3 Жерминале 1040 года. Тема семестра: История Великой Революции. Персона дня: Тацуми Ла Аранеа.
— Дети, по местам! Сегодня у нас действительно интересная тема! Фиолетоволосый с сединой по вискам драматург своим прогорклым голосом начинает вещать по полной аудитории этого импровизированного амфитеатра. Под сотню разной студентоты прекрасной академии имени Петра Пустынника собираются, стекаются в одно место. Разных калибров, сословий, парни и девушки, но все в одинаковой униформе: габардиновые пиджаки, сатиновые рубашки, штаны и юбки с колготами или чулочками да портфели. Но каждый пытался разнообразить свои вещи как угодно: кто нашивками на пиджак студенческих братств (Братство по защите окружающей среды и этнического единства Севера «Перелётные птицы» или Братство по оружию «Склямская освободительная революционная армия» и тому подобное), значки всяких организаций («Белые стражи» или же «Гвардейцы революции», и «Драконы нео-искусств»), просто рисунками без особых замысловатых помыслов, значков фештос-групп или же нео-музык, наклеек с любимыми сериями книг и спектаклей, кинофильмов, фотографов и тому подобное. Путешествие по современным представителям малой полувоенной богемы всё же удивительна. Да, именно полувоенной богемы. Ведь Академия Петра Пустынника хоть и переквалифицировалась из офицерской академии из которой выходили лучшие тактические гении Империи в научную академию искусств и технологий — в ней остаётся военная кафедра, которая проходится каждым студентом в обязательном порядке. Учёные идут в научные разработки, гуманитарии в агитпроп, а кто-то… Кто-то просто заканчивает университет и идёт в заранее нагретое место или пробиваются своим талантом и упорством. Вообще, так у большинства здесь. Столичная же академия даже после стольких лет остаётся столичной. И дети тут всяческих зазнавшихся видных деятелей нового, обновлённого, государства. И каждое из этих дитяток желает погудеть на всю аудиторию, да что-то обсудить на начало учебного года. Кто-то обсуждает жаркую погоду, кто-то проведённые каникулы и кто чем занимался на них, кто-то выход новой ветки песен у неизвестных групп-самоучек, кто-то рассказывает о выходе целого древа книг нового рассказа, кто-то о малоизвестной ленте «Город-Метрополий» Ваакга и так далее. Но Люциусу к этому не привыкать. До преподавательской стези он избрал судьбу солдата, дослужившийся до средних командных чинов, а потому: — ПО МЕСТАМ, ЖИВО! ПОКУДА Я КАЖДОМУ В НАЧАЛЕ ГОДА НЕ ИСПОРТИЛ НАСТРОЕНИЕ! Прозвучало максимально внятно, чётко, а главное убедительно из-за чего практически моментально улей превратился в могильник, а за ним следящий — преподаватель истории Люциус Робесшарль из Даргхорна. Ужасные ожоги от Великой Объединительной Войны всё ещё больно показываются на нём, как и седина на висках, но его улыбка и взгляд излучали жизнь и желание дарить знания. Аудитория же готова была внять его мудрости и начала доставать учебники да тетради. Кривым и красивым курсивом внять каждому слову иль же сокращать на ходу или вообще превращать рассказы в картинки или набор звуков да мелодий, как делал один музыкант на заднем ряде странным устройством — да пожалуйста, думалось Люциусу. Тест всех рассудит. Да и пары всего раз в неделю. Итак, антракт закончился. Зрители и актёры по местам. Не все сейчас на сцене. — Итак, как вы поняли… Сегодня у нас на повестке дня — Тацуми Ла Аранеа! Герой объединительной войны, Великой революции и просто интересный человек с двойственной судьбой… — Ну а что про него говорить? Мы его каждый год разбираем на честь «Дня Четырёх Драконов» вместе с Будо ла Разец, Наджендой ла Ленайной и Эсдес фон Партас. — Внезапно с первых мест возопил голос с поднятой рукой. Девушка с медным конским хвостом и изумрудными глазами начала вещать. — Тацуми ла Аранеа — потомок рода Аранеа, известных имперских градостроителей, что придумали концепт «Два города в одном» из-за которых и появилась под нашими ногами разветвлённая сеть туннелей, а также концепт «Самоуправление через выборных наместников». Род был известен и имел вес в политике до репрессий Онеста, который выкосил почти весь род нашего предмета обсуждения… — Да, но… — Но он каким-то чудом, на вере в Империю, выучился в этой академии и его памятник до сих пор стоит в центре площади студгородка. Далее он прошёл Юго-Западное восстание, где познакомился с генералом Эсдес на которой обвенчался в 1024 году. Но не суть важно, ведь там же он берёт под контроль и даже создаёт вместе с генералиссимусом Будо концепцию будущего устройства Империи воплощённую через идею создания Третьего Объединённого Корпуса, который сразу же перебрасывают на Запад. Там он стоит в качестве гарнизона и представителя Империи в Западных Королевствах. Где показывает себя как гениального дипломата, но его таланту помешало раскрыться в полной мере Склямское восстание к осени 1023 году, которое оборвало привычный ход войны и началось полномасштабное побоище с Легионом «Око Истины» Юноны и гражданской войной в Западных королевствах и в Лондиниуме в частности. Но Тацуми совершил ряд демаршей, создал принцип «Разделены, но равны» и объявил о создании конфедерации Революционной Армии, Империи, Западных Королевств, Склямской Освободительной Армии и легитимных представителей Северных свободных племён под названием «Мантикора». После некоторых событий, всей этой гурьбой они двинулись на Север, помогать генералу Эсдес и там… — Он всадил ей нож в спину! — Крикнул с задних парт какой-то белорубашечник с нашивкой в виде чёрного креста, которого опоясывает имперский дракон. — А мог так хорошо закончить! И сейчас у нас мог бы быть потомок Император от двух гениев! А осталось в итоге от рода их… — Она хотела полностью уничтожить север! Больная сука! Грязнокровка! — Крикнули тому в ответ со стороны окна. «Перелётные птицы» начинают вить свои северные трели. — Вообще-то вы все — предатели дела революции! Нашим кругом согласны с тем, что генерал Тацуми неправильно поступил с генералом Эсдес. Надо было перетянуть на сторону Революционной армии её и вместе давить старый мир под расцвет нового — свободного, красивого и возможного! — Ага — в мире де иснуюте вы усе — сьому не бывать! Склямы — перши и послядни! Перши и послядни, Яз! Гарезы вперёд! Кличать нас демонами… — А НУ ТИХО ВСЕМ, ТВОЮ МАТЬ! ВСЕМ! ПОКУДА ЕЩЁ К ПАСКУДНОМУ РАСПОЛОЖЕНИЮ ДУХА Я НЕ ДОБАВИЛ ПАРУ СИНЯКОВ НА ЗАТЫЛКЕ Внезапный гулдёж оборвался громким раскатистым голосом Люциуса, который до этого стоял и отмечал студентов на счёт криков и комментариев. Те кто начали гудеть и что-то обсуждать — сразу в расход по оценкам. Ставил им за пару 10 из 20. Потому что те присутствовали на ней, значит не ноль, и были активными да и высказывали знание материала. Хоть и через свою громкую позицию, через что и были наказаны в урезании оценки. И ведь каждый из них знал, что он так обходится на своих парах. И знали, что в следующий раз он не будет так благосклонен. А так как он герой освободительной войны и обладает хорошей репутацией средь преподавателей, то не получится нормально настучать на него через родителей. Кстати о детях с их родителями. Только трое отсутствует на первой паре. И если двое по болезням, то третья как всегда учинит беспорядки на всю академию. Но, пока её не нашли — надо вести лекцию дальше. — Итак, дети… Я вижу вы прекрасно осведомлены в официальной истории. — Начал Люциус осторожно, тихо, словно он это говорил малым детям какой-то секрет из секретов. — Но, хотите послушать более интересную и животрепещущую историю?! — Нет. Ваши выдумки нам не интересны. Отрезала медноволосая. Резко так, как удар молота по… Кхм, по преподавательскому достоинству. Ведь неприятно, когда тебя так прерывают студенты. При том прерывают по делу. Потому что он натыкался на сотню и тысячу замечаний насчёт его теорий и догадок насчёт персоны Тацуми… С которой он, между прочим, служил! Недолго, но был лично знаком. Обидно, вообще-то. — Эм, но почему сразу выдумки? Просто немного «расширенная» версия официальной истории… — Ваша «немного расширенная» версия история контроверсионная с официальной. — Продолжила линию медноволосая студентка без других опознавательных знаков. — Тацуми — герой войны и революции… Страдавшей наркоманией преступник и мошенник в прошлом? Который на чистой удаче прошёл во власть? При этом ещё так себе относившейся к своей жене?! Извините меня, но нести подобный бред… Это… — В том-то и дело, что это не бред, а очень показательная характеристика для такого персонажа. — Перехватил ход инициативы у своей зазнайки Люциус, пойдя в контратаку. — Тацуми Ла Аранеа — в раннем возрасте переехал в Столицу вместе с родителями с которыми случился по истине странный инцидент пропажи. Их не-то обоих забрали в армию, или в тюрьму сразу… Не суть важно, ведь не видел он их, как мы прохладного ветра в середине весны… Прервался Люциус на секунду, отложив журнал в сторону и сел на стол, попутно со стола взял стакан с водой и сделал несколько жадных глотков. В такую погоду сушит неимоверно, особенно в его серо-белом костюме тройке. Даже с закатанными рукавами и оставленным пиджаком на стуле. Он отдышался, сместил взгляд куда-то в одно из окон, но его вид тот удручил и сулил множество проблем, поэтому его взгляд устремился вверх правого угла потолка, чтобы сконцентрироваться и переходит к самой интересной части сказа. — Продолжим же. Тацуми — человек который был воспитан, предположительно, мошенницей и начал бродяжничать в раннем возрасте. О чём свидетельствовали несколько найденных документов о похожем мальчике, которого опекали в трущобах. Там он познакомился с Иэясу — популярным в узком круге будущем гении местной фармакологии и бывшей землячкой Сайо. А так как Тацуми был… Болезненным во всех смыслах юношей — он искал решения. И находил их в рекрате. Благодаря которому мог себе обеспечить, на удивление, подобие здравого рассудка под ним. Потому что его ментальное здоровье всегда находилось на опасной грани. Оно металось от гениальности до беспросветного безумия только так. Но благодаря своим слабостям он находил способы выживать в Столице — в этом огромном и опасном городе. Он научился той силе, что действительно стоит выше всех. — И какой же силе, а? Может его встроенное Инкруцио, доставшееся в подарок от Фредерика Второго до его кончины от руки Онеста? Да, с такими способностями как у него и безумие не страшно. Наследник древнего столичного рода, знавший четыре иностранных языка, выучившийся в лучшей военной академии, имеющий в себе силу древнего зверя… Персона Тацуми Ла Аранеа слишком идеализирована, спору нет. Но разве не именно такие становятся героями историй?! Давила дальше медноволосая, на что Люциус грамотно парировал. — Героями историй становятся не отважные воины, но те, что их направляют. — Заумно загнул Люц, после чего продолжил мысль. — Договариваться. Тацуми отлично чувствовал людей. Их желания, предпочтения, действия. Всю их лживую подноготную наружность, с которой он сталкивался ежедневно. Он не мог сильно ударить, не мог точно попасть пистолетом, не мог даже нормально убежать сперва — но он мог спокойно договорится или обмануть человека. Но договорится важнее тут. Он познакомился с всемирно известным врачом Аристидом ла Веритас, с главным священнодеятелем старой Империи Святым Андре, с генералиссимусом Будо ла Цезаром, с главнокомандующим местной гвардии Огром, с будущим вождём склямов Тадеушом Ареем. Говорят, он даже имел некие сношения с Эсдес до её вступления в академию, когда даже Оскар фон Бладрейвен не выдал ей титул «фон Партас». И… Он взял снова стакан и опустошил его теперь полностью. Взгляд с угла он перевёл на аудиторию. Поделилась на неравномерные две части: те, кому это интересно и те, кто уже этот пересказ слышали со старших курсов. Но даже так, хоть и они занимались своими делами, не сказать что они не слушали. Слушали и даже себе что-то подмечали. Это приободрило преподавателя и он начал уже даже жестикулировать при рассказе. — Продолжим, да. Так вот — его сила была в том, чтобы договорится с другими. Но она оборачивалась и против него. Например, по неподтверждённым данным, главнокомандующий Огр шантажировал чем-то неизвестным Тацуми из-за чего ему пришлось выполнить ряд его поручений. От банальной сдачи некоторых своих подельников до… Более нетривиальных. И я выделяю всего два случая. Первый — теракт на вокзале. Один из спектаклей премьер-министра Онеста. Переодевшись в ряды революционной армии, наёмники Онеста, где и Тацуми был, устроили резню на вокзале ночью, куда приехали студенты из этой же с восставшей академии, что выступали на стороне Империи, но которые желали реформ в своей державе. Там же и Онест подставил генерала Ривера ла Ферроса, изменив его судьбу. Это же стало поворотной точкой в персоне Тацуми, судя по всему. Потому что если до этого его действия на первых двух кольцах были суть прагматичным меркантильным желанием заработать на мошенничестве — то с того момента он начал искать контакты на первых двух кольцах, сильно тратится в одних и одновременно копить в других, договаривался о чём-то и тогда же познакомился с Будо. — Так, а вторая это ограбление в казино? — Джек-пот! Верно! Огр приставил к Тацуми его помощницу Серью Юбикитас… — Тут он остановился на секунду и закашлялся, после чего продолжил начиная с небольшой ремарки. Кстати, о ней можно было услышать в спектакле «Последний Имперец» в редакции Аярами Аусхфлюте… — ДА ИДИ ТЫ, УБЛЮДОК РЖАВЫЙ! ПОПРОБУЙ ПОЙМАТЬ! Все немного поднялись на крики с коридора соседнего корпуса. Знакомый всем голос, скрежет доспехов местной охраны и крики старостата и в ответ подобные же проклятия. В аудитории же начались снова перешёптываться. — Опять она бучу поднимает… — Ненормальная же. Была лучшая в академии, а скатилась до такого… — Говорят, что она ещё та потаскуха… — Снова подожгла портрет генерала Эсдес? А она хороша… Хотя на неё действительно выглядит похоже внешне. — Эх, а жаль девчушку. Красивые голубые волосы розовой краской да спалила… Пока все обсуждали всё действо вне аудитории, то Люциус тихо умыкнул из внутреннего кармана своего пиджака на стуле фляжку и быстро несколькими глотками осушил. Чуял, что ему придётся приготовится к новому акту: — «Вы же взяли ответственность!». Но ему хотелось договорить поэтому как только он громко похлопал — все внимательно обернулись на него. — Продолжим. Складчина с казино обернулась… Провальным успехом. Как бы это не звучало как оксюморон, но когда результат был получен через жертвы, которые ты даже не предполагал — выходит нечто подобное. Или запланировано — никто не мог залезть тогда в голову этому безумцу. — Развёл руками Люц, после чего снова перевёл взгляд на соседнее окно — розоволосое чудо начало какой-то свой дикий поход на представителей закона в этом здании. Люц снова обернулся — нечего пока думать о проблемах насущных, когда надо разобраться с прошлыми призраками. — Продолжим: Тацуми, судя по всему, убил своих подельников. Была подтверждена смерть Иэясу и Сайо из Даргхорна в которых нашли остатки пуль от мелкокалиберного пистолета, который использовался нашим недогероем. Также участвовавшие в деле ещё тогда никому не известная Леоне без приставки к имени и упомянутая ранее Серью Юбикитас тогда пропали и долгое время не появлялись в поле зрения официальной историографии… — И то есть вы хотите обвинить Героя Войны и Революции в предательстве своих друзей? Что это за пример для… — Подражания? В этом и смысл нашей истории. Именно поэтому я поддерживаю эту версию — насколько она погано сложена для державы, настолько она более родная душе и телу! — Изворотливо подхватил дальнейшую мысль Люц, после чего усмехнулся. Потому что дошла часть до ещё более интересного заключения. — Если у человека есть цель, если человек готов пожертвовать ради цели своим личным ради нужд более желанных — он становится героем! Например, Оскар фон Бладрейвен не смог этого сделать — он не смог оставить свою любовь до конца, своих верных друзей до конца, свой клан до самого конца, хотя он положил на алтарь всего себя. Как оказалось — этого недостаточно… — Ха-ха! Не поймал, не поймал!.. Ай!.. ОЙ! Больно, вообще-то! — После этих слов послышался металлический звон и треск. — Кхм… — Оборвала для всех будущий диалог насчёт восставшей студентки. Кости перемывать живым вдалеке не имеет, ведь есть мёртвые среди нас. — То есть вы хотите сказать, что чтобы стать героем нужно быть полным, извиняюсь, уродом, но при этом с благородными намерениями? — Не только. Ещё нужна небывалая удача и мужество. Чего было и в достатке у этого сударя. — Признался было Люц, после чего уже начал ходить от волнения меж одного конца стола до другого. — До того, как он взял под командование наш взвод, мы проводили беседы с ним и северным корпусом. Интересные беседы вели, хоть я и половину не понимал тогда. В этом бронепоезде он и показал себя как смелого, отчаянного и проницательного дипломата и даже зарекомендовал перед северянкой, Марии фон Кейнхёрст и перед Эсдес фон Партас тогда. Да что уж там — он протаранил тогда бронепоездом одного из древних чудищ! Чего стоил этот молодой человек! Когда мы были с ним на Южной войне, он решил отступить в одиночку в лес, чтобы перегруппироваться, но был затерян там же. Наше отделение сумело выбраться, хоть и не полным составом. Жалко было адвоката… Жаль было Никеля проводника… Но, мы ещё ходили по земле солдатами простыми. А Тацуми скаканул с помощью северно-имперских интриг от лейтенанта до генерала! О какие пируэты! Он смог обмануть Союз Северных Свободных Племен в его стремлении уничтожить доказательства устроенной им же чумы червивого бога. Коим был Оскар и, судя по рассказам некоторых, сам первый Император! И это сделал Тацуми вместе с Эсдес! В яростной драке он уничтожил Червивого Бога! — Первым пламенем клянусь, что семь огней не видать тебе целой твою морду! Давай, подойди ещё раз! Я буду нежнее! Тут Люц снова остановился, потому что звуки в коридоре всё ближе, а значит всё замкнётся на нём. Опять. И угораздило же ему взять патронаж над этой своенравной девчушкой по просьбе её мачехи. — Кхм, продолжим… — Тут он несколько замешкался, после чего такой. — А в принципе уже официальная история пересекается с неофициальной. Тацуми всё это проделал в Лондиниуме, пока генерал Эсдес, под которой я служил, не отправилась на север, где была сначала взята в плен Оскаром, а потом при передаче пленных ударила его в спину и чуть ли не убила. Кстати, коль заговорили о Оскаре, то нужно поговорить о и Челси фон Локи и вообще о Западных королевствах, об королеве Майе, Знающей, о культе Возмездия и вообще почему венчание Эсдес фон Партас с Тацуми ла Аранеа было… Хлопок дверью. Здоровая дама в доспехах гвардейца держит за копну розовых волос молодую девчушку лет пятнадцати-шестнадцати. Пирсинг, чёрная кожаная куртка, грязная от крови, пота и алкоголя майка, резкий запах табака и ржавый вкус крови. Лицо кроваво утончённое при этом сосредоточенное на попытке бегства. В отличии от державшей за волосы, та практически ничего аудитории не произнесла. Зато как сказала главная представительница главы безопасности, академии что аж у преподавателя пошли воспоминания от его прошлого рода деятельности… — ЛЮЦИУС РОБЕСШАРЛЬ! БЕГОМ В КАБИНЕТ СБ, ПОСЛЕ ЧЕГО К РЕКТОРУ! — Так точно, сударыня! Точнее… Сиюминутно, госпожа глава СБ! А пару будет продолжать дальше Рисеью! Удачи! На этих словах был быстро взят пиджак со спинки стула, вся программа была аккуратно взята со стола и была оставлена на парте медноволосой студентки, которая в недоумении провожала взглядом не то злостным, не то соболезнующим ото всего этого. Весь этот день похож на сон. Будто он всегда существовал где-то в отдалении. Сон… Сон…***
Меня преследует сон… Тягучий, неприятный. Словно я в каком-то фильме где половина кадров сожглись. И преследует меня крайне неприятно тошнотворное, воротящее ощущение. Словно мне неприятно его каждый раз вспоминать.
До того как я открыл глаза я помню… То искреннее нежелание делать этого. Что-то внутри меня ещё тогда отрицало реальность по ту сторону век. И веками полнилось описание моих неприятных и крайне мерзких ощущений. Липнет холодная и влажная одежда. Во рту пересохло. В носу отчётливо слышно сандаловое дерево. Что-то бубнит себе под нос неизвестный, изрядно шипя и каждое шипение отдаётся в голове сильным свистом, а свист переходит в высокий писклявый звук, что пулей разрушает всё вместилище черепной коробки. Затем слышится открывания двери. Такой скрипящий звук старых петель в унисон шаркающим звукам низких этих врат аудио-ада был схож одновременно и на плач ребёнка и смачное его пожирание. Мясное, как будто из ушей прямо достают последние крупицы мозга. — О, оно открывает глаза. Арей, это ли не чудо воскрешение? Вопрошает приятный женский голос. Понятно, что это обращаются ко мне. Но я хочу просто умереть, потому что не могу больше уже терпеть. — Да иди ты, brudnosvetzhi. Не время для шуток. Голос мужчины… Юноши, так будет вернее сказать. Да, юноши, чью голову ты бы пожелал засунуть куда-то на дно колодца. Мерное бульканье куда лучше его скрипящего голоса. А тем временем… Глаза открываются по своей воли. Я вижу Челси и Арея. Арей стоит на коленях перед камином в молитвенном жесте своей религии, чьё название позабыл и Челси, что стоит на проходе, оперевшись на косяк. Все в своих униформах. Арей в своём бело-золотом одеянии, так как Челси к своему чёрно-белому одеянию не забыла даже свою маску Лисы. И все косятся на меня. Такие неприятные и одновременно… Понимающие взгляды. Пожалуйста, отвернитесь. Мне хочется уже умереть. Если после смерти мне уготован ад или, что ещё хуже, ничто — то так тому и быть. Уж лучше пекельные муки против таких пыток моего организма над моим сознанием. — Что случилось… — Вырвалось из моего рта, когда я поднимался. Боже, почему я не могу контролировать себя. Я бы лучше и дальше валялся в подобном состоянии. — Ты снова нажрался рекрата… — Сказала Челси, снимая маску движением одной рукой. И куда крепилась она у неё… — И вот этой мавке пришлось прикидываться тобой, чтобы повести остатки фронта, созданного тобой. — Продолжил Арей: — люди не доверяют склямам и пособникам северян, но тебе доверяют. А зря… Я молчал. Не потому что нечего было сказать, а потому что мою голову приковала фляжка на поясе у Челси. Я жадно сглотнул и наверняка со стороны выглядело это комично. Словно пёс просил еды. Хотя бы лапы развесил для приличия. Иначе как я так ловко в своём состоянии словил эту кинутую мне флягу, что Челси решила мне дать, я не могу понять. Я жадно впился в неё и за меньше чем минуту два с половиной литра воды с каким-то раствором уже были во мне. Раствор имел неприятный солоновато-кислый привкус. Но вот ощущение после него были уже куда более здравые и даже у меня появилось предложение на языке. Удивительно. Только опять говорил не я. Ну почему контроль достался этому идиоту, а боль мы делим на двоих. — Так… Юнона мертва, мертва, мертва… И значит, и значит, и значит… Её войска бегут? Если это так, то значит они будут отступать прям до их столицы! Потому что не имеет смысла этой орде держать оборону… — Хватит делать вид, что ты капитан. Максимум, чем ты можешь оперировать — очевидностями. — Возразил Арей глупой шутейкой. Челси же смерила его одним лишь взглядом. После чего принялась обсуждать случившееся. — Ты нас защитил в тех купальнях, после чего ты упал без сознания, закрылся у себя и начал употреблять этот проклятый рекрат. Ты разве не помнишь? Ты убил Юнону. Этими руками!.. Почему говорит она, а стыдно мне? Не было всего этого. Была резня. Жуткая, страшная, быстрая и кровавая. Мне стало плохо, но я не подал виду. Если я им сейчас начну ведать правду, то меня за безумца посчитают. — Да, я молодец-молодец-молодец… Слова так и крутятся на языке, как у неё леденец во рту, что она держит. Вишнёвые глаза, общая бледность выделяла в ней нечто красивое. Но это не было некая похоть. Скорее что-то такое, что пряталось в глубине меня. Какая-то странная нежность, что ли. Просто захотелось обнять, почитать стихи и уйти от всего этого. Я теперь понимаю, почему Оскар решил выбрать её, а не Марию. Она дарит спокойствие… Может быть доза рекрата бы решила эту задачу… Её рука легла мне на плечо. Она посмотрела на меня, а затем игриво, но всё же искренне улыбнулась. Она была в чёрной форме северян, но всё же была солнышком посреди ночи. Тепло… — Ты просто устал, бывает. Но нам скоро покидать это всё дело. — С неким сожалением она сказала, затем её тон пытается быть более жизнеутверждающим и ободряющим, но выходит нечто похожее на дождь из кислоты. Её голос был приятный, но её слова были словно наждачкой по телу… Улыбка, губы, белые зубы и: — то, что ты создал — живо и дышит, Тацуми! Ты молодец! Ты справился! Боже, как же это мерзко прозвучало. Хоть это и было честно сказано, но… Боже-дракон, я сейчас сгорю со стыда. Что я сделал? Мне просто повезло или… Даже просто сошлись мои интересы, если это были вообще мои интересы… — Да, я справился… Справился! Выдавил я из себя, пока поднимался. Арей прервался с молитвы и подал мне руку. Челси подхватила. — Благодаря тебе моя кровь может взять своё! Как бы тебя я не клял, но ты действительно Lizas! Настоящий рыцарь! Честно произнёс Арей. Но мне было почему-то неприятно на душе… — Если у нас всё срастётся, то Империя, РА, Северные племена, Западные королевства и Склямы найдут общий язык и достигнут мира! Войны меж нами больше не будет более! Каждый брат и сестра в армии, что ты ведёшь, благодарен тебе, ведь ты их ведёшь в новое время, герой! Заткнись, заткнись, заткнись! Прошу! Мне больно! От этих слов ещё сильнее, чем от моего состояния тела! Тело не трогает дух так сильно, как ты режешь мою душу! Режешь так, чтобы из этой аппликации вышла некрасивая улыбка. И пришлось этому дураку произнести всё максимально неполживо, чтобы дальше идти… — Мы — вместе творим судьбу завтра! Авантюристы, не знавшие усталости и сожаления! Боже-Дракон, Боже-Первый Император! Да хранит первородный огонь! Чтобы мне трижды сквозь землю провалится…***
— ЧТОБЫ МНЕ СНОВА СКВОЗЬ ЗЕМЛЮ ПРОВАЛИТьСЯ, ЕСЛИ МНЕ ЕЩЁ РАЗ ПРИДЁТСЯ ВЫСЛУШИВАТЬ ЭТУ АДМИНИСТРАТОРШУ! Люциус был в негодовании. Искреннем, яростном, нервном и болезненном. Он был человеком добрым и светлым по натуре — но иногда выходил из себя, из своей, так сказать, стези. Начал нервно ходить взад-вперёд в своей небольшой кухни в студии в пятипальцевом квартале. Кипел, как тот чайник на плите у него. Как тот закат за окном. Пока виновница всего этого, Эсши, глупо ухмылялась. Как то печенье на столе. Она сидела за столом максимально комфортным образом, можно даже сказать расплылась, как месяц в морской глади. Куртка повешена на стол, а руки укрыты за столом. Её осипший голос начал украшать комнату новыми задорными токсично-яркими тонами мелодичности. — Да ладно, дядя Люц, чего вы взъелись? Всё равно меня не выкинут из академии — мачеха не даст. — Произнесла она, потирая руки под столом. — Но, представляете — эти дебилы из Белых стражей решили сделать скульптуру из папье-маше и карт для Тацуми и Эсдес? Как тут не пройти мимо было и не сжечь её! Огонь — круто! Песня моя новая, кстати, приходите послушайте! — Нет! — Отрезал Люциус, после чего перестал уже ходить, так как начал пыхать, как тот чайничек с плиты. Он снял свистящую утварь с плиты и трясущимися руками лил кипяток в заранее приготовленные кружки. — Сегодня я буду слышать наставления от твоей мачехи насчёт того, как с тобой управляться! Ведь мне единственному она доверяет и тому подобное… — Кстати, а почему? — Внезапно проснулась Эсши и быстро приняла напряжённую позу и положила руки на стол. Сотня и тысяча мелких, но глубоких шрамов на руках вспучились кожными белыми червяками. — Потому что… — Тут Люциус замялась. — Когда я перешёл на сторону революции я рисовал агитпроп и… — Да-да, и вы там познакомились с моей больной сукой мачехой… — Не смей называть сударыню Аярами Аусхфлюте подобным образом! Стукнул пальцами об стол Люциус, после чего обернулась и как тот заправский фокусник, в его руках чудесным образом материализовались две кружки зелёного чая. Он присел с ними за стол напротив Эсши, после чего начал пить чай. — Да-да, она святая сударыня! Главная художница Столицы и я должен быть благодарна за то, что она взяла надо мной опекунство! Вскипела Эсши, пока Люц мерно пил чай, сёрбая его. — Лучшая во всём! Черноволасая красавица, святая меценатка, златоглазый дар нынешней интеллигенции! Чудесная во всём, гениальная как творения Богов-Драконов! — Тут она посмотрела указала на себя. — А я её воспитанница — неблагодарная наркоманка, пьяница из чёрт знает какого рода, постоянно отравляет ей жизнь! Пригрела змею она у себя на груди, да! Люц продолжил мерно сёрбать чай, смотря исподлобья явно недовольным взглядом. — Только я — одно из главнейших творений этой суки! Каждый шрам — от неё! Её рисунок! Каждая моя проблема — её вина! Её спектакль! Знайте, что она сделала, когда я покрасила волосы в розовый на жерминаль?! Люц молчал. Уже это обсуждалось. — ОНА ХОТЕЛА ОСТРИЧЬ МЕНЯ НАЛЫСО! НАЛЫСО! СО СЛОВАМИ — «ЗА ТО, ЧТО ПОЗОРИШЬ СВОЙ РОД»! КАКОЙ РОД, ЕСЛИ Я НЕ ЗНАЮ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ! ОТ НИХ ДОСТАЛИСЬ ТОЛЬКО ПЯТНА НА ЛОПАТКАХ, КОШМАРЫ, КУЧА БОЛЯЧЕК И ЗАЖИГАЛКА! А ЕЩЁ ОНА! САМОЕ ХУДШЕЕ ИЗ ЭТОГО!.. Люц продолжал молчать. Он не хотел снова прибегать к старым тезисам, так как повторятся — грешно. У Эсши опустились руки снова на колени и она смотрела на них. Сколько раз её хлестали тоненькой стальной ниткой по ним. Накаливали, а потом били. Били нещадно, больно, несколько раз на дню. Когда она впервые взяла гитару у Натали и она начала играть — всё было в порядке. Когда у неё не получалось, а не получалось часто, Аярами брала порванную струну и начала ею хлесть. Потому что она терпеть не может её провалы. В итоге она чуть не забросила как изобразительное искусство или драматургию. Ибо Аярами, справедливо, считала, что у неё лучше талант в театре военных действий. И действительно — Эсши показывала лидерские таланты и способности в этом роду деятельности с появлении у неё на курсе военной кафедры в лет десять. Она была лучшей в практике тактических навыков, истории, навыков первой помощи, первой в стратегии, лучшие места на шахматных поединках и покере, лучшая в варгейме «Топор Войны», лучшая в фехтовании и владении мечом. Она была во всём лучшей и при этом без особого напряжения делала это. У неё был природный дар. А её внешняя схожесть с Генералом Эсдес дало ей прозвище «Красноглазый Белый Дьявол» — имя, что произносили с трепетом и уважением. Она ходила во всём бело-чёрном со шпагой за поясом, на каблуках горделиво расхаживая. Ей даже предложили интересное место в организации Белых стражей, если она отыщет корни и «найдёт» там родство с Эсдес фон Партас. Предложили ей этой зимой. И этой же зимой она скоротечно пошла на дно. Хотя, на самом деле, пролог был более длинным. Она стала пропускать сначала дополнительные занятия, перестала посещать собрания стражей, а если приходила, то сидела в основном тихо. Затем порвала окончательно контакты со старыми друзьями — даже с Натали. Начала пить, принимать наркотики, курить, играть фештос и быть полностью отвязной в любых планах, коя ваша фантазия богата. За что её мачеха ещё больше наказывала и ругала, но ей уже было всё равно. Она не плакала. Ей было смешно. И даже после того, как она сейчас выругалась — у неё на лице появился дикий оскал и её глаза начали мерцать, как два рубина. Ей было чертовски больно от всего за сегодняшний день. От драки, где она несколько раз получала по лицу и телу, от того, что Люциусу пришлось краснеть за неё и что она сейчас тут сидит и всё это вспоминает перед человеком, который её понимает, но не хочет этого принимать. Просто… Хочется бежать от этого бежать. Это не тот стол, за которым у тебя будет выиграна раздача. — Скажите, дядя Люц, что вы слышали о Фолькванге? Тут же Люциус изменился в лице. Осуждение немое сменилось на мимику удивления. Небольшого, но всё же. Фолькванг был небольшим городком, ранее стоянкой для неизвестного кочевого племени. Во время СССП Оскара он разросся до крупного шахтёрского городишки, а сейчас, когда шахты серебра почти пусты, в городе остались доживать несколько десятков семей, хотя их число в лучшие годы достигало чуть ли не тысячи. И почему его вспомнила Эсши? Он поднялся и долил в кружку немного кипятка. — Просто мачеха туда часто письма пишет. В последнее время слишком часто. И я открыла одно из этих писем и… Люц снова присел за стол и пил чай. Когда Эсша начала это рассказывать, он обратил внимание, что у неё в карманчике в куртке торчат несколько бумажек. — И, кажется, там есть человек с ответами на мои вопросы… На много моих вопросов… Или, хотя бы, я смогу туда сбежать на некоторое время… — И, я так понимаю, поезд через этот городишко отправляется сегодня ночью? — Нет. Утром рано. Практически на рассвете. Но мне ещё надо по Столице погулять и собрать свою группу… — И как чудно, что сегодня тебя отправили ко мне, потому что ты устроила совершенно незапланированный большой дебош, да? Именно в день, когда у меня единственная пара на неделе? — Да-а, а у нас сегодня чай! — На распев начала Эсши рекламный слоган, вставая из-за впервые за вечер и танцуя подходя к плите и беря за обжигающие бока пузатенького металлического друга. — Горячий ча~ай! Люциус посмотрел на всё это нелепое представление и… Тоже улыбнулся, закрыв глаза. Он не будет сопротивляться. Он знал, что Эсше будет больнее от того, что она сейчас сделает. Она всё же отличается от того образа, что на неё навесили. — Сделай только быстро и качественно. Как в песне «Ядро ночных путей!»! — Вы её слушали! Когда успели? Я её же только на той недели поставила на запись! — Друзья в звукостудии и… АЙ! Ой! Больно! ЭСША, ДА ЧТОБ ТЫ БЫЛА… Эсши выплеснула весь чайник на него, быстро взяла куртку со спинки стула, пока в диком танце начал Люциус крутиться по своей кухне и проклинать Эсшу и громко так проклинать, чтобы все слышали на улице, куда она нырнула в сумрачные артерии этого больного места по водосточным трубам. И месяц смотрящий за всем этим, глумливо смеётся в след улыбке юной бунтарки своим лучезарным видом провожая в места, куда его власть держится дольше южных широт. А у нас сегодня в эфире песня…***
— Децимация?! То есть… Серьёзно?! Повтори ещё раз! Я помню тот гул, стоящий в голове тогда. Большой скоп проблем свалился на меня за этот месяц с того пробуждения. Приходилось лавировать меж имперскими военнослужащими и из революционной армией, меж фанатиками из Пути и простыми гражданами-ополченцами из западных городов и… Меж склямами и северянами, да. Это были те ещё занозы в заднице. Если с Империей и РА были хоть какие-то взаимодействия, в виду что в РА были и бывшие имперские граждане да офицеры и они находили общий язык, а меж фанатиками и цивилами была схожесть в том, что они хотя бы с Западных королевств оба, то вот между этими всеми точилась ненависть к склямам и северянам. И меж ними тоже. Вообще, давнишнее действо. Северяне терпеть не могли вообще любые другие этносы и не переваривали их. В этом соревновании взаимной неприязни их обгоняют только склямы. И слава Богу-уроборосу, что склямы были такие, ибо они не шли на контакт в большинстве своём ни с западом, ни с Империей, а иначе северяне бы не получили простор для убиения себе подобных со словами «Мы здесь самые сильные и самые северные, Йа!». И вот сейчас меж ними нет огромного горного перевала пробивающего неба; нет гигантской реки края которой с берега не видно; нет недоступных остров куда адекватный мореплаватель особо и не сунется; и нет катакомб, куда можно было уйти в подполье и затеряться там. Нет. Этим всем приходилось работать вместе. Есть, спать, срать, сражаться и умирать за общее дело. Всю эту разношёрстную компанию приходилось точечно рассаживать аккуратно и чётко, тратя на это много времени. И будь сейчас серьёзные военные действия, а не погоня за фанатиками, но только с севера — наелся я бы точно не шоколада, но нечто схожего. Даже во рту стоял привкус всего этого, когда тебе приходил доклад насчёт очередных десяти разбирательств меж склямом и цивилкой с Запада, меж РА и Имперцем против Северянина и меж Северянином и склямом и фанатиком Возмездия. Голова кипела, переваривала это всё, а выдавала дерьмо на язык. Которое приходилось отметать и давать дельные предложение на общей концессии с Ареем, Челси и несколькими другими доверенными представителями фракций, которые тоже горели идеей объединения всей этой кучи в нечто боеспособное, рабочее и, возможно, с продолжением на будущее. Так, например, было здравое решение смешать войска, но кластер командиров брать из фракций, у которых данный род деятельности был лучше. Так у нас была кавалерия, где всего было намешана империя, запад и прочее, но главы были склямы — которые научились ездить на лошадях зимой и горах, наряжая в тяжёлые доспехи и при этом скакать сквозь поля галопом в бою как ни в чём не бывало. Пехотная армия была на плечах Имперцев (армия — единственное, что осталось доброго в Империи Онеста), диверсионная и разведка- северяне (целый легион шпиков, как никак), цивилы — снабженцы (это было ополчение с Запада, через территорию которую мы шли. Вчерашние чернорабочие, повара, бухгалтера и тому подобные), а также РА и фанатики — пропаганда и военная полиция. Даже объяснять не приходится. При такой системе есть свои плюсы и минусы. Главный плюс — какой-то сумасбродный командир на волне патриотизма не поднимет свои части на восстания или раскол, так как у него в подчинении люди, которым глубоко всё равно конкретно его идеи. Также это давало возможность разрядки меж фракциями и объединяло всех за единым делом. Но также были и минусы — она часто не работала должным образом. Командиры не могли и чаще не хотели решать все конфликты у себя внутри, выносили их на общее обозрение, чем перегружали трибунал и полицию пустяками. Из-за чего приходилось либо давить на репрессии, либо снова тасовать отделения, либо ничего не делать. Это всё делалось в равных пропорциях. По мере сил и желания. Арей с Челси при этом активно занимались своим. Арей был чудным, но всё же талантливым командиром и ценился в среде склямов (Первый склям за долгое время вынувший меч из Сердца Второй, как никак). А Челси и сама по себе неплохой шпион и лазутчик — так ещё и чувствует себя как рыба в воде, когда дело доходит до решения внутриусобиц в армии по причинам разнообразия. Три четверти каких-то проблем Челси решила сама ещё в зародыше или с помощью своих эмиссаров. А на мои плечи упала ноша следить за этим кавардаком так, чтобы не развалилось всё к дьяволу. Да и ещё вести всё это дело своим бодрым духом. Всем нравился мой авторитет, почему-то. Северяны и склямы понятно почему воспринимали — Арей и Челси словечко замолвили, когда я их «спас». Имперцы также понятно — я всё же их глава, что прошёл кампанию да и был на короткой ноге с их кумиром Эсдес. РА видели во мне какую-то надежду на перемены, учитывая мною устроенное, а цивилы с фанатиками так и оставались загадками. Цивилы пошли на войну ради мести северянам и сразу отвалятся после войны, но фанатики всячески пытаются их вербовать на мою сторону. Тогда мне казалось это тайной… Что мне кажется тайной до сих пор, так это поведение Эсдес на севере! — Эсдес решила устроить децимацию и кошмар северянам Оскара. Число доходит до двухсот тысяч казнённых. Но это только начало… Я тогда ошалел, всё это выслушивая. Эсси не славилась репутацией милосердного доброо миротворца — чего греха таить. Но и безумным мясником она не славилась. В её акциях насилия всегда прослеживалась линия прагматизма. Тот же Запад со мной — она устроила там сущий филиал ледяных царств Ада там, где приходила — но и она приходила лишь в определённые города, которые бунтовали больше всего или замораживала реки и озёра (чудеса природы в степях и холмах в маловодном юге, что позволила показать подчинения не только матушки-земли под стужу её ума, но и часть продовольствия больших групп повстанцев). А по докладам Майн (которая та чуть ли не плача читала и рассказывала — были слышны всхлипы и вздохи), Будо и Челси — сейчас она устроила безумное расширение фронта, ходит практически без снабжения, а её армия превратилась в карательную бригаду. Населения Севера где-то четыре миллиона — и она уже одну десятую казнила. Не убила на войне — только казнила. — Это… Страшно слушать… — Сглотнул я рвотные позывы, вспоминая отчёты Челси, которые я считал преувеличением. Сильным и страшным, почти шуточным до гротеска. — Можешь рассказать про её состояние… Ментальное? Ты с ней говорила? Кто-то вообще может что-то внятное о ней сказать? Недоумённо я пролепетал тогда, выслушивая все зверства, что описывала мне Майн. Отрезания голов, расстрелы, заморозка — привычные дела для Эсдес. Но вот насаживать на пики, публично пытать провинившихся в том, что они северяне, сжигания гражданских домов и городов, а сдавшихся… Лучше не вспоминать, что она делала со сдавшимся… Это не была Эсдес, которую я знал. Похоже Майн успокоилась чуть сильнее. Всё же она была… Частью всего этого. И возможно Эсдес её заставляла это делать вместе с ней. Поэтому я особо и не спрашивал об этом. Лишь просил подтверждения. — С нашим отделением она почти связи не устанавливала. Спасибо, Боже-Дракон… — Произнесла она уверенна и на облегчённом выдохе. Собралась всё же девочка, умница. — К армии выходит она вообще редко. С Падшими она практически не разговаривала с момента возвращения от Оскара… — То есть — она ни с кем сейчас разговоры не ведёт? — Нет. Есть один, кто практически всегда торчит вместе с ней в ставке. Тут она остановилась. Возможно ждала, что я догадаюсь. Но я тогда был слишком поражён докладом и устал, так что в моём разуме догадки растворились, как таблетки рекрата. — И… Кто же? — Натокира. Инквизитор из Путей возмездия. И что-то он… Зам… —***
— Тогда ты не знал, что всё будет так сложно, брат? Я разлепил глаза. Яркое солнце, хрустящий снег, холодная маленькая бутылочка в левой околелой руке и затёкшие мышцы. Спина больно упиралась в крест за спиной. Я походу так долго провалялся. Мне подают ладонь. Это был Иэясу. — А когда оно не было легко? Ответил ему. После чего сам поднялся. Всё такой же молодой, с его янтарными глазами смотрел на меня с улыбкой. Одетый по летнему и рядом крутиться его молчаливая жена, Сайо, что наблюдала за мной. Я очнулся на кладбище с сумкой за спиной. Поле крестов растёт перед моими глазами, чем больше я их разлепляю — тем поле шириться и шириться. А сон ускользает от меня, как оставшийся порошок из небольшого зелёного цилиндрика в моей руке. Передо мной не только он. Высокий парень в чёрной тяжёлой броне северного образца, в капюшоне такой, серьёзный. Рядом с ним также лиса в металлической маске, глумливо улыбающийся. Несколько людей в униформе старой Империи. Разные — от парней мне забытых до Кэтрин. Андре. Арей, вот. Всё ещё около креста молится. А в попытке махнуть рукой я заметил кое-что… Руки мои… Красные. И при этом не из-за обморожения — они же из металла. Какая-то краска глубоко-бордовая, почти чёрная лезет и лезет сначала из пальцев и далее и далеее, чернильными змеями поглощает меня. Дёсна режет, голова болит, перед глазами мельтешат образы. Рвать охота. Со злости охота уничтожить крест, на который я опёрся. Я уже даже рукой замахнулся, пока не увидел надписьЭсдес фон Партас 1003-1025
Даже без эпитафии. Немного грустнее, чем с ней бы. Что-то оставила бы миру, нежели дрянные воспоминания всяких слабаков, что её окружали. — Натюрлих, натюрлих, герр Тацуми. Ёрничала высокая фигура в капюшоне, доставая сигарету из одного из кармана. Её поджигает фигура в маске лисы. А я злился. Потому что как вижу их, меня ярость берёт. И что-то рвётся наружу. — Ну и зачем вы тут стоите? Снова захотите меня утянуть за собой?! Не удасться! Они молчали в ответ. — А где все остальные?! Сколько я там зарубил, убил, предал, уничтожал, растоптал?! Пока я шёл к своей цели, не обращая на это внимания?! — А в чём она заключалась? Спросила фигура лисы миленьким голоском. — Вот у меня была цель — я хотел уехать с Сайо и жить нормальной жизнью. Как ты и обещал. — Я хотел дать своей крови жить и дышать свободно. — Я горел желанием исполнить мечту брата и помочь сестре. — Я желала построить новый мир. Изменить его. Для себя и остальных. — А Я НЕ ХОТЕЛ?! Я НЕ ХОТЕЛ ЭТОГО, ХОТИТЕ СКАЗАТЬ?! И РАЗВЕ Я ЭТО НЕ СДЕЛАЛ?! Я РАЗВЕ НЕ ПОСТРОИЛ ЧТО-ТО НОВОЕ, ЧТО-ТО ЛУЧШЕЕ?! А?! Все замолчали. Покуда откуда-то голос сзади. Сильно отличающийся от остальных. По тембру, тональности, по мелодичности и ударениям, манере речи и такту. — Тогда почему ты сейчас средь мёртвых, а не средь живых? Я обернулся и увидел Эсши. Она уже оделась более по северному — теплый бушлат чёрного цвета, берет и однолямочный рюкзак. Всё что мне было видно. А и… Всё. Остальное скрыто. И даже лицо за шафром. Лишь недоумённый взгляд рубиновых очей глядит вопросительно на меня. — Я… Я… — Лучше помоги мне. Я хочу обратно домой, в Столицу. И мы, вроде как, договорились вместе. Ты хотел проведать... Знакомую, кажется... — Да… Хорошо. Только мне надо... Я обернулся за спиной, чтобы вновь увидеть лики тех, что под землёй, но… Гулял лишь ветер и стальной грозовой фронт надвигался, предвещая снег. Много снега. А ведь действительно — а почему я здесь?