Введение в хаос

Во время завтрака появился запыхавшийся Салазар и присоединился к ним. Ровена кивнула ему так, словно они расстались вчера, и продолжила задумчиво помешивать ложкой суп, уставившись в тарелку пустым взглядом. Это означало, что скоро начнется разговор, который растянется на часы и часы. Хотели они признавать это или нет, но идея, которую заронил в их разумы Годрик, разрослась в общую мечту. Три зимы сменилось с тех пор, как они начали колесить вместе по острову, искать одаренных детей и открывать для них азы волшебства. Успехи сменялись неудачами, некоторых им удавалось спасти, но часто слухи о еще одном странном происшествии в далеком городке доходили до них слишком поздно. За три года они успели не раз отчаяться и разочароваться в своем деле, были и ссоры, и слезы, и утешительные разговоры под звездами до утра. И все эти три года они совершенствовали свое искусство и изучали то, чем являлись, самих себя и свои возможности. Костру нужна была искра, и Хельга осторожно проговорила в пустоту: — Ровена продвинулась в своей работе. — В самом деле? — спросил Салазар и, взглянув на Ровену, добавил: — Как ты? Она подняла на него взгляд и пожала плечами. На некоторое время наступила тишина. — С кентаврами не получилось, но я кое-что поняла. В той силе, которую мы называем волшебством, есть некие… я называю это «оттенками». Направленные, являющиеся проявлением разумной воли чары разных волшебных народов могут не влиять на представителей других волшебных народов. Магия не владеющих речью и не обладающих полным разумом влияет на всех, и на них тоже влияет почти любая магия. — Но чтобы поглощать магию людей, нужно что-то, сходное с нами, — добавила Хельга. Ровена кивнула: — Именно. Солнце поднялось над горизонтом — по-осеннему вялое, но все еще способное нагреть землю, а Салазар и Ровена продолжали беседовать. Разговор уходил в сторону, к очередным происшествиям, новостям из большого мира, к Годрику и к тому, где его черти носят, но Хельга лишь изредка вставляла замечания, вслушиваясь во все, что говорят друзья, и обдумывая их слова про себя. Какая-то идея не давала ей покоя, мысль, пробивавшаяся к ней в голову, мучительная, но еще не сформировавшаяся полностью. — А что насчет полуразумных созданий? — спросил Салазар. — Грифоны, сфинксы и им подобные? Если на них влияет любая магия, то не могут ли они впитывать нашу? В его голосе Хельга расслышала что-то странное, какую-то тень осторожности и вкрадчивости, и вспомнила о том, как он сломал свою палочку. Сражение с василиском. Ей подумалось, что у него мог появиться страх перед ними, но оставила мысль при себе. — Возможно, — сказала тем временем Ровена. — Не уверена. Нужно посчитать. — А что именно ты считаешь? — уточнил Салазар, но, увидев выражение ее лица, поднял руки перед собой: — Ладно, молчу. Потом, когда у нас будет полно времени, ты попробуешь нам объяснить. Хельга очень слабо представляла себе, как можно считать волшебство, но решила, что ей хочется узнать. Ровена изобретала совершенно новые учения: чтобы найти решение одной проблемы, она придумывала инструменты, которые сами по себе требовали месяцев изучения. Она была восхитительна. — Я вот о чем думаю, — произнесла наконец Хельга. — Может ли человеческая магия создать что-то, что будет поглощать человеческую магию?