Поверить тебе

На исходе третьего дня после выезда из Идиля, сделав остановку в небольшой деревне, чтобы дать хотя бы краткий отдых людям и лошадям, Заганос встретился с осведомителем, который там работал. Место было довольно выгодное, недалеко от одной из центральных дорог, а деревенский постоялый двор славился уютом и хорошей кухней – и там, где собирается множество людей из разных краев, можно услышать немало интересного. Купцы, бродячие артисты, богатые путешественники… любой из них мог обмолвиться о вещах, которые позже пригодятся. Притом, кто бы заподозрил шпиона в хромом подростке, который зарабатывает на жизнь рукоделием и в ясные дни с утра дотемна сидит в кресле на веранде? Талисманы, которые плел Рейхан, расходились, словно горячие пирожки. Поговаривали даже, что его обереги действительно помогают. Но, скорее всего, людям просто нравится носить красивые вещи, по которым сразу видно – сделаны с любовью. Как повелось уже давно, ненадолго оставив подчиненных, Заганос навестил Рейхана в его скромной комнатке, большую часть которой занимал стол, заваленный тканями, рисунками амулетов и шкатулками и коробками с бусинками, бисером, нитками, полудрагоценными камушками и стекляшками. В этот раз от пестроты всех этих запасов в глазах стало рябить. Непривычно, до сих пор сочетание слишком многих ярких цветов непривычно, бьет в глаза, будто солнечный свет в полдень. Заганос на миг прикрыл глаза ладонью. Рейхан поднялся, опираясь на трость подошел к шкафу, достал темное покрывало и, чуть отодвинув в сторону свои богатые запасы, прикрыл их тканью. - Так лучше, эфенди? Вы, значит, встретили ни-шан… поздравляю вас, и пусть боги благословят ваш союз. Пожалуй, я штору тоже задерну, будет легче. Многие люди долго привыкают видеть мир в цвете, ничего страшного в этом нет. Сам парень свою судьбу встретил давно. Ею оказалась картограф из военного штаба. Именно Ирма-хатун и привела Рейхана на службу в шпионскую сеть. Тогда – это было года два назад – Заганос в очередной раз счел, что магия избранных жестока и сводит вместе самых неподходящих друг другу людей. Что может быть общего у молодой военной и тихого, застенчивого подростка? Притом, когда один из ни-шан не достиг совершеннолетия, их союз признается истинным в храме, но брак свершается много позже. Два года назад многие жалели Ирму, ведь ее труд связан с постоянными разъездами, а Рейхан не сможет выносить все тяготы кочевой жизни. Но она не только не отказалась от своего юного жениха, а даже нашла ему еще одно дело по душе. Такие агенты всегда на вес золота, особенно сейчас! Мальчишку никто ни в чем не заподозрит, а между тем он умен, прекрасно рисует, и у него хорошая память. - У нас недавно останавливался купец, он ехал из Хизара, - рассказывал Рейхан, продолжая плести цепочку из бисера. Крючок быстро мелькал в ловких длинных пальцах, и полосы белого и синего росли на глазах. – Жаловался, что еле вырвался. Ему позволили выехать только потому, что у него заболела жена, а городские лекари признали, что помочь ей не могут. Понятное дело, это крепость, там врачи больше привычны вправлять кости да лечить раны, да прочее, что нужно военным. А если недуг из тех, что редко встречаются… ну, может, арабы и имперцы еще побоялись, что хворь заразна, потому и отпустили. Но говорил, денег пришлось заплатить немало. В городе неспокойно. Местные этого бунта не хотели, это я вам точно могу сказать. - Хм. Я это слышал уже не от одного человека, - признал Заганос. – Здесь тоже рассказывают то же самое? Рейхан немного помолчал, достал коробочку с темно-синими бусинами, и сказал: - Многие путешественники говорят, что местные вовсе не собирались бороться за независимость арабов. Эти земли кочевникам не принадлежали никогда. Да и несколько караванов, которые были здесь, решили обойти Хизар. - Так. Это уже хорошо. По крайней мере, подкрепления от арабов балтрейнские солдаты не получат, раз не все кланы поддерживают идею независимого арабского государства. Вполне вероятно. Главы крупных кланов очень ценят ту власть, которой располагают, и мало кто из них готов с кем-либо объединяться, терять привилегии ради некоей отдаленной цели… - Но я слышал… это всего лишь слухи, эфенди, и всё-таки… - голос парня дрогнул. – Что-то там очень нечисто. В городе видели подозрительных людей. Они не похожи ни на наших, ни на арабов, ни на балтрейнцев… но их все боятся. Говорят, они убивали детей или грозили убить. - Если тебе трудно говорить об этом, не нужно, - успокоил его Заганос. – Тем более, такие неясные слухи могут оказаться и неправдой. На миг Рейхан отвел взгляд, но затем, переведя дыхание, сказал: - Я старался узнать всё, что мог. - И этого немало. Подозрительные люди, у которых, возможно, есть своя цель… стоит учесть. - Но никто толком не мог сказать, кто они, - виновато сказал парень. – А расспрашивать людей я не решился… все ведь считают, что меня ничего, кроме моего ремесла, не интересует. - Будет лучше, чтобы они в этом и не сомневались, - одобрил Заганос. – Тебе незачем рисковать. Ирма-хатун будет не в восторге, если ты вместе со мной ввяжешься в какую-нибудь историю. Кстати, я привез тебе мази и отвары, помню, ты писал, что они тебе хорошо помогают. Рейхан улыбнулся. - Спасибо, эфенди. Вы очень добры ко мне. У меня тоже есть для вас скромный дар… я закончил несколько украшений, узор сам собой придумался, и почему-то, когда я узнал о вашей свадьбе, то подумал, они подойдут вам и вашей паре. Он склонился и достал из ящика стола шкатулку с лакированной крышкой, расписанной причудливыми узорами. …Изящные плетеные браслеты ничуть не напоминали кандалы – скорее, они были похожи на нежное тонкое кружево, их так и хотелось примерить. Один переливался несколькими оттенками лилового и синего, другой, белый с голубым, напоминал о небе ясным летним утром. Осень и лето, ночь и день. Единство противоположностей – именно то, чем, оказывается, часто становится предопределенный судьбой союз. Но, восхищаясь талантом творца, способного создать настоящее чудо из простого, казалось бы, материала, Заганос не мог избавиться от мысли, что, возможно, сейчас спешит навстречу краху своего короткого счастья. Как всегда, держать лицо. Поблагодарить мастера, пообещать при возможности заехать на обратном пути… всё как прежде. Улыбаться, поддерживать незначительный разговор. Но неизбежно возвращаться к мысли: «Что меня ждет?..». В последнюю ночь пути Заганос не мог даже ненадолго забыться тем кратким и неглубоким сном, привычным в дороге и на войне. И не только оттого, что, приближаясь к крепости, воинам приходилось передвигаться ночью по тропам, знакомым только опытным проводникам, чтобы раньше времени не столкнуться с имперскими отрядами, кочевниками или просто разбойниками. Одни и те же беспокойные мысли, одни и те же подозрения… Он, наверное, простил бы Махмуду, если бы тот нарушил супружеские клятвы. Но измену родной стране не простил бы никогда. * Войско приближалось к Хизару по горной дороге, о которой даже в стратократии знали не все – только те, чья служба была связана с округом и крепостью. По узким, извилистым тропам было трудно проводить лошадей, кавалерию и обоз пришлось пустить третьим путем, в обход… но другого выхода не было. Слишком рискованно ввязываться в бой с противником, не зная, как обстоят дела в крепости. Из гор в город можно было пробраться через тайный ход, построенный еще в те далекие времена, когда единой и сильной Турции не существовало, и отдельные города-государства и княжества защищались от более богатых и воинственных соседей. При стратократии многие из таких катакомб пришли в упадок, но предшественник Заганоса смог сохранить часть ходов в своем округе. Теперь это пригодилось. Скоро он узнает… Один из ходов заканчивался в подземелье дома, который Заганос, став пашой и руководителем округа, выкупил и сделал своей официальной резиденцией на время визитов в Хизар. Обычно в резиденции всегда оставался небольшой штат слуг и охраны. Когда Заганос прибыл и спросил слуг о супруге, те сообщили, что в этом доме Махмуд-паша не появлялся. Ходят слухи, что Ибрагима-вали то ли навещала актриса, то ли это был парень, зарабатывающий на жизнь определенного рода услугами… прислуга и личный врач наместника отмалчиваются в ответ на все расспросы. Однако таинственный визит совпадает с тем временем, когда наместник послал гонца с известиями. Еще и какой-то неизвестный человек… скорее всего, союзник – но надежный ли? Говорили и о том, что в крепость прибыла актерская труппа, многие девушки в которой происходят из арабских семей. Они постоянно дают здесь представления, их в городе знают многие. И девушки тоже бывали в доме наместника. От тревоги и бессонных ночей голова раскалывалась, виски будто каленым железом обжигало. Но Заганос выпил капли от боли, велел подать в кабинет сразу несколько чашек крепкого кофе и позвать городских осведомителей. В их числе была как раз и известная местная «лилия»*. Халиме-хатун когда-то сама играла второстепенные роли на сцене, и, хотя довольно быстро сменила кочевую жизнь актрисы на более выгодное ремесло, прежних подруг не теряла из виду, искусству покровительствовала и могла многое рассказать почти о всех лицедеях, посещающих Хизар. Красивая женщина, роскошная. Заганос понимал это еще тогда, когда видел мир в черно-белых тонах, а теперь тем более оценил переливы рыжего в волосах, немного выгоревших от жаркого солнца, легкий румянец и россыпь веснушек на белой коже, озорной взгляд зеленых глаз. Конечно, он смотрел на «лилию», как смотрят на редкий цветок или талантливо написанную картину – связь истинных не даст смотреть с желанием на кого-то еще, кроме ни-шан… но с улыбкой вспоминал, что когда-то провел с ней несколько прекрасных ночей. - Прости, что мои люди вызвали тебя на рассвете, прекраснейший цветок в садах Хизара. Надеюсь, ты не откажешься поболтать со мной за чашечкой кофе? Халиме-хатун улыбнулась, сев в кресло напротив. - Пустяки, мой дорогой Заганос, меня даже не разбудили – я просто еще не ложилась спать. А вот тебе не помешало бы прилечь, желательно на всю ночь и в полном одиночестве. Говорят, истинную пару желают так, что ночь уходит явно не на сон!.. – она засмеялась. – А ты в последнее время хоть раз спал больше трех часов в сутки? - Не припоминаю такого, - мрачно ответил Заганос. – Скажи мне, Халиме-хатун, кто из артистов выступал или выступает в городе в последнее время? Больше всего меня интересуют люди из арабских кланов и те, кого приглашал к себе Ибрагим-вали. Женщина глубоко вздохнула. - За артистов или арабов выдавали себя имперцы, я точно знаю, что военные из Балтрейна в крепости есть. Но вряд ли их много, иначе они уже бы отважились на решительные действия. Кроме того, недавно был убит их командир, мсье Кольбер. И произошло это в доме у Ибрагима-вали. Ходят слухи, мсье Кольбера зарезала девчонка-танцовщица. Айлин и Гюльнигаль сказали, что девчонка погибла, у шатра труппы жгли погребальный костер. У меня был один балтрейнский офицер, он проговорился мне в один, хм, томный вечер… мсье Кольбер любил жестокие забавы, за это его и свои опасались немного. Никто из его товарищей не удивлен, что он нашел именно такую смерть. А еще я знаю, как Кольбер заставил Ибрагима-вали не противиться бунту арабов. Заганос сжал кулаки. - Как же? - Арабы и имперцы взяли заложников. В их числе дети и жены нескольких чиновников и военных… и жена и дети бедняги Ибрагима. Так мне сказала Шара. Ее сестра замужем за лучницей Элой, ее ты, кажется, знаешь. - Лично не знаком, но Гизем-ханым с ней когда-то служила. Шара… знакомое имя… - Заганос потер виски кончиками пальцев. Силы небесные, когда же эта настойка подействует?! – Ах, да, помню, она же и в Альтуне выступала… мне нужно с ней поговорить, если она еще здесь. Халиме-хатун томно обмахнулась веером. - Тогда я пошлю к ней свою служанку. Но ты все же постарайся отдохнуть хотя бы часик-другой, нельзя тебе свалиться замертво от усталости, рано тебе оставлять вдовцом молодого и красивого супруга. - Откуда ты знаешь, что у меня красивый супруг? – ехидно поинтересовался Заганос. - Ну, если бы я не умела узнавать всё обо всех, ты бы меня в свою сеть не принял, правда же, мой золотой-бриллиантовый-ненаглядный? – «лилия» беспечно засмеялась. – А как ты в лице переменился, как взгляд засверкал! Неужели ревнуешь? Не бойся, не уведу…