Иногда… Истории получаются действительно формата «Экстра». Это выходит когда о истории знают только прямые её участники, когда они не превращаются в спектакль, а остаются в раздумьях бумаги, на которой они написаны. Когда невысказанные слова, не показанные эмоции не есть игра на публику или какой либо ещё нелепый концентрат человеческой жажды простого внимания и социального взаимодействия. Они остаются… Личными. И столь же скоротечными. Как вкус одной сигареты на двоих при личном разговоре, в отдалении ото всех.
Сигарета первая: Что я оставлю…
Мрак стоит в этих местах девять месяцев в году. Синий, глубокий и при этом холодный, распирающий освежающий ночной воздух воет меж свай, на которых стоят эти здания. Сваи глубоко вкопаны в вечную мерзлоту. А говорили древние книги: — «Не строй дома на песке…», но они и не догадывались, что люди научаться строить дома в вечном льду, что скрылся под тонкой корой состоявший из переваренных землёй и червями трупов. Множество трупов северян. Кровь питается ими, но не может ничего дать достойного взамен, как остальные поля других держав, других людей. Золотом усыпанные имперские угодья иль дивными фруктовыми деревьями полными сады Западных королевств. Здесь же ничего кроме сухой травы ничего нет. Кроме сухой травы и… Свободы. Свободы от уборки полей или слежки за деревьями. Свобода дышать вольно и идти на охоту за древними зверями. Здесь не действует правило — «Живи и дай жить другим». Нет! Убей или будь убитым! Убей и съешь, иначе завтрашнее солнце ты не увидишь, или завтрашнюю луну ты не поприветствуешь. Наверное живя за этими изначальными правилами бытия и появилось столь дивное объединение — «Союз Северных Свободных Племён». Нигде, кроме как здесь, оно ни могло ещё появится. Пятьсот лет назад, местные лорды, вожди, решили отделиться от разваливающейся Империи и поэтому подослали своего худшего представителя на престол, чтобы точно раззадорить остальных и можно было сепарироваться от этой жалкой кучи нерадивых и неправильных государств. Они точно знали — к ним не сунуться. При этом, чтобы не сменить шило на мыло они лучшего представителя рода, главного кандидата на объединение в ещё одну Империю, они зарубили в собственной постели. А за ним ещё одного, в уборной. И ещё одного. И затем, и затем, и затем… И так пока не до удобоваримого результата пресловутого статуса Кво, когда Лорды могли начать грызться один за одним, назвав свои земли «Первыми Племенами» и деля территорию. Сильнейшие держались на самом крайнем Севере в ледовитых водах, откуда было управительство. Жить тяжело, зато свободы — полон арктический простор. Можешь делать что угодно, пока это устраивает тех, кто может и сдачи дать. А самые слабые… Самые слабые, что смогли вдохнуть воздух завтрашнего дня и чья кровь «испачкалась» из-за связи с другими «слабыми духом» держав… — Наше племя отступило за горы, ближе к Империи, когда племя Сейки напало на нас. И враждовали мы так четыреста сорок четыре года, покуда мой отец не решился ожениться на моей матери из рода Сейка. И жили они долго и счастливо, покуда он не решился зарубить её, чтобы жениться на другой девушке… — Аааа, так вот почему ты решил пойти в своё… В смысле, в родное племя, — чтобы отомстить за мать и за брата Нуми? Первый рассказчик, высокий и крепко сбитый юноша только что закрыл лицо рукой. Рукой с сигаретой, откуда валил сизый неприятный дым. Вонючий и противный, коим и ощущался собеседник в чёрной одеже не то военного, не то полицейского — штаны и жилет с множеством карманов, крепкие берцы со стальным носком, бандана. Такого же цвета волосы и даже белки глаз. Угольно чёрные, в которые утопают рубины его глаз. То немногое, что осталось у него от его цвета. Как и тьмяно красные татуировки «呪», что вырываются на его бледной коже с множеством шрамов и серый стальной протез челюсти. На плече висит торба, а из открытых мест виднеются бинты. Дым пышет из его изувеченного рта. Вообще на вокзалах нельзя курить, но ему разрешены некоторые… Уступки в этих краях. — Глупенькая. — Сказал он это с неким успокоением и даже с лёгким смешком. — Придя туда я не хотел никому смерти. Я никогда никому не желаю его. Даже если это мой злейший враг, то я предпочту разойтись без драки. Я вовсе не конфликтный человек и ты про это прекрасно знаешь. Вторая слушательница была одета также. Только возле неё лежало два рюкзака. Прекрасные длинные волосы цвета свежего снега на солнце, фарфоровая кожа, идеальные черты лица и проникновенные сапфировые глаза. Казалось бы вот он — идеал высоких материй. Только вот, как и красивейшие камни, тот был рождён в страшных муках и под землёй. В катакомбах под одним из городов-государств, в качестве преступной крысы, что добывала себе пищу ежедневно как придётся. Что желала встретить свой день в качестве сильнейшей ежедневно. Взявшей себе красивейшее имя, не данное ей при рождении — Мария фон Кейнхерст. Прочитав его в одной из сгоревших рукописей слитых в унитаз, она вдохновилась героиней и решила заслужить это имя. Хотя бы это. Но в итоге она взяла себе множество имён… Но об этом как-то в другой раз. Стояли они так не в первой. Оскар, как вы могли догадаться, был… Её освободителем. Личным героем, что прорубил свой путь сквозь ад и обратно. Дважды ветеран, отвергнутый Изгой, что смог достичь место второго человека в этом государстве. При этом не особо желавшего этого. Только поддержать брата своего, который не оставил его в трудную минуту. Когда от него отвернулось родное племя, он пришёл к Сейкам и те его приняли только по просьбе младшего — Нуми. И даже они вместе в королевскую армию пришли, когда началась настоящая война меж родами за звание следующего вождя племён. — Ты брал Высокий Замок*. Дважды. Первый дал тебе в награду орден и почёт дряхлого старика. Второй раз за наградой по праву сильнейшего — властью. — Говорила она с некой наигранного долей восхищения Мария. — И ты мне рассуждаешь о… Миролюбии? Человек, что в одиночку прорвался сквозь полные коридоры противников, что дважды пережил взрыв гранаты, три клинка в сердце и при этом забрал с собой до отключки по крайней мере дюжину элитных солдат из «Королевской Четы»? Ты точно не бредишь? — Я к этому отношусь как… Сказал отец: — «Убей или будь убитым.». Если бы мне давали выбор — убить или не убить, то я бы выбрал бы второе. Но выбор моего брата не даёт права мне следовать моим предпочтением. Уязвленная гордость благокровного солдата может быть сильна. — После этих слов он сильно затянулся, после чего передал сигарету без фильтра своей собеседнице. Чуть-чуть подержал во рту дым и выдохнул через нос. — А меня предавали дважды. Вначале моё родное племя, а потом и Король, что предал всех воинов идущих за ним, связавшись с этими идиотами… Революционной армией… — И после всего этого ты решаешь убежать? Сначала привёл своего брата ко власти отделив тело короля от его головы с короной, потом закрепляешь за ним престол, перерубив головы по меньшей мере одной четвёртой Севера, и теперь оставляешь его с этой… — Тут она тоже затянулась, но кратко. После чего весь дым ушёл вместе с кашлем. — С этой поехавшей дурой Юноной, которая промоет ему мозги?! Без промедления последовал ответ. — Да. — Точно? — Нет. — Ответ был столь же быстр, как и объяснение. — Я просто отступаю и обещаю вернуться за братом. Просто мне надо время, чтобы побыть одному. И именно поэтому я убегаю. — Как когда ты убежал от своего племени и сестры? Дважды, при чём. Вот тут уже повисла небольшая пауза. Можно даже было услышать лёгкий скрежет кости об металл. — Я… — Не удивляйся, что родные после этого оставляют тебе ножи в спине… — Хотел… — И что после всего этого ты снова раненный побираешься по миру! Неприкаянный и никому не нужный! Идёшь по крови, вечный Изгой! Идиот! Да чтобы тебя дважды прогнали взашей! ДА ЧТОБЫ У ТЕБЯ ВСЕГДА ТОРЧАЛИ ИЗ СПИНЫ КЛИНКИ! — Сказать… — И ЧТО ТЫ ОСТАВИШЬ МЕНЯ ОДНУ СРЕДИ ВСЕГО ЭТОГО! МЕНЯ! ЕДИНСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ ТЕБЯ ПОДДЕРЖИВАЛ! ЧТО НЕ ОСТАВИТ ТЕБЯ НИ ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ! Торба упала с плеча после того, как Оскар резким движением подошёл и обнял Марию. Так крепко, как смог, но аккуратно. Хоть он и Изгой, и вызывает непреодолимое, неясное и неосознанное желание оттолкнуть его, но Мария просто опустила руки, а сигарета из её рук выпала. — Спасибо. Я это ценю. И надеюсь, что ты тоже. Я тебя не оставлю одну на всю жизнь. Именно потому что я тебе доверяю свою спину. Спасибо. Я вернусь и изменю этот мир. Я хочу, чтобы мой народ не был более раздираемый войной. Но, как говорил Сейка, она неизбежна. Тогда я сделаю всё, чтобы моя кровь жила дальше в детях моих, в остатках моих племён, в малых остатках моей семьи. Я хочу мир, в котором они будут счастливы. — Но, а ты… А я… — Я счастлив, когда счастливы все остальные. Но улыбаться у меня сейчас трудно получается. — Улыбнись мне. Попробуй. — Он отодвинул свою голову и пытался поднять остатки верхних губ, чтобы затем…***
Сигарета вторая: Что я оставлю тебе на прощание…
Столица, ах, столица великой Империи… Сколько в этом слове благополучия, перспектив, богатства, власти, и рука об руку с ними идут ложь, лицемерие, коррупция и желание обобрать тебя до нитки. Все пути и дороги начинаются тут и оканчиваются здесь же, в этих трёх кольцах, обозначающие три сословия: высший, средний и нищий, и идут они в том же порядке, а именно сверху вниз. Высший — близ дворца Императора, средний у его подножия, а низший… А нищие в самом низу, как им и полагается. Идеальная интерпретация социальной иерархии, ничего тут не добавишь. А за нищими, за обездоленными — солдаты да офицеры за них. И этих славных защитников спокойствия ублюдков и кметов всех сортов да слоёв готовят в академиях. И лучшие в этих академиях, где дети гениев и проходимцев местного политикума готовятся стать продолжателями в деле держание своего места в этой державе сейчас находятся в академии имени Петра Пустынника, что привёл Первого Императора в эти места и был первым среди равных ратных воителей, которые завоевали право быть на этих землях и отстраивать своё государство. И вот среди лучших есть ещё лучше. Ну, по крайней мере, одна, которая сейчас раскуривает тоненький бумажный цилиндр. Её голубые волосы и кожа цвета белого снега красиво падали на быльцу кровати и переливались в серебрянном цвете луны, а серый дым игрался на ветру подоконника женского общежития… С которого свисала самодельная верёвка. — Никогда не понимала Надженду-семпай в этом. Как будто золы из костра поела, лёгкие забиты, а голову никак не «освобождает»… Она передала сигарету тому, кто лежит в одной майке с ней на одной кровати и укрывается под одеялом. Хилый да малоростный седой юноша в одной майке со стальными глазами. Тот слегка ухмыльнулся. — А что тебе там освобождать? У тебя она и так пус… На этих словах в него влетела подушка прямо в лицо, что прервала его. — Сейчас кто-то полетит с четвёртого этажа, если не сможет сдержать язык за зубами. Хедсприн, единственный сын генерала Ривера ла Ферос, никогда не отличался ни умом, ни сообразительностью, ни крепостью духа или тела. Однако, он при этом был одним из самых близких к будущему генералу Эсдес, человеку, что всегда находил возможность её поддержать. К удивлению многих, единоличная властительница лучшей академии, с которой мог посоперничать лишь сын Генералиссимуса Будо — Шен. А ещё она глава круга дуэльного фехтования, экстерном закрывшая несколько предметов вперёд, практически всеми обожаемая (кроме тех, на ком она отыгрывается) перспективная Эсдес фон Партас имеющая в связях второго человека поднимающего с колен Севера и Премьер-Министра Онеста,***
Сигарета третья: Что я оставлю тебе на прощание, кроме золы да пепла?
Утёкший полупрозрачный тёмно-серый дымок рвался из небольшой белой палочки, торчащей в зубах… Неудачника. Вечного дурака, что будет скитаться вечность в своей идиотии и лжи, построенной им самим. Желающий всего за раз, болеющий инфантилизмом и при этом наивностью, вечное дитё, что взращено на мечтах о великом себе. Сверху смотрящего на мир и на людей, как на муравьёв. Он смотрит на статую первого Императора, в главном имении его, преклонив колени пред ним. Статуя же была огромна и величественная — скульптура была высотой почти достающей до потолка, а сам потолок был таким высоким, что тут создавался небольшие облака тумана. Идол мужчины в богатом одеянии из коричнево-серого камня в окружении четырёх драконов. Та, что пожирает сама себя, была на деснице его и были это Северяне и был сделан он из чёрного обсидиана. Та, что была со сбитой головой и сделанная из золота, укутанная бархатом лежала на плечах Императора, словно перекрещённые объятия дорогого человека, олицетворяла Западные королевства. Тот, что в выси парил и не был видим при свете, представлял собой фигуру, сделанную из стекла, настолько чистого, что он был словно лёд из горных рек — олицетворял народы, покоренные Императором. А подле него, под его правым ботинком, был вечно меняющийся — не имеющий огранённой формы змей, одновременно сделанный из всех материалов и при этом отвратительный вид. Это противники Императора, что вечно будут проигрывать, так как они не имеют в себе силы духа и достаточной воли, но при этом имеют в себе вечную глупость, чтобы быть не покорёнными. Подле Императора не принято было курить, заходить с оружием любого толка и тем более приходить в форме революционной армии, но преклонивший парень с каштановыми волосами всё же имел на это право. Внутреннее, подкреплённое только своим внутренним эго, но всё же право. Такое право реализуется наедине. В противном это был бы вызов обществу — пьеса-сатира. Игра на публику. — Я редко обращаюсь к тебе, о Владыка над всеми… — Говорил он, обращаясь к статуи. — Я хочу верить, что ты существуешь, ведь чувствовал твою божественную длань на себе, когда болел червями, что рвали мою плоть. Но я выжил! Я выжил! Я выжил, когда моё тело разрывали десятки раз — восстанавливался и жил, словно бессмертен! И ради чего?! Ради того, чтобы меня посылали убивать женщин и детей! Героев твоей воли, что защитили твою Империю от дьяволов в чью форму я одет! Я убил сыновей твоих, верных слуг, что защищали тебя! Я видел в их глазах стремления, цели, надежды и мечты! А что ты видишь в моих глазах?! Глупость и слабость! — Он уже срывался на крик, но продолжал. Из изумрудных глаз потекли небольшие струйки слёз, что пытались смыть пятна крови на его лице. Я хочу лучшей жизни для всех своих друзей, но из-за своей глупости я подставил их и теперь вынужден убивать невинных! Тех, что лучше меня! Тех, что могли сделать жизнь для всех остальных чуть лучше и… Мою тоже! Может быть! Я хочу жизни лучше для всех, включая и для себя, но из-за этого вынужден метаться из стороны в сторону. Солнце окончательно победило луну, во время разговора. Мягкий и приятный эфир света входит сквозь стеклянные купола в храме и режущие лучи солнца ласкают Императора. С оглушительном резким звуком открываются пасти драконов и из них исходит вода, что растекается меж каналами. Единственный слушающий потоки воды пытается узнать в них волю своего сюзерена и его ближайших слуг, что познали мудрость его. Но вместо этого слышит звук того, кого не должен был слышать. Обращается к нему неведомая пустота. Ветер как будто шепчет ему это, проходя через единственный пустой канал, который зальётся как только последние враги Императора сгинут под его пятой. — Ты слаб, Тацуми. Ты слаб духом, но не телом. — Говорит каким-то неестественным голосом. — Острый ум и мягкое сердце порождает в тебе эту слабость. Из-за чего ты вынужден страдать и метаться. Из-за своих амбиций ты подставил своих друзей — Иэясу, Саё и Аристида. И именно поэтому сейчас прислуживаешь Огру и убиваешь тех, кого не должен был убивать. — Но… Они же твои враги! Они же слуги твоего врага Императора! Засомневался Тацуми. Он точно понимал, что с ним говорит демон — архизлодей, что противостоит Императору вечностью. Но если это поможет ему — то он готов был пойти и на такое. — Мне нет врагов среди людей. У меня есть враги лишь в ваших сердцах. — Молвит он неким… Странно знакомым голосом. — Ваше стремление быть покорными ради безопасности и ваше непонимание, что чтобы жить не нужно служить никому — ни другим людям, ни даже себе. Быть выше этого! В этом моя Немезида с Императором… Тацуми решил перебить. — И как мне стать выше? Демон задумчиво промолчал. А потом заговорил смутно знакомым голосом. — Уничтожь то, что любишь. Твоё сердце затвердеет, обратиться в камень. И если при этом ты будешь ощущать его биение, что если оно даже в камне может биться, то знай — ты сильный. По настоящему сильный. Ведь значит, что любовь не будет мешать твоему разуму, но она станет энергией, что движет тобой. Твоё сердце и твой разум найдут покой. Будут действовать сообща. Только действуя сообща, с разумом и сердцем, можно будет победить Императора, что червями покорности разрывает сознания и тела своих поданных. Воспрянь же, первый истинный бунтарь! Прими свою несовершенность и мира этого! Готовься съесть старый мёртвый мир! Живи и дай жить другим! Цени свою жизнь и если у тебя будет выбор — быть убитым ли убить, то выбирай лишь смерть другого! И только так ты сможешь стать сильнее! Внезапно из окровавленного юноши полился… Горький смех. Казалось бы, рекой, что мог бы канал наполнить, его раскастистый надрывный гогот из-за эха и его громкости мог разбудить всю Столицу. — Хаххаа, хорошо. Я буду Грифом в небе, когда буду чёрств и буду Тацуми, когда буду ходить на земле. Интересно, интересно ты придумал, наивный и глупый демон… Трясущимися руками Тацуми залез в серую картку с красно-белыми знамёнами и подошёл к постаменту Императора. В ладони был нож и несколько десятков жетонов. Нож был чуть туповат, но упорства и умением не был обделён и он начал наносить имена. — Ведь раб никогда не подарит свободу другому рабу! Я выдавлю этих двоих, когда буду поистине сильным! А пока я лишь уважу верных слуг Императора…Марцелла де Уисс Вайс де Каим Рек из пика Дук Розариус из рода Криши Ганс фон Мольтке Зашой ла Криц Хедсприн ла Феррос
***
26 числа от зимнего цикла 1022 года было поднято восстания Шена в академии Петра Пустынника, что в Империи. Большая часть офицерского училища вооружились и подняли бунт после призыва сына Генералиссимуса Будо про несправедливость нынешнего устройства Империи и в необходимости реформировать её устройства, ибо: — «В её нынешнем виде она с лёгкостью окажется под пятой варваров и братоубийц из Севера или же не менее жалких западных гедонистов и эгоистов!». Если бы не Эсдес фон Партас с верными соратниками, академия и весь офицерский состав был бы успешно перемещён в революционную армию, что могло сильно увеличить её шансы в виду прибытия столь сильных кадров. Эсдес фон Партас и Надженда ла Ленайна держали оружейную и мастерскую девять дней, пока гвардейцы под командованием Будо окончательно не подавили восстание. Все главы восстания, включая Шена из рода Будо, были повешены на крестах в академиях. В отношении остальных рассматривается дела. Некоторые из подавляющих восстания на время расследования дел в академии были уволены в отпуск к родным. Когда они прибыли на вокзал в Столице их встретили семьи, родные и друзья. Но Революционная армия устроила теракт в отместку подавления бунта. Группа из тридцати человек окружила вокзал и жестоко убила более четыреста мужей, женщин, детей и стариков не пожалев никого. Говорят, что это был подстроенный теракт премьер-министром Онеста. Свидетельствует это то, что большинство в этой группе студентов были всё же на стороне реформ в Империи, численность группы (которая не могла находится в Столице в такое время), а также на то, что, по внутренней информации, в гвардейских отчётах были запечатлены такие слова, что «раны, нанесённые некоторым жертвам, источали смертельный яд, напоминающий яд из тейгу. Яд оставляет характерные отметины, в виде иероглифа «Смерть» на теле». Это отсылает нам на тейгу, которых не должно быть у Революционной армии, по словам всё того же Премьер-министра Онеста. Всё это связано с приходом на пост "Главы Северного Союза" или же "Фюрера" Оскара фон Бладрейвена, который крайне сильно надеется на поддержку премьер-министра Онеста в сохранении политики статуса Кво и сохранении старых договоренностей после того, как старого Фюрера, Нуми Сейка, Оскар же: - "Повесил на ошейнике, которым он хотел заковать его самого." - как сообщают анонимные источники. Какие дела братоубийца Оскар фон Бладрейвен имеет с новоназначенным на пост генерала и героя Империи Эсдес фон Партас, а также с Премьер-министром Онестом и лидером таинственного, но и с лидером популярного культа в Западных королевствах "Пути Возмездия", Знающей, как она себя кличет? Мы не можем ничего представить хорошего и да хранят нас Драконы да воля Императора... Однако, не будем клеветать. Пока не будет официальных заявлений первых лиц государства по этой трагедии, то мы не будем комментировать слухи.Вырезка из газеты «Империя Вольных людей», от 31 дня зимнего цикла 1022 года. Газета после этой статьи была спалена до тла неизвестным юношей из-за «разборок в среде криминалитета». Остались лишь пепел да зола с правды…