Грань

      Определённо, если в мире существует звук, предвещающий беду, то это – рингтон телефонного звонка.       Мир посерел. В одночасье лишился всех красок. Ситуация была далека от определения простой настолько, насколько это вообще представлялось возможным, но я вновь забыл о том, что всё всегда может стать намного хуже.       Мне было известно, что преступная сеть Мориарти раскинулась в десятках стран, что паутина протянута во многие структуры, однако был уверен в том, что место, где держат Мориарти, за пределами её досягаемости. И уверенность эта оказалась излишне самонадеянной. Неизвестным образом сообщники Мориарти помогли ему бежать, обойдя несколько уровней охраны.       Приглушённый смешок вырвал меня из тягостных размышлений, и я обернулся к двери палаты, за которой Джон Ватсон развлекал моего младшего брата, оказавшегося сейчас в большой опасности. Состояние Шерлока в последние дни не изменялось, что на данном этапе воспринималось как хороший знак – не было ухудшения.       Я не говорил этого вслух, но часто мысленно благодарил Джона за то, что он проводит с Шерлоком дни напролёт, позволяя не делать этого мне. То, что люди именуют совестью, периодически напоминало о себе, но я… оказался малодушен и не мог видеть брата таким. Лечащий врач Шерлока отнёсся с пониманием к тому, что я избегал даже смотреть на него, но каждый день с неизменным тактом повторял, что общение могло бы помочь Шерлоку вспомнить меня. Немного укоризненный взгляд доктора, казалось, преследовал меня постоянно, и всё же раз за разом я находил причины, чтобы не задерживаться в больнице.       Я почти завидовал Джону Ватсону. Я был прекрасно осведомлен, что и ему больно видеть друга в таком состоянии – не узнающим близких, не контролирующим рефлексы, почти всё время молчащим, с трудом сосредотачивающимся на звуках речи и едва понимающим её. Тем не менее, Джон Ватсон оказался сильнее меня. Он, отодвинув в сторону собственные переживания, сосредоточился на благе Шерлока: разговаривал с ним, зачем-то притащил детские развивающие игры, таинственным образом нашедшиеся у них в квартире, – должно быть, ради тренировки внимания. Но по большей части говорил, пытливо всматриваясь в лицо друга, ища признаки узнавания. И не терял надежды, когда видел лишь любопытство или понимал, что Шерлок смотрит сквозь него или слушает ветер, а не слова.       В конце концов, я не нашёл ничего удивительного в том, что Шерлок сформировал определённое представление о тех нескольких людях, имеющих доступ к нему. Доктора он, похоже, воспринимал как предмет интерьера, чьё присутствие приходится просто терпеть, – хоть что-то от прежнего Шерлока осталось. Джон Ватсон удостоился чести снова занять первое место в зоне комфорта моего младшего брата – Шерлок неизменно демонстрировал радость при появлении Джона и был наиболее оживлён в те часы, которые друг проводил с ним. В это время я невольно начинал думать, что всё наладится, поскольку брат всё чаще реагировал на некоторые детали рассказов доктора Ватсона привычным образом – иногда фыркал с оттенком пренебрежения, иногда казался заинтригованным или глубоко задумавшимся, а порой лучился самодовольством или заметно гордился похвалой. Всё это внушало надежду. Инспектор Лестрейд тоже навещал Шерлока время от времени, но не было похоже, что он вызывал какую-то определённую реакцию. Возможно, потому что Шерлок не слишком различал лица и ориентировался в основном на голоса своих гостей, а Лестрейд говорил немного. Сам же я был несколько задет, когда обнаружил, что Шерлок воспринимает меня, как ребёнок – строгую гувернантку, которая может шлепнуть указкой по пальцам. Он всегда неимоверным усилием сосредотачивался на мне и постоянно провожал глазами, стоило лишь чуть сместиться в сторону, складывал руки поверх одеяла и смотрел будто насторожённо.       — А чего вы ожидали? – слегка насмешливо поинтересовался Джон, когда я отметил вслух особенности поведения брата в моём присутствии. – С такой-то частотой посещений?..       Понимание, что Шерлок не питает ко мне ни тени доверия по моей же вине, не давало покоя. Неприятнее всего было то, что корить я мог только себя.       Поэтому сегодня я приехал в больницу с твёрдым намерением исправить ситуацию и весь день пробыть с братом, и, что даже важнее, продолжать это делать, как бы трудно ни было, постепенно приучая Шерлока к моему присутствию и поддержке.       Приехав с утра пораньше, я столкнулся с Джоном прямо у входа в палату брата. Доктор Ватсон, казалось, был весьма удивлён моим визитом, но никак его, слава Богу, не прокомментировал, даже предложил оставить нас с Шерлоком вдвоём. Возможно, мне следовало согласиться. Так было бы лучше, но я смалодушничал снова и попросил его остаться.       Следующие несколько часов прошли как в тумане. Я просто не мог говорить, только сидел, стиснув ручку зонта и безотрывно смотрел на брата, иногда ловя на себе чуть укоризненный взгляд Джона, всё это время продолжавшего общаться с Шерлоком. Шерлок же довольно быстро свыкся с моим безмолвным присутствием и даже смог игнорировать меня. «Как в старые добрые времена,» — хотел бы верить я, но с горечью понимал, что сейчас всё по-другому. Шерлок никогда не игнорировал меня по-настоящему – он демонстративно отворачивался, говорил или делал что-то раздражающее, но никогда не было такого, чтобы он забывал о моём присутствии или совершенно меня не замечал. Он всегда помнил обо мне.       Я был почти готов включиться в разговор Джона с Шерлоком, даже вспомнил, как воспроизводить мягкие интонации, но снова в мои планы вмешался телефонный звонок.       Едва зазвучал рингтон, Джон моментально вскинул на меня недовольный взгляд. Подавив едкие комментарии, звучание которых явно не расположило бы Шерлока ко мне, я сбивчиво извинился и покинул палату. За её пределами меня и настигли тревожные вести о Мориарти. Вопреки моим ожиданиям, он не начал действовать сразу же после побега, а затих, отчего становилось только беспокойнее.       Сжав телефон в руке, я стоял у двери, за которой слышался негромкий голос доктора Ватсона. Кажется, он рассказывал Шерлоку какой-то забавный случай из их практики, потому что время от времени раздавался тихий смех младшего брата. Смех, которого я давно не слышал, смех, окрашенный только неприкрытой радостью.       — Вы войдёте? – голос за моей спиной заставил меня слегка вздрогнуть от неожиданности и повернуться к его обладателю. В нескольких шагах стоял инспектор Лестрейд и вопросительно смотрел на меня.       — Прошу прощения?       — Я пришёл к Шерлоку. Вы тоже?       Я вновь посмотрел на дверь в палату. Ощутил, что просто не могу заставить себя нажать на ручку и войти, как ни в чём не бывало. Инспектор с минуту стоял молча, наблюдая за мной, а затем, очевидно, придя к каким-то своим выводам, заговорил:       — Мы ведь, насколько я помню, не были толком представлены друг другу. Грегори Лестрейд, — он протянул руку. – Можно просто Грег.       — Я знаю, кто вы, — отозвался я, чуть сощурившись и бросив быстрый взгляд на раскрытую ладонь инспектора.       — Вы – старший брат Шерлока Холмса, — терпеливо улыбнулся Лестрейд. – Конечно, вы считали всю мою подноготную, едва увидели меня, а то и раньше, бегло посмотрев на фото в досье и в лучшем случае по диагонали прочтя его содержимое. Не удивлюсь, если вы знаете обо мне больше, чем я сам. И всё же, разве это может быть причиной тому, чтобы мы не могли познакомиться, как вполне обычные люди, не нагруженные проблемами мирового или хотя бы городского масштаба?       Признаться честно, впервые за долгое время меня удивил один из «обычных людей». Наверное, на какую-то секунду я даже растерялся. Никто никогда не пытался увидеть во мне ровню, человека с интеллектом в пределах «нормального», меня всю жизнь отличали от других, возносили на пьедестал непохожести, ждали великих свершений и всерьёз полагали, что при моих способностях ошибка – вещь невозможная. И вот теперь передо мной стоял обычный человек – и предлагал равенство, которого мне не хватало в детстве и юности, до тех пор, пока я не принял как должное своё отличие от подавляющего большинства.       Губы отчего-то вздрогнули в непривычной улыбке без тени сарказма.       — Майкрофт. Майкрофт Холмс, — я пожал протянутую мне руку.       Инспектор крепко сжал мою ладонь, чему-то улыбаясь. Улыбаясь мне.       — Мы могли бы пойти выпить кофе, — предложил он.       Я бросил быстрый взгляд на дверь.       — Но вы же собирались…       — С Шерлоком Джон, — с понимающим кивком отозвался Грег. – Он вполне способен сработать за нас троих. А вы похожи на человека, узнавшего дурные вести и которому нужна поддержка. И раз уж Джон занимает всё внимание вашего брата, что радует, учитывая ситуацию… то я, если позволите, могу выслушать вас. Как знать, может, мнение обычного человека натолкнёт на мысль и вас. У Шерлока такое работает, — он слегка усмехнулся.       Ещё секунду я взвешивал всё услышанное.       — Полагаю, это возможно, — прозвучало чуть высокопарно, и улыбка инспектора стала шире.       — Не похоже, чтобы вы бывали где-то помимо дорогих ресторанов со швейцарами и изысканными блюдами. Поэтому позвольте предложить кофейню на другой стороне улицы. Такие местечки подойдут гораздо больше, если ваша цель – просто поговорить с кем-нибудь в комфортной обстановке, а не уделить всё своё внимание талантам шеф-повара.       Согласно кивнув, я последовал за инспектором.              В словах инспектора Лестрейда определённо была истина – маленькая кофейня оказалась на удивление уютным тихим местечком, где – из-за атмосферы или из-за собеседника – я ощутил, что проблемы, пусть и остались такими же серьёзными, больше не давят на меня мёртвым грузом.       Выслушав тревожные новости о Мориарти и мои предположения насчёт его дальнейших действий, Грег задумчиво проговорил:       — Не то что бы у меня была надежда, что Скотланд Ярду окажется по силам противостоять Мориарти, но, в конце концов, охранять покой и порядок – наш долг, верно? А это значит, я буду делать то, что должен.       — Стабильность – наше всё, — пробормотал я, глядя в чашку с кофе. – Если каждый добросовестно выполняет свои функции, механизм, приводящий нашу жизнь в движение, работает как часы. Поверьте, Грег, просто делая своё дело, вы удерживаете часть контроля. А это значит намного больше, чем любые заверения в посильной помощи.       Инспектор не улыбнулся явно, но его лицо просветлело.       И я задумался над тем, что к Шерлоку притягиваются совершенно необычные «обычные люди». Мой младший брат словно огонёк свечи для мотыльков, готовых рискнуть опалить крылья ради мига сближения с переменчивым, притягательным, завораживающим в своей игре пламенем.       Миссис Хадсон, домовладелица Шерлока, в молодости была «экзотической танцовщицей», женой наркобарона, а теперь по-своему заботится о гениальном детективе, который в некоторых вопросах непонятливее маленького ребёнка. Она, не забывая повторять, что не является прислугой (и пару раз она упоминала об этом в моём присутствии), порой приносит ужин увлёкшемуся очередным экспериментом Шерлоку, прибирает в квартире, обрастающей пылью и трофейными саблями и гарпунами, отчитывает Шерлока за отрубленную голову в холодильнике, поставленную рядом с едой, а когда он скучает, ласково уговаривает не хандрить, потому что наверняка в этот самый момент происходит какое-нибудь убийство, которое его славно развлечёт.       Джон Ватсон, военный врач, так и не отпустивший войну. Человек, искренне считающий себя самым обыкновенным, нормальным, который напрочь забывает о психосоматической хромоте, стоит только появиться на горизонте серийному убийце. Человек, которому хватает терпения сносить все причуды Шерлока, мириться с вечным художественным беспорядком в квартире и отсутствием у соседа понятия о личном пространстве и личных вещах – случалось мне быть свидетелем перепалок, вызванных тем, что Шерлок брал телефон и компьютер Джона, в то время как его вещи находились в соседнем помещении.       И Грегори Лестрейд, инспектор Скотланд Ярда. Пожалуй, самый обычный человек в окружении моего брата, наиболее близкий к определению «нормальный». Самый обычный человек, который в отличие от своих коллег способен признать превосходство чужого разума, умеет просить о помощи, не ущемляя своего самолюбия, закрывает глаза на странности и предлагает помощь со всем возможным тактом именно тогда, когда нужна поддержка. Удивительный дар, увы, отсутствующий у большинства – чувствовать, в какой момент ты нужен, а в какой лучше просто оставаться неподалёку для подстраховки.       — Вас беспокоит что-то ещё, — проницательно заметил Грег. – Личное, не работа.       — Шерлок, — я вложил в имя брата все свои сомнения, тревогу, все обрушившиеся на меня чувства, причиной возникновения которых он стал. – Меня беспокоит Шерлок.       — Врачи говорят, что ему стало лучше по сравнению с тем, что было, когда он только очнулся.       — И если не учитывать медицину, это заслуга Джона Ватсона, — теперь в моём голосе отчётливо прозвучала едкость. – Не моя, понимаете? При всём, что я из себя представляю… я остаюсь старшим братом Шерлока. Думаю, все родители учат детей заботиться о младших, и мои не исключение. Мы с Шерлоком могли сколько угодно состязаться, у кого выше интеллект, кто быстрее решит загадку, но в тот момент, когда мне следовало… нет, когда я должен был находиться рядом неотрывно и делать то, чему меня учила мамуля, – заботиться о младшем брате, – я просто сбежал. От реальности. И от брата.       Через секунду я готов был пожалеть о внезапном порыве откровенности, но Грег заговорил:       — Он не будет вас винить. Когда придёт в себя. Он наверняка насмешливо фыркнет, скажет что-нибудь едкое, пренебрежительно отзовётся о чувствах – братских, в частности, – но за его тоном будет слышно прощение. При всём его… характере, манере поведения и полном отсутствии такта, Шерлок, как ни странно, очень восприимчив к людям. Знаете, когда я только познакомился с ним, — тут Грег улыбнулся, — то, разумеется, был поражён его способностями. Одно расследование, другое, третье… И я задумался, почему этот человек выбрал себе такое дело всей жизни. Помимо гонки за адреналином, конечно. Думал долго, наблюдал, не понимал – ему бы науку двигать вперёд, а не носиться по закоулкам Лондона, так и напрашиваясь на нож или пулю.       — Что же вы решили? – с неприкрытым интересом спросил я. От слов инспектора отчего-то становилось теплее и сковывающее беспокойство отступало в тень.       Грег усмехнулся.       — В итоге я ни к чему не пришёл. Просто застрял в тупике. Но не так давно я обратился к Шерлоку за помощью с очередным делом и увидел человека, которого прежде не встречал – Джона Ватсона. Первого человека, который назвал Шерлока своим другом. Не представляю, что ваш брат углядел в Джоне, но их дружба определённо пролила свет на сущность самого Шерлока. Наука ему не интересна, потому что в ней есть логика и перспектива однажды – неважно, когда – узнать всё. Шерлок любопытен, и сфера его интереса – люди. Самые сложные и непонятные существа на планете, вечно меняющиеся, предсказуемые, но в то же время способные перевернуть представление о себе одним словом или делом. Каждое расследование – новая грань человеческого фактора. Это то, что никогда не поддастся точно известной закономерности, то, что невозможно изучить до конца, на чём нельзя поставить точку и отправить в архив. Шерлок, пусть он бестактен, а порой и груб, старается понять и осмыслить людей. Оттого, при всём его пренебрежении чувствами, он прекрасно научился разбираться в них, а когда требуется – имитировать. Но игра не означает, что он сам ничего не чувствует или не может понять – по-настоящему понять, пережить – то, что чувствуют другие, в особенности, его близкие.       Последние слова отзвучали, эхом отдаваясь у меня в голове, и я, удивлённо рассматривая человека напротив, вновь подумал, насколько же многогранны друзья моего младшего брата.       Может быть, поэтому Шерлок счастливее меня. Когда рядом есть кто-то подобный Джону, Грегу, миссис Хадсон, можно вот так запросто срываться с места, зная, что спина всегда будет прикрыта. Можно довериться, ведь вот они все – рядом, плечом к плечу, спина к спине, опора и поддержка.       И поэтому же, наверное, Шерлок так привязан к Джону Ватсону. Не только восхищение и похвала легли в основу этой привязанности, но и преданность, и понимание, что есть плечо, на которое можно опереться в трудную минуту.       Эти мысли проносились в моей голове, сметая стены сарказма и засевая благодарность – за забытые условности, за протянутую руку, за ненавязчивую поддержку.       — Спасибо, Грег, — впервые за очень долгое время я благодарил кого-то настолько искренне, с полной отдачей – за всё, что собеседник дал мне.       И снова Грег так странно улыбнулся – не губами, но глазами, от которых солнечными лучиками разбежались мимические морщинки, и просто кивнул мне – необычный обычный человек.