***
…После моего отчаянного решения с поездом прошло несколько утомительных дней, которые обратились в одну неделю. Армии решили разбить лагерь около неисправного транспорта. Никто не был особо против: всё равно надо было всем залечить раны, провести ремонт после саботажа юго-западников и как-то разобраться с огромным трупом павшего дракона, у которого, внезапно, нашли слабость к огромным и быстрым, как пушечный снаряд, предметам, оставив в нём солидное отверстие с гнилыми внутренностями на выходе. Древностью некогда величественного монстра, что жил ещё до эпохи людей, это не оправдывается, как оказалось. Но это история для другого дня, как говорится в западных королевствах… Инцидент, что дал старт этой поганой истории с предательствами, шпионажем, дезертирством, новыми знакомствами и первым моим контактом с одной из самых больших заноз Империи, случился ночью, перед самым отправлением в город-призрак. После того, как мне перевязали всё, что можно и нельзя, я вышел поодаль от остальных, в бронепоезд, дабы отдохнуть и собрать кое-какие вещи… Тряпку, бывшая племенной повязкой какого-то клана, я положил в нагрудной карман моей брони. Она столько раз спасала мне жизнь, что я бы вступил в то северное племя… Хотя имел таковую возможность, но это история для другого дня…Отрывок из страницы 78
***
— Что за звери это сделали?! — Дрожащим голосом спросил Люциус из Даргхорна. Его дыхание было очень громким. Они вышли на ранее протоптанную армейскими из Империи дорогу до Артахрёва, но остановились в ступоре ненадолго от увиденного. — Люди. — Кратко ответил проводник отряда. Спокойно, без лишней экспрессии констатировал факт, наблюдая за колыхающимся повешенными за руки скелетами вдоль первой встреченной брусчатой дороги за всё задание. Деревья расступились перед упорством человека, склонившись на гладкие заасфальтированные камни, и на ветки их были привязаны трещащие останки в разных обмотках. Четыре справа в огромных масках в виде ромба и почти стёртым рисунком глаза на них, а слева — целый ряд останков вдоль дороги, одетых в (хоть и изрядно испортившуюся почти до неузнаваемости) имперскую униформу. Даже тучи расступились, давая свет для осмотра целого кладбища. Гладкие, будто отполированные, коричневые кости слегка отсвечивали на месте, где была суставная сумка, аки слитки золота. А черепа, словно всё ещё живые и видящие, покачивались из стороны в сторону, служа крайне омерзительным флюгером. Звук при этом был жутким, словно деревянные колокольчики из храмов в унисон с заевшей музыкальной шкатулкой и вечно застывшим криком. Перемешавшись с шелестом листвы и ветром, звук отдавался эхом в голове. Атмосфера, стоящая в этом месте, вызывала глубинное омерзение и давила тяжёлой могильной плитой внутри, прямо на душу. — З-зачем подобная жестокость?! — Воскликнул вдруг адвокат, осматривая ужасную картину, пытаясь сохранить спокойствие. Правда, получалось слабо, ведь это не привычный зал заседания суда, а жуткие последствия расправы. — Почему не оставить их в земле?! — Обменный курс. — Рецензировал Тацуми, прикладывая руку к подбородку, будто увиденное для него — выставка в музее палеонтологии, а не недавнее поле битвы с ужасающим исходом. — «Наш один солдат равняется вашим в энном количестве. Просто знаете это» — это они хотят нам сказать и запугать таким образом. Произнёс он это вдумчиво, выходя на дорогу. Хоть парень и вёл себя спокойно, его рука всё равно лежала на мече. Наблюдая смятение у большинства отряда, он добавил: — Это война. Прошу, не забываем. Здесь люди показывают свою зверскую деструктивную натуру, пытаясь защитить или отобрать самое дорогое. Мы за вторым сюда пришли и уйдём с ним, став тварями в людском подобие. Или останемся здесь на веки вечные, сохраняя человечность. Я свой выбор сделал. А вы? Двое запросивших ответ молча сглотнули комок в горле. Внутри появилось ещё одно неприятное, тянущее чувство, выхватывающее все мысли и заставляющее невольно оглядываться по сторонам. Но едва солдаты ловили на себе холодный «взгляд» покойников, то сразу же переводили взгляд дальше на дорогу. Эти чувства были сомнением от проснувшейся совести и инстинкт самосохранение, вовсю кричавшее «пора бежать с этого проклятого места!». Спокойно шли только два человека — Тацуми и проводник, для которых это всё было самой обычной работой. Второй рассказывал про древние обычаи здешних племён и про красоты местности, как заядлый экскурсовод. Бывало, они даже смеялись над шутками друг друга, пока остальной отряд был подавлен и шёл колонной, пытаясь игнорировать их. Никто ни с кем не говорил, кроме этих двоих, пытаясь собраться с мыслями и нервно осматриваясь: то ощущались чьи-то хищные взгляды, то кто-то странно каркал; из кустов кто-то шуршал, а за поваленным бревном, казалось, меж собой перешептывались скелеты, рассказывая немые истории. Вдруг, самому внимательному из отряда — Пятёрке черва — кинулось в глаза загадочное сияние на шее у одного из скелетов. Хлопнув по плечу идущего впереди адвоката и молча указав на сей факт. Тот же, в свою очередь, обратился к своему командиру. — Лейтенант! На скелете замечен странный объект. Походу, это их жетоны. Можно ли изъять для отчёта по этой группе? Ведь они числятся в списках «без вести пропавшими» и их семьи не могут получить жалования! — Отрапортовал сержант спокойно, немного застопорившись на месте и разглядывая повешенного, что легонько качался на ветру. Вроде бы ничего опасного в нём нет, но внутренняя дрожь пробирает так, что сложно даже держать в руках винтовку. Словно мертвец сейчас на него кинется… — Ась? — Несколько вознегодовал Тацуми, как только его прервали от разговора с проводником. — Разрешаю. Эту группу довольно долго искали, ведь, как никак, они были лучшими в Империи партизанами. Наши давние предшественники. Поведал лейтенант, вспоминая первые годы войны в газетах для военнослужащих, когда Артахрёв был действительно горячей точкой — тогда и пропал сей отряд. — Проводник, снимите, пожалуйста. Они же ваши бывшие военные товарищи… — Отдал вежливо Тацу приказ, оставаясь на месте и немного ухмыляясь от напыщенного пафоса. Вдруг, он почувствовал что-то на себе: нечто эфемерное, но липучее и упавшее из-за поваленного дерева. Рычажок предохранителя незаметно опустил. Южанин оставил пистолет в кобуре на поясе, подошёл к груде костей, приподнялся на мыски и потянулся за овальными жетонами, держась за свою палку. На небольшом куске метала было что-то чётко отчеканено, но пока нельзя было разобрать. Потянув за них, сначала раздался треск, схожий с костным, потом странный щелчок и далее, внутри черепа, послышался хлопок и свист. Тацуми отреагировал мгновенно на последнее, но единственное, что он успел — увидеть, как поражённый в левый глаз арбалетным болтом проводник упал замертво. Время начало течь предательски медленно, а звук будто застыл на месте, сохраняясь неприятным низким гулом на фоне, переходя иногда на странные щелчки. Южанин ослабил хватку и палка повалилась вместе с ним; адвокат подбежал к трупу, пытаясь схватить его, роняя винтовку на ходу; до пятёрки и шестёрки только начало что-то доходить, и они синхронно щелкнули предохранителями на огнемёте и пулемёте; Люциус принялся доставать что-то из рюкзака. Солнце стало неимоверно ярким, освещая голубое небо, будто это было предрешено, как déjà vu, то есть — уже виденное. Тацуми остолбенел в шоке, зрачки сузились и дёргались, наблюдая за единым мгновением, пока слух не заполнился звонким эхом и в затылок что-то не прилетело…***
— Стучаться не учили?! Придурок оголтелый! — Гаркнули так на меня, что аж заложило уши, чуть не добив звучным хлопком. После этого, я остался стоять в небольшом шоке перед стальной дверью, которую только что закрыл крайне злобный зеленоволосый парень с приспущенными штанами. Сзади, примостившись на умывальнике, кто-то также был. Почти в неглиже, если судить по голым, белоснежным и подтянутыми женским ножкам и еле заметного края чёрной облегающей футболки. — Голову на отсечение даю, но я заметил там моего генерала в зеркале… Учтём… — Пробормотал я невнятно себе под нос, проходя дальше, вглубь вагона, дабы забрать мой вещмешок. Хотя, там ничего, кроме некоторых прихваченных записей и книг не было. А, ну и пистолета с интегрированным глушителем, но его зарегистрировали, как персональное оружие. Но всё же мне выделили личную палатку и я должен туда переместиться, ибо таков приказ. Ненавижу армию за это, хотя стремился стать генералом всегда. Почему? Просто это самый лёгкий способ получить хоть какую-то весомую власть в этой загнивающей стране. Зачем мне власть? Тогда я бы не ответил на столь сложный вопрос, в отличии от сегодняшних времён, когда я тебе, мой любезный товарищ, всё это ведаю, чтобы не забыть истину. Ты-то уже всё раскусил… Окинув взглядом спящих на койках солдат и немного смущаясь от тихих стонов и охов позади (я ещё не знал, почему у меня такой слух стал чётким и сильным), я дошёл до своего купе, где на моей койке расположилась группенфюрер Мария, читающая мою книгу при свете моей лампы, попивая мой сок из моего сухого пайка! По правде говоря, я немного впал в осадок от сего зрелища и остался стоять смотреть на это всё, пытаясь понять: зол ли я на неё за растрату моих припасов или благодарен за то, что она избавила меня от участи ещё раз пить эти ужасные соки из порошка — не знаю. — Неплохо написано. Знавала несколько авторов из этого сборника… — Сказала она, перелистывая книгу, до этого смазав палец об свой высунутый язык. — А ты немного тормоз, когда дело доходит до вещей, где на кону не стоит твоя шкура, да? — Кольнула меня она, немного прыснув в кулак и еле-еле усмехнувшись уголками губ, видя, как я уставился на неё с минуту или больше, продолжая читать книжку. — А у Вас, как всегда, отсутствует чувство такта, верно? Ха! — Сноб. — Варвар. — Трибун. Помолчали немного минуту после словесной перестрелки, установив друг с другом зрительный контакт. Она прикрыла нижнюю часть лица книгой «Двенадцать витков времени», хлопая белыми ресницами, мол, «не виновата я!». — Так чего ты пришла? Неделю меня игнорировала, а тут раз — и заявилась! — Решился я спросить после неловкой паузы, скрестив руки на груди и оперившись о стенку прохода под углом, аки всемирно известная наполовину утопленная башня в южных краях, с которой ещё Великий император проводил опыты с гравитацией (на самом деле, не он, но про это как-то потом). — Давай выйдем на улицу. Я тебя отблагодарить хочу за моё спасение и извиниться за грубость в штабе. Плюс, захватила кое-что из родных закромов, специально для тебя… Минута молчания. Попытка переварить услышанное. Ошибка. Естественная реакция: недоумение. — Ась?! — Около выбоины встретимся, я сказала. Или бинты тебе доступ к кислороду пережали?***
В общем — она напилась. И пыталась утащить меня с собой в это… Я даже не знаю, как описать это их царство опьянённых. Благо, мы были по ту сторону поезда, где лагерь не расположился и мы укромно (и столь же скромно) присели в одной из многочисленных щербин бронепластин, что появились после схватки с драконом, прямо на рельсе. В качестве стола взяли стальной круг, ранее бывавшим колесом сего дивного транспорта, а также расположили нехитрую закусь из галет и… Галет с паштетом… М-да. Верное я принял решение: реформировать индивидуальный рацион питания для простых солдат. — Нет, ну что ты?! Давай ещё! Или я не поверю, что тебя пойло моей семьи не сносит! — Кричала она вслед моим глоткам её ядерного северного пойла. Единственной ассоциацией была настойка из калгана, только градусов эдак под восьмидесяти. Кажется, я мог после одного выпитого бочонка (а это пойло пьётся исключительно в пятилитровой деревянной таре) пускать огонь своим дыханием, как настоящий дракон. К счастью или нет, алкоголь на меня не действует. Не знаю, как и почему, но я не ощущаю той эйфории и лёгкости, как мне описывают своё состояние мои напившиеся знакомые. Один раз только нечто подобное происходило от горячительных напитков, когда первый раз в двенадцать лет выпил стопку какой-то бодяги, но больше такого не происходило, как бы не пытались споить меня мои знакомые. А тем временем, она снова из бочки хлебнула тёмно-оранжевой жидкости и вытерла рукавом рубашки (шинель она сняла, ибо было ей, видите ли, жарко. А мне не жарко было тогда? Было! И вовсе не из-за алкоголя или погоды!) свои тонкие губы, и уставилась на звёздное небо. Дождь прекратился на часа два и тучи расступились перед красивым небосводом всевозможных ярких цветов, словно кто-то рассыпал полную горсть блестящих алмазов на шёлковое покрывало, ранее использовавшееся художником для написания чудной картины… Не передать словами тогдашние увиденные красоты… Мы смотрели наверх очень долго. Молча. Ни словом друг с другом не перемолвились, хотя вели активную беседу до этого. Друг о друге. Не могу сказать точно, кто из кого пытался вытащить информацию, или вообще были ли попытки шпионской деятельности, ибо я предполагал подобный исход (не каждый день тебя вот так просто приглашает высокопоставленный военнослужащий иной страны вести задушевные разговоры). Отвечал я сдержанно и скудно, часто перевирая о себе данные, но вот она отвечала на свои вопросы открыто, как небо над головой, рассказывая о себе. Она родилась в столице северных племён, Verwaltung, в бедной семье, вскоре став сиротой. Промышляла всяким разным: от охоты в канализации до помощи бандам в нападениях и грабежах. Один раз ей не повезло и она угодила в тюрьму, где «хуже смерти там находиться». И вот она, закованная в цепях, услышала звуки начавшейся резни, громких взрывов с криками «на волю» и «смерть надзирателям», ну и так далее. Потом оказалось, что двое устроили переполох в тюрьме и открыли камеры. Это были Оскар и Нуми Сейка. Как оказалось потом, они шли пополнять свои ряды. Сейка умело присел на уши заключённым, зазывая вступить в «Армию освобождения», рассказывая о высоких идеалах и не менее высоких наградах стоящими за эти идеалы, пока Оскар шёл открывать камеры заключенных, уничтожая охранников или обезумевших узников того «адского места», разрубая их обсидиановой катаной или выбрасывая за бортики с третьего этажа на первый. Дойдя до её камеры, она — сказала честно — сначала испугалась: мрачный высокий парень в чёрном распахнутом плаще, в разгрузочном жилете также чёрного цвета и армейских брюках, заправленных в оббитые металлом берцы, и в поверх надетом капюшоне ещё, откуда сиял алый глаз, монотонно наблюдавший за тобой. В одной руке он держал окровавленную чёрную катану — клинок, который словно пожирал свет. И хоть она сначала от него пыталась как-то отойти, гремя кандалами, этот мрачный идеалист аккуратно подошёл к ней, преклонился на одно колено, воткнул оружие в камень, как будто нож в масло, и разорвал ржавые цепи голыми руками, корёжа громадные звенья, словно рвал листок на две части. После чего встал, пока Сейка продолжал красиво и неразборчиво бубнить для толпы внимавших красивые и невероятно эмоциональные речи где-то внизу и далеко. Оскар просто подал руку и произнёс своим привычным холодным, могильным тоном, что крайне впечатлило её и она до сих пор наизусть помнит этот клеймённый образ в сознании, что послужило ей мотивацией активно пробираться по должностной лестнице, сметая все преграды на своём пути, лишь бы служить рядом с ним. — Мы хотим изменить мир. Ты с нами? После этого она перевела тему на попытки алкоголя овладеть мной, но, как я и говорил ранее, не дано этому случиться сегодня. К сожалению для неё, я не из робкого десятка в этом плане. — А где Валерьян? Мне надобно сдать ему рапорт о случившемся. — Сказал я, отряхивая коленки от крошек чёрствых хлебобулочных изделий, пока она допивала очередной бочонок, проливая на тонкотканную рубашку пару маслянистых капелек, из-за чего она становиться прозрачней, открывая вид на женское гладкое, фарфоровое тело… — А?! — Мария немного вознегодовала, распушив свои пепельные волосы из причёски, что упали наземь, как первый снег. У северянок бзик на невероятно длинные волосы ещё с очень давних времён, хотя её причёска не позволяла это заметить ранее (те ещё вопросы насчёт этого). — Он в палатке с Наджендой и Эсдес что-то обсуждает, если мне не изменяет память… — С Наджендой?! — Мне стало не по себе, ведь как это получается, что она словно раздвоилась. Сразу промелькнула мысль, что мне тогда, в туалетной кабине, показалось, но при детальном воспроизведении событий в памяти, я пришёл к выводу, что нет. Ошибки тут быть не может. — Я, пожалуй, пойду, Мария. Благодарю за проведённое время, но мне надо отлучиться… — Куда ты так быстро?! — Она, будто и вовсе не пьяная, быстро поднялась на ноги, ловко схватила меня за руку и притянула к себе, развернув и прижав своим влажным телом, мило хихикая. В моих мыслях только и было, что нельзя повторять достижения того зеленовласого по обольщению красивых генералов-девушек с белыми волосами. — Знаешь, Нуми Сейку я ненавидела за его тщеславие, наигранную манерность, лицемерие и непомерную болтливость… Я ведь к Оскару всегда стремилась, ибо он был полной противоположностью его… Даже когда пришлось уничтожать его племя, хотя он изначально пришёл только договориться с ними… Даже когда он склонился над телом своего отца со словами «Наше оружие — прошлый век. Надо нашим солдатам найти что-то эффективней.»… Даже когда он покинул нас исследовать мир и вернулся с этой дрянной имперкой… Я всегда следовала за ним, а не за Сейкой. — Запиналась Мария, пытаясь подобрать слова для моего языка, не зная, что владею им прекрасно, или пыталась не выдать что-то важное, или же просто не хотелось ворошить прошлое, что уже давно утрачено… — Но? — Но, как бы то ни было странно, Нуми Сейка любил со мной танцевать бальный вальс. А потом и я сама прикипела к этому… Занятию, что ли… — Промолвила она, склонив голову и положив её на моё плечо. Я шагнул назад, потом в бок, потом вперёд и повторял, припевая. — Пам-парам-пам… — Взял паузу, остановился. — Пам-парам-пам-пам-пам-парам-пам-пам… — Шагнул назад и увёл за собой, затем отвёл в бок, вперёд, она меня потянула за собой, повторяя сей несложный хореографический алгоритм, пытаясь не зацепиться за рельсу или за пустые бочонки. Прижимаясь друг к другу и крепко держась за руки, мы изредка пересекались взглядами. Танцевали так минут десять или пятнадцать под звёздным небом, под мои нелепые попытки в имитации рояля. Завтра, мы думали, снова будем строить друг другу козни, рогами в друг друга воткнувшись, соперничая в силе, харизме и красноречии. Но не этой ночью. Этой ночью мы танцуем наперекор завтрашнему миропорядку, наперекор вчерашним и завтрашним нам! Как же тепло вспоминать эту мысль порой. — Danke schon, Тацуми… — прошептала она еле слышно мне под ухо, продолжая входить в ритм танца. Хоть и по-солдатски скованная в движении, как девушка она была нежна и податлива. И если бы не фраза про Надженду, то этот вечер мог закончиться совсем по-другому…Отрывки из 79-88.
***
— Да откуда же их столько?! — Крикнул Люциус, расстреливая боезапас Москита из-за дерева. Очередная порция свинца, впившаяся в укрытие, остудила его пыл, заставив вжаться обратно за него. Дорога оказалась ловушкой. Заранее подготовленной западнёй точно знавших людей, кто, сколько и зачем сюда прибудут «bezpańskie jaszczurki»*, как называют аборигены новоприбывших солдат. За поваленным бревном, в лесу, на ветвях засели представители клана Бан, которые и развязали войну, и навязали это неравное сражение. Вооруженные непривычными для себя винтовками и автоматами, они засели и приготовили засаду, взяв себе за сигнал активирование приманки. Тацуми умудрился схлопотать пулю в затылок и, вроде бы, на этом его история могла кончиться, но у судьбы иные планы на него: снаряд прошёл по шлему касательной, оставив солидную выемку прям под шариковую ручку. Снять же головной убор не получалось. Прирос, будто намертво, но это не столь важно сейчас. Экспедиционный отряд отошел ближе к тропическому древу по две стороны дороги, откуда и велась отчаянная борьба за жизнь. — Твою мать! — Крикнул адвокат, пытаясь вытащить пулю из выбрасывателя окровавленным ножом, но ничего не получалось и он откинул от себя оружие, взяв пистолет из кобуры и отстреливая по кому-то. — Пускай идут в ад наши чинуши! Эти твари нашими же ружьями пытаются нас трахнуть! Это они сливают нашим же врагам наше же снаряжение, чтобы они шли убивать НАС ЖЕ! — Взревел сержант, показывая трофейную винтовку краснокожего, которого чудом убил, накинувшись на него и зарезав вовремя. Пока он тряс оружием, дерево, за которым он стоял, прошило очередью насквозь. Карабин упал на землю, отстукивая ложем, и рука, что его держала, дотронулась до ребра… В его глазах сквозь стёкла противогаза читался страх, шок и трепет, так как ладонь была вся в буро-красной жидкости. Он глухо и тихо упал, что даже и в ус не дунул рядом лежащий пулеметчик, использовавший за укрытия трупы проводника и племенного воина. Его уши занял стук бойка о капсюль патрона, повторявшийся несколько десятков раз в минуту, вызывавший серию громких хлопков и едкий запах горелого пороха на всю округу. — Вот сука! — Первые громкие слова шестёрки трефа в этом походе. — Съездили к родственникам во Владик, а теперь что?! Кошу этих гуков в странной вариацией этого умалишённого мира?! Ты доволен, Игорь?! — Обратился он к своему напарнику по другую сторону дороги, отбрасывая очередной пустой диск-обойму и доставая из подсумка на пояснице ещё один, защёлкивая его, стуча кулаком по нему и запирая что-то там. После чего пошёл ещё один раскат «Бури»**. Говорящее название, знали, какое давать. — Заткнись! Заткнись! — Ответил он, выжигая рядом с Тацуми лес. Последний пытался оценить ситуацию, пока в спину дуло дыхания самого настоящего пекла, присев на корни деревьев, изредка выглядывая из-за укрытия и пытаясь подстрелить кого-то. Судя по отчаянному вскрику и свалившемуся с дерева уроду, покрытого чёрными наростами и опухолями, из которого потом вывались уже знакомые червяки — всё же получилось. Голубой небосвод заполонили серые, свинцовые тучи. Сиренево-голубые молнии уже рассекали твердь сверху, открывая щели с царства богов и первые их слёзы уже спускались к ним. — Нас тут осталось четверо из шести при их неизвестной численности… — Тут-то лейтенант приметил давно наблюдавшие за ним пару любопытных глаз. Он помахал им, на что те спешно ретировались отсюда. — И местная погода становится всё хуже и хуже… — Командир! — Заорал Люциус под ухо Тацуми, отчего второй чуть не оглох и презрительно сморщился. — Отдайте приказ: что нам делать?! — Взмолился рядовой, думая, что их командир хоть толику разбирается в воинском мастерстве и печётся об их шкурах. — Соединитесь с пулемётчиком и прорывайтесь прямо по дороге. Я пока попытаюсь найти пути обхода или отхода! — Вы уверены?! — А то! Доверься мне!***
На самом деле, Тацуми лгал. Его пожирал интерес к данной персоне и страх за свою жизнь. Оставив своих подопечных, считай, на смерть, он убежал вслед разведчику, которого он чудом заметил в кустах. Бежал через дикую местность, сквозь королевство тропических джунглей, огромных папоротников и свисающих лиан, перепрыгивая огромные валуны, скрытые мхом или отскакивая от них на болотах, пытаясь не свалиться в пасть к неизвестным тварям морским. Он сломя голову мчался за выделяющимся ярко-розовыми локонами на зелёном фоне. Это розовое пятно залезло в какие-то заросли и скрылось. Лейтенант за ним устремился. Оказалось, это вход в пещеру. Нырнув бездну, он почувствовал резкое давление в области сердца и поблескивающие, как драгоценные камни, слёзы. — Ты… Ты сам виноват, ciul***! Зачем ты за мной бежал?! Зачем?! — Разрезал тоненький голосок нагнетающее пространство вокруг, будто лучи света разрезают тьму из входа в эту расселину. Тацуми медленно опустил голову и увидел торчащий стилет в левой грудине, а потом перевёл взгляд на девочку лет двенадцати, не более, в одном рваном тряпье, сделанном из каких-то мешков. Бедная, затурканная, испуганная — она напоминала прежнего его, давно забытого… Вдарив клинком, она хлипко стояла на тоненьких, как соломинки, ножках и пыталась отойти от него дальше, чтобы тот, если что, не придавил её своим трупом. Юноша пошатнулся и упал на близлежащую стену и испустил последний вздох, закатив глаза… Дитя малое ещё какое-то время стояло и осматривало бездыханное тело: очередной имперский воин, который приходит и забирает всё, что надо, а что не надо — сжигает оранжевым пламенем. Одетый в белый комбинезон с чёрными вставками брони по грудям, плечам, бёдрам и голеням, а также в шлем с интегрированным противогазом с алыми стёклами. Она аккуратно, делая шаг за шагом босыми стопами о холодный камень, подходила, дабы забрать свой кинжал. И она уже дотронулась до рукоятки, как вдруг (вроде бы) мёртвый лейтенант крепко схватил её за кисть, будто в тиски, устремив на неё кровавый взгляд из тьмы, удерживая руку с клинком. Парень медленно достал рукой — трясущейся от напряжения — розовласой орудие убийства. Каким-то чудным образом, грубо заострённый кусок металла запутался в крепкой чёрной повязке с белым крестом, не поцарапав её, в отличие от пробитой брони. — Из чего же тебя сделали?! — Задумался Тацуми, глядя на украденную клановую бандану, будто не замечая убийцу-неудачницу, что брыкалась в крайне пугающей ситуации. — И кто отвечает за качество доспеха, если только вчера он выдержал два прямых попадания в спину, но не выдержала нагрудная пластина… Она полая была, что ли?! — Отпусти, отпусти, отпусти! Идиот везучий! Чего ты пристал?! Отпусти, пёс имперский! — Билась она, пытаясь вырваться, как зверь в капкане, безрезультатно пиная его или пытаясь надавить на кинжал, повиснув на руке Тацуми, аки на турнике. Но невозмутимости лейтенанта можно позавидовать — глыба льда, которая следит за сизифовым трудом несчастливицы. — Ладно. — Буднично ответил он, ударив по плечу девочку и грубо отталкивая её от себя дальше во тьму, чтобы обезопаситься и поставить себя в доминирующее положение. — Кажется, мы неправильно начали наше знакомство? Меня Тацуми Ла Аранеа звать. Шестнадцать или восемнадцать лет отроду, не помню, как записали в этот раз. Имперский солдат поневоле. Как тебя величать и род занятий твой? — Всё также обыденно, будто он снова в баре «Драконье гнездо» оказался, готовый вновь рассказывать внимательным слушателем очередную байку, только отличием служило то, что он умело крутил в руках изъятое оружие, как бы намекая, что предпринимать опрометчивые действие против него — опасное занятие. — М-Майн! — Запинаясь, ответила полукровка, как понял лейтенант, ориентируясь на бедственно жалкий наряд и некоторые отличия в лице и коже, усыпанными сиреневыми и синими гематомами. Смешение крови не в почёте среди местного социума, и к плодам подобного относятся, как к мусору. Даже в Империи, которая из себя вся многоэтническая и открытая, всё равно кровосмешение не приветствуется вот отнюдь. Плюс она наполусклямка — уже половина склямской крови делала её в глазах хуже, чем мусор. — Одиннадцать лет, почти двенадцать! Меня заставили проводить их до этой дороги! Они хотели отвести меня и других девчат в Столицу Империи, чтобы… — Заткнулась она, проглотив слова внутрь себя, как и появившейся ком в горле. — Зачем тебе это, ciul?! — Недоумевала Майн, встав в свою горделивую позу и скрестив руки на груди, пытаясь успокоиться. Тацуми лишь усмехнулся от сего нелепого фарса. — Ясно. Майн, прошу тебя помочь мне добраться до города. — Как ты смеешь мне приказывать, bezpańskie… А?! — Опешила крикливая, заносчивая девчушка от такого поворота, но парень промолчал. Раньше ей только грубо отдавали поручения да гоняли на улице, ведь она, мол, полукровка и недостойна более уважительного отношения. А сейчас солдат с оружием, уже продемонстрировавший своё превосходство, вежливо просит её о помощи… Майн ощущала здесь не абы какой подвох и ей впору отказаться, но боялась это сделать, ибо это могло повлечь за собой весьма неприятные последствие. — Proszę, pomóż mi, Mine! — Вторил на древнем языке склямских пиков Тацу, что, по легенде, вроде, подарил им древний змей. Ему, кстати, поклоняются здесь до сих пор, только культ перерос… Об этом потом, дети. — Да я поняла! Просто странно это было… — Что именно? — Ничего! Возникла некая тишина после её слов, но оба были достаточно терпеливы. Казалось, все реплики были сожраны каким-то зверем — ни одна сторона не могла подобрать слова, чтобы дойти до своеобразного консенсусу или компромисса. — Так поможешь, Майн? Я до Артахрёва буду идти с неделю с большим, имея шанс помереть, а тут ты меня проведёшь… — Тацуми пытался надавить на жалость, ища отмычки к маленькому сердцу, чтобы потом провести хитрые операции с ними и использовать в своих же интересах. В этом он был не абы какой умелец. Майн лишь скривилась, пытаясь сделать победоносное выражение лица, но из-за дрожи получалось это жалко. — Ты отведёшь меня в Столицу, как только всё кончится, и будешь меня обеспечивать! Ты же дворянин, так что, я думаю, было бы позором для твоего рода не отблагодарить великую меня, что спасла сына знатного рода! — Майн расколола этот орешек с гнильцой. Не до жалости тебе, когда живёшь на улице чуть ли не круглосуточно средь подобных тебе и ему. С минуту повисла ещё одна тишина в пещере. Только со сталактитов стекала понемногу вода на сталагмиты. Своеобразная драматическая пауза. — Хорошо. Если выберемся из всего этого, то я и моя дворянская семья смогут тебе обеспечить беспечную жизнь. — Если бы для Тацуми это имело значение, то он бы скрестил пальцы. Люди — в его понимании, ресурс, который, если что, надо утилизировать. Иначе испортятся и превратятся в мусор. — Ну вот и договорились. А ещё… — Не наглей, мелкая. — Отрезал парень грозно на корню и кинул ей изъятое оружие, дабы создать иллюзию озабоченности сим вопросом. Да и достал его этот разговор. В основном, второе. — Когда выдвигаемся? — Ночью. Когда ливень прекратиться. Ни раньше, ни позже я отправлюсь в город проклятых! — Потребовала Майн. От этих слов у Тацуми вылезли глаза на орбиты. — А это не опасно под луной прогуливаться здесь?! — Мягко занервничал лейтенант, кабы не разразиться хорошей порцией нецензурной брани перед этой малявкой. Сколько он слышал за эту неделю от повидавших эти места, что ночью идти — всё равно, что в пасть тигру лезть или сказать генералу Эсдес, что она слабая, недостойная дикарка… Хотя, первые два пункта, даже если их объединить, и рядом не стоят с последним. — Да успокойся ты! Тысячу раз так делала! Это только приезжие боятся в такое время ходить, хотя здесь оно считается самым безопасным. Хищников нет, растения проявляют себя менее агрессивно, а по звёздам над нами можно определить безопасный путь. — Заверила Майн, уйдя в дальний конец пещеры и, присев там, что-то черкая своим ржавым ножиком по стенам, вырисовывая чудные рисунки на них. Видимо, пыталась сконцентрироваться на этом занятии и полностью успокоиться. — Ясно. Ждём окончания дождя. Я пока кое-куда пойду…***
Почему-то лейтенант, вместо падающих капель с неба, слышал пулемётные очереди. Треск веток под силой всепоглощающего пламени ему напоминало, как прошило дерево, за которым стоял адвокат, ужасный взгляд, что он кинул ему напоследок. А тени, исходящие от костра, завывания ветра в самой пещере напоминали первые секунды атаки, когда его в шоковом состоянии Люциус чуть ли не за руку отвёл в укрытие, получив пулю в предплечье. Парень из Даргхорна взял патрон и каким-то удивительным способом вытащил оттуда порох и прижёг рану, пока его командир, на которого он так полагался, приходил в себя. Командир, что в итоге их кинул на расправу судьбы, оставаясь сейчас живым и в относительной безопасности. Не то, чтобы их было как-то жаль, но всё же картинка перед глазами стоит особенно отчётливо, когда всматриваешься в клубы дыма или во тьму слишком долго. — Как же я устал… — Во рту у него сохранялся отвратительный привкус, тело схватила судорога и дрижаки по всему телу, как при начинавшейся ломки. Хоть он уже более месяца в завязке и даже похожего не принимал, всё же ощущения были очень схожи. Рекрата не видел, потому что не хотелось снова быть таким жалким перед Юбикитас. Почему-то, когда он её вспоминал, возникала не только некая непривычная тоска об этой ненормальной, но и радость за её образ, появившийся в голове. Впервые у него такое. — Так присядь к очагу. Сам же полез за ветками и развёл его, а сейчас сидишь в дальнем углу пещеры и ноешь! Соберись, тряпка! — Пыталась мотивировать его Майн. По-своему. Зато у лейтенанта появилось желание встать и отвесить подзатыльник, пока девчонка грела руки и растирала ладошки и грязные ноги, чтобы те, наконец-то, расслабились. — Мне и так нормально, поверь. Просто был трудный день… — Тогда зачем ты пошёл за ветками в дождь и начал разводить костёр, если тебе и так нормально? Да и ещё сильнее устал… Не понимаю я тебя… — Ну тебе же наверняка холодно тут. Ты заболеть можешь или пораниться, ибо с освещением тут беда-беда… — Что?! Зачем тебе думать обо мне?! Я сильная и мне не в первой здесь ночевать без тепла! — Будет очень неприятно, если ты заболеешь или поранишься. Всего-то. — Что?! — Не чтокай! Достала! Пока ты полезна мне, то я буду всячески помогать и защищать тебя! Я не хочу, чтобы ты была отбросом, которого впору выкинуть! Всего-то! А теперь, если тебе ничего не надо, то помолчи! Повисла напряжённая тишина после его слов, и только вздохи, огонь, ветер и вода давали знать, что время не остановилось, как тогда, на дороге. Майн пыталась рассмотреть в темноте черты имперского солдата, что только недавно её чуть не убил сильным ударом в плечо и мог забить её же ножом, как какую-то домашнюю скотину, что врал ей в глаза про успехи в Столице, хотя она знала, что так просто не получит всего и сразу. Того типичного солдата, про которого рассказывали в её городе и которых она там видела. Просто парня, что живёт по своим правилам. И правила эти кажутся ей верными… — Дай винтовку. — Ась? — До выхода ещё часов десять. За это время сможешь покемарить, а я пока буду на посту. Это брошенная берлога тигровой мантикоры, но разное зверьё иногда её навещает, или меня могут начать искать, так что тут надо быть настороже… — А ты с ней умеешь управляться? — У меня какое-то время опекун был. Офицер из северных племён в отставке. Так он меня научил обращаться со всяким огнестрельным оружием. Включая и специальные снайперские винтовки, как твой «Москит». Это же под калибр 9×39? — Да. А почему ты снова оказалась на улице? — Его арестовали и казнили имперские солдаты, а я сбежала и меня поймали эти дикари из клана Бан. — За что арестовали? За связь с Северным легионом? — За сотрудничество с революционерами. Просто его дочка помогла повстанцу, и пошло по цепочке… — Неприятная ситуация. — Действительно. Ладно, давай винтовку и поспи, а то окажешься бесполезным, и на своём горбу я тебя тащить не буду, будь уверен! — А сможешь потом провести или защитить меня, пока я сплю? — Смогу, ведь я, как поговаривал мой опекун, «великий снайпер-гений в будущем»! О как! — О как? — Доверься мне, сiul! Переосмысление слов спустя небольшой промежуток времени давали неоднозначные плоды. Как ни странно для себя, лейтенант принял решение, которое в любом другом случае ни за что не одобрил бы, но он был слишком вымотан, чтобы отказываться от такого заманчивого предложения и… В её словах что-то ощущалось. — Хм, ладно. Возьмёшь на входе. И учти, что я очень чутко сплю. И как только я на миг задумываюсь об опасности… Майн лишь встала, устало вздохнув, побрела к нему, прихватив Москит и демонстративно отдёрнув затвор, запустив туда патрон. Она вышла наружу, шурша кустами на входе. Тацуми остался один на один с самим собой. Неплохая компания, если бы не такая безумная. В голове второй день у него стоял, как раньше, сумасбродный, вызывающий животную агрессию, драконий вой. Начался он, как только он оказался в южных землях, и с тех пор не прекращался, призывая всё разрушить, до чего только можно дотронуться. По правде говоря, он откровенно боялся засыпать, но его тело и перспектива грядущего пугала ещё больше. Казалось, что татуировки уже просачивались сквозь броню и внутри него копошились те самые имперские черви, пытаясь взять над ним контроль. Вот уж точно надо бы поспать… Ему даже вспомнилась песенка, которую он услышал от бродячего музыканта с впалыми глазами из Запада. Она идеально подходит под мантру, чтобы отвлечься от всего. Правда, он помнил лишь начало припева, ну да и пусть… — Windmill, windmill for the land Turn forever hand in hand Take it all let on your stride It is ticking, falling down********
— Руки наверх, медленно! Медленно, я сказал! Орудие убийства держать на свету так, чтобы я видел! И документы тоже! — Первое, что я сказал в штабе, видя как лже-Надженда с хитрым блеском в очах склонилась над внезапно упавшим Валерьяном, что опрокинул голову на свой стул после проведённой непонятной манипуляцией около его шеи. Я вломился в палатку, держа перед собой пистолет и выкрикивая это, удерживая двойника на мушке. Она послушно и столь же сценично подняла руки, в одной из которых она держала тонкую иглу, заметная лишь по капле крови, медленно стекающей вниз, а во второй — стопку желтоватых бумаг. — А теперь говори ясно и чётко: причины случившегося и к чему тебе эти документы?! — Парень, ну так с девушками не знакомятся… — Надулась она, продолжая зрительный контакт меж нами. — Извечно ты суёшь нос не в свои дела, Гриф, ой, вечно… — Откуда ты… — Удивился я, чуть выйдя из себя и отвлёкшись. Момент она не упустила и, быстро сократив дистанцию, встав мне за спину, вплотную обхватив меня, приставила к моей шее ту же иглу, тыкая раз за разом в мою кожу, таким образом играясь, показывая всю плачевность моей ситуации и одновременно изымая мой Ругер, аккуратно хватаясь за его глушитель и поднимая вверх. — А давай сыграем в игру! Ты же любишь покер на больших ставках? Конечно, любишь, ведь именно поэтому ты сорвал мою операцию, Гриф… — Произнесла она с явным неудовлетворением, несмотря на изначально, можно было бы так сказать, флиртующий и лёгкий тон. — Выиграю всё, включая и тебя! А не как тогда, когда тебе чуть с рук кожу не сняли. При победе ты получаешь полный протекторат от моей службы Fuchsschwanz***** и лично от меня! Во всех твоих начинаниях в большой имперской политике, в которую ты пытаешься так ворваться последние года, мешая остальным настырно! Ты можешь не опасаться за свою спину, ведь я как лисий хвост: за тобой буду подтирать твои следы, чтобы уйти от опасности, а ещё привлекать потенциальных союзников. — Каковы правила? — Ох, и сразу к делу. Тебе это не может не нравиться, хотя обычно ты пытаешься заговорить зубы, чтобы извлечь больше знаний. Знаешь, это плохая черта и, по факту… — Не действуй моими методами, лиса-перевёртыш. Говори, иначе… — А что мне мешает? Ты? Не переоценивай себя, мумия забинтованная. — Давай, быстрее рассуждай. Ведь Эсдес не готова идти на подобные компромиссы и реагирует на эти предложения весьма яростно-импульсивно. И я тоже. — Хэх, а ведь не зря ещё землю топчешь, мумия, верно? Правила просты, как дважды два: внимательно слушать и быть паинькой. Цель: подорвать Вокарк. Как? В пункте назначения будет ждать мой человечек, я предупрежу о тебе и он расскажет про всю затею. Зачем подрывать нам Южную столицу с богатой, многовековой культурой и историей? Скажем так: хотим исправить одну ошибочку и прекратить эту бессмысленную бойню, которая никому не выгодна, как бы обратное не казалось некоторым недальновидным идиотам. — Не выставляй сей поступок, как филантропию, а то мне тошно становится. Какие гарантии, что меня не уберут, как я город смету с лица Земли? — Зачем нам? Ты же не будешь никому рассказывать, ведь потом задохнёшься во сне, ибо свой же хвост проглотил… — Шутница? — Есть такое. А ещё сладкоежка. — Конфету могу предложить лишь одну. — Старая и глупая шутка… Неловкая пауза, которая была и вовсе не в кассу нынешней ситуации. — Я про вишнёвый леденец в кармане куртки. — А… Ладно, забудь, а то отвлеклись на всякие непотребства. Ну как, согласен? — В Артахрёве посмотрим. Ещё какие-то условия? — Есть одно: связь ни в коем разе не должна быть восстановлена. Ну и, конечно, этого разговора не было. Как и тебя здесь. И ты сейчас покинешь это… — Она пыталась подобрать подходящее слово для описания штаб-палатки, хотя от штаба здесь только карта и стол, заваленный документами, даже на полу ничего не было расстелено. — Помещение и пойдёшь к своему отряду, и скажешь отправляться. — Тебе я бы тоже советовал. А то я уже слышу приближающийся стук десятисантиметровых шпилек… — Дьявол, я же попросила ей настойчиво «погулять с полчаса». Хватило терпения на минут пять. Увидимся, Тацуми не-Ла Аранеа! — Попрощалась она, мягко отойдя и растворившись в белых клубах дыма, скрыв таким образом превращению в сову, и улетела в ночную холодную даль. Документы были предусмотрительно выброшены в рядом стоящую буржуйку, что была растоплена мама не горюй. По тлеющим страницам можно сделать вывод — это стенограмма записи военного собрания ещё в бронепоезде. На столе лежала подброшенная для виду пачка сигарет и подделанная стенограмма, типа улика и подтверждение слов. Отобрав у ещё теплого Валерьяна из Оксенфурта авторучку, я написал предупреждение, пока Эсдес не нарушила план пришедшей убийцы по подставе и на меня не повесили бы это дело. Хватило лишь на несколько слов…Отрывок из страниц 88-89.
***
В центрах южных городов, дети мои, всегда строят огромную башню, возвышающуюся до небес, прорезающую своим шпилем серые облака. Это делали для того, чтобы снова увидеть приход Первых драконов, создателей мира, которого мы нынче знаем, что подарили нас и создали нам разум, силу, волю и честь, следуя их мифам и поверьям. Впрочем, они ещё так погоду на завтра узнают или создают весьма эффективную оборону против военно-воздушно-драконьих сил противника. А ещё её решили использовать для гениального инновационного изобретение одного забытого имперского учёного — радио-передатчик, сделав из этого строения ещё и радиовышку. Внизу же развернулся самый настоящий город мёртвых, как и говорила Майн — толпы истлевших, сгнивших тел ходили туда-сюда, пытаясь заразить ещё незаражённых людей, дабы те, в свою очередь, присоединились к «Великому походу» к своему «Червивому богу». Она рассказала в подробностях об этом заражении, так как видела его воочию не раз. И оно разительно отличалось от вспышки в Столице. Будто червями кто-то управляет, но, при этом, не способен это делать на столь большом расстоянии. И вот, на вершине, рассматривая огромный оранжевый полукруг, что восходит над пороховой бочкой, именуемой «наш белый свет», Тацуми ощутил, как колет руки, словно тысяча микроскопических иголок пронзало его ладонь. Он руками под ноль превратил в настоящее месиво раскрошенный, искрящийся щиток. Видимо, только начинали доходить ощущения, так как бил он нещадно, по нему проходили небольшие заряды. Но уничтожить щиток надо было. Это устройство глушило сигнал под ноль, не давая связи меж Империей и юго-западом, оставляя лишь шум и смех, где-то в отдалении на фоне поставленный на запись, чтобы сводить с ума и отрезать постоянный мониторинг за этой линией. — Майн, не правда ли красивый вид? — Спросил вдруг заворожённый лейтенант проводницу, что до сих пор держала Москит наперевес. Казалось, что для такого хрупкого тела такая бандура совсем не к месту, однако держалась она вполне уверенно, перетянув поясок через плечи и опустив на ствол свои руки. Хотя тащить такую тяжесть аж сюда, на вершину было действительно занятие не из простых, но девчонка уже была натренирована и на такое. — Прекрасный. Если бы не ты. — Сострила она, дёрнув за рукав белого комбинезона, исписанного в красных узорах. Всунув в руку что-то лёгонькое, она стала плечом к плечу и принялась вместе наблюдать с ним за небосводом. — Я записку нашла. Тебе было бы интересно, наверное. Я ничего не поняла на вашем język jaszczurek******. Тацуми нашёл схему и пункт радиопередачи. И даже подбил Майн пойти с ним, отправив весточку своему новоявленному покровителю. А подбил он Майн звучавшей ранее фразой: — Я хочу изменить мир. Ты со мной?