Пила: Игра продолжается

Первым, что почувствовала Лора, была боль. Резкая, мгновенно сшибающая остатки нездорового сна, полного вязких кошмаров. Содержания снов женщина не помнила, но в первые секунды была уверена, что боль — продолжение сна. Кажется, в очередном кошмаре она сломала себе руку. Но боль проходить не хотела, и Лора, пересилив слабость и тяжесть в голове, повернула взор сначала вправо, потом влево. И вскрикнула громко, пронзительно, отчаянно. Обе её руки были прикованы к стене крючьями. Крючья эти не задевали костей и нервов, и руки сохраняли полную подвижность и чувствительность, что, впрочем, нисколько не радовало. Особенно учитывая, что Лора вдруг заметила металлический отблеск чуть выше. Присмотревшись, женщина поняла, что это круглый диск циркулярной пилы, которая, к счастью, была отключена. А ноги её, как поняла пленница, не чувствовали земли, только странные холодные пластины, немного похожие на педали, утыканные чем-то тонким и острым, вроде игл. — Здравствуй, Лора, — услышала женщина чей-то незнакомый голос. Похоже, мужской. Но что-то в этом голосе была странное, нечеловеческое, механическое. — Когда ты избрала себе путь судьи, ты поклялась нести в этот мир справедливость, верно? — женщина вся превратилась в слух, силясь в первую очередь не поддаваться на провокации, сощурила синие глаза, стараясь рассмотреть лицо создания на экране телевизора, из которого доносился голос. Это явно был не человек, скорее управляемая кукла-марионетка. — Но не все твои решения можно было назвать справедливыми, — проговорил незнакомец, — Многие из тех, кому ты из милосердия дала не самый большой срок, продолжали творить беззаконие, выйдя на свободу. И теперь, чтобы расплатиться за последствия своих ошибок, тебе нужно выбраться на свободу самой. Если ты сможешь, вращая эти педали, притянуть ключи к себе, то сможешь освободиться. Если нет, лишишься обеих рук из-за этих пил, что станут приближаться, когда останется тридцать секунд. На спасение у тебя есть минута. Обрети свободу. Жить или умереть, — выбор за тобой. Первой мыслью Лоры было осмотреться и попытаться найти другой выход, но стены в комнате были гладкими, а теперь, когда телеэкран выключился, единственным объектом, светящимся в полумраке, оставался экран таймера, неумолимо отсчитывающий секунды. Когда имеешь дело с преступником, особенно с психопатом, нельзя провоцировать его на агрессию, надо делать вид, что играешь по его правилам, пока контроль над ситуацией не перейдёт в твои руки. Да, кажется так их учили. Так что женщина, ещё раз тряхнув головой, силясь отбросить со лба короткую каштановую прядь, принялась искать ногой необходимую педаль. Найти её оказалось несложно, проблемой было другое — вся педаль оказалась покрыта иглами разной длины, тонкими и толстыми, будто старые гвозди. «Они ведь ещё могут оказаться ржавыми» — подумала судья, силясь рассмотреть острые предметы. Ситуация усугублялась так же отсутствием обуви на ногах жертвы. Лора была босой. Ещё раз попытавшись толкнуть педаль пальцами, чтобы не пораниться, женщина убедилась, что это невозможно. Она три раза в неделю ходила в фитнесс-зал и знала, что потребуется куда больше усилий, чтобы выполнить задание психопата. Хотелось зажмуриться крепко-крепко, а потом проснуться в собственной кровати в обнимку с мужем, хотелось, чтобы происходящее оказалось дурным сном. И прав Джош, её супруг, — Лоре надо бы сменить работу. В молодости она могла себе позволить работать с преступниками, но сейчас, будучи матерью двоих детей — шестилетней Элис и пятнадцатилетнего Джима, женщина не имеет права на риск. Из мыслей её вывел характерный звук работающих пил. Психопат не шутил, и она действительно может остаться калекой на всю жизнь. При одной мысли об этом что-то в груди Лорен сжалось, а мысль об иглах внизу показалась не такой страшной. «Главное — терпеть» Сказать: «Терпи» легко, а на деле, когда в кожу стопы впиваются множественные иглы, проникают глубже, в плоть, а ты должна заставлять работать проклятое подобие велотренажера, не кричать — трудно, так что Лора кричит, выпуская весь воздух из лёгких, а из разума всю накопившуюся боль и весь страх, что собрался комом где-то на уровне желудка. И если первые несколько секунд боль почти невыносима, то потом адреналин делает свое дело, и даже на слёзы, льющиеся из глаз, почти не обращаешь внимания. Это не так важно, как то, что можно лишиться рук, а то и вовсе умереть забытой, потерянной, на грязном полу неизвестно где, когда единственным, кто будет знать о её гибели, окажется маньяк, возомнивший себя последователем Джона Крамера. Ещё раз, не обращая внимания на то, что педали стали скользкими от крови. Воздух щекочет кожу запястий, будто ветер, но Лора знает — приближаются пилы, и она может просто не успеть. Тогда будет куда больше боли, тогда маньяк, наверное, не выпустит её. Так что надо бороться до конца, пусть каждая новая секунда несёт за собой лишь боль. А ещё — жизнь. Пилы касаются запястий, вгрызаются в металл наручников. Ещё секунда, и ничего уже не изменишь, — думает Лора, из последних сил толкая проклятую конструкцию, не кричит уже, лишь беззвучно всхлипывает. Она и не думала, что сильная успешная женщина, когда-то засадившая за решетку многих опасных маньяков, вдруг станет вот так давиться рыданиями, будто ребенок, увидевший под кроватью монстра. Секунды растягиваются в вечность. Слишком медленно, я не справилась, — думает Лора, когда чувствует, что руку пронзает внезапная боль. А затем всё вдруг останавливается, механизм отпускает пленницу, заставляя упасть на пол. Удар приходится на колени и локти, и женщине кажется, будто на ней ни одного живого места уже не осталось. Первые несколько мгновений она лишь бездумно смотрит перед собой, не веря, что всё закончилось, а потом, с трудом переменив положение, старается оторвать лоскуты от кофты, в которую одета, чтобы перевязать раны. Может испытание и позади, но она ещё должна выбраться.

***

Джейк знал, что такое невезение. Знал, каково это, когда жизнь кидает тебя на самое дно и приходится выбираться. Уж мальчишке, которому пришлось грабить людей, чтобы найти денег на лекарства младшему брату, не привыкать к трудностям. Но ему сейчас было страшно. Любой бы испугался, окажись он в незнакомом месте, в полумраке, прикованный за шею. А секунду спустя парень обнаружил, что на голове у него находится что-то, похожее на средневековый рыцарский шлем, кои он видел пару раз в фильмах. Только, насколько он знал, в шлемах не было шипов, которые находились напротив его глаз: чуть нагнись, и выдавят глазные яблоки, заставят лопнуть их, будто переспевшие виноградины, стечь вязкой белёсой жидкостью по щекам, напополам со слезами и кровью. Впрочем, были и шипы поменьше — у щек, упирающиеся за ушами, царапающие лоб или подбородок. Думать, что будет дальше, если все эти шипы вонзятся ему в лицо, не хотелось. Да что там — смотреть на них было уже больно. — Что за чёрт тут творится? Эй, выпусти меня, ублюдок! — вот была первая мысль, которую молодой мужчина тут же озвучил. В первую секунду показалось, что крики Джейка не возымели никакого результата, но секундой позднее на другом конце комнаты вспыхнул телевизор. — Приветствую, Джейк. Тебе доводилось рисковать, ходить по лезвию? — заговорила кукла с белым лицом, на щеках у которой были нарисованы неровные спирали. — Преступать закон? Красть деньги у людей — это одно, но ты отнимал чужие жизни, чтобы продлить одну. Что ж, теперь рискни своей: перед тобой четыре банки. Джейк пригляделся, обнаружив рядом столик, а на нем и впрямь было четыре непрозрачные емкости. — В одной из них — ключ, и ты должен достать его за минуту. Иначе эти шипы пронзят тебе лицо, и ты истечёшь кровью. Не самая приятная смерть, верно? И гораздо менее гуманная, чем от пули? — в голосе послышалась усмешка, а пленник только еще раз крепко и нецензурно выругался. — Жить или умереть, Джейк, выбор за тобой! — После этих слов экран потух, оставляя парня в полной темноте. — Открой, сукин сын, а не то я тебя по стене размажу! — вообще-то парень понимал, что его угрозы результата не возымеют, но слишком злился на себя за то, что попался. На психопата, из-за которого он теперь здесь, на весь мир, что никогда не был слишком справедлив к сыну алкоголиков, вынужденному, как умеет, заботиться о больном брате. Таймер начал отсчитывать секунды. — Выпусти, а то хуже будет! Время оставалось бесстрастно, а больше Джейка, казалось, никто не слышал, и только камера в правом углу потолка, абсолютно незаметная для вора, намекала, что некто следит за ходом испытания невидимым, но внимательным взором. «Чёрт подери, ничего не случится, если я просто засуну руку в эту банку, » — подумал Джейк, стараясь вернуть спокойствие. Если он сдохнет здесь, то кто позаботится о брате? В первой банке ключа не оказалось, зато вместо него было что-то живое, и это живое тут же закопошилось, облепив руку Джейка. Неприятно, мерзко, но стерпеть можно, — думал он, зарывая пальцы глубже во множество маленьких тел. А затем пришла боль, резкая, внезапная, как от сотен уколов, только резче. И Джейк, завопив, выдернул руку, раня её о край отверстия. На пол посыпалось что-то маленькое, но явно живое, которое тут же облепило ноги парня. Похоже, муравьи. Для Джейка, панически боявшегося именно этих насекомых, это стало причиной новой волны ужаса. Он попытался было рвануться, чтобы оказаться подальше от проклятых насекомых, но только почувствовал, что ошейник на шее затягивается наподобие удавки. А шипы маски болезненно резанули по лицу, напомнив, что на кону стоит его жизнь. Приступ паники сменился одной конкретной мыслью: «Найти ключ», посему во вторую и четвёртую банки он засунул левую и правую руки соответственно. В одной оказалось что-то похожее на стеклянное крошево, тут же облепившее травмированную конечность, доставив новую порцию боли. Но пришлось погрузить руку глубже в стекло в поисках ключа, которого не было. В крайней же справа оказалась некая жидкость. Сначала Джей решил было, что это вода, но ошибся. От воды становится легче, от этого же прозрачного вещества руку стало жечь так, будто он положил ладонь на угли. А секунду спустя пришел зуд, такой сильный, хотелось впиваться когтями в кожу, сдирая её влажными алыми лоскутами, чтобы слезала, позволяя крови очистить рану, добраться до нервов, до мяса, до костей, лишь бы не терзало еще больше. Оставалось пятнадцать секунд. Дно кубической конструкции с кислотой тоже оказалось гладким, и Джейк, стараясь думать о чем угодно, кроме пульсирующей боли в руках, принялся ощупывать обеими травмированными конечностями дно последней коробки, на котором обнаружился небольшой спасительный ключ. Холод металла чувствовался особо резко теперь, когда руки горели от полученных ран. Парень, не обращая внимания на боль, сжал руку в кулак и резко рванул вверх, почувствовав, вдруг, новую внезапную боль. У этого кубика тоже имелась своя особенность: когда испытуемый помещал в него конечность, из краев отверстия появлялось множество небольших, но острых игл, вонзающихся в плоть. Джейк рванул руки, теперь, когда кисти горели из-за контакта с кислотой и укусов муравьев, раны на руках показались почти пустяковыми. Адреналин и страх глушили боль, и мужчина даже не кричал, силясь просто вставить ключ в отверстие на ошейнике. Окровавленные, будто в алых перчатках, руки дрожат. На секунду кажется, будто ключ не подходит к скважине. Но надо попробовать протолкнуть его. Нет всё-таки не солгал, всё-таки подходит! Странно, но то чувство, что на секунду испытал Джейк, было сравнимо с благодарностью. Рвануть ошейник, а за ним и шлем, царапая нос, щёки и лоб, но освобождаясь. Ловушка захлопывается в его руках, а шипы на задней и передней частях маски касаются друг друга. Они могли прошить череп жертвы насквозь, — отстраненно думает преступник, идя на шатающихся ногах в сторону двери. Толкнуть её и... свобода? Джейк смотрит в длинный коридор с обшарпанными стенами, понимает, что до свободы ещё далеко: метров пять и, как минимум, одна дверь, за которой неизвестно что ждет. Но надо идти. Вперед. — Эй, есть тут кто? — мужчина поворачивается на голос, смотрит, как ошалелый, не ожидая увидеть здесь еще одного человека. Женщину. У неё короткие темные волосы, когда-то, наверное, бывшие модной стрижкой, а сейчас растрепанные. На вид женщине лет тридцать с хвостиком, а то ли куртка, то ли кофта (в полумраке толком не рассмотреть) на ней разорвана в клочья. Секундное подозрение о том, что она и есть маньяк, исчезает, стоит лишь взглянуть на ноги незнакомке: стопы её перебинтованы, возможно, обрывками ткани от её одежды, но даже сквозь них прекрасно видны тёмные пятна. Похоже, кровь. Если у Джейка руки превратились в кровавое месиво, то у неё подобное случилось с ногами, но незнакомка всё еще держится и даже пытается ему улыбнуться. — Ты знаешь, как отсюда выйти? — Я сам недавно очухался в этой дыре, — поясняет Джейк. — И в общем, — он протягивает руки. — Похоже, нам придется держаться вместе, — кинув краткий взгляд на то, во что превратились руки товарища по несчастью, заключает женщина. — Мое имя — Лоран. Лора. — А я — Джейк. Он бы протянул руку для пожатия, но, по понятным причинам, не может этого сделать.