем остальным все было в порядке. Причин волноваться на этот счет больше не было. Однако парню сказали, что доклад, который он сдавал еще три недели назад, пролежал у преподавателя нетронутый, и поэтому его забрал его друг, Чимин, чтобы потом при встрече отдать лично. Чонгук загорелся желанием поехать к другу прямо домой, чтобы забрать ценную папку, потому что над докладом он долго и упорно работал несколько месяцев, начав заранее, и теперь ну просто не терпелось узнать, каково же мнение преподавателей о его труде. В институт Чонгук поехал один, без Тэхена. Ему больше ничего не угрожало, он наконец-то был свободен, и чтобы окончательно в этом убедиться, он хотел выйти в большой город один, что и сделал. Это позволило отпустить страх. После того, как Чон покинул университет, он поехал на работу к Киму, как и обещал, потому что заявление лежало на его рабочем столе в кабинете неподписанным. Чонгуку не терпелось поставить свою подпись, да и Тэхен этого сильно хотел: можно ли не мечтать о том, чтобы любимый человек всегда был рядом с тобой, даже тогда, когда ты занят работой? Ответ, очевидно, очевиден. — Тэ, — Чонгук отложил ручку в сторону и с пару секунд полюбовался на договор, после чего обратился к парню. — Можно тебя попросить кое-куда меня отвезти? — Конечно, солнышко, куда? — Тэхен убрал договор в двух экземплярах в какую-то папку, которая по мановению руки уже стояла в ряду других таких же папок, отличных только по цвету, на полке в шкафу со стеклянными дверцами. — К Чимину, моему другу из университета. У него мой доклад. Я очень долго работал над ним, и мне не терпится узнать, как его оценили. — Трудяжка моя, — Тэхен смеется в тот самый момент, когда его губы нежно накрывают чонгуковы. — Конечно, поедем. Идем. Чонгук светится и следует за Тэхеном. Парни снова садятся в машину, парень называет адрес, и автомобиль трогается с места. — А что за Чимин? — Ким интересуется как бы между делом, но на деле немного волнуется. Что за Чимин? Не сделает ли он чего плохого его мальчику? — Ревнуешь? — шутит Чонгук, а Тэхен думает, что уж лучше бы он ревновал, чем боялся; кажется страх теперь не оставит его никогда — Ким ведь видит, что Чонгуку до сих пор больно ходить, и он все еще немного морщится, когда садится. — Шучу. Я люблю только тебя, — говорит Чон, а после отвечает на тэхенов вопрос. — Мы с ним познакомились в университете, точнее, на курсах, которые предшествовали поступлению. Он очень хороший парень. У него тоже не очень хорошая ситуация с деньгами, и мы помогали друг другу, когда могли: то он мне, то я ему, правда, он мне почаще, если честно. Он помогает деньгами своим родственникам, не помню, дяде или тете, а может и бабушке, но у него есть сестренка, очаровательная, я видел ее пару раз. Он очень… Хороший брат… Чонгук запинается на последней фразе, и Тэхен прекрасно замечает эту заминку, но ничего не говорит, только лишь кладет одну руку парню на бедро, поглаживая, правда, после снова берется за руль. — Это хорошо, — Тэхен удовлетворяет свое любопытство. — Приехали вроде, этот дом? — Да, он. Я был здесь пару раз, — Чонгук утвердительно кивает и выходит из машины; за ним следом хлопает дверцей Тэхен. Чонгук на всякий случай звонит Чимину по телефону, потому что как-то невежливо это, приходить без приглашения. Пак радуется, услышав голос друга, засыпает вопросами, пытаясь узнать, где тот пропадал, но Чонгук отвечает, что сейчас поднимется и все расскажет. Чимин кричит в трубку, что ждет. Звонок обрывается, и Чон готовится зайти в подъезд, когда Тэхен сообщает ему: — Ты иди, котенок, я подожду тебя тут, — и на удивленный взгляд Чонгука отвечает. — Как-то мне неловко… Это же твой друг. — Ну и что? Ничего страшного. Уверен, Чимин будет только рад познакомиться с тобой. Мне представлять тебя как… Ну… Как парня? Моего. — Если ты этого хочешь, то обязательно, — Тэхен улыбается, приобнимая парня за талию и как-то даже скорее неосознанно сильнее сжимает пальцами ткань его нового свитера, сквозь него поглаживая живот. Похоже, желание защищать уже стало неподвластным сознанию инстинктом. Парни вместе поднимаются по лестнице на третий этаж, Чимин обнимается с Чонгуком и знакомится с Тэхеном. Приглашает пройти и даже поит чаем, болтает радостно обо всяком. Чимину о том, почему Чонгука не было в университете, парни не говорят. Есть лишь одна отмазка: «Простудился.» Друзья проводят в доме Пака целых три часа, уходя уже под вечер. Чимин теперь обнимает еще и Тэхена, а Чонгуку на ухо при прощании шепчет о том, что Ким просто замечательный, и ему категорически нельзя упускать такого парня. Чон ничего не отвечает, но его глаза кричат о том, что в жизни не отпустит. Все довольные и сытые, прощаются. — Я так вымотался за сегодня, — Чонгук заговаривает уже тогда, как вместе с Тэхеном садится в машину и едет наконец-то домой. — Живот немного болит, если честно. — Живот болит? — парень обеспокоенно глядит на Чона и прибавляет скорость, желая поскорее оказаться дома. — Котенок, ну тебе же еще нельзя так напрягаться. Ты сегодня весь день на ногах. Попробуй назвать мне место, где ты сегодня не был. — Вообще-то, я не гулял у Эйфелевой башни, — Чонгук пытается отшутиться. — Так что я с легкостью могу это сделать. — Вот отвезу тебя туда, сниму номер в отеле прямо напротив этой башни и буду целовать целыми днями, а потом выводить на романтические прогулки и делать забавные фотографии, где мы держим башню за ее конец, посмотрю, что ты на это скажешь, — Тэхен тоже шутит: говорит так, словно собирается сделать что-то плохое, угрожает залюбить. Чонгук смеется и посылает воздушный поцелуй, блаженно улыбаясь. Неужели может ли что-то быть лучше? Хотя, наверное, все-таки может, немножечко лучше, когда Тэхен, только оказавшись с Чонгуком в квартире, отправляет его в душ, а потом приказывает лежать в кровати и не вставать. Со скоростью молнии моется сам — Чонгук серьезно даже не успевает заметить Кима в ванной — и делает парню чай, заваливается на кровать рядом, растягиваясь на ней, потому что не больничная, удобная и большая, и протягивает кружку. Спрашивает, болит ли еще живот, когда парень делает маленькие, осторожные глотки, и получает тихий положительный ответ — Чонгуку очень уж не хочется, чтобы Тэхен волновался. Но Тэхен даже если и волнуется (а он еще как волнуется!), то совершенно этого не показывает: он только спускается вниз и осыпает поцелуями чонгуков живот, поглаживая его, а потом играя, прокладывая дорожку поцелуев от кромки домашних шорт вверх, достигает желанных губ, в которые тут же впивается, с наслаждением впитывая в себя их поразительную сладость. — Теперь не болит, — шепчет Чонгук, когда Тэхен, нависший сверху и уткнувшийся свои лбом в его лоб, немножко покрасневший, но довольный, задает снова тот же вопрос, интересуясь самочувствием любимого. Наверное, немного странно, что Тэхену так важно знать, знать каждую секунду, как себя чувствует Чонгук и что у него болит. Но дело в том, что он не может до конца перестать винить себя в произошедшем. За испытанную Чонгуком боль его хочется… Тэхен даже не знает, чего ему хочется. Целовать, обнимать… И он ведь целует и обнимает, но этих поцелуев и объятий катастрофически не хватает. Хочется любить еще сильнее, но ведь сильнее уже некуда, это даже не десятка по десятибалльной шкале — самое настоящее одиннадцать. Тэхен только смутно догадывается, какие ощущения испытывает Чонгук, и поэтому хочет осыпать своим вниманием чонгуков бедный живот: его мальчик так или иначе время от времени жалуется на боли. Ким просто не представляет, как можно так сильно любить, и как Чонгук может быть таким милым, милым настолько, что хочется расцеловать всего, с головы до ног, любить каждую клеточку его тела… А еще Тэхену так или иначе становится страшно. Он просыпается порой и понимает, что безумно хочет. Хочет близости. Хочет Чонгука, потому что он просто невероятный. Тэхену хочется выпить его всего до самого дна, полностью раствориться в нем… Черт, ему хочется переспать с ним. Хотя точнее будет сказать не переспать, гораздо лучше — заняться любовью. Но Ким еще, благо, не сошел с ума, и прекрасно понимает, что его мальчик не в состоянии даже подумать о подобном сейчас. Он все еще сильно страдает, чего просто не показывает. Тэхен не хочет никого ранить. Не хочет, поэтому все больше времени проводит в ванной, фантазируя и кончая от движений собственной руки со сладким именем Чонгука на устах… Но об этом позже. Вообще, не надо концентрироваться на таком. Тэхен будет ждать ровно столько, сколько нужно. Если его мальчик захочет такой близости через целый год, Ким будет ждать год, даже больше, если потребуется. Кажется, это повторялось уже сотню раз, едва ли не в каждой новой главе, но… О, черт, он так сильно его любит.***
Спустя еще пару дней жизнь начинает потихоньку идти своим чередом. Чонгук снова ходит в университет, а потом приезжает к Тэхену в ресторан, теперь уже официально на работу. Немножко расстраивает, что в рабочее время милашничать как-то не подобает владельцу ресторана и его повару, однако после окончания рабочей смены у парней так или иначе есть еще в запасе долгие часы для того, чтобы насладиться друг другом. Правда, Ким уже спустя четыре дня после выписки сообщает, что устроился еще на какую-то работу. Чонгук совершенно недоумевает и пытается узнать, для чего, но Тэхен отмахивается, давая какие-то неясные ответы, говоря максимум о том, что готовит для своего мальчика сюрприз. Чон сгорает от любопытства, но соглашается подождать. Тэхен сказал, что хочет сделать что-то очень и очень важное, а Чонгуку нужно лишь набраться немножко терпения. Чонгук, конечно, потерпит. Парням кажется, что не бывает такой прекрасной и счастливой жизнь. Не так просто. Оба об этом не говорят, но оба ждут какого-то подвоха. Нельзя сказать, чтобы это как-то слишком заметно омрачало бы жизнь, но, на самом деле, некоторые неудобства все же доставляло. Каждый из парней понимал, что нужно просто научиться вновь нормально жить и не трястись из-за каждого шороха, не надеяться на худшее. Оба понимают, что это ни к чему хорошему не приведет. Но судьба — сука, вообще-то. В пятницу Тэхен, как получилось совершенно случайно, оказывается выходным: в ресторан приехали с какой-то проверкой, а на его второй таинственной работе сегодня тоже свободный день. Парень остался дома один, потому что Чонгук, теперь решительно не пропустить больше ни одной пары в этом учебном году, отправился в университет. Дома делать совершенно нечего. Тэхен, конечно, почитал книжку, посмотрел какой-то глупый подростковый сериал по телевизору, но тут же выключил его. Он с нетерпением считал часы до того момента, когда же придет его мальчик. Сегодня у них свободной будет вся вторая половина дня, и Ким просто обязан сводить Чонгука куда-нибудь погулять. Раздается звонок в дверь. Тэхен мельком смотрит на часы и думает, что Чонгук как-то рановато, обычно он приходит только минут через пятнадцать-двадцать после этого часу, но все равно открывает дверь с улыбкой, которая мгновенно застывает на его лице. Отчего-то вспоминается строчка, которую парень уже давным-давно услышал где-то. Она врезалась ему в память. Придет смерть, и у нее будут твои глаза. Перед Тэхеном стоял Минхек.