***
Любимый первенец принца Вортигерна тем временем находился в их общей с родителем спальне в обществе няньки. Керуш, в отличие от Артура, не был столь активным и общительным ребёнком. Кроме того, мальчик с рождения привык к тому, что с ним обращаются словно с величайшей драгоценностью, а потому вёл себя соответственно. В данный момент он как раз доводил няньку до белого каления тем, что срывал с себя нарядную одежду, казавшуюся ему слишком неудобной. — Ваше высочество, пожалуйста, перестаньте! Вы же испортите ваш красивый наряд! — пытался урезонить его омега-нянька. Однако мальчик продолжал капризничать и кататься по полу, с остервенением сдирая с себя одежду. — Ненавижу! Не хочу! — вопил он, морща красивое смуглое личико, которое от этих капризных гримас становилось противным. Вортигерн уже в коридоре услышал знакомые вопли, слегка нахмурившись и ускорив шаг. В покои он буквально влетел, бросив раздраженный взгляд на омегу и подхватив сына с пола. — Я лишь одного не могу понять, Кинрик, верно? Так тебя зовут? Так вот, Кинрик, почему ты позволяешь моему сыну лежать на полу? Он может простудиться и заболеть. Ты ведь не хочешь быть виновным в болезни Керуша? — принц бросил убийственный взгляд на няньку, поцеловав ребенка в макушку. — Убирайся с глаз моих, пока я не позвал стражу. — Простите, Ваше высочество! — испуганно пробормотал омега, поспешно выбегая в коридор. Когда же дверь за ним закрылась, уже наполовину раздетый и растрёпанный Керуш вновь захныкал, правда, уже как-то вяло и без особого энтузиазма. Обхватив ручками шею Ворти, он потёрся головой о шею принца и поднял на него свои невероятные зеленоватые глаза. — Где ты был, моди? — спросил Керуш, болтая ногой и накручивая на палец одну из завязок рубахи Вортигерна, с которыми совсем недавно игрался его двоюродный брат Артур. Ворти немного успокоился, а затем улыбнулся сыну, усевшись с ним на постель. Он убрал с лица мальчика темные локоны густых вьющихся волос и поцеловал его в лоб. Омега мог часами любоваться на свое «солнце», так как находил Керуша самым прекрасным созданием во всем мире. Своим шедевром. — Моди тренировался с Селвином, дорогой. Когда ты подрастешь, я научу фехтовать и тебя, — он окинул взглядом помятую одежду, валяющуюся на полу, и покачал головой, с укоризной взглянув на мальчика. — Неужели тебе не нравятся мои подарки? Ты ведь принц, а принцу не пристало ходить в простецкой одежде. Впрочем, раз ты так хочешь, давай я переодену тебя в твою любимую сорочку. И он поднялся, достав из сундука вещи мальчика. Вортигерн из принципа называл сына принцем, хотя технически мальчик таковым не являлся, особенно учитывая то, что рожден был вне брака. Керуш, похоже, остался доволен тем, что его желание удовлетворили, а потому улыбнулся, балуясь в постели и перекатываясь туда-сюда по перине. Вдруг мальчик словно что-то вспомнил и резко сел в постели. — Я забыл показать тебе птичку! — воскликнул он и поспешно сполз с постели. Спрыгнув на пол, он подбежал к окну и забрался на стул для того, чтобы взять с подоконника небольшую шкатулку, в которой раньше лежала одна из его дорогих игрушек. Керуш подошёл к родителю и поставил шкатулку перед ним, а затем открыл её. Внутри лежала небольшая мёртвая птичка. Размером она была не больше воробья, её голова была запрокинута, а клюв беспомощно распахнут. На глазах Ворти Керуш вытащил птицу из шкатулки и накрыл сверху ладонью, сосредоточенно уставившись на неё, слегка хмуря брови и высунув кончик языка. Когда мальчик вновь раскрыл ладони, то лежащая в них птица вдруг дёрнулась и забилась, поднимаясь на лапки. Её шейка была всё ещё странно свёрнута на бок, но птаха как ни в чём не бывало сидела на руках ребёнка, взмахивая крыльями и подёргивая хвостом. Керуш поднял взгляд на Вортигерна, довольно улыбнувшись. — Она разбилась о стекло, а я её починил! — объявил он, очевидно, не понимая того, что он только что сделал. Сорочка выпала из рук Вортигерна, когда он увидел, что его сын сотворил с птахой. Противоречивые чувства он сейчас испытывал: с одной стороны, он был безумно горд за своего ребенка, который уже в три года мог без всякого обучения творить магию подобной силы. Особенно его поразило, что это была некромантия, считавшаяся по праву одним из самых сложных искусств даже у персов. Но с другой стороны, его сердце пронзили зависть и отчаяние. Мальчик без сомнения унаследовал талант от могущественного отца, в то время, как его моди был совершенно бездарным в магии, пусть и имел небольшие задатки. — Ах, Керуш, это восхитительно, — простонал Ворти, чувствуя, как на его глаза наворачиваются слезы. Он обнял сына, а затем потрогал пташку, которая, как и следовало того ожидать, не дышала и была окоченевшей. — Только детка, птичка мертва. Ты оживляешь ее с помощью магии. Это лишь иллюзия жизни. Эта новость по-настоящему расстроила Керуша. Птичка в его руках замерла и упала на бок, словно игрушка, у которой кончился завод. Мальчик осторожно положил её обратно в шкатулку и обнял руку родителя, хмурясь. — А нельзя оживить её насовсем?.. — спросил он, всё ещё расстроенно смотря на шкатулку. — Ах, дорогой… об этом мечтает великое множество людей. Чтобы можно было оживить кого-то, кто умер, — с грустной улыбкой проговорил Ворти, успокаивающе гладя ребенка по волосам. — Но не расстраивайся, сынок. Ты так мал, а уже творишь столь сильную магию! Когда-нибудь ты станешь совсем как твой отец. Он положил шкатулку на стол и взял ребенка под мышки, усадив его на постель, чтобы переодеть. — Твой папа могущественный колдун из далекой страны. Ему подчиняются невероятные существа и стихии. А еще он такой же красивый, как ты, — принц надел на ребенка рубашку и штаны, обув его в мягкие сапожки с мехом внутри, чтобы его ноги не стыли. — Он очень высокий, у него мудрые глаза и добрая улыбка. Он очень тебя любит, Керуш, пусть еще ни разу не видел. Вортигерн часто рассказывал сыну о Мордреде, и в голове мальчика уже начал складываться определённый образ его второго родителя. Правда, в силу возраста и развитого воображения в сознании Керуша его отец был похож на какого-то сказочного исполина с горящими глазами. — И у него такая же кожа, как у меня? — спросил мальчик, улыбнувшись и ткнув себя пальцем в руку. Цвет его кожи часто не давал Керушу покоя. Он видел, что все обитатели замка и даже его собственный моди отличаются от него. За всю свою короткую жизнь он пока не видел ни одного такого же смуглого человека. — Пожалуй, даже потемнее, чем у тебя, мой хороший. Он очень красивый и уважаемый человек. Ты будешь таким же, когда вырастешь, — проговорил Ворти, а его взгляд затуманился от приятных воспоминаний о любовнике. — А почему папа никогда не приходит к нам? Вопрос мальчика заставил Ворти слегка нахмуриться и отвести взгляд. Его лицо дернулось, словно от болезненного укола. Какое-то время он молчал, боясь, что его голос будет дрожать, а потом проговорил. — Это очень сложно, дорогой. Любящие друг друга люди не всегда могут быть вместе. В мире слишком много несправедливости и зла. Но я хочу, чтобы ты знал: твой папа всеми силами борется за то, чтобы наша семья воссоединилась. Ты никогда не должен думать о нем плохо, потому что нет в мире человека, который яростнее сражался бы за своих любимых. Я верю, что у него все получится, и вскоре он придет за нами, чтобы забрать в прекрасную жаркую страну с синим небом, палящим солнцем и мудрыми людьми, которые похожи на тебя. У них такая же темная кожа, темные волосы и они не страшатся магии и знаний. Керуш мечтательно прикрыл глаза, слушая слова Вортигерна. Ему нравилось ощущать себя особенным и любимым. А ещё ему нравилось, когда родитель сравнивал его с его могущественным отцом. — Да! Я стану как папа! — наконец воскликнул он. В этот момент в дверь постучали, и после ответа внутрь вошёл сам король Камелота. Утер был здесь нечастым гостем, да и Керуш не стремился к его обществу так, как маленький Артур к обществу своего дяди. — Здравствуй, Ворти. Ты не против? Я просто шёл мимо и решил зайти, проверить как дела у тебя с сыном, — проговорил альфа, явно испытывавший неловкость. Он старался не смотреть на Керуша, словно опасался, что начнёт слишком пристально разглядывать его диковинную внешность, чем вызовет недовольство брата. — Заходи, братец, — улыбнулся Ворти. Впрочем, он тут же незаметно напрягся и словно специально привлек к себе сына, поцеловав его в висок. — Неужели такой занятой монарх, как ты, выкроил минутку, чтобы заглянуть ко мне и своему племяннику? Впрочем, ты ведь знаешь, я всегда рад твоему обществу. Жаль, что ты почти не играешь с Керушем: я вот довольно много времени провожу с Артуром. Твой сынок без конца убегает от нянек, чтобы повидать меня. Странно, верно? Ведь вы с Ингрейном можете спокойно приводить Артура ко мне вместо того, чтобы доверять его безалаберным слугам. — Ингрейн просто не хочет тебя отвлекать. Ты ведь и так занят заботой о собственном сыне и много времени проводишь на тренировках. Иногда мне даже кажется, что ты тренируешься больше, чем я. Ты как будто к войне готовишься, Ворти, — усмехнулся Утер. — О, да брось, Утер. Я развлекаю себя тренировками именно потому, что мне нечем заняться. Некуда девать энергию. Одинокие омеги — они такие, начинают заниматься всякой ерундой, лишь бы не скучать и не жиреть от безделья. Ну не разгуливать же мне по слугам, как это делает мой славный муженек… кажется, герцог Дункан «познакомился» уже со всеми омегами во дворце, — рассмеялся Ворти, смахнув с ресниц воображаемую слезинку. Старший брат смущённо хмыкнул, выслушав Ворти, а затем всё же обратил внимание на племянника и попытался разрядить атмосферу, скорчив мальчику забавную рожу. Правда, тот не оценил стараний дяди и отвернулся, предварительно окинув мужчину таким взглядом, будто королём здесь был сам Керуш, а Утер — лишь зазнавшимся слугой. — Что поделаешь, я не слишком хорошо лажу с детьми, — пожал плечами альфа. — Хорошо, что вы с Артуром так близки. Мне приятно думать о том, что о нём будет кому позаботиться в случае, если со мной что-нибудь произойдет. — Разумеется, я буду счастлив позаботиться о твоем сыне. Что бы ни случилось. Рот принца растянулся в недоброй улыбке. Утер неуверенно улыбнулся в ответ и приложил ладонь к сердцу в знак благодарности. У него не хватало духа обсудить с Ворти ситуацию с его мужем. Да и стоило ли? В конце концов, всем было известно, что этот брак являлся лишь формальностью. Утер, по правде говоря, и сам был не слишком доволен тем, что по Камелоту шастал какой-то посторонний герцог, который проматывал деньги из государственной казны и приставал к местным омегам. Правда, разгуляться на полную катушку ему, разумеется, мешал сам король. Периодически ему приходилось осаживать герцога Дункана. Благо, тот был слишком труслив и тут же шёл на попятные. — Я вынужден откланяться, дорогой брат. Надеюсь, что ты присоединишься к нам в малом зале сегодня за ужином, — сказал Утер, а затем попрощался с братом и племянником. Общество Ворти было слишком мучительным для совести монарха.Молодые принцы Камелота
5 апреля 2018 г. в 00:05
С того дня, как Вортигерн произнёс свою судьбоносную речь в честь племянника, прошло чуть больше трех лет. Артур, как и его двоюродный брат Керуш, успел сильно подрасти за это время и теперь с неутомимым энтузиазмом исследовал замок, постоянно ускользая от своих многочисленных нянек и сиделок. Вот и теперь, в очередной раз убежавший из-под надзора мальчик неторопливо брёл по одному из коридоров замка, вертя в руках подобранный где-то осколок камня.
Остановившись у одного из гобеленов, он окинул взглядом сцену охоты: страшно выглядящие собаки преследовали запрокинувшего голову и выпучившего глаза оленя со стрелой в окровавленном бедре. Чуть нахмурив брови, Артур отодвинул в сторону край тяжёлого полотна и стал выцарапывать зажатым в руке осколком камня своё имя. Его как раз недавно научили этому, правда, ничего больше мальчик пока писать не умел. Внезапно его внимание привлёк какой-то отдалённый металлический звон, и он отвернулся от стены, направившись на поиски источника этого шума. Спустя некоторое время он набрёл на зал для фехтования, из которого и доносились звуки. Но что было куда важнее, маленький Артур услышал голос его дяди Вортигерна, раздающийся из-за приоткрытых дверей. Не теряя больше ни секунды, мальчик толкнул дверь и вбежал внутрь, улыбаясь от нетерпения.
Вортигерн заметно изменился за эти три года. Как и Артур с Керушем он все еще рос, будучи юношей. К своим двадцати годам он расцвел, став одного с братом роста. Для омеги он был очень высок и имел не совсем типичное телосложение: довольно широкие плечи, узкие бедра и длинные стройные ноги. Разумеется, он еще и подчеркивал свои достоинства, а потому носил обтягивающие штаны, а сапоги предпочитал на каблуках. Все это делало его внешний вид агрессивно-привлекательным. Многие засматривались на роскошного и выразительного омегу, пусть и боялись показывать свой интерес. Все это время Вортигерн усердно занимался физической подготовкой и фехтованием, учась обращаться с клинками. Утер поначалу дивился таким интересам брата, даже попробовал было сказать, что это занятие не к лицу омеге, однако был так резко поставлен на место, что впоследствии лишь поддерживал Ворти. Больше всего принцу нравилось фехтовать с Селвином. Вот и сейчас медведеподобный по пояс голый капитан стражи оборонялся от шквального натиска своего господина. Тот же с горящими глазами нападал, так что мечи высекали искры.
— Не устал еще, Селвин? От тебя пахнет, как от загнанной лошади! — ухмыльнулся Ворти.
На самом же деле этот резкий запах пота зрелого альфы кружил ему голову, заставляя то и дело облизываться.
— Дядя! А я тебя искал, — воскликнул Артур.
Ему очень нравилось искать и находить омегу в огромном замке, так что со временем мальчик превратил это в своеобразную игру. Его внезапный оклик заставил Ворти обернуться. Это дало шанс Селвину перейти в наступление и выбить из рук принца меч.
— Не отвлекайтесь, мой господин, — хмыкнул Селвин, наклоняясь и подбирая оружие принца.
Заметив Артура, капитан стражи отложил мечи в сторону и с позволения Вортигерна отошёл к ведру с водой, для того, чтобы обтереться полотенцем и выпить воды из ковша. Мальчик же вприпрыжку подбежал к дяде и со смехом обхватил его стройную ногу, повиснув на ней.
— Попался, дядя!
Вортигерн ухмыльнулся, наклонившись и подняв мальчонку на руки. Сегодня на нем был его обычный наряд, только вместо темного камзола — просторная белая рубаха. Лицо принца было все таким же красивым, правда, черты его заострились, делая облик юного мага слегка инфернальным. Золотистые кудрявые волосы немного потемнели с возрастом, однако все так же блестели, как драгоценный металл.
— Какой ты у нас смышленый малыш, Артур. Везде меня находишь, — принц не без удовольствия поцеловал розовую круглую щечку мальчика, обернувшись к Селвину. — На сегодня все, старина. Не могу же я обделить своим вниманием юного монарха.
Селвин молча кивнул и проводил Вортигерна настороженным взглядом. Иногда он начинал опасаться, что в один прекрасный момент безупречная игра принца даст сбой, он сорвётся на ребёнке ненавистного брата, и уж тогда ни сам Селвин, ни чародей из Персии не успеют прийти ему на помощь. Впрочем, пока что Ворти вроде бы держался и обходился с племянником исключительно ласково. Кто знает, что происходило в его воспаленном разуме, когда он играл с ребенком своего врага.
— А ты научишь меня драться на мечах, когда я подрасту? — спросил Артур, играясь с завязками на рубахе дяди.
— Я думаю, твой папа и сам сможет тебя научить, он дерется не хуже меня, — улыбнулся Вортигерн, неся мальчика прочь от зала фехтования. Гулкое эхо от стука его каблуков разносилось по пустым помещениям. — Я знаю, зачем ты прибежал ко мне. Хочешь посмотреть на чудеса, не так ли?
Артур активно закивал в ответ, а его глаза загорелись от предвкушения. Будущий король обожал магию, пусть сам и не был наделён ни каплей волшебной силы. Это стало одной из главных причин, по которой ребёнок так жаждал внимания Вортигерна и постоянно разыскивал его в замке. Видя энтузиазм племянника, Вортигерн полюбил водить мальчика в свой кабинет для занятий магическими искусствами и показывать ему разные нехитрые фокусы. Отношение у принца к юному наследнику было довольно неоднозначным: он иногда чувствовал едва ли не обожание к этому мальчишке, лаская его сверх всякой меры. При этом ни на секунду он не забывал о том, что планировал сотворить с ним и его родителями в скором времени. Похожие чувства он испытывал, когда гладил и успокаивал ягнят, прежде чем вогнать им клинок в горло. Ему даже нравились эти славные нежные детеныши, доверчиво тянувшиеся к нему и просившие ласки.
Они поднялись по винтовой лестнице в одну из башен и очутились в овальном помещении, лишенном окон. Стены были испещрены какими-то таинственными символами, повсюду стояли толстые черные свечи, а у стен теснились металлические шкафы для фолиантов и свитков. Ворти усадил малыша на одну из лежащих на полу подушек, а сам прошел к небольшому алтарю и открыл книгу, воздев руки в воздух. Он прочитал несколько слов на непонятном мальчику языке, и в воздухе начал появляться слабенький огонек. Он закружился вокруг принца, а затем подлетел к мальчику, принимая схематичные очертания бабочки. Увидев бабочку, возникшую из парящего огонька, мальчик издал радостный писк и привстал на подушке, потянувшись к ней руками. Однако к его огорчению фантом растаял, стоило ему коснуться ярких крыльев.
— Ещё! Ещё, дядя! — тут же захныкал Артур, вновь усаживаясь на место.
Слегка побледневший от напряжения Вортигерн улыбнулся и прикрыл глаза, сосредоточившись. Вот, перед Артуром начало появляться какое-то марево, отдаленно напоминавшее скачущего верблюда. Он перешел на шаг, пройдясь по коленкам ребенка, но затем сразу же испарился. Ворти опустил руки, пошатнувшись и ухватившись пальцами о край пьедестала. В глазах у него темнело, а уши разрывал неприятный звон. Он стиснул зубы от досады, злясь на себя за то, что даже такие элементарные заклинания отбирают у него столько сил.
— На сегодня все, волчонок, — наконец, проговорил он, подойдя к ребенку и усевшись рядом с ним.
Он притянул недовольного племянника к себе, быстро развеселив его снова уже куда более простыми методами: сначала защекотал, а затем начал покрывать лицо ребенка ласковыми поцелуями.
— Ах, какой сладкий мальчик. Ах, какой вкусный… слаще любых восточных яств. Так бы и съел, — приговаривал он с ухмылкой, продолжая тискать Артура. Он буквально упивался им.
— А что, если откушу твой славный носик? — промурлыкал он, обхватив губами чуть вздернутый кончик носа мальчонки.
Артур заливался звонким смехом, а его щёки и уши розовели от удовольствия. Ему нравилось такое обилие внимания от любимого дяди. Но вот их игра была прервана: в дверь кабинета кто-то негромко постучал. Когда Вортигерн отозвался, позволяя войти, дверь приоткрылась, и внутрь вошёл Ингрейн.
— Моди! — воскликнул всё ещё хохочущий мальчик, которого обнимал и прижимал к себе принц.
Омега тепло улыбнулся ребёнку, однако весь его вид выражал напряжение. Так случалось каждый раз, как он оказывался рядом с братом своего супруга.
— Моди, дядя Ворти показывал мне волшебство!
— Это очень интересно, мой милый, но ты не должен убегать от нянек. Они ищут тебя по всему замку, — сказал Ингрейн, бросив опасливый взгляд на Вортигерна. — Прости, что мой сын надоедает тебе.
Вортигерн не торопился отпускать ребенка, нисколько не смущаясь присутствия его родителя. Он прижал Артура к себе спиной, целуя висок мальчишки.
— Брось, Ингрейн. Как может такой славный малец «надоедать». Я каждый раз радуюсь, когда он прибегает ко мне. Мой собственный сын совсем не такой резвый. Похоже, моей любви хватило бы еще на много детей, — протянул он, бросив на омегу тяжелый взгляд и как-то хищно улыбнувшись. — Я мечтал о трех. Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает. Ах, ты брыкаться вздумал? А если сейчас ушко твое медовое откушу?
С этими словами он мягко прихватил зубами кончик порозовевшего уха смеющегося и визжащего мальчишки.
По бледному лицу Ингрейна было видно, как он мучается, даже просто находясь здесь, в этом страшном месте. Что уж говорить о каких-то чересчур назойливых ласках, которые Вортигерн дарил Артуру. Впрочем, мальчик скоро почувствовал, что с его родителем что-то не так, так как перестал смеяться и взглянул на Ингрейна, уперев маленькие ладошки в лицо лезущего к нему с поцелуями и шутливыми укусами дяди.
— Моди, пошли к папе? — сказал Артур, подняв руки и потянувшись к омеге.
Явно испытавший облегчение Ингрейн подошёл к ним и взял сына на руки. Он был не так силён, как Вортигерн, а потому удерживал маленького Артура с явным трудом.
— Спасибо, что присмотрел за сыном, — проговорил омега, прощаясь с принцем, а мальчик улыбнулся и помахал ему рукой, прижимаясь щекой к плечу родителя.
— Пока, дядя Ворти!
— Пока, волчонок, — улыбнулся Вортигерн, сверля холодным взглядом спину Ингрейна.
Когда тяжелая дверь закрылась за омегой, по телу принца прошла дрожь. Его и без того истерзанное сердце плавилось от странных противоречивых чувств. С одной стороны, его тоска по Мордреду достигла своего пика: омега просыпался среди ночи с его именем на устах, а затем был вынужден самоудовлетворяться до изнеможения, чтобы успокоиться. Но этого было недостаточно для такой страстной и жадной до ласк натуры, как Вортигерн. Особенно тяжело ему приходилось во время течек. Помогали только изматывающие тренировки и обливания ледяной водой. Когда его тело ныло от боли в натренированных мышцах, всепоглощающий жар похоти слегка притуплялся.
Он с досадой начал замечать, что его стали привлекать и другие альфы, хотя поначалу он мог думать лишь о Мордреде. Сейчас, чуя запах альфы, он почти сразу начинал испытывать возбуждение, а истосковавшаяся по вниманию петля едва ли не болезненно пульсировала, мешая связно мыслить. С другой же стороны он хотел еще детей. Не даром он часть своей ласки дарил Артуру, пусть тот был ему ненавистен: если бы он обрушил всю свою любовь на и без того избалованного Керуша, тот бы очень скоро стал избегать родителя. Ворти старался удержать себя от того, чтобы задушить любовью единственного отпрыска.
Однако все это было ерундой по сравнению с той разъедающей душу тоской, которую вызывала запертая в тесной клетке любовь к Мордреду. Как бы он был счастлив, если б мог хотя бы мельком увидеть возлюбленного, услышать его голос и ощутить на себе ласковый взгляд спокойных темных глаз. Когда Ворти становилось совсем тошно, он запирался в своей башне, и ложился на холодный каменный пол, рыдая до тех пор, пока не забывался тяжелым сном. Но потом ему приходилось приводить себя в порядок, улыбаться брату и наблюдать за их с Ингрейном счастливой семейной жизнью. Каждый день происходила эта пытка: маленький Артур купался в любви родителей, а Ворти ощущал, как на его израненном сердце появляется новый рубец.