Роза Ветров

Достигнув сознательного возраста и ознакомившись с ситуацией в стране, благо, Джастин с радостью ему в этом помогал, Валентин потерял большую часть доверия к своей семье в целом и отцу в частности, а после смерти Джастина и самостоятельного изучения книг, посвященных различным потусторонним сущностям, оно было потеряно окончательно. В целом, граф Васспард не считал отца плохим человеком, хотя и подозревал, что тот причастен к смерти брата, но мотивы и политическая позиция господина супрема были загадкой даже для его сына. Следуя за посыльным отца, Валентин еще раз прикинул, что ему могут сказать и что можно было бы ответить, но все варианты в итоге сходились на выяснении отцовской версии смерти Джастина, а после сегодняшнего утра говорить об этом не хотелось от слова совсем. Несостоявшийся тесть Джастина был искренне обескуражен, для его невесты это был настоящий удар… Сам Валентин пока не решил, как к этому относиться, но объятия и уверение, что его здесь всегда ждут, были такими искренними, что хотелось плюнуть на все и вернуться. Алва на его месте поступил бы именно так, но Придд Алвой не был, а посему спешился перед особняком отца и чинно прошествовал в его кабинет. — Сын мой… Отец был занят бумагами и, видимо, чем-то озабочен. Валентин поклонился и сел напротив стола, выбрав самую не вызывающую позу из возможных — ноги ровно, спину ровно, руки — на колени. Герцог, оглядев его попытки в приличия, кивнул и наконец положил бумаги на стол, окончательно одаряя отпрыска полным объемом своего внимания. Такое с ним бывало редко, а потому, не смотря на повод, Валентин едва заметно улыбнулся. — Вы хотели меня видеть, отец? — Да, хотел, — Вальтер Придд не был Рокэ Алвой, ему прямые вопросы давались только на суде, и его сын это прекрасно помнил, но сегодня отец превзошел сам себя. — Эстебан Сабве и еще один молодой дворянин убиты, граф Колиньяр рвет и мечет, а мой сын и наследник пьет вино в компании герцога Алва. Как это произошло? И каково твое участие в этой истории? — Боюсь, весьма существенное, — Валентин не собирался его обманывать, не сегодня. — Это я вызвал маркиза Сабве и его друзей. Это было неразумно, я знаю, но я рассчитывал, что меня поддержит проводивший рядом время герцог Окделл, а его с высокой вероятностью мог поддержать герцог Алва или, при менее удачном раскладе, кто-то из его детей. Так и произошло. Обе смерти по итогу произошли не от моих рук, свидетели с обеих сторон это подтвердят. — Это большая удача, — заметил отец. — Не было никакой гарантии, что Алва решат вмешаться. — Вместе с герцогом Окделлом сидел его кузен, — возразил Валентин. — Человек тревожный и весьма переживающий за жизнь и здоровье оного герцога. Он едва ли мог не обратиться с этой проблемой к Алве, а поскольку имело место оскорбление одной из его дочерей, едва ли господин Первый Маршал мог оставить это без внимания. Я не планировал умирать, если вас беспокоит именно это. Почти все сказанное было скорее полуправдой, чем ложью, но и в полной мере истиной не являлось. Валентин надеялся, что весть о дуэли дойдет до Алвы, но не мог на это рассчитывать. Равно как и на то, что вместо самого герцога придет его сын и позволит нанести Эстебану смертельный удар. — В таком случае, — отец, похоже, удовлетворился объяснениями, но ситуация его все еще не устраивала, — если не планируешь умирать, тебе не стоит связываться с Алвой. Это опасно. Впрочем, думаю, ты и так это знаешь. Ты не можешь быть его другом, тебе не дадут. Нам не дадут. Джастина отец не упомянул, хотя казалось, что он собирается. Это была запретная тема для всего Дома Волн, но сейчас… Сейчас этот запрет стоило нарушить. Валентин чувствовал, что еще никогда не подходил к отцу так близко. — Джастину тоже не дали? — в этом вопросе было больше яда, чем изначально предполагалось, но супрем проглотил его, не поморщившись. — Именно. — И вы знаете, кто не дал? — Валентин сощурился. — Нет, и мне до сих пор сложно предположить, — напряжение было видно невооруженным глазом, но был ли ее источником предмет разговора или вина самого супрема, понять было невозможно. — Потому что это мог быть кто угодно. Кроме самого Алвы и Савиньяков, разумеется. Навозники будут вынуждены угощаться пометом, если наш род окажется под крылом у Ворона, потому что тогда их власть пошатнется. Люди Чести же будут угощаться тем же самым, но под другим соусом, ведь тогда они потеряют Повелителей Волн. Мы сидим на пороховой бочке, сын мой, — Вальтер сощурился, и Валентин поймал себя на мысли, что перенял этот жест от отца. — И у Ворона не хватит сил поднять нас с нее. — Я бы согласился с вами, но увы, не могу, — Валентин откинулся в кресле. — После смерти Джастин пришел ко мне… Выходцем. — Так вот почему его так и не нашли, — Вальтер Придд будто бы успокоился и тут же напрягся снова, когда до него дошло. — Значит, это кто-то из нас? И, разумеется, бедный мальчик не сказал, кто именно? — Да, — кивнул Валентин. — Именно так. Отец был ошарашен искренне, ну или хотел казаться таковым. О выходцах он, естественно, слышал и знал, как они появляются, но тот факт, что выходцем стал именно Джастин, его удивил… Значит ли это, что отец ни при чем? Валентину очень хотелось в это верить. — Мне надо это обдумать, — сказал герцог скорее себе, чем сыну. Объяснять этот намек не пришлось. Встав и отвесив почтительный поклон, Валентин покинул кабинет отца. С твердым намерением вернуться. Правда, Валентин пока не решил, куда именно.

***

Наскоро отобедав и выйдя от отцовского особняка, Валентин вскочил на лошадь и поехал, куда глаза глядят. После нескольких часов бесцельного блуждания, он без особого удивления обнаружил, что по сути повторил свою ночную поездку с Ричардом Окделлом и сейчас перед глазами маячил особняк рода Алва. Ричард… Валентин не мог четко сформулировать свое отношение к однокорытнику и невольному соседу по бочке с порохом. Юный герцог был наивен, чтобы не сказать глуп, все еще вспыльчив, хотя и меньше, чем в Лаик, но в его груди билось в сущности доброе сердце, и этого не заметил бы разве что полный болван, каковым граф Васспард себя не считал. Но Ричард был легковерен и без особых усилий поглощал, пожалуй, практически все, что ему говорили… Валентин не хотел этого признавать, но здравый смысл настойчиво шептал, что если бы Ричард Окделл не видел печальных глаз Аделии Алва вживую, не слышал ее тихого, надломленного голоса, он не стал бы за нее сражаться, и, кто знает, возможно, даже поверил бы в то, что говорят о ней и самом Вороне. Валентин тряхнул головой и поднял глаза на мрачный в сгущающихся сумерках дом, где его ждали… Как удачно, что Рокэ пришло в голову взять в оруженосцы Окделла. Может быть, он все же не станет знаменем местных Людей Чести? Или Алва задумывал так с самого начала, полагаясь на личные качества своего выводка? Если так, то… Что то, Валентин додумать не успел, потому что ворота открылись, и конюх с поклоном принял поводья. — Монсеньор у себя? — Точно так, дор Валентино, — кэнналиец слегка улыбнулся. — Идите на звуки музыки. Не ошибетесь. Для всех прочих его нет, но вас монсеньор ждал. Вот как… Что ж, это обнадеживает. Поднявшись на второй этаж, Валентин и правда услышал музыку. Чуждая, дикая, но приятная мелодия танцевала со знакомым голосом, поющим на незнакомом языке… Должно быть, это кэнналийский. Что же еще? Нужная дверь отыскалась быстро, а за ней… Горел камин, и Первый Маршал Талига, обнимая странный инструмент, отдаленно напоминающий мандолину, потягивал густое, почти черное вино. Он сидел на полу, рядом же, чуть ни прильнув к его плечу, сидела роскошная женщина, на которую нельзя было не смотреть. Валентин видел герцогиню Алва лишь однажды, на приеме в честь дня рождения Её Величества, но ее все еще цветущая красота не могла не восхищать… Здесь собрались почти все Воронята, было даже удивительно, что они поместились в этом небольшом на первый взгляд помещении. Здесь была и истинная дочь своей матери — фрейлина Её Величества Изабелла, и Аделия, все такая же печальная, как утром, и Андрес, ни на шаг не отходящий от сестры, и бессчетное множество других, более молодых Алва, черных и не очень, даже белобрысый черноглазый малыш, похожий больше на Савиньяка, чем на Алву. Интересно, Ворон назвал его Арно? — Валентин! Разумеется, Ричард тоже был здесь. Неловко поднявшись, он приветствовал гостя рукопожатием, а затем вопросительно оглянулся на чету Алва, хранившую молчание. — Присаживайтесь, — герцогиня улыбнулась, указывая на место слева от мужа, где только что сидел Окделл. — Полагаю, вам с Ричардом стоит сидеть вместе. — Почту за честь, — Придд отвесил поклон, почти не лукавя. — Придд и придворная вежливость — это синонимы, — заметил Алва, пока они с Ричард рассаживались. — Ричард, налейте ему. Пить самому и не предложить гостю — кощунство. Ходить с такой постной рожей, когда мы пьем и поем — кощуство вдвойне. Даже для Придда. — Кощу-у-унство, — подтвердил малыш, которого Валентин окрестил Арно. — Ты Валентин, да? — по росту он как раз совпадал с сидящим, а потому смотрел прямо в глаза и смотрел пронзительно. — Да, точно так, — Валентин слегка улыбнулся. — А ты — Арно, верно? — Да-а, догадался! — маленькие ручки взяли его за плечи и слегка тряхнули. — Падре обещал песню, когда ты придешь. — Правда… — Придд смотрел на Ворона, но тот и не думал спорить, — Рокэ? — Я написал ее вскоре после смерти Джастина, — пояснил он, когда Арно соизволил отстать от гостя и усесться на свое законное место рядом с матерью. — И она действительно ждала вас… Рад, что вы все же пришли. Я был в этом почти уверен, но чем Леворукий не шутит… — Я… Я польщен… Откровенность и какая-то темная душевность сбивала с толку, выбивала из колеи, лишала почвы под ногами. Валентин едва мог поверить, что это происходит именно с ним. Что это он сидит сейчас на полу в кругу семьи, в которой его ждали не два и не три человека, а, судя по единодушию собравшихся, все. Что ему наконец-то тепло и как-то… Безопасно? Уютно? — Соберано, — виноватый слуга маячил за спиной у важного на вид посыльного. — Герцог Алва, — Алва уже собирался взять первый аккорд, но ему было не суждено — судя по расцветке одеяния, посыльный был от королевского двора. — Вы должны быть во дворце. — Я никому ничего не должен, — ответил Рокэ, и если минуту назад его голос звучал благодушно и даже приветливо, сейчас казалось, что еще немного, и кто-то распрощается с жизнью. — Его Величество… — Во дворце несколько сотен придворных, — герцог почти шипел, напоминая сердитого черного кота. — Думаю, они в состоянии чем-то занять одного короля, — выпив все содержимое своего бокала, он резко поставил его на пол, и Ричард тут же его наполнил. — Я хочу сидеть у камина в кругу семьи и пить «Дурную Кровь». И я буду сидеть у камина. Столь открыто демонстрировать свое презрение, пожалуй, мог позволить себе только Рокэ, этого у него не отнять. Видимо, посыльный был так растерян именно поэтому… — Передайте Его Величеству, что Рокэ пьян, — герцогиня погладила мужа по плечу, и тот отвел глаза. — И желает всему двору отправиться к кошкам и дальше. — Я не могу, — видимо, выражения, которыми пользовалась госпожа Эмильенна, ошарашили беднягу еще больше. — Тогда соврите что-нибудь куртуазное, — Рокэ смотрел исподлобья, как хищник на жертву. — Мне все равно, что именно. Сообразив, видимо, что здесь нечего ловить, королевский посыльный удалился, закрыв за собой дверь. Алва выругался по-кэнналийски и провел рукой по струнам. Он ничего не говорил, но все кивнули, видимо, чутьем уловив его минутное желание разбомбить дворец из сотни торкских пушек. Валентин тоже кивнул, поддавшись общему порыву. — Это же не помешает нам услышать песню, которую вы обещали, Рокэ? — почему-то эта общая злость сблизила Валентина с этим наглецом, посылающим королей, больше, чем утренние объятия. — Разумеется, — Рокэ одобрительно улыбнулся и прикрыл глаза.