Поверить тебе

Мысли спутывались в какой-то пестрый клубок совершенно разных нитей. Теперь, когда уже столько прежних представлений о жизни развеялись, словно утренний туман, Махмуд не знал, чего ожидать, и опасался даже что-либо воображать – вдруг и это окажется только фантазией, которую сокрушит очередная горькая правда?.. Он встретил избранного два месяца назад, и значительную часть этого срока провел в странствиях. То понимание и принятие своей судьбы, которое у них уже было, казалось таким хрупким и зыбким, будто замок из песка, который может развеяться от первого же сильного порыва ветра. Даже дав клятву ни-шан, Заганос дорожил прежним своим образом жизни, прежними привычками, и то, что было у него на душе, по-прежнему оставалось тайной за семью печатями. «Мы дали друг другу клятву – но с тех пор поцеловались всего пару раз,… а после того, как я спросил его о его прошлом на войне в ту первую тренировку, после наших занятием рукопашным боем и фехтованием в купальне он скрывается за ширмой. Я сам был слишком неосторожен… и теперь… чего нам теперь ждать друг от друга?». Лежа в постели, Махмуд смотрел на неяркий, мерцающий огонек светильника и пытался заставить себя не волноваться зря. В конце концов, были же приятны прикосновения и поцелуи супруга… и ведь с ни-шан ничего страшного случиться просто не может, избранные не могут причинить друг другу вред! Но когда Заганос пришел и лег рядом, парень вздрогнул, только усилием воли подавив желание отодвинуться. - Т-ты только скажи мне, что я должен делать… я совсем ничего не знаю. - Главное, не бойся. Или ты думаешь, что это страшнее, чем бороться против нескольких наемников в одиночку? – спросил Заганос, тихо засмеявшись и сбрасывая легкий халат. Теперь их не разделяло ничего. Махмуд осторожно подвинулся ближе, прижимаясь, провел по плечу мужа кончиками пальцев, чувствуя те самые следы, оставшиеся от колец с шипами. - Не знаю,… вдруг я что-то сделаю не так?.. Вместо ответа Заганос поцеловал его, будто давая понять, что долгие разговоры сейчас неуместны. Махмуд закрыл глаза, продолжая легко-легко, едва ощутимо, прикасаться к нему. Тепло… хорошо… но он чувствовал, что шрамы на плече были не единственными. Будто этими прикосновениями читал летопись прошлого, тщательно скрываемую за темной одеждой, за насмешливыми фразами, непроницаемым взглядом. Длинный шрам на боку, а чуть ниже – скорее всего, след от ожога. Конечно, после всего этого трудно кому-то доверять… трудно верить во что-то вообще. * «Вдруг я что-то сделаю не так?..». Наивные сомнения. Дрожащее от волнения тело. Щеки, пылающие от приливающего жара. Но эти доверчиво приоткрытые губы так хочется целовать, еще и еще, не в силах оторваться ни на миг. Робкие ласки, легкие-легкие, едва ощутимые и от того еще более желанные. Махмуд еще не знает ничего о плотской любви, и все же… из него получится прекрасный любовник. Внимательный. Нежный. Заганос поймал пальцами запястье парня, направляя его ладонь, прошептал: - Смелее… Чувствовать ласковые прикосновения было приятно. Так забавно – тихо смеяться от неуверенного шепота: - Тебе нравится? - Разве я тебе не сказал бы, если бы нет? – с привычной насмешливой интонацией спросил Заганос, отвечая на ласки и опускаясь поцелуями всё ниже, не обращая внимания на смущенную мольбу: «не надо… ах… нет…». Дрожь желания говорила совсем иное. И он хотел этой нежности. Может быть, так дает о себе знать магия, которая заставляет «избранных» желать друг друга. Но как бы там ни было, он наслаждался ощущением сильного и в то же время гибкого тела в своих руках, теплом и едва ощутимым ароматом трав. Хотел, чтобы первая ночь стала для Махмуда особенной… Уберечь его, еще такого беззащитного перед жестокостью этого мира, от собственных ошибок. Собственный первый раз, что с мужчиной, что с женщиной, Заганос не любил вспоминать. Связи, необходимые, чтобы добыть информацию, но не дающие почти ничего ни душе, ни телу. Он просто знал тогда, что ради блага своей страны нужно притвориться, изобразить влечение, завести разговор так, чтобы всё, интересующее его, было сказано совершенно случайно. Но после таких ночей хотелось долго отмываться в купальне и трудиться еще больше, чтобы забыть каждую мерзкую подробность. Позже он менял пассий, как перчатки, просто потому, что так делали многие другие военные. Для Махмуда он такой судьбы не желал. Мазь, снимающая боль. Даже самые откровенные ласки – осторожны, к чему спешить, вся ночь еще впереди. Каждое движение медленно, неспешно, как бы ни хотелось владеть и властвовать. - Потерпи немного,… всё будет хорошо… Махмуд зажмурился, глубоко вдохнул, пытаясь расслабиться, но доверчиво обнял Заганоса. Не сопротивлялся, только застыл, не двигаясь, и тихо застонал. И даже в этот миг помнил о том, что, по его мнению, было правильно,… шептал: - Не волнуйся, не так уж это страшно… Понемногу они оба привыкали к новым ощущениям, двигаясь медленно и плавно. Как будто становились единым целым, не только телом, но и мыслями и чувствами. Нет, конечно же, эта вспышка удовольствия, настолько яркая, что кажется, будто ты уже где-то в воображаемом мистиками раю – просто телесное чувство… на самом деле любовь чаще всего оказывается просто иллюзией. И все же, после, засыпая в теплых объятиях, Заганос чувствовал давно уже незнакомый покой на душе. Будто любовник защитил его от всех горестей и кошмаров прошлого. Хотя бы на эту ночь.