Грань

      День был исключительным с самого утра. По уже сложившейся традиции основную часть дня с Шерлоком проводил Джон, взявший отпуск и потому позволявший себе длительное пребывание вместе с другом. Ближе ко второй половине дня приходил я, а по вечерам Шерлока навещал Грег – недолго, но регулярно.       Сегодня же вся привычная рутина спуталась, и перемена в стабильном распорядке определённо встревожила моего брата. Как не раз повторял его лечащий врач, чёткий порядок действий для Шерлока сейчас лучше всего. Если он запоминает, кто появляется в его палате и в какое время, и даже ожидает посетителей, то это благотворно сказывается на процессе его восстановления.       Сегодня первым посетителем у Шерлока стал я. Миссис Хадсон с самого утра жаловалась на боли в бедре, и Джон решил составить ей компанию, предварительно предупредив меня, что приедет позже. Пусть и не было никакой причины переживать о том, что несколько часов мой брат будет один, я всё равно изменил свой график и поехал в больницу вместо доктора Ватсона. Отчего-то меня довольно упорно преследовала мысль, что Шерлок будет не так сильно нервничать, если сначала приеду я – это определённо было бы не так тревожно, как если бы не приехал никто.       Формирование привычки к постоянному присутствию близких, причём уже узнаваемых людей, на которых следует персональная для каждого реакция, — хороший знак, и лишний раз беспокоить брата в тот момент, когда именно покой для него наиболее важен, я не желал. И всё же…       Лучшим определением атмосферы в палате стало слово «нервозность». Она прослеживалась в моём голосе, пусть я и прилагал усилия к тому, чтобы рассказы о детстве Шерлока звучали хоть сколько-нибудь ностальгически и беззаботно. Нервным был и сам Шерлок: он невнимательно слушал, хотя обычно даже при своих нынешних проблемах старался сосредотачиваться, ёрзал на кровати, беспокойно перебирал одеяло, сильно сжимая ткань ставшими совсем тонкими пальцами, тревожно выглядывал в окно. Пару раз туда выглянул и я, предположив, что источником волнения брата стало что-то за пределами палаты.       Но нет. По прошествии нескольких часов, как раз к тому времени, в какое обычно приезжал я, градус беспокойства Шерлока только возрос – он с самого утра ждал Джона, а тот до сих пор не приехал.       Я стал всё чаще замолкать, позволяя палате погрузиться в тишину, нарушаемую лишь звуками учащённого дыхания моего брата. Успокаивающие интонации категорически не удавались мне сегодня, поэтому влиять на состояние Шерлока звучанием своего голоса я не мог. К тому же, как можно успокоить человека звуками речи, если сам ощущаешь необъяснимую тревогу, сродни предчувствию?       В эту минуту я вспомнил слова Грега о том, что Шерлок поразительно восприимчив к людям. И ведь это его обычное состояние, а теперь, когда он доверяет не столько зрению, сколько другим органам чувств и интуиции, его восприимчивость только усилилась. Что же так повлияло на него? Моя ли неясная тревога, которую он уловил ещё с порога палаты, или же дело в нём самом, в его интуиции? Никогда прежде я не верил в предчувствия, но именно сегодня оказался невероятно к этому близок.       Минуты неумолимо складывались в часы, и, пусть небо ещё не начало темнеть, приближение вечера ощущалось довольно отчётливо. Шерлок извёлся, напоминал взъерошенного воробья: вертел головой, совершал резкие движения, никак не мог усидеть спокойно на месте. Я бросил попытки успокоить брата – каждый раз, как только я заговаривал, он коротко мотал головой, отмахиваясь от назойливого звука.       Небрежно распахнутая дверь с силой стукнулась о стену, и от резкого звука Шерлок вздрогнул. На пороге палаты стоял Грег, только что из-под дождя – с куртки на пол срывались крупные капли, разбиваясь мелкими брызгами, в которых отражался свет ламп. В его руке были зажаты две свёрнутые газеты, а дыхание сбито – торопился, не подумал о машине, шёл, нет, даже бежал пешком.       — Просто посмотрите на это, — выдохнул он после нескольких попыток связно высказать мучившую его мысль.       Я встряхнул газеты, возвращая им прежний облик. На одной – фотография Мориарти, сделанная на недавнем суде, ставшем резонансным из-за принятого присяжными решения. Вторая газета содержала статью некой Китти Райли. «Шокирующая правда о Шерлоке Холмсе». Прочитав заголовок, я только хмыкнул.       Грег, очевидно, понял причину скептицизма.       — Это могло бы ничего не значить, — он кивнул на газету в моих руках, — если бы не одно «но».       Инспектор постучал указательным пальцем по имени источника информации.       — Ричард Брук, — я приподнял бровь. – Я не знаю этого имени. Однако… информацию он предоставляет достоверную. По крайней мере, её часть.       Грег без слов запустил руку во внутренний карман куртки и достал ещё несколько листов, свёрнутых более бережно, чем многострадальные газеты, изрядно подмоченные дождём. Приняв бумаги, я коротко выдохнул, подавив желание совершить нечто импульсивное и излишне патетическое – например, разорвать их и разбросать клочки.       — Ричард Брук – потрясающе качественно сфабрикованная вторая личность Мориарти, — подвёл итог Грег, махнув рукой на листы с фальшивой биографией якобы актёра.       В тот же момент в коридоре послышались торопливые шаги, и я мысленно поблагодарил Грега за то, что тот не удосужился закрыть дверь – Джон Ватсон, чью походку было сложно не узнать, влетел в палату со скоростью, достаточной, чтобы эту дверь снести с петель. Шерлок и так заметно нервничал — слишком громкие и внезапные звуки его состояние никак не облегчали.       — Вы это видели?! – а вот умерить громкость голоса доктора никто попросить не успел. В руке Джона была зажата газета, идентичная той, что лежала у меня на коленях. – Приехал бы раньше, но успокаивал миссис Хадсон – она, как увидела это, за сердце схватилась!       — Прошу вас говорить тише, — поморщился я. – Мы вас прекрасно слышим, а Шерлоку лишние тревоги незачем. Довольно и того, что он с утра ощущает, что всё идёт не так. А по поводу статьи… Она не так важна, как тот, кто дал этой журналистке информацию, — бумаги перешли от меня к доктору Ватсону.       С полминуты было тихо. Затем Джон опустил руки с биографией Брука, а я поспешил встать:       — Предлагаю перенести беседу в коридор. Нужно ли упоминать, что мы беспокоим Шерлока?       Младший брат действительно выглядел крайне встревоженным и глубоко несчастным. Джон, бросив внимательный взгляд на друга, коротко кивнул.       Как только дверь палаты закрылась за нашими спинами, я выжидающе посмотрел на собеседников. Первым после недолгой паузы высказался Грег:       — Чего он добивается?       Я вздохнул.       — Мориарти скучно. Уверен, он знает, что Шерлок сейчас не способен дать ему отпор, поэтому развлекается так, как может.       Инспектор хотел сказать что-то ещё, но Джон поднял руку, останавливая его. На лице доктора отразился глубокий мыслительный процесс.       — Меня волнует другой вопрос, — наконец заговорил он, и тон его не предвещал ничего хорошего. – Откуда у Мориарти сведения о Шерлоке? Все эти факты, — Джон встряхнул газетой, — ну, не придуманы же они?       — Всё правда, — лаконично отозвался я. – Кроме основного, разумеется.       Молчание было недолгим, но выразительным. Что Грег, что доктор Ватсон – оба поняли, что сказано далеко не всё. А я затруднялся продолжить.       — Что ж, — я подобрался. – Как вам известно, Мориарти некоторое время находился в заключении под моим контролем. Мы пытались выведать у него информацию о его преступной сети, планы… словом, допросы не прекращались, но эффективными не были. Мориарти не говорил, не реагировал на раздражители – полная тишина. Временами я приходил к нему и пробовал разговорить, тоже не особенно успешно. До того момента, пока случайно не упомянул Шерлока. Вот тогда появился интерес с его стороны. И, — я поправил галстук, начавший давить на горло. – Здесь мне пришлось попасться на крючок. Мориарти делился кое-какими планами, давал намёки на них только взамен на информацию о Шерлоке.       Мгновение я был почти уверен, что Джон не сдержится и ударит меня.       — ЧТО?! Он же… вы… Он же ваш брат, чёрт вас дери!       — И я предпринимал меры, чтобы обезопасить его.       — Безуспешно, как я посмотрю, — яд полился из слов Джона. – Какая, к чёрту, информация стоила того, чтобы подвести брата под удар Мориарти?! Боже… Вас людьми-то вообще можно считать?! С таким безразличием вести торг…       — Бога ради, замолчите! – не выдержал я. – Безразличием? Я могу сказать, что мне безразлично. Мне совершенно всё равно, что вы сейчас обо мне думаете, потому что Шерлок мне – небезразличен! И в данный момент он прекрасно вас слышит, вас и ваши интонации. Признание мной своей вины ничего не даст, и бессмысленные сожаления тоже пусты. Так что, будьте добры, раз уж Шерлок воспринимает вас лучше кого бы то ни было и ждал весь день тоже вас, идите туда и успокойте его!       По лицу Джона было видно, что он ещё много чего хочет высказать, однако рычаг давления я выбрал верно – резко мотнув головой, словно отгоняя назойливую муху, доктор Ватсон без слов вернулся в палату и закрыл дверь аккуратно и почти без стука, чтобы не провоцировать стресс у друга.       В коридоре остались лишь я и Грег. Где-то за моей спиной мигнула лампа.       — А что вы скажете, инспектор?       Грег вздохнул.       — Скажу, что вы правы насчёт бессмысленных сожалений. Что сделано, то сделано. И если это был единственный способ узнать нечто действительно важное… что ж, вы не могли знать, как именно Мориарти воспользуется информацией. Хотя следовало бы понимать, что его цели явно будут далеки от представления о человечности. Есть вопрос даже более важный, чем тот, который задал Джон: что вы теперь собираетесь делать с этой ситуацией?       Я сконцентрировался на вопросе, отвлекаясь от мыслей о том, что Грег проявил неожиданные спокойствие и рассудительность и не стал давать волю чувствам, подобно доктору Ватсону.       — Едва ли изъятие этой публикации что-то даст, — я поморщился. – Скорее, только убедит людей, что дело нечисто.       — Людей уже не надо убеждать, — инспектор на секунду сжал переносицу. – Мориарти хорошо постарался, создавая личность Ричарда Брука. И потом, даже при учёте всеобщей любви и благодарности к Шерлоку, у него также немало и неприятелей. И, к сожалению, таких у меня полный отдел.       — А вы сами? – мне внезапно стало интересно. – Вы не верите Мориарти?       Грег, сунув руки в карманы, перекатился с пяток на носки и с полминуты смотрел в потолок, прежде чем ответить:       — Майкрофт, я знаком с Шерлоком не один год. Я не могу заявить, что знаю его, нет. Но я десятки раз видел его за работой, как он строит версии, общается со свидетелями и даже как ошибается. Можно считать его кем угодно – психом, социопатом, – но то, как захватывает его процесс распутывания чужой загадки, не подделать. Шерлок не тот человек, который годами будет дурачить людей, чтобы однажды так глупо расколоться на якобы нанятом актёре. Он познаёт людей, а не рисуется перед ними. То дело, с четырьмя убийствами и таксистом… на месте преступления я обнаружил чёртову склянку и две пилюли. Открытую чёртову склянку. Тот таксист, он говорил со своими жертвами, пробуждал в них что-то, какие-то воспоминания, и они сами выбирали свою участь. Но Шерлок не такой. Я вообще иногда сомневаюсь, что у него есть болевые точки. Вывод один: Шерлок собирался проглотить ту пилюлю сам, из чистого любопытства и интереса – сможет ли он обыграть и этого преступника. Да я, как додумался до этого, чуть не поседел. Это же насколько нужно… А, — Грег махнул рукой. – Что тут ещё сказать. Я всё это к тому говорю… Я верю в Шерлока Холмса. А в сказки Мориарти пусть верят те, кто сомневается.       От слов инспектора почему-то стало теплее. И спокойнее. И снова, снова закрадывается мысль о том, что к Шерлоку притягиваются совершенно необыкновенные люди.       — Благодарю вас, Грег, — я кивнул ему с признательностью. – Вы натолкнули меня на мысль…       И, крутя в голове туман, из которого вырисовывался план, я зашагал к выходу из госпиталя, оставив за спиной удивлённого Грега, младшего брата, Джона Ватсона и мерцающую мне вслед лампу.       В самом деле, что может быть проще и неизбывнее веры? Естественнее? Скептический разум найдёт множество вариантов ответа, но в глубине своего существа каждый стремится к простоте доверия. Шерлок доверяет Джону, Грег доверяет Шерлоку, а я… способен ли на это чувство я? И способны ли люди испытать его ко мне? Вот загадка, достойная моего брата.       Входные двери госпиталя с сухим щелчком захлопнулись за мной, а ветер бросил мне в лицо пригоршню колючих капель дождя. Над Лондоном нависли тяжёлые мрачно-серые тучи, но у самого горизонта ещё теплилась полоса заката, как обещание следующего дня. Следующего хода.       Прости, младший братец. За то, что оказался недостаточно предусмотрительным, за то, что мне хватило самонадеянности на абсолютную уверенность в прикрытых тылах. Прости за то, что по моей вине ты, сам того не зная, расплачиваешься сейчас своей репутацией.       И спасибо. За то, что показал мне, какими могут быть люди и как ценны верные друзья.       Я вступаю в игру вместо тебя, брат. И, поверь мне, я сделаю всё и даже больше, чтобы эта партия осталась за мной. За нами.