Мне снился сон безумный и прекрасный, Как будто я поверила тебе, И жизнь звала настойчиво и страстно Меня к труду, к свободе и к борьбе. Проснулась я… Сомненье навевая, Осенний день глядел в мое окно, И дождь шумел по крыше, напевая, Что жизнь прошла и что мечтать смешно!..
— Мне снился сон… Гриф очнулся в своей комнате. Той самой комнате от куда пошло всё его начало. С солнцем из окна. Стекло под прогнившей крышей давало вид как утренняя звезда своими лучами обволакивает Дворец Императора. От этого его светочувствительным глазам было больно. Во рту слипалось и одновременно дико сухо. Десна жгло адским пламенем и голова болела. Но в остальном — чувствовал более чем в порядке. А как только встал и несколько попрыгав на месте — как рукой сняло. Странно, что его ритуал сработал, ведь раньше не особо. На его лицо налепилась нелепая улыбка. Он быстро схватил одежду — брюки, носки, подтяжки и туфли. Рубашку он надевал на ходу, стараясь попадать в ритм скрипучей лестнице. Каждый его шаг развеивал его сон. Хотя, трудно назвать это сном. Сны приятные, ну или хотя бы не тревожащие. Часто ассоциируется с грёзами, куда его голову, наполненную всякими книгами и рассказами, заносило. А это был сущий кошмар длинною в жизнь. Болезненный и неприятный. Шаг, пуговичка, скрип — вот он убивает кого-то ему дорогого. Шаг, пуговичка, скрип — северные холода тёмных мрачных зданий. Шаг, пуговичка, скрип — разлетаются золотые залы богатых министров построенных на костях. Шаг, пуговичка, скрип — влажные и неприятные джунгли с опоясывающими его червями душу. Шаг, пуговичка, скрип — казино, золото, кровь, дым и бездыханное тело теребящее сердце, что аж он чувствует его сейчас. Лёгкий проскок, будто на секунду остановился. А потом восстановился в лёгкий ритм, как и был. Он был на радостях, что это был только сон… — Тацуми! Долго же ты спишь! — Соня, ты воно как?! Мы тебя заждались! — Рады тебя видеть, босс! Не успел Тацуми приземлится на последнюю ступеньку и застегнуть пуговку на воротнике, так ему отозвались несколько радостных голосов: Серью, Иэясу, Леона. Целёхонькие, невредимые, счастливые. Они сидели за столом на кухне и играли в карты, пока им Ба, как обычно, ласково и аккуратно подливала чай. — А… Вы что делаете тут? Разве у нас не было дела… — Какое дело?! Свалить отсюда? Так это завтра! Не торопи копыта! — Сказал Иэясу махнув рукой куда-то в сторону! Тацуми несколько ошалел. Уезжать не было в его планах, насколько он помнил. У него в Столице оставались незаконченные дела. Много незаконченных дел. Много оставленных шрамов. Его лицо исказилось в непонятной гримасе, а в рот, казалось, готова была сесть муха. — Ну, ты с нами едешь. После дела с казино мы долги Огру отдали и ты предложил уехать из города. Ну и я тут прикинула — денег достаточно, дел у меня в Столице уже нет, да и вы со мной — почему нет? Леона быстро уже подхватила его неловкость и недопонимание ситуации. Она была достаточно чуткая для этого. Кто не был достаточно разумен сейчас — так это сам Гриф, который был несколько в замешательстве. Он отряхнулся головой и если бы на нём была шляпа то она бы слетела с него. После чего он ударил себе по щекам так громко, что это было похоже на выстрел. Благо сей выстрел помог ему выстрелить слова из его рта наконец-то. Его взор пал на юную каштановолосую девушку, что повернулась на стуле к нему. — Даже ты Серью? Ты с нами едешь? — Ну… Мне неудобно бросать родной город, конечно… — Она несколько замялась и покраснела. — Но ты настойчиво меня тогда уговорил, да и я подумала что оставлять этим камням жизнь не очень хотелось. Справедливость и без меня сбудется, а ты… Точнее вы! Вы для меня слишком дороги чтобы вот так вас терять… Ай! Отпусти! Тацуми на окончании реплики не сдержался и высоко поднял над собой Серью в сердцах. Она казалось ему такой лёгкой и воздушной, как мечта. — Не отпущу! Никуда я вас всех не отпущу теперь! По спине был слышен отчётливый хлопок, который чуть не выбил ему пару ребер. — На землю, дурень, отпусти её! Произнесла Леоне, после чего, чуть смеясь, Тацуми опустил Серью на землю. Снова почувствовав скрипучую половицу та ударила его по голове ладошкой. — Дурак! — Какой есть! Быстро ответил Тацуми в расплывающейся улыбке. После чего снова собрался и с таким же лёгким сердцем спросил — А… Почему не сегодня? Почему завтра! — Сегодня фестиваль! Фейерверки! — Мы каждый год его отмечали и ты, дурень малохольный, думаешь, его пропустить?! Совсем попущенный от успеха вдарившего тебе в тупую бошку?! Да я твой ржавый глаз натяну на твой еба… Бам. Был услышан отчётливый удар железа об дерево. Ну или быть точнее о нерадивую черепушку. Иэясу в ужасе обернулся сзади, на что получил уже в лицо пустым чайничком. — А НУ НЕ РУГАТЬСЯ В МОЁМ ДОМЕ! — Простите Ба! Я извиняюсь и больше так не буду! — ТЫ И ТАК В ПРОШЛЫЙ РАЗ ГОВОРИЛ! А ТЕПЕРЬ ВЫМЕТАЙТЕСЬ ВЫ ИЗ ДОМА! ВСЕ! И ЧТОБЫ Я ВАС ДО ВЕЧЕРА НЕ ВИДЕЛА! ВСЕХ! — ПОНЯЛИ! ПРОСТИТЕ!***
Ба всегда заботилась… Своеобразно. Это была своенравная женщина, что никогда не показывала истинные эмоции. Держала железную маску сварливой старой бабы. Она била Грифа. Била жёстко, больно. Ругала и словесно измывалась над ним. Потому что по другому её воспитывать не научили. Но при этом она учила его выживать в суровом мире столичных трущоб. Кого надо уважать, а об кого можна ноги вытереть. С кем работать, а кого лучше опасаться. Она учила его воровать, договариваться, стоять на своём и, главное, — научила его строить то, на чём стоять. Вырастила из него… Достойного сложно сказать, но человека с крепким моральным компасом. Правда мораль своеобразна — ставь себя на первое место и отпускай с лёгким сердцем тех, кто с тобой не по пути. Наверное зная, что Гриф не вернётся домой — она его прощальным пинком выкинула из, считай, родительского дома. Чтобы у него не было сожалений оставлять этот город. У него есть кто о нём позаботиться и кто научит его заботиться о других. — Ну что? — Серью хлопнула в ладоши посреди людной улицы. — Давайте зайдём в салон и возьмём по юкате и кимоно девушкам? Стоял противный знойный летний день. Солнце пекло горячо сегодня. У Иэясу что не привык выходить из алхимического подвала вообще кожа начала чесаться и он старался ходить в тени. Саё, Леоне, Серью также. Одному Грифу нормально. Он даже грелся на солнышке подобно ящерице на камне. Закинув руки за голову он даже снял рукава. Тем самым обнажая свои татуировки всем людям в Столице. Теперь его плакатов розыска нет на старых стенах и он теперь по истине свободный человек. Огр сдержал обещание и наконец-то освободил одного из своих «бегунков». Даже с прощальным призом. — А давайте? А куда?! — Леоне не унималась. Видимо она не только чуткая, но и вполне перехватывает волны энтузиазма Серью. — На втором круге я слышала есть отличные ателье, которые шьют под праздник. — Да ну вас! Понахватались с восточных островов этих ваших «праздников»! Это шобы вам бумпалки продавать и одноразовые юкаты продавать придумали! Склямы-островитяне загадали ради злата, шо бы их всех на ко… — Послышался мощный подзатыльник. — Ай! Саё, больно! Саё помахала пальцем Иэясу и тот замолчал. Она умела говорить. Но не хотела. Во-первых ей нравились юкаты и фейерверки. Во-вторых ей не нравится когда Иэясу, её муж, бурчит и не довольствуется на людях без поводу. В-третьих портить подругам праздник тоже не круто. И всё это она сказала ему взглядом, отчего Иэясу пробурчал под нос «Простите. Денег у нас достаточно. Можно и отметить… Ещё раз…». Тем временем Гриф на слове «деньги» кое-что вспомнил о важном. — Ребят, у меня дела на втором крыльце. Так что я вас на фестивале настигну. Кимоно у меня есть на квартире там, так что я буду приодетый. Не волнуйтесь. — Куда тебе надо? — Спросила Серью. — Откуда у тебя кимоно? — Вопрошала Леоне. — У тебя есть хата на втором крыльце и ты живёшь у Ба? Мнда… Бабкин вну… Ай! Хватит меня обижать! На саркастичный комментарий Иэясу ответили тяганием за щёки со стороны Леоны. Иэясу начал брыкаться со словами «Ты мне не жена! Такое я те не дам делать! А ну, давай, нападай!». Киса начала и дальше его провоцировать и подтрунивать, а Саё и Серью разнимать. Тем временем Гриф нашёл время улизнуть.***
Центральный банк Столицы. Одно из первых построенных мест в Столице. Говорят, что если бы он не стоял в низине он был бы по высоте как сам Дворец Императора. И это при том, что по легенде это и должен был быть дворец. Его богатые позолотой барельефные колонны подпирающие невероятно высокие потолки украшенные фресками, крепкие стены и богатая кладка говорило всё, что если это не должен был быть дом Императора, то точно дом Бога Империи. А именно денег. При всей его монструозности он — переполнен очередью. Как обычно, в общем-то, но сегодня прям жара. Хоть и стоит тут прохлада, сколь несколько тысяч людей не пытались углекислым газом сделать это. Спешный люд торговцев и ремесленников, чинушей и буржуазии, солдат и простого народа сейчас пытаются у трёх работающих касс вложить всё больше и больше своих кровно заработанных под стабильный процент. На Юго-Западе обстановка нормализировалась и даже подкрепление в виде объединённых корпусов Севера с Империей не потребовалось. Да и с Северным Союзом всё в порядке. Сегодня его глава приехал в Столицу договариваться с Императором о пакте ненападения. Некоторые говорят, что даже видели его на улице просто гуляющим в окружении неизвестной спутницы. Правда это всё слухи, так как описание что его, что его спутницы расплывчаты и непонятны. Даже на Западе, говорят, объявились принц королевств и дочь главы Пути Возмездия, что вместе уехали восвояси подальше от тамошних разборок. Говорят, что почти коронованная особа, Тибальт по кличке «Беглец», даже тут, но это тоже слухи, как и с Оскаром. Хотя, будь это правдой, то Грифа это бы не удивило. Ведь… Все дороги и деньги идут в Столицу. — Мнда, ну и дела. Проговаривал Гриф уже подходя к кассе. Он протянул свои документы и записку что делать. Тамошние счетоводы настолько в деле, что им не до попыток разбирать сказанное клиентом. Они быстрыми движениями проверяют действительность документов, бланка с указаниями что делать со счётом и далее по протоколу. Настоящие машины-калькуляторы. Спустя некоторое время ему передают около десяти толстых пачек бумаги. Благо это были новомодные банкноты номиналом в пять золотых каждая. Это, так-то, месячный заработок воюющего солдата. Но это было необходимо, ибо экономика Империи стремительно росла. Что умел делать Онест, так это разбираться в деньгах, так как он очень сильно их любит. — Здесь двести тысяч. Двести тысяч на депозите. Что-то ещё, сударь Тацуми ла Аранеа? — Нет, ничего. Благодарю вас. — Империя превыше всего! — Долгой жизни Императору! Сухой диалог пока Гриф укладывал в сумки нечестно нажитое, и быстрый уход в закат. Буквально закат, ведь уже почти вечер. Гриф тут проторчал полдня. А это он ещё не был у Андрэ и ему нужно успеть на фестиваль. Хотя… Это же Гриф. Выкрутится.***
Луна, звёздное ясное небо усыпанное звёздами заглушающиеся светом фонарей. Черепичные скаты крыши столичных домов смотрят сверху вниз на наспех сделанные палатки-лавочки с играми, одеждой, сувенирами и едой. И как был прав Иэясу — большинство из продавцов, конечно же, были склямы. К одной маленькой маленькой розоволосой девчушки как раз и подошёл худощавый поджарый парень с уложенными шоколадными волосами в длинном кимоно цвета тёмно-зелёного. Надеть сандали он не захотел и переобулся с туфель в кроссовки. Он присел на один из свободных стулов рядом с крепким, высоким черноволосым парнем. Ростом был на голову Грифа выше, а плечи его слегка касались границ двух предыдущих сидений. На нём был чёрно-серый кимоно, а за поясом была катана в серых керамических ножнах. Правый рукав был спущен с плеча и он использовал высокий пояс как опору. Из его рта валил сизый дым, который неимоверно воняет. Тацуми взглянул на его лицо. На нём не было живого места — одни шрамы и попытки их скрыть за имплантами в виде искусственной кожи. Бледный с голубыми глазами. На лбу красовалась племенная северная повязка чёрного цвета с белым крестом на ней. Такой крест у недавно созданной армии Эсдес на символе был. Он кое-как умещался на меленьком стуле без спинке и слегка улыбался, держа зубами сигарету. — Так… Саё и Иэясу сказали ждать неподалёку пятипальцевой где дом Серью… Значит… — Суджарь! Бросьте курить! Вы своим вонючим дымом все такояки испортите. — Прервала цепь размышлений строптивая молодая склямка с двумя хвостиками. — А, Entschuldigung! Я по-привычке! — Мягким низким голосом извинился на северном господин. Он вынул сигарету изо рта, прижал горящий кончик двумя пальцами её и положил обратно в повидавший виды портсигар. — Вот-вот! Ещё раз и вышвырну… — Да когда склямы научились готовить островитянские блюда?! Не верю что вашу стряпню из сладкой картошки можно испортить даже такой вонью! — Присел рядом с бывшим курящим Гриф и начал докапываться до несносной продавщицы. — Да ты кто вообще такой, ciul?! Что ты сказал на мою стря… — Отставить. Такояки здесь действительно вкусные. Просто местный Herr их не распробовал. — Всё таким же мягким тоном попросил черноволосый. — Ему особый такояки с перцем. За мой счёт. — Да я ему!.. — Майн! У нас заказ! К огню! — Счаз, дед! — Бросила угрюмый взгляд куда-то в сторону Грифа и ушла на гриль дожаривать тесто с осьминогом. — Особый с перцем! — Буде пороблено! Danke Shon за заказ! И эта самая крикливая продавщица скрылись за шторкой и да начали трещать они на склямском. Тем временем Гриф обратился к заплатившему. — Тацуми. — Оскар. — Приятно познакомится. — И тебе того же. После чего разговор оборвался где-то на минуту. Тацуми было безумно неловко и неудобно за этот случай. — Так чего ты, старый солдат, заплатил за меня? — А по мне так видно что я солдат? — А тебя не смутило, что тебя я назвал старым? — Eins-eins. — Произнёс он, потягиваясь за портсигаром и тут же осёкшись. Грифа пробрало любопытство. — Так почему ты её не послал? У нас же можно курить на улицах даже то, что ты в бумажку себе запихал. — Гриф немного принюхался и его реально чуть не вырвало. Сигареты пахнули отвратительно. — Хотя, то что ты куришь действительно в пору сравнивать с оружием массового поражения… Но всё же! Оскар несколько посмотрел в сторону кухни пока Гриф протараторил последнюю фразу. Несколько потупил взгляд туда. После чего выдохнул и выдал. — Не люблю конфликты. — Сказал он и усмехнулся. — Никогда не любил, хотя и приходилось активно сражаться за… Много что. — На секунду его глаза показались стеклянными с кровавым отблеском. Но буквально в следующее мгновение они вернулись в норму. — Я недавно понял, что не надо таить да копить обиды и злобу. А лучше их вообще не создавать, если есть такая возможность. Лучше подумать на будущее. Гриф несколько задумался. После чего опёрся локтями в стойку, а руками опёр голову. — Мудрые слова. Но разве тогда не будет бессмысленные все дела до этого, если ты просто будешь уходить от боли? — Если ты хочешь заглушить свою боль чужой болью то мало хорошего выйдет. Ты просто будешь плодить боль. — Умно… — Гриф несколько потёр подбородок. Затем снова посмотрел на его лицо. И правда — без слёз не взглянешь. Был бы красивым статным северным мужчиной, если бы не уродства войны на нём. Маленькие и большие, белые и бугристые следы войны на нём, вместе с протезом челюсти создавали образ действительно пугающего человека прошедшего многое. Так подумал Гриф и выложил на духу: — Видимо шрамы действительно учат. — Учит жизнь. И учит она любить. — Произнёс он чуть более спокойнее обычного. — А шрамы — это всего лишь двойки за то что не выучил. — Сказал Оскар посмотрев куда-то в сторону. Там его взгляд зацепился за рыжеволосую девушку в маске лисы, что сражалась за возможность выбить себе приз в тире. — Жизнь учит прощать и жить со спокойной душой. Я вот недавно помирился с братом… Образно, конечно. Посмертно, получилось. Но хоть как-то. — Пожал тот плечами делая вид, будто это было легко. Хотя по его тембру так было не сказать. — Приехал мириться с сестрой. Сколько я не видел её… — Познакомил бы с братом? Оскар призадумался на секунду и затем начал мотать головой из стороны в сторону. — Не-е-е… Сестра бы его сгноила. Она у меня ещё та язва. Вся в отца, чтобы тому пусто было на том свете… — Но дорога тебе? — Конечно. Последняя родная кровь что у меня есть сейчас. Ради неё я готов на всё. — Эт хорошо… — А у тебя? — Что? — А у тебя есть кто-то, ради которого ты готов был бы идти на всё? Гриф тоже несколько задумался. В его голове сразу всплыл тепло рук Серью и её звонкий голос. — Появилась недавно. И я рад этому. — Да… — Оскар снова потянулся за сигаретами и снова он осёкся. — Да что-ж такое-то! Scheiße! Надо хотя бы промочить горло… Да и волнуюсь от момента встречи с сестрой… Гриф… Тацуми тут же вспомнил Серью. И тут действительно отрицать он не может, что она стала ему дорога как никогда. Первая родная ему вещь. И в его голову тут же полезли мысли чтобы было, если бы он потерял её. Как в том кошмаре утром. Эх, если бы дело пошло как-то иначе, будь он большим ублюдком с оставшимися амбициями, то он бы да… Приобрёл шрамов на душе. Аж в горле пересохло от этих мыслей. Из шторки выходит розоволосая склямка с подносом такояки, так тут же ей навстречу в унисон было сказано. — Ещё и бутылку сакэ!***
Серью искать Тацуми долго не пришлось. — Чё ты всё уворачиваешься?! — Бей-то как мужик! Не будь тряпкой! — Эсдес-Эсдес! — Пацан, мочи проклятую северянку! — Понаехали тут! За Империю! И подобные выкрики обращали внимание полицейской. Она быстро, как по протоколу, решила взглянуть место будущего или уже явственного преступления. Импровизированная арена состояла из центра «руки» на пятипальцевой улицы окружённой толпой зевак и кметов всяких мастей, что решили поглазеть на зрелище. Внутри неё происходило по-истине удивительное зрелище — Тацуми и генерал Эсдес фон Партас сошлись в схватке на кулаках. Представьте себе — одна в сине-белой юкате, он в тёмно-зелёном кимоно устраивали схватку почти как на ринге в подпольных клубах Столицы. Эсдес была настойчива и агрессивна. Она постоянно атаковала и не давала возможность контратаковать. Её удары были резкие, сильные и она быстро уходила в защиту. Быстрая двоечка джебов была мимо, после чего уход в блок. Хай-кик правой ногой был отражён, но Тацуми не сумел перехватить её и она смогла быстро убрать её. Ещё хотя бы на секунду тот задержался и в него бы прилетело круговым ударом. Благо он присел и хотел выдать аперкот тут же, но Эсдес после удара отскочила. Тацуми решил воспользоваться возможностью для подлой атаки — из-за разорванной дистанции у него хватило времени достать припасенную в рукаве пустую шпажку с такояки и метнуть её в Эсдес. Это не должно было нанести ей урона, а только отвлечь внимание для того чтобы он смог ударить по триггерной точки на бедре у Эсдес. Шпажка точно брошена. И вот он сорвал дистанцию, уже приготовил удар и… Шпажка прилетела ей прямо в лоб. Даже пустила небольшую струйку крови. Эсдес не стала отражать её или уклоняться. Заместо этого она замахнулась ногой да и ударила сверху вниз по темечку прямо-таки пяткой врезала по самое не балуй. И далее последовал быстрый удар прямо в нос, отчего Тацуми окончательно отлетел… Прямо к ногам Серью. — Теперь мы в расчёте, Гриф! Ты меня понял?! — Мы и так были в расчёте, дур… Тацуми так и не сумел договорить, так как его утащила Серью за плечи куда-то на скамеечку…***
Ты находишься на центральном вокзале Столицы, мой дорогой друг. Перед тобой — величественное каменное здание, высокое и статное, словно знатное аристократическое поместье. Толстые стены, украшенные изысканными резьбами, дополнены высокими арками и окнами, в которых зеркалится полнолуние. На крыше висят знамена Империи, ветер которых поднимает их, словно поднимает твое сердце. Пассажиры, в основном одетые в формальные костюмы и платья, находятся на платформе, говорят друг с другом, снимают шляпы перед знакомыми, искренне улыбаясь. Воздух заполнен запахом дыма и древесного топлива, который смешивается с запахом женских духов и кожи в кожаных сумках. Вдали слышен шум машинистов, тщательно проверяющих свои паровозы перед отправлением. Ожидание поезда напоминает мне жизнь. Она может быть оживленной и шумной, но также и бесконечно непредсказуемой. Мы можем готовиться к любому путешествию, к любым приключениям, но наша жизнь зависит от многих факторов, которые мы не можем контролировать. Так что давайте насладимся этой магией момента, друзья мои. Пусть она запомнится нам на всю жизнь. Добро пожаловать в Столицу! Империя превыше всего и долгой жизни Императору! Такие слова Тацуми вспоминает сидя на скамейке возле перрона. Слова из какого-то старого буклета, прочитанного ещё при жизни того Императора. Серью активно латает его раны на пустом вокзале где они ждут Иэясу, Саё и Леоне. Хотя Юбикитас очень бережно относится к ранам этого парня в этом и не требовалось особо нужды — на нём все невзгоды физической его оболочки очень быстро восстанавливаются и приходят в норму. Тацуми не знал — дар ли это, или проклятие. Его сила подаренная безумным учёным в ходе экспериментов по скрещиванию остатков монстров в тейгу и человека. С одной стороны — регенерация и высокая адаптивность, которая позволяет ему достаточно быстро приспособится к окружающей обстановки или залечить последствия этой самой обстановки. А с другой стороны — нестабильность его психики отражается на его теле. А так как жизнь в Столице это и так огромное испытание, так ещё и амбиции Тацуми подогревали к этому. Ему хотелось большего и тело с его способностями шло впереди него, превращая иногда его в натуральное чудовище обраставшее хитиновыми наростами, похожими на метал. С клыками-иглами, красными глазами с вертикальным значком и когтями, способными прорубить доспехи вкупе с передачей контролю внутреннему зверю, буквально рептильному мозгу внутри черепушки — давало о себе знать. Из-за этого приходилось давится всяким болезненным и ядовитым. Чтобы переключать внимание иммунитета на другие источники опасности. Алкоголь, табак, болезни и наконец — наркотики. О, да — Тацуми испробовал их всех. От лёгких искусственных до медицинских опиатов и венца творения сумрачного гения фармацевтики — рекрата. Рекрат — его бич и благословение. Один из немногих наркотиков который действительно ему помогает успокоить внутреннего зверя, остановить его воздействия на тело и при этом его организм до сих пор не придумал как против него бороться. Однако у него есть негативное воздействие в виде смерти мозга. Буквально. Рекрат стартует процесс подобный раку в клетках лобной доли и гиппокампе, из-за чего у многих попробовавших его начинает тикать таймер обратного отсчёта сопровождающей деменцией и безумием. Мозги у Тацуми, конечно, даже при учётах его дозировки всё ещё в порядке, как он думает. Но насколько его хватит — тот ещё вопрос, который постоянно тревожил его. Сколько он может ещё прожить при сознании. Да и какова его цена будет после смерти? Что он оставит этому миру, что обошёлся с ним так жестоко. Такую жестокость? Нет, думал он тогда. Я хочу изменить этот мир. Теперь он понимает что это была глупость. Рядом с ним, мочит ватку в спирте дорогой ему человек, жизнь которого он готов изменить. Он хотя бы ради кого-то хочет быть хорошим. Серью была одета в тёмно-оранжевую юкату с бело-розовыми лилиями на ней. На ней не было видно какого-то открытого участка тела, так как она сидела скрестив ноги под собой. Только голова была открыта и руки, что промачивали эту самую треклятую ватку с антисептиком. После чего Тацуми показалось будто бы его ошпарили жидким паром, но он оставался спокойным. Лишь тихо выпускал воздух сквозь зубы, чем был похож на змейку. Серью не обращала внимание на его залюбовавшийся взгляд. Когда она в работе или в хобби то её концентрацию невозможно сбить. Она была сфокусирована на процессе и ни на кого не обращала внимание. Её руки были тонкие, усеянными мозолями и небольшими чёрными родинками. Пальцы не тряслись, когда она стирала кровь натёкшую из-под носа на губы Тацуми. Она даже ни слова ему не сказала — даже привыкла что в этом городе у него всегда будут проблемы. Как бы он ни был свободен — проблемы его жизни до встречи с ней будут его настигать. Серью Юбикитас, девушка что без умолку твердила о справедливости и была на авангарде, на острие действий восстановления оной сейчас лечит… По-сути своей одного из самых образцовых показчиков несправедливости. Жестокого умного вора, шулера, мошенника и наркоторговца, который почти пять лет был на всех стенах Столицы в том или ином образе. И это только то, что она знает… Да он только что устроил драку в центре второго кольца около её дома с одним из глав армий в Империи! О чём эта лицемерная фанатичка только говорит с таким разбойником? Но она видит в нём другую его сторону. Она не видела в нём преступника даже на первой встречи. Она видела в нём паренька примерно её возраста, просто другого. Умного, хитрого, любопытного и даже в каком-то плане доброго и общительного. Того, на кого можно положится и кто не предаст. Кто поддержит и не даст упасть. Тому, кому можно доверять и кто был из другого «потустороннего» мира. Того, кто открылся ей и был честен. И что самое важное — И тому, кому можно открыться. Как новые звёзды открываются небосводу. — Серью. Спасибо тебе за всё… — За что именно? Как и было сказано ранее — мысли Серью паралельно её действиям. Так что она говорит спокойно, словно отчитывала очередного мелкого преступника. Она отложила ватку себе на подол юкаты между ног и взяла его за руку как будто она собирается гадать на ней — За то что ты есть… За то что ты поверила мне… За то что ты… Она его поцеловала. Её поцелуй был внезапным, холодным как капля дождевой воды. Но таким желанным, что сердце Тацуми начало стучать так громко, что гул в ушах заполонял его сознание, избавляя от мыслей и посторонних шумов. Звуки разрывов фейерверков были заглушены, а свет кое-как пробивался через закрытые веки. Весь тот ужас что он пережил ранее. И бедность деревни откуда его родители уехали. И ужасные эксперименты в лаборатории над ним после того как его родители погибли. И нищета после побега оттуда в самой Столице. И жестокое воспитание в вора и мошенника от Ба для того что он мог выжить. И светлые моменты: знакомство с Иэясу и Саё, смог поступить в Академию Петра Пустынника, и перспективы, и дружба с Хедсприном и Шеном… И чёрная полоса — восстание Шена погубившее его, и провал с Иэясу дела из-за чего Тацуми был должен Огру и помогал ему в тёмных делах… Жертвой которой стал сам Хедсприн. Его планы на будущее. Как он станет генералом, договорится с Будо и сокрушит Онеста с Революционной Армией для того, чтобы таких как он не было нужды создавать. Чтобы не надо было создавать тьму для того чтобы поглотить другую тьму. Чтобы не глушить боль болью другого. Всё это стирается в его голове одним холодом её губ. Одним холодным влажным прикосновением её губ. По телу пошла лёгкая дрожь от волнения. У него новая жизнь. Спокойная, на отшибе северо-запада, где никогда ничего не происходит. Где-нибудь в Фолькванге. Вместе с его друзьями и любимой. Возможно даже с детьми, с домом, хозяйством. Он будет местным чиновником, а она блюстительницой порядка. Саё и Иэясу откроют свою пивоварню, а Леоне… Она давно практиковала нетрадиционную медицину. Так что они найдут место в новой жизни. А его прошлое… И да горит его старая жизнь тёмным пламенем Дракона. У него отныне долгая и счастливая жизнь… Такая долгая счастливая жизнь…***
День: Неизвестный Время: Неизвестно Федеративная Республика. Трущобы Столицы. Год: Неизвестен
— Мне снился сон… Гриф очнулся в своей комнате. Той самой комнате от куда пошло всё его начало. За окном шёл дождь и солнечного света не было видно. Стекло под прогнившей крышей давало вид как отсверки молний пытались пробиться своими сквозь тёмные дождевые облака. От этого его светочувствительным глазам было больно. Во рту слипалось и одновременно дико сухо. Его губы были слегка влажные от дождевой капли упавшей прямо на них. Десна жгло адским пламенем и голова болела. Он потрогал своё лицо. Исхудавшее, с прорвой морщин, маленьких шрамов и какой-то непонятной пылью смешавшейся с влагой с этого места. Его старый дом всё ещё стоит в Столице и лучше ему от времени не становилось. В его комнате были целые лужи, повсюду грибок что съел его книги и записи. Кое-как встав и несколько попрыгав на месте — стало ещё хуже. Его ритуал сработал как и прежде во всей его жизни — сделало ему ещё хуже. На его лицо налепилась нелепая улыбка. Он быстро схватил одежду — брюки, толстовку, кованные ботинки, армейский шинель серого цвета, выцветший красный берет с отсутствующей эмблемой его армии. Шинель он надевал на ходу, стараясь попадать в ритм скрипучей лестнице. Каждый его шаг развеивал его сон. Хотя, трудно назвать это сном. Сон приятный, ну или хотя бы не тревожащий. Часто ассоциируется с грёзами, куда его голову, наполненную всякими книгами и рассказами, заносило. А это был сущий кошмар длинною в день. Болезненный и неприятный. Шаг, пуговичка, скрип — его старые ошибки. Шаг, пуговичка, скрип — его убитые друзья. Шаг, пуговичка, скрип — уничтожаются его надежды на будущее. Шаг, пуговичка, скрип — Несуществующее знакомство с пустой для него моралью и кровью в конце. Шаг, пуговичка, скрип — сброшенная пара карт — Джокер и Бубновая Королева, когда у всех на руках то ли стритфлеш, то ли целый роялфлеш. Лёгкий проскок сердца, будто на секунду остановилось оно. Внизу его никто и ничего не ждало. Запустение, разруха. Опустошение и боль. И только северная винтовка со старой записной книжкой осталась на столе, кои он положил вчера. Как только сошёл с перонна так сразу решил переночевать в его старом доме. Тут его точно никто ждать не будет. Книжка хорошо лежит во внутреннем кармане, грея своим холодом сердце. Винтовка удобно лежит в руках как ржавая металлическая арматура. Он осмотрел себя в зеркале. Ему перевалил за третий десяток и годы наркомании с северными холодами не лучшим образом отразились на нём. Впалые глаза с огромными мешками, вспухшие вены, какие-то непонятные образования, язвы да бугры на его сером лице. Хотя это трудно назвать лицом — кожа натянутая на деформированный череп. Из его рта послышался сдавленный голос: — По-крайней мере… Это мой мир. Заслуженный. И я собираюсь его завоевать снова… Или покончить с ним. Винтовка послушно провертела барабан, в отличии от двери в неприветливую Столицу, что открылась только с пинком.***
Столица, ах, столица великой Империи… Сколько в этом слове…