Роза Ветров

Всю дорогу обратно в лагерь Алонсо хранил гробовое молчание. Но когда их отряд разошелся спать, а Первый Маршал уединился в своей палатке с сыном и оруженосцем, плотину прорвало. — Отец, это не справедливо, — если бы не спящий лагерь вокруг, Алонсо бы говорил куда громче. — Что именно? — устало спросил Ворон, развалившись на своей постели. — Ты сам говорил мне, что если Оскар попадется на нарушении твоих приказов, его казнят, — Ричард не поверил своим ушам. — Тогда почему за все то же самое ты меня повысил? Не потому же, что я твой сын? — Леворукий и все кошки его, — Рокэ сел — и глаза оруженосца видели, что он еле сдерживает раздражение. — Сядь и успокойся. Алонсо сел и закрыл лицо руками. Ричард приземлился рядом, не смея сказать ни слова. Неужели Алва правда готов был казнить Оскара? В смутной надежде, что Ворон изволит объяснить, в чем разница между разными нарушениями, Окделл выжидательно уставился на него. — Есть два вида приказов, разумные и неразумные, — медленно начал Рокэ, не глядя на сына. — И два вида нарушений, соответственно. Ваш Оскар, молодые люди, совершил глупость. Его ошибка могла стоить армии целого отряда. Это непозволительное поведение для генерала. Такой генерал способен уничтожить целую армию. Но благодаря тому, что вы, молодые люди, решили исправить его ошибку, потери были минимальны. Понимаете разницу? Алонсо молчал. Ричард не мог сказать, о чем он думает. Кажется, Рокэ не требовал ответа прямо сейчас, но тишина давила так сильно, что, казалось, кто-то душил его. — То есть, если бы Алонсо, — нет, не так, нельзя сваливать всю ответственность на него. — Если бы мы провалились, вы казнили бы нас, монсеньор? Конечно, Ворон мог бы. Сын поверженного Повелителя Скал для него вообще ничего не стоит, а собственный первенец… В конце концов, у него ведь еще семь сыновей, какая разница? Один синий взгляд, и Ричард немедленно выбросил эту мысль из головы. Неправда. «Моя жена, мои дети и Талиг», — пронеслось в голове у оруженосца. Дети важнее, чем Талиг, верно? — Я не хочу думать об этом, — Ворон отвел взгляд. — Отдать приказ о казни чужого человека намного проще, чем… Родного сына. — Вот поэтому нельзя служить под началом близких родственников, верно? — хриплым голосом произнес Алонсо. — Я понимаю разницу, падре. Прости меня за эту истерику. — Иди сюда, болван, — Рокэ поманил его рукой, и сын послушно подошёл. — Я тебя прощаю, — отец крепко обнял его, прижимая к себе. — Иди спать, мальчик мой. Ладно? — Спокойной ночи, падре, — прошептал Алонсо и вышел. Несколько минут Рокэ смотрел ему вслед, а затем лег обратно, закрыв лицо руками. Дикон хранил молчание. Как он мог так думать о своём эре? Оскар — одно дело, но Алонсо — совсем другое… Это же первый сын. Любимчик. Он общается с ним на ты. Они обнялись перед сном… — Юноша, — от раздумий его отвлек оклик монсеньора. — Раз уж не спите, откройте бутылку. Ричард нашел зажег свечу и довольно быстро нашел бутылку «крови». Открыв её, он отхлебнул немного и вложил в протянутую руку эра. Тот, даже не думая вставать, посмотрел на оруженосца. У смерти синий взгляд, верно? — Лучше откройте себе еще, юноша, — произнес он с улыбкой обреченного. — Я делиться не собираюсь. — Н-не надо, — да ну его к Леворукому, подумалось Ричарду. — М-мне кажется, вам нужнее, монсеньор. — Правильно кажется… С этими словами Рокэ опрокинул бутылку в себя, не вставая с кровати. Несколько быстрых глотков, и бутылка была пуста. Рокэ закрыл глаза и выдохнул. — Не справедливо, — прошептал Алва с горечью. — Он сказал, что это не справедливо. Хах, — синие глаза снова смотрели на оруженосца, и ему казалось, что этот взгляд способен убить его. — Похоже, я воспитал романтика. Вам так не кажется, юноша? — Ну… — Сколько я говорил вам не мямлить? — Мне кажется, монсеньор, — Окделл постарался говорить как можно увереннее. — Что вы правы. Мы как-то обсуждали… Не важно, что мы обсуждали. Но мне показалось, что он очень мечтателен. — И о чем же он мечтает? — усмехнулся Рокэ. — Мне показалось, о настоящей любви… Рокэ закрыл лицо и издал тихий стон. — Что ж… Любовь хотя бы существует, — произнес маршал через несколько минут. — Вы знаете, юноша, это хорошая мечта. Тем более, — он повернулся на бок и подпер голову рукой. — Алонсо с любовью намного проще, чем мне или вам. — Что вы имеете ввиду, монсеньор? — не понял Дик. — Если женщина привяжется к мужчине с такими… Особенностями наружности, — однако, поэтический способ обозначить, что внешний вид сына его беспокоит. — Значит, это и есть настоящая любовь. Значит, она проникла за обложку и увидела содержание. И любит именно его. — Думаю, вы правы… Ричард нехотя признался себе, что и сам поначалу боялся смотреть Алонсо в лицо. Лишь спустя долгие недели непринужденного общения «обложка», о которой говорил сейчас Ворон, отпала, и Дикон увидел душу старшего из его детей — легкую и красивую, как ласточка. Не случайно именно эта птица когда-то украшала знамя Повелителя Ветров. Видимо, кровь не пропьешь, даже если пьешь лучшее кэнналийское вино. — Монсеньор? — Что такое, юноша? — Рокэ вернул голову на подушку — кажется, разговор его утомил. — Вы сказали, что любовь хотя бы существует, — тема казалась опасной, но интерес пересилил опасения. — Что вы имели ввиду? Вы бы расстроились, если бы Алонсо мечтал о чем-то другом? — Если бы он мечтал о справедливости, я бы расстроился, — Алва глубоко вздохнул. — Справедливости не существует, юноша. Её придумали люди, чтобы было не так страшно жить. Ричард не ответил. Он только смотрел на своего эра, надеясь, что он продолжит. — Людям нравится думать, что хорошие дела после смерти будут вознаграждены, а плохие — наказаны, — Рокэ повернулся на другой бок. — Я не верю в это. — Вы не верите в Создателя, монсеньор? — так вот, в чем дело, понял наконец Ричард. Рокэ не ответил. Лишь спустя несколько минут Дик понял, что он заснул.