without unnecessary emotions.

за некоторый промежуток времени на улице успел смениться ливень на пористый туман, а градус тепла значительно понизился. чёрные пряди закрывали лицо ромы, тот сидел, положив голову на своё плечо и отвернувшись от олега, скатывался по чуть наклонной лавке и придвигал свой зад обратно к стене, прикрыв глаза, рвано дышал. олег же уткнулся лбом в собственные колени в попытке заснуть, чтобы скоротать времяпровождение в не самом лицеприятном месте. стоило ему немного задремать, как дверь хлопнула, ламинат скрипел под шагами его отца, оба подростка вздрогнули и вернулись в сидячее положение почти мгновенно. роман после вновь расслабленно скатился по скамейке, вытянув ноги, а олег так и остался сидеть, натянутый как струна. отец савченко минут эдак десять в разных бумагах расписывался, а потом пацанву выпустили на свободу. — барсуки в законе*, — хмыкнул прокурор и два полиционера загоготали. — слышите, блять, вы там... — ромину агрессивную тираду прервал олег, одернувший его за плечо. «ром, забей, не надо», — негромко, но вкрадчиво просит олеги. рома хмуро обернулся на них, но от полного неимения сил вступать в конфликт не стал, хотя выражение его лица демонстрировало крайнее недовольство этим наименованием. сащеко вообще балансировал на грани, потому что за любой гонор его могут упрятать в кпз на пятнадцать суток, а то и дольше. сжимая кулаки, он всё-таки не стал отвечать. парни вышли из участка. отец олега о чем-то поспрашивал рому, знают ли его родители и прочее. отвечал англичанин на отъебись, от подвозки отказался, в тумане скрылся, а савченко вслед ему смотрел, пока из виду тот совсем не пропал. в машину к отцу садиться не хотелось вовсе, но делать было нечего. ждёт кого-то сегодня суд соломона. «один в поле воин...», — сам себе под нос пробормотал кучерявый и открыл дверцу машины. ехали молча. олег ребёнок. маленький капризный мальчонка с кудрявой копной волос и светлой кожей, со сломанными наручными часами и переводной татухой на кисти руки, которого на минуту одного нельзя оставить. он свою вину, конечно, признает в глубине души, но пытается хотя бы толику её скинуть на других. уже наутро он думает, что его родители, наверняка тоже не были божьими одуванами. уик-энд в четырёх стенах тянулся как смола, от размеренного стука теннисного мяча о стену соседи уже сходили с ума. савченко даже домашнее задание сделал впервые дома, а не на перемене. казалось, что с понедельником все выдохнули. натянув кеды, олег радостно выскочил из подъезда, его барьером встретил холодный ветер, на улице тонкий шарф отнюдь уже не спасал, а лишь заставлял ускорить темп. лёгкие кучерявого со вздохом наполнились поздне-осенним воздухом, аж тошно стало, курить захотелось сразу же. организм подобно собаке павлова на свежий воздух реагировал ожиданием дозы никотина. * шатенка петляла по коридору за англичанином, что-то там говорила, но тот слушать не хотел. о чем вообще может болтать эта тупая шлюха? да обо всяком, от её балабольства одни проблемы. ну, у ромы точно. у него в кармане пачка сигарет, в ней четыре из пяти сломаны. по мнению ромы - один в поле не воин, поэтому пачка небрежно летит в мусорное ведро, но не попадает. да и плевать. наругают за него какого-то шкета, свалив на него всю вину. его кроссовки со смятыми пятками от нищенской привычки снимать, надавливая на них, шаркают по ламинату и этот звук звонко отдаётся от стен. за ним следуют быстрые сиротливые шажки и по полу стучат маленькие каблучки. эти звуки по назойливости могут сравниться только с жужжанием комара. рому от них тошнит. он сворачивает в мужской туалет, глупо надеясь избавиться от преследования, но за ним дверь распахивается. значит, байка из начальной школы о том, что если затолкать девочку в мужской туалет, то у неё появится член, неправда. жаль! — ром, прости, я не хотела им рассказывать, — сащеко моет измазанные в чернилах руки, словно специально за этим пришёл, — так вышло! голос у ксюши когда она извиняется противный и высокий очень, как у маленькой девочки. говорят, что мужчин, как латентных педофилов, это заводит, но англичанина выводит из себя. он молчит, ждёт, пока девушка поймет, что с ним говорить как о стену горох и ретируется сама, но этого не происходит. рома уже почти не злится на то, что она сделала — пару дней назад ему хотелось по стене размазать лицо девятиклассницы, а сейчас он просто ждал её ухода. как оказалось, зазря. ксюша считала, что их ждал очень продуктивный разговор. шум воды прекратился, рома стряхнул капли с рук и уставился в стену. "блять, что с этой пиздой делать, а?". тонкие девичьи пальцы пробежались по его шее, в спину англичанина вжалась грудь девушки. — ром, хочешь я извинюсь? — голос кокетливо понижается, напоминая, почему-то, стаса барецкого. — блять, справки мне сначала от венеролога принеси, попиздим, — огрызается сащеко, небрежно сбросив чужие руки с себя и разворачивается, опирается на раковину, брезгливым взглядом окидывает. — я скажу, что ты меня изнасиловал, — с титановой самоуверенностью внезапно вбрасывает шатенка, на что рома не реагирует никак, — не думаю, что мой отец спустит тебе это с рук, а, ромк? — спускают в этом городе только на твоё ебло, на урок пиздуй, жертва насилия, — проходя мимо, он толкнул её своим плечом, на что покрасневшая девушка совсем вскипела. — зря ты это, сука, — бросила она ему в след. сащеко же направился к выходу из школы, хотелось выпить и забить болт, сквитать обиды он ещё сотню раз успеет. * олег нашарил по карманам сотню рублей, ещё чирик подобрал с земли, да направился со своими шекелями в сторону излюбленного маленького ларька, где добрый арабский эмигрант с плохим русским и бестолковым взглядом всегда продавал. в голове он представлял звуки хрустящего под ногами снега, но до него ещё долго было. мысли в голове летают со скоростью метеоров. до заветного ларька остаются уже считанные метры, как на краю поля зрения образуются несколько штрихов, подозрительно переговаривающихся и тычущих в него пальцами. "слышь, кучерявый, подошёл!", — слышится от них и ноги сами несут к магазину с утроенной скоростью. что за остолопы и что им надо — эти вопросы отходят на второй план, сейчас об этом думать не хочется вовсе. в торговой палатке тепло, пахнет семками и дешёвым заварным кофе. вместо старого доброго араба олега взглядом пилит продавщица со свекольными щеками и ядерно-рыжими волосами. была не была, олег подходит к прилавку и просит излюбленный кент. рука тётки тянется к кейсу с сигаретами, казалось бы, финита ля комедия, но не тут-то было! — восемнадцать есть? — конечно, — хмыкает олеги, складывая руки на груди, — сомневаетесь ещё? — паспорт, — отрезает женщина с минуту кучерявый хлопает по карманам, а после демонстративно себя по лбу, выдает с виноватой улыбкой, — не поверите, собака сгрызла на неделе! "блядина" — бормочет савченко, засовывает руки в карман и гордой походкой идёт к школе. ксюша давно сказала, что с его детским лицом что-то надо делать. подумать только, сам олеги савченко с его парадоксальным обаянием не смог купить сигареты у какой-то веры паловной! позор. он зашагал к школе. на первый урок уже опоздал, а с его учительницей по физике легче не приходить, чем выслушивать двадцатиминутную тираду о безответственности молодёжи. ещё одна условная курилка расположилась у левого пожарного выхода. администрация школы не считала нужным его закрывать, так как ключ потеряли, а так же директор свято верил в надёжность школьного забора. на олега бросает осуждающий взгляд какая-то учительница, которую он не знает, ей бы стоило дать прогульщику по заслугам, но ей плевать. чужие ученики не входят в её юрисдикцию, потому обходится одним взглядом. кучерявый непроизвольно дёрнул плечами, представив, если бы он наткнулся на свою классную. драма была бы на весь двор. родителей в школу, докладную директору на стол, голову на гильотину. эта женщина из раза в раз раздувает из мухи слона. на удачу коридоры школы оказываются пустыми, лишь хлопающие глазами дети отпрашиваются в туалет и заинтересованно разглядывают олежу. савченко толкает тяжёлую дверь и его тут же затаскивает в свои объятия знойный ветер. длинный силуэт сидит на лавке у выхода и пускает дым по ветру. в силуэте опознается рома. его глаза уставлены в телефон, пальцы отточенным движением подносят к губам сигарету и отводят обратно в сторону. на роме анорак с пятницы, волосы широкой рукой треплет метель. старшеклассник лишь шире рассаживается на скамье,  демонстрируя то, что делить он её не собирается. савченко рассматривает сначала своего визави, потом следы от его кроссовок на грязи у выхода, затем в его поле зрения попадает лежащая поодаль от ромы пачка сигарет. — твоя? — спрашивает он, в ответ оппонент молчаливо отрицательно мотает головой. чья бы она не была, сердечное ему спасибо. олег достает одну сигарету и зажигалку из кармана, железка несколько раз фыркает, разбрызгивая мелкие искры, но всё же зажигается. олег что-то говорит о том, какой был крутой концерт, роме плевать, он пропускает мимо ушей его болтовню. сащеко докуривает и бросает на промокшую землю окурок, достаёт новую. олег спрашивает про то, был ли рома раньше в участке, этот вопрос, на удивление, доходит до его сознания. холодное «да» обрывает монолог олежки, англичанин сожалеет, что вообще связался с ним, пиздит без умолку. холод делает своё дело, олегу в тонкой рубашке вообще не романтично, руки начинают трястись, он кладёт пачку на место, выбрасывает в мусорку бычок и заходит в здание. перед этим прощается. пока, ром. «бывай», — это слово сразу же унеслось по ветру, как только коснулось слуха олеги, настолько оно было лёгкое. словно роме было воистину плевать, увидятся они снова или нет. (аллюзия на cmbyn да). если совершать моцион по коридорам — можно наткнуться на драконов, а на улице задушит мороз. поэтому олег идёт в столовую. она пустая, с сотню стульев облегчённо выдыхают, когда вместо глупой толпы детей входит всего лишь олег. продавщица, гораздо добрее и худее утренней, в круглых больших очках, сквозь которые глядят заспанные синие глаза, суёт в руки савченко самую дешёвую булку, а он ей оставшиеся нетронутыми монеты. петляет между столами и приземляется напротив физрука. из всех драконов он лишь ящерка. — савченко, — демонстрирует испорченные годами курения голосовые связки, — прогуливаешь? — гортанное произношение буквы "р" смешит учеников из раза в раз. — нет, — лжёт олеги, — а вы? — учителя, олег, — он поднимается со стула, наскоро запихнув в рот котлету, — не прогуливают. учителя отдыхают. — приятного отдыха! — бросает ему вслед кудрявый. звенит звонок и столовая наполняется разношёрстным народом. вурдалаки-старшеклассники образуют в буфет космической длинны очередь. олег среди толпы ищет русую мироновскую макушку, но поиски тщетны. и где его только черти носят? рома подсаживается за один из столов, во внимание его попадает олег. кудрявый что-то рассказывает одноклассникам, приправляет сбивчивую речь шутками. рассказывает с неподдельным восторгом и интересом, разбрасывается широкими жестами. улыбка с его лица не сходит, а остальные, кажется, прямо заслушались. лапшу на уши олеги явно вешать умеет. рома находит занимательным наблюдать за ним. как смотреть на огонь. огонь, вода и олег. клинком в него влетает холодный взгляд саши, на лице которого расцвёл фиолетовый синяк. "так и надо уебку" — в сердцах подумал англичанин. если бы не кое-кто другой, рома сам бы лицо одноклассника разукрасил рано или поздно. три часа дня не всегда счастье для школьника, у кого-то семь уроков, у олега, например. мысли об экзаменах в конце года всё чаще приходят в доселе пустую голову. отличница в короткой юбке заученно читает доклад про римскую империю. сегодня вечером олежка впервые встретится с репетитором по английскому, будет ли это злой дракон или нет остаётся лишь гадать. «я хочу спать с тобой», — гласит надпись, выведенная на деревянной поверхности парты. интересно, кто этот юный по́эт, чьи строки так мягко ложатся на душу и застревают в голове. опосля в голове савченко всплывают воспоминания об утреннем коротком инциденте, когда навстречу ему идёт знакомая компания из четырех парней. на секунду олег встал, но поняв, что расстояние между ними столь мало, что никакой форы это ему не даст, он продолжил свой путь. просто пройдет мимо. просто. пройдёт. "олег". блять! парни высокие, явно старше школьника, бритоголовые и с угрюмыми лицами. прямо коллекторы. — бля, бегать ты умеешь, но мы поговорить пришли, — один из них стремительно сокращает расстояние и вот уже стоит прямо перед олегом, верхняя его губа брезгливо дёргается, но он отвращения не выдаёт, — об англичанине. — о ком? пока олег разглядывает его татуировку над бровью с искренним любопытством, видя подобное впервые, лысый достаёт из кармана телефон и разворачивает дисплеем к младшему. наклонив голову, савченко видит на экране фото ромы. курит, в камеру не смотрит, чёлка собрана в неаккуратный хвост. — знаем такого, м? — ну, — доверять информацию о, скажем так, не самом далёком человеке такому вот вове с соседнего двора не хочется, — мы не общаемся. заочно. — да нам поебать, — подаёт голос второй парень из шайки, — хоть вы очко друг другу лижите, нам нужно знать, мы видели вас вместе за закладкой, и нам нужно знать, что этот чмырь сказал про... — да ничего он не говорил, — перебивает олег, после на пару секунд осекается, — мы из одной школы, он помочь попросил. типа, ну, бля, я даже не увидел тогда, что он там доставал. а что вам от него надо? — это уже будет лишней информацией для твоего маленького мозга, — ответил первый заговоривший и гоготнул, вместе с остальными, но через секунду вновь начал хмурмться, — короче, наш общий знакомый не должен знать об этом разговоре, понял? олег оставил вопрос без ответа и, обойдя бугая, ускоренно направился к дому. «яйца оторву и в глотку запихаю», — слышит он в спину. его мысли заняты другим и, если честно, он легонько напуган. эти кретины явно не дружелюбно побеседовать хотели с ромой. не то, что бы он сильно боялся за него, но вот его заинтересованность уже захлёстывала с головой. дома олег стыбрил бутылочку отцовского пива, за что получил от него нагоняй, засел за старенькую консоль. на диван подсел мужчина. — ну что, олег, — савченко старший закинул руки за голову, усаживаясь, — как учеба? — пойдет, пап, — бросает олег, не отрываясь от игры, — было б совсем плохо, тебя бы оповестили. можешь гордиться мной, ага? — это ага, конечно. а какие планы у тебя вообще на жизнь, а, олег? — ну не начинай! — взмолился олеги, но после паузы проложил, — я бы хотел типо музыкой заниматься, на самом деле. — типо да типо, — передразнил отец, — всё у тебя, олег, детство в одном месте. кончай. кудрявый скривил губы. вечно его родители недовольны чем-то, а его стремлением к музыке и вовсе. считают это глупостями и детскими фантазиями, мол, все у тебя, олеж, шуточно и не всерьёз. а олежа в свои фантазии верил и бережно лелеял. через два часа савченко выходит в кухню там его встречает коренастый мужчина лет тридцати пяти с бархатистым басом. он в клетчатой зелёной рубашке с рукавом три четверти с дорогими наручными часами. — hello, I'm your new tutor and we will prepare with you for the exams,** — выдаёт он на одном дыхании, олегу хочется сказать "выдохни, братан", но он сдерживается, субординация же ж. — и вам здравия желаю, — олег садится на удобно поставленный стул и смотрит на стопку заданий. тесты. ну и гадость, — думает он, подпирая щёку ладонью, — всегда их ненавидел. — can we speak english?*** — в ответ савченко устало кивает, — vitaly romanovich. — олег, — давит на родном кудрявый, — все равно забудем завтра же имена, не будем врать. — так, олег, — мужчина собирает руки в замок, — у тебя как вообще с английским? — прекрасно. для своих олег англичанин, — гордо вскидывает голову школьник, усмехается, осознав не задуманную аллюзию к роме. — посмотрим, какой из тебя англичанин, олег. — не посмотрим, а увидите!