Эдипов антипод

      Мотор затих — машина остановилась около стеклянной многоэтажки. За всю дорогу Леша не проронил ни слова. У него не было сил даже на то, чтобы погрузиться в проклинание собственного существования или оплакивание почти безупречной жизни, длившейся до сей ночи. Для него побег из дома был равносилен суициду, и вот он его совершил…       Все в том же угнетенном молчании мальчик покинул салон машины и последовал за обретенным родственником.       — Алексей, — заговорил, когда они уже стояли в лифте, абсолютно чужой для Леши человек, — ты всегда такой тихий?       — Нет. Обычно я не замолкаю. Катю это всегда очень напрягало, а Миша улыбался, гладил по голове и… — Леша оборвал себя: воспоминания были чересчур болезненными, а рана на сердце — еще слишком свежа…       — Ты называешь отца и бабушку по именам?       — Иногда… очень редко. Они не очень-то подходят по возрасту для своих ролей… — Леша сопроводил ответ нервным смешком, но от него на сердце не стало светлее. Леша сам не знал, кого хотел обмануть: себя или деда.       Лифт остановился на последнем этаже, звякнув электронным колокольчиком, и двери разъединились с тихим шуршанием. Мужчина вышел первым, Леша двинулся за ним осликом на веревке. Стоя на красном ковре, покрывающем пол по всей длине коридора, Леша вспомнил, что на первом этаже видел ресепшн. Выходит, это гостиница?..       Дверь открылась, и школьника бережно впихнули в номер. Внутри было просторно, светло и довольно прохладно из-за ветра, с шумом развевающего шторы. Нечасто Алеше доводилось бывать в местах, где уживались бы сразу три этих явления.       — Я до сих пор не знаю Вашего имени, — опомнился мальчик.       — Владимир. — Мужчина сел на диван и расстегнул верхние пуговицы пальто. — Надо же, ты так похож на Миру: то же лицо, те же глаза…       — Пожалуйста, не сравнивайте меня с ней, — неожиданно для самого себя произнес мальчик.       — Почему?       — Я — индивидуальность, — решительно ответил он, делая твердый шаг вперед. — Я не смогу заменить Вам маму.       Алеша замолчал, гадая, обидел ли он нового знакомого, но Владимир сухо рассмеялся:       — А ты никогда не думал, что и своему отцу ты заменяешь Миру?       Леша попятился к стенке.       — Как?.. Быть такого не может, — неуверенно улыбнулся он, неосознанно царапая тисненые обои ногтями. — Я же… он же… да как же так?..       Весь мир начал рушиться и рассыпаться, открывая для подростка абсолютно новую объективную реальность. Почему раньше Алеше никогда не приходила в голову эта мысль? Ведь теперь все логически объяснимо: поцелуй… Вот почему Миша тоже целовал его — он отвечал не на его поцелуй, касался не его губ… Леша слишком сильно похож на свою мать… С самого начала его отец видел перед собой ее — Миру. Стал бы разве пятнадцатилетний мальчишка, имеющий возможность и дальше жить без забот, отказываться от всего этого ради пеленок, бессонных ночей — ради маленького крикливого чудовища, позже превратившегося в наглого и эгоистичного подростка?..       — Я предлагаю тебе уехать отсюда, — еще больше потряс Владимир испещренное трещинами сознание Алеши. — Я в этом городе проездом, но завтра рано утром я отсюда уезжаю и готов взять тебя с собой.       — И куда? — дрожащим голосом задал бессмысленный вопрос Леша. По правде, ему было совершенно все равно, где он будет, если не здесь.       — В Штаты. У меня там бизнес. Что скажешь?       Алешка сполз по стене и сел прямо на пол. Еще час назад ему казалось, что сложнее уже принятого решения сбежать ничего больше не будет. Но есть существенная разница между «покинуть родной дом» и «уехать в другую страну, быть разделенным с семьей океаном». Побег мог быть лишь временной мерой — выбором, сделанным сгоряча, при желании все можно было бы вернуть вспять. Но Штаты… это слишком очевидное лишение, отказ от прошлой жизни насовсем, навсегда. Он никогда на это не согласится… никогда и ни за что…       — Я поеду, — выпалил Алеша раньше, чем включился его разум, прежде, чем тот сумел бы отговорить Лешу от необдуманного согласия.       — Вот и хорошо. Завтра в шесть утра у нас с тобой самолет до Нью-Йорка.       — Но у меня же нет с собой никаких документов: ни российского паспорта, ни заграничного…       — Не волнуйся, на этот счет у меня уже все схвачено. — Он встал с дивана и поправил пальто, удаляясь к одной из дверей, в свою часть номера. Указав на соседнюю дверь, он добавил: — Ты будешь спать там. Захочешь есть — смело заказывай еду в номер.       Алеша остался в одиночестве, утопая в холоде всего, что его сейчас окружало. Не было здесь привычных стульев с ободранной лакировкой, мягких подушек, впитавших в себя какую-то душевную теплоту и дарящих спокойствие любому, кто на них ложился. Тишина и безмолвие давили со всех сторон: Леша изнывал без вечно включенного на кухне небольшого телевизора, галдящего о каких-то глупых бытовых вещах, с которыми и без пустых дискуссий все и так понятно; без звона посуды, расставляемой Екатериной; без потрескивания чего-то очень вкусного на залитой подсолнечным маслом сковороде. Как же не хватало таких, как оказалось, бесценных мелочей…       Но со всем этим он уже распрощался. Бесповоротно. Навсегда…       Глаза защипали, и Леша поторопился протереть их тыльной стороной ладони. Надо было срочно найти что-нибудь, способное занять мысли до завтрашнего утра. Закончив доскональный осмотр каждого уголка этой шикарной гостиной, Алеша сунул нос за дверь отведенной ему комнаты.       «Комнаты»? Нет, это не было похоже на комнату — да это же целая квартира! Мальчик восхищенно пробежал по бежевому ковру, касаясь пальцами всего, что видел. Возле кровати, что была в два раза больше, чем кровать в его родной комнате, стоял квадратный холодильник, приветливо предлагающий отведать разномастных шоколадных батончиков, а на стене напротив висел огромный плазменный телевизор. Восторгу Алеши не было предела, он словно оказался в идеальном сне своего детства! — когда хотелось хотя бы на чуть-чуть погрузиться в роскошь, стать частицей подобного богатства.       Заглянув в ванную комнату, Леша воскликнул что-то нечленораздельное, понятное лишь ему одному: унитаз, раковина и ванна были сделаны из чистого мрамора, ослепительно яркие маленькие лампочки, рассыпанные звездами по потолку, отражались на поверхности глянцевой белоснежной напольной и настенной плитки. Взгляд Леши наткнулся на округлое зеркало в металлической рифленой раме, и все ликование мигом потухло. Посреди ослепительно белого мира без малейших изъянов, где столь же безукоризненные люди ни в чем себя не ограничивают, стоял синеволосый мальчик, портя, омрачая своим присутствием все вокруг. Он не вписывался в эту идиллию, и оттого что-то жалобно заныло в душе. Печально закрыв дверь в идеальную во всех отношениях ванную комнату, Леша с опущенной головой подошел к кровати и без сил упал на мягкое облако. Осознание того, что он был белой вороной, засасывало его как трясина. Но, возможно, совсем скоро он перестанет быть везде лишним: он сможет жить в богатом доме вместе со своим дедушкой, будет учиться в престижной школе, может быть, в лицее, будет способен купить все, что ему приглянется — не будет более нужды копить и экономить. Теперь Леша станет совсем другим человеком, заживет счастливее и увлекательнее…       Пуховая трясина иллюзиями сна поглотила Алешу окончательно, практически уничтожая его. Было мягко, удобно, но как же холодно и темно…

***

      Выбираться из внутренней пустоты было неприятно, но кто-то настойчиво будил Лешу, возвращая в реальность.       — Просыпайся. Через час мы должны проходить на посадку.       Под сильным, все контролирующим взглядом Владимира Алеша сел и вытер рукавом губы. За окном светало, но часы, затраченные на сон, вовсе не ощущались, словно школьник всю ночь готовился к контрольной.       — Приводи себя в порядок и выходи.       Владимир покинул комнату, наконец давая Леше вздохнуть полной грудью — трудновато разбираться с бардаком внутри и снаружи, когда на тебя смотрят глазами немецкой овчарки, готовящейся потерять последнюю каплю терпения.       Холодная вода из-под крана помогла взбодриться, но с сонливостью ушло и наплевательское отношение к ближайшему будущему. Через час с лишним он уже будет в небе, стремительно удаляться от семейного очага… «Но так всем будет лучше», — постарался убедить себя Леша. Исчезнет главный повод для беспокойств и источник многих проблем. И это будет главный его хороший, не эгоистичный поступок: пусть частично, но все же отдать долг тем, кто стольким жертвовал ради него, ребенка, не умеющего слушать советы, читать между строк и вовремя замечать чужие чувства…       Впредь избегая зеркал, Леша вышел в гостиную, где на диване его ждал Владимир.       — Все? — раздраженно спросил он.       Леша молча кивнул и первым отправился к двери. Открыть ее оказалось труднее, чем он мог себе представить: что-то словно держало ручку с другой стороны, отговаривая мальчика от уже принятого решения. Алешка упрямо толкнул дверь, прикладывая все имеющиеся у него силы, и она с сожалением поддалась. Леша сделал первый шаг, второй не удался — споткнувшись о ковер, мальчик с криком упал. Под его лицом и ладонями должно было быть жесткое, колючее ковровое покрытие, но, нет, это было нечто большое и теплое. Живое. Леша заорал прежде, чем открыл глаза.       — Ты что вопишь?! — осек его любимый голос: нежный, но суровый, спокойный, но взволнованный не на шутку. Только легкая пощечина привела Алешку в чувства. — Ты идиот?! — встряхнул его Михаил. — Как тебе вообще в голову пришло убежать из дома?! — Миша поднялся и за шиворот поставил сына на ноги. — «Спасибо за этот мираж, я был счастлив!» — ехидно передразнил он Алешку, вытаскивая из кармана подписанное фото. — Что это вообще такое?! В лицо мне была не судьба сказать?! Я ничего не понимаю из того, что творится в твоей голове!!!       Таким эмоциональным его Леша не видел никогда прежде. Ни разу он не поднимал ни на кого руку, ни одной секундочки не повышал голос так, чтобы в крике срываться на хрип. Ничто не могло вывести его из равновесия. Но вот теперь от невозмутимого Михаила не осталось и следа. Злость, обида, возмущение разрывали его изнутри, изливаясь во внешний мир во взгляде и словах.       Леша вздрогнул, вспомнив о выборе, который вознамерился сделать, и выскользнул из родных теплых рук.       — Что ты здесь делаешь? — с болью в голосе спросил Леша, отходя от отца, но и не приближаясь к деду.       — А сам-то как думаешь?! Я пришел за тобой! Захожу в твою комнату, а она пуста, только это фото на столе да окно открыто! Хорошо, что днем он, — Миша пренебрежительно махнул карточкой в сторону неофициального тестя, — говорил, где остановился. Догадавшись, где ты, я полночи тарабанил в дверь, пока мне не заугрожали вызвать полицию. Так что остаток ночи я ждал, пока вы выйдите сами.       — Но зачем все это?! — чуть не плача, выкрикнул Леша, сжимая кулаки, будто собираясь отомстить отцу за разрушенную мечту. Дважды.       — Алешка, — на Мишиных губах заиграла нежная улыбка, — сам не понимаешь, зачем я за тобой пришел? Думал, что улетишь, а мы с твоей бабушкой от радости плясать будем?       Леша потерял последние силы, сдерживать слезы он уже не мог и, шмыгая носом, часто закивал в ответ на слова отца. Это нечестно — столь ласково смотреть этими прекрасными бирюзовыми глазами, произносить его имя так, как никто больше Лешу не зовет… Миша подступил к мальчику и крепко прижал его к себе.       — Глупый, — тихо, с победоносной улыбкой на губах сказал он, так ободряюще — с любовью…       — Зачем я тебе такой дефективный нужен? — меж всхлипами вставил Леша.       — Этой ночью — а времени у меня было предостаточно, чтобы раскинуть мозгами, — я решил, что два человека, больные одним недугом на двоих, вполне смогут жить под одной крышей, не испытывая при этом никаких неудобств.       Леша поднял блестящие от слез глаза — нет, Миша не шутил, он был вполне серьезен. Взрослый обнял подростка, холодно смотря в глаза Владимира:       — Делайте что хотите: можете еще хоть двести раз меня увольнять благодаря своим связям, но Алешку я Вам не отдам. Никогда, слышите?! — неоспоримо поставил точку он.       — Увольнять?.. — ужаснулся Леша. В его голове начала складываться вполне четкая мозаика: как же еще Миша мог так часто терять работу? Леша выбрался из объятий отца и с презрением стал сверлить Владимира взглядом темных глаз — таких же, какие были и у его дочери… — Как Вы могли так подло поступать? Я ведь Вам сто лет не нужен — Вы лишь хотите забрать меня у Миши так же, как он забрал дорогого человека у Вас… Но он не виноват! Он сам потерял того, кого любил, ему тоже было больно! Да, Вам было тяжелее, уверен, но… Простите меня.       Миша и Владимир изумленно глядели на полное раскаяния лицо мальчика.       — Это ведь я виноват в том, что так все получилось… Не было бы меня, мама и Андрей были бы живы, а Вы с Катей бы не страдали, — Леша обернулся, — а у Миши не было бы гемофобии, и он смог бы исполнить свою мечту и стать врачом… Я понимаю, что стал всему виной. Я сделал это неосознанно, однако это никак не искупает мою вину, поэтому: простите меня, пожалуйста. И не держите ни на кого зла.        Владимир мягко улыбнулся. Впервые в его глазах мелькнул проблеск чувств. Миша положил руку Алеше на плечи, как бы хваля его за мужественный поступок.       — Как видите, он вырос хорошим человеком, — с гордостью вздохнул Михаил, прижимаясь щекой к темно-синим волосам.       — Да… ты верно его воспитал, — с сердечной дрожью в голосе согласился Владимир, выуживая из кармана пальто билеты на самолет. — Может быть, Алексей, ты все же согласишься полететь со мной в Штаты? На время — небольшой отдых, каникулы. Обещаю вернуть тебя твоему отцу в целости и сохранности.       — Извините, но я не полечу. Простите, что потратили на меня деньги.       — Деньги? — Владимир фыркнул, разрывая Лешин билет пополам. — Это такие мелочи, что мне жаль времени на то, чтобы требовать возврат у авиакомпании. Эх, придется мне лететь в одиночестве. Но когда я вернусь, мы же сможем встретиться, Алексей?       — Конечно, — кивнул мальчик.       Выйдя из гостиницы все вместе, они попрощались, и Владимир поехал на такси в аэропорт. Леша под руку с отцом неспешно направился домой. Несмотря на то, что разговор предстоял не из простых, в сердце Алеши ничего не сжималось, не вздрагивало и не болело. Он чувствовал, что все будет хорошо…