Роза Ветров

Девушка была напугана, и вовсе не тем, чем ожидалось. Убив того, кого стоило убить, она ничего не почувствовала… Валентин Придд, граф Васспард, вовсе не был удивлен. Он, как и та, ради которой он вышел против превосходящего противника, не чувствовал ни облегчения, ни радости. Джастин был мертв, убит в собственном доме. Смерть Эстебана не могла этого изменить. — Если позволите, — Валентин обратился к Аделии быстрее, чем ее отец успел отреагировать. — Я вас понимаю, к сожалению или к счастью… Эта смерть не принесла мне ни облегчения, ни радости, как и вам, — он слегка поклонился. — К сожалению, я даже не уверен, изменилось бы хоть что-то, если бы на месте маркиза Сабве был настоящий убийца. Поэтому… — Умоляю, не продолжайте, — голос девушки звучал слабо. — Я не вынесу. — Если так, пожалуй, нам стоит отложить этот разговор, — Рокэ был слегка озадачен, но больше встревожен — кто бы ждал такого сочетания от Первого Маршала Талига, верно? — и напряженно смотрел на гостя. — Я намеревался спросить вас о том, что волнует меня и всю мою семью… Но если Аделия не сможет вас слушать, это не имеет смысла. Придд понимающе кивнул. Разумеется, Алве должно быть интересно, как умер его несостоявшийся зять… Как бы он к оному зятю ни относился. — Налейте мне вина, — прошептала Аделия куда-то в пустоту. — Пожалуйста… — Да, эрмана, — сын Алвы — Андрес, верно? — тут же поднялся и наполнил бокал. — Держи. Тонкие пальцы сжали стеклянную ножку. Запрокинув голову, девушка, которую когда-то любил Джастин, залпом влила в себя «Черную кровь» и замерла в пугающей позе. Герцог Алва предусмотрительно забрал у неё бокал и усадил поудобнее, все ещё держа ее на свои коленях. Впрочем, она и не пыталась их покинуть. — Я это переживу, — произнесла она на грани слышимости. — Пожалуйста, Валентин… Расскажите, как умер ваш брат. Я прошу вас. На ее точеном лице мольба смешалась с отчаянием, ей нельзя было отказать. Видимо, Алва решил так же, а посему кивнул в ответ на его молчаливый вопрос. — Я не видел его смерти, поэтому не могу сказать достоверно, как это было, — никогда еще вина за это незнание не грызла так больно. — Но, если позволите… Видите ли, — Придд замялся, не зная, как лучше сформулировать то, что он собирался сказать, — в начале Джастина просто долго не могли найти. А потом он появился передо мной, когда я вышел в сад, подышать свежим воздухом и хоть немного развеять тревоги… На момент мне показалось, что все в порядке, но… Потом он велел мне не приближаться, и я… — Продолжайте, граф, — мрачно ободрил его Алва. — Что вы? — Я увидел, что Джастин не отбрасывает тени, — выдохнул Валентин через силу и оглядел собравшихся. Окделл решительно не понимал, о чем вообще речь, Вороненок лихорадочно соображал, что бы это могло значить, сам Ворон хмуро смотрел в сторону, а Аделия… Она прижимала к груди пистолет и молчала. Трагически молчала. — Я читала об этом, — произнесла она вымученно ровным голосом. — Он… Он все еще… — Больше нет, — Валентин покачал головой, а бледное лицо брата предстало перед его взором с наибольшей из возможных четкостей. — Он пришел ко мне тогда… Потому что знал, что может мне доверять, что я сделаю то, что нужно. И я сделал. — Вот как, — глухо отозвался Алва. — Вы ведь были совсем ребенком… Боюсь представить, что вы оба тогда испытывали. Окделл мялся, все не решаясь спросить, в чем дело. Похоже, со времен Лаик у него прибавилось такта. Удивительно, учитывая, что большинство детей Алвы, как справедливо полагал Валентин, сдержанностью похвастаться не могли. И все же… — Ваш брат был воистину примечательным молодым человеком, — Алва потер глаза пальцами и долго смотрел в сторону. — Пусть это и было жестоко с его стороны. — В нашем доме, увы, он мог верить только мне, — Валентин опустил голову. — У нас обоих не было выбора. Мой брат, — руки снова сжали платок, хотя голова не давала им такой команды. — Джастин был, не смотря ни на что, очень добрым человеком. Он не хотел причинить кому-то вред, а я не хотел, чтобы он дальше себя мучил. — Я понимаю, — Аделия едва сдерживалась, чтобы не заплакать, это было слишком очевидно. — Святой Создатель, как же это… Кем надо быть, чтобы обречь его на такие страдания… — Не все выходцы страдают от такого положения, а некоторые даже вполне комфортно существуют в таком виде, — заметил Алва со вздохом. — Но в Джастине было явно не достаточно злобы для этого. Я правильно понял, что он даже не назвал вам имени убийцы? — Нет, — Придд покачал головой. Герцог снова впал в задумчивость, но вот его дочь выносить этого больше не могла. Прижимая к груди пистолет, она выбежала из комнаты, оставив дверь открытой. Ее брат было бросился следом, но остановился в дверях и вопросительно обернулся на отца. Тот покачал головой. Андрес, видимо, раздосадованный таким положением дел, закрыл дверь и долго стоял, просто опираясь на нее лбом. — Валентин, — обратился Алва к гостю спустя несколько минут напряженного молчания, во время которого Придд уже начал размышления из серии «как жить дальше». — При всем уважении, вы очень плохо выглядите, — он обвел глазами всех присутствующих и, недолго думая, налил всем. — Я обеспокоен состоянием вашей дочери, — не стал кривить душой Валентин. — Как я понял, она… Поняла все, что я говорил… Как и вы. — Так и есть, — Рокэ отхлебнул «крови». — Андрес, сядь. Когда сын все же изволил сесть, и все осушили по бокалу, Окделла наконец прорвало: — Монсеньор, — обратился он к Алве, будто немного — ещё бы! — его боялся. — Я прошу прощения, но… Про выходцев я ничего не понял… — В Надоре о них не рассказывают? — слегка удивился герцог, наливая еще. — Если честно, — он замялся, будто ему было стыдно. — Рассказывают, но я мало что помню… Знаю только, что мертвецы это, которые не умерли, а продолжают ходить по земле, но больше… — Это уже больше, чем ничего, — кажется, Алва разочарован не был, возможно, потому что не ожидал и таких скудных познаний. — Раз уж пришлось к слову, хотите лекцию, юноша? Или предпочтете, чтобы ваше любопытство удовлетворил граф Васспард? — Хочу! Альтернативу в виде сидящего рядом однокорытника Ричард благополучно пропустил мимо ушей, и нельзя сказать, что Валентин был этим обстоятельством расстроен. Ему не особенно хотелось вспоминать такие вещи еще раз, но герцогу Алве подобное, кажется, не доставляло неудобств. Впрочем, едва ли ему приходилось упокаивать собственного брата… Хотя чем Леворукий не шутит. — Существует несколько путей становления выходцем, но все они в той или иной сути предполагают смерть, — начал Первый Маршал, отхлебнув вина. — Чаще всего выходцами становятся те, чья смерть была каким-то образом особенно жестока или мерзотна, либо если смерть наступила от рук кого-то из членов семьи… Так же выходец может увести с собой, кого пожелает, но может и не уводить, это зависит от его личности. Она, как правило, существенных изменений не претерпевает. Есть еще вариант с колдовством, но я в него не очень верю, так что забудем об этом. — Ужасно, — сделал вывод Окделл и искоса посмотрел на Придда. — Значит, брат Валентина… Ух, — он помотал головой, силясь уложить там все это. — Но… Валентин сказал, что… Ну… — Прекратите мямлить, юноша. — Валентин сказал, что его брат больше не выходец и что он — Валентин, не брат — что-то для этого сделал, — выдал Ричард и опасливо оглядел однокорытника, на что тот едва ни улыбнулся, но вовремя сжал губы. — Что именно? — Насколько я знаю, есть только один способ, — Алва смотрел на них двоих через бокал вина. — Хотя мне еще не доводилось упокаивать выходцев. Поэтому прошу поправить меня, если что… Насколько я знаю, нужно еще раз убить его, проткнув сердце. Его тело холодное, рука еще холоднее. Рана на груди почти не кровоточит. У Валентина нет сил удивляться, да и смысла особого нет — Джастин остыл, естественно, что у него не идет кровь. — Вал, — голос брата слабеет. — Вал, сделай это… Пожалуйста. — А после этого толкнуть в стену, чтобы он ушел в нее, — закончил нехотя Придд. Окделл кивал, мотая на ус, Алва тянул вино, искоса глядя на оруженосца. Гость неожиданно почувствовал себя лишним на этом празднике жизни. У оруженосца, видимо, наконец-то установился контакт с сюзереном, и даже Ворон, кажется, был этому рад. Омрачало все лишь состояние Аделии, но хозяин, явно знавший дочь лучше, чем прочие, ясно дал понять, что ей нужно побыть одной. — Соберано, — как нельзя кстати появился слуга, тот же, что встретил их на входе, суровый и с длинным лицом. — Что случилось, Хуан? — Алва тут же избавил гостя от необходимости вспоминать имя вошедшего. — Явился человек, говорит, что его послали за дором Валентино, — сообщил Хуан, вытягиваясь чуть ли ни по струнке. — Говорит, это срочно. — В какие цвета одет этот человек? — тут же уточнил новоиспеченный дор. Монсеньор или отец? Валентин не был уверен, с кем из них сейчас ему не хотелось разговаривать больше. — Я могу ошибаться, — слуга склонил голову набок на манер своего хозяина. — Но полагаю, что на талиг этот цвет называется лиловым. Все-таки отец… Валентин перебрал в голове все варианты, для чего мог бы ему понадобиться с утра пораньше, — уже не раньше, но это не существенно — и пришел к выводу, что это скорее всего напрямую связано с тем, где он сейчас находится. Радости это, само собой, не прибавило от слова совсем. — Полагаю, отец жаждет моего общества, — он встал и вежливо поклонился хозяину. — Я очень рад познакомиться с вами и крайне признателен, что вы уделили мне время… Но мне правда нужно идти. — Не нужно, — возразил герцог, тоже поднимаясь и ставя бокал на ближайшую твердую поверхность. — Но вы пойдете, потому что не хотите еще больших проблем с отцом. Верно? — Верно… — Понять это не составляет труда, — заметил Алва и, сделав два шага вперед, заключил гостя в неожиданные объятия. — Перед тем, как вы уйдете, Валентин, помните, что вам всегда рады в этом доме. И скорее всего всегда будут. — Монсеньор? — Придд растерялся и даже слегка приобнял его в ответ. — Рокэ, — поправил «монсеньор», а у Валентина перехватило горло. — Когда ты встретишь Рокэ Алву, а ты его обязательно встретишь, — сказал напоследок Джастин. — Знай, что ему плевать на условности и родство. Если ты нравишься ему, ты сразу это поймешь, Вал, я тебя знаю. — Ты хочешь… Что-то ему передать? — Передай, что его дом — это лучшее из мест, где мне довелось жить, — бледные губы улыбались, и улыбка эта была искренней. — Рокэ, — Валентину стоило усилий обратиться к Алве по имени, но усилия эти не были чем-то неприятным, это скорее как сорвать корочку со старой раны. — Джастин… Он просил передать вам, что ваш дом — это лучшее из мест, где ему довелось жить. Рокэ не ответил. Только прикрыл глаза и улыбнулся. Той же улыбкой, что тогда в последний раз улыбался Джастин.