Роза Ветров

По обе стороны дороги громоздились прорезанные жёлтыми и чёрными трещинами скалы, за которые цеплялись ползучие растения с белыми, будто вылепленными из воска цветами. На уступах росли деревья с серебристой корой, будь у них вместо круглых листочков иголки, они сошли бы за сосны. Вверху, так высоко, что голова может отвалиться, если смотреть слишком долго, золотились облитые солнцем снега, а внизу шумел поток, навстречу которому из тёмной расщелины вырывалась то ли маленькая речка, то ли большой ручей. Сагранна… Знаменитый пояс Золотых Земель! В те времена, от которых не осталось ничего, кроме кэнналийских песен и гоганских сказок, Саграннский хребет отделял Золотую Империю от некогда грозного Саймурского царства. Теперь по обе стороны гор верят в одного Создателя, но местные племена упрямо чтят старых богов, кто барсов, а кто и козлов. Алонсо оглянулся на Дика, который явно намеревался оторвать себе башку созерцанием горных вершин. Пусть так, зато прекратил болтать про Оскара. Хотя бы на пару минут. Не сказать, чтобы он сам не думал о неудачливом генерале, конечно… Напротив, Оскар снился ему каждую ночь. С кровавыми слезами и вырванным языком. Алонсо слишком много прочитал про «народ барса», чтобы искренне верить, что Оскар жив-здоров. Но Дикон… Ричард Окделл, Повелитель Скал, надорский герцог… Храни его Создатель, да и Леворукий тоже пригодится, парню семнадцать лет, а он до сих пор рассуждает, как двенадцатилетний. Милый мальчишка, всё ещё верящий в божественную справедливость. Хороших людей Создатель должен награждать, а плохих — наказывать. Действительно, что может случиться с Оскаром, он же такой хороший?! Алонсо прикрыл глаза и сжал поводья. Для всех будет лучше, если генерал Феншо-Тримейн никогда не будет найден. Пусть он навсегда останется в светлых мечтах Дикона и страшных снах самого Алонсо. Пусть он никогда не возвращается в реальность. Никогда. Алонсо зашатался и чуть ни упал с коня. — Фульгат, Леворукий тебя побери, — шикнул он на коня, но рыжий засранец только фыркнул и снова принялся брыкаться. — Да что с тобой такое? — Он пытается отвлечь тебя от грустных мыслей, — отец, как невероятный специалист в переводах с лошадиного на человеческий, тут же вставил своё замечание. — Кончай киснуть, мальчик мой, даже Фульгат пытается тебя развеселить. Рыжий мориск заржал и чуть ни встал на дыбы, но Алонсо всё же удалось его удержать. — Ш-ш-ш, родной, — он приник к шее своего скакуна и запустил пальцы в его длинную гриву, сегодня особенно отливавшую золотом. — Всё со мной нормально. Фульгат недоверчиво фыркнул, явно сомневаясь в словах хозяина. — Не при людях, ладно? — нежно почесывая шею коня, Алонсо и сам расслабился. — Договорились? Скакун запрокинул голову и заржал, и эхо разнеслось, кажется, по всей Сагранне. Где-то вдалеке поднялась из своих гнёзд стая горных птиц, напуганная громким звуком. «Тише, тише, милый мой засранец», — подумалось ему. — «Иначе на нас сойдёт лавина». Алонсо рассмеялся вслед за своим конём, широко раскрыв глаза, впитывая солнечные краски окружающего пейзажа. Сагранна и правда покоряла, вытесняя из сердца все чувства, кроме восхищения могуществом сил, взметнувших к небесам увенчанные снегами каменные гребни. Учёные мэтры говорили, что здешние горы некогда дышали огнём, но теперь драконы мертвы, и пламя уступило место льду. Впрочем, цель их вылазки находилась значительно ниже кромки снегов. Полвара, в переводе «Пыльная гора», являла собой мешанину невысоких желто-серых гор и долин, в которых бесновались мутные речки. Их небольшой отряд шёл по ущелью, а сверху мелькали рогатые силуэты. Бакраны верхом на своих козлах. Алонсо весьма смутно представлял, зачем они понадобились отцу. Он спрашивал, но тот лишь сослался на Золотой Договор и ничего не стал объяснять. Алонсо смог вспомнить, что там был пункт про помощь местным народам, находящимся под атакой государства, подписавшего искомый договор. Но, насколько он помнил, необходимо было доказать, что за агрессией действительно стоит страна Золотого Договора. Отец же не собирался просто напасть на Кагету, верно? Когда отряд вступил в Полвару, Алонсо понял, почему это место называет именно так. Мелкая серая пыль скрипела в зубах, лезла в глаза и нос, а при малейшем дуновении ветра тучами взмывала вверх. Росшие вдоль дороги жалкие кустики казались серыми, конские копыта глубоко проваливались в похожий в муку порошок, а черные волосы отца за какие-то полчаса сделались совсем седыми, да и все они походили на вооруженных до зубов безумных мельников. — Любопытное место, — заметил отец с заметной долей снисхождения. — Эти горы, похоже, сложены из очень мягкого камня. Мел, если не хуже. Лично я предпочитаю гранит, — а кто тебя спрашивал, родной? — И что, наши бедные бакраны вынуждены здесь жить? — А куда им деваться? — пожал плечами один из адуанов, кажется, его звали Клаусом. — Супротив седунов, жабу их соловей, бедолагам не выдюжить, а те велели им жить здесь. Конечно, те, кто посмелее, гоняют стада за Регалону, но баб с детьми держат тут. Правда, повыше пыли поменьше… — Не сомневаюсь, — кивнул отец. — Потому что больше не бывает. Представляю, что тут во время дождей творится. — Тонут, — обрадовал таможенник. — Как в болоте. И люди, и козлы. По весне поедешь — как пить дать на костяк наткнешься. Видите скалу — на мертвую голову похожа, — так мы с папаней покойным неделю на ней ждали, пока просохнет, чуть кобылу мою не сожрали. А сразу за скалой и дорога будет, верней, тропа, но проехать очень даже можно. Там нас козлятники и встретят. — Странное место эта Сагранна, — отец явно следил за следующими за ними бакранами. — Почему-то здесь звери больше, чем в других местах. Тушканы эти ваши, ежаны, тергачи, козлы те же самые… Говоришь, в холке до пяти бье? — Вроде того. Людей запросто таскают. — Юноша! — А? — Ричард аж подпрыгнул, чуть ни упав с лошади. — Вы не желали бы прокатиться на козле? — Нет! — Дик выкрикнул это явно намного раньше, чем успел подумать. — Прелестная ортодоксальность Окделлов, — отец рассмеялся. — Запомните, юноша, недооценивать козлов опасно, переоценивать барсов глупо. Скоро вы в этом убедитесь. Дикон пожал плечами. Клаус же глупо захохотал, поднявшийся ветер взметнул очередной пыльный вихрь, окутавший отряд с головы до ног, и тут откуда-то сверху донесся гнусавый воющий звук. — Насколько я понимаю, мы на месте, — заметил отец. — Действительно впечатляет. Ричард, отбросьте свои предрассудки и взгляните на этих животных, разве они не прекрасны? Они и правда были прекрасны. Замершие на скалах всадники на могучих рогатых созданиях, похожих и одновременно непохожих на обычных деревенских козлов, казались таким же порождением гор, как скалы и каменные осыпи. Отец выехал вперёд и в знак приветствия поднял над головой сцепленные руки. Всадники, которых было около дюжины, ответили странным жестом, словно очертили левой рукой круг. — Нас ждут, — объяснил Клаус. — Заночуем в нижней деревне, как раз к закату доберёмся, а завтра, жабу их соловей, поднимемся в главное село. Бакна обещал собрать всех старейшин, а он слово держит. — Эти, на козлах, к нам спустятся? — Нет, будут продолжать поверху и отгонять каменных духов… Монсеньор, — видно было, что таможенник колебался. — Если седуны прознают, что бакраны с нами спелись, их всех вырежут. Подчистую. — Они, — отец махнул рукой в сторону бакранов, — это понимают? — Ещё бы! — И всё же решились на встречу. Это хорошо. Вот уж воистину. Видимо, они дошли до ручки настолько, что готовы умереть ради мести. — Монсеньор… — Да, юноша? — Вы… Вы им верите? Они, чтобы спастись, могут сговориться с бириссцами и нас выдать. А Ричард пришел к совершенно противоположному выводу. Ну что за… — Закатные твари… — отец вздохнул. — И это слова Человека Чести! Некоторые, чтобы вернуть прошлогодний снег, то есть времена Раканов, сговорятся хоть с Леворуким. Бакраны, чтобы отсюда выбраться и насолить бириссцам, пойдут еще дальше. Людям, юноша, надо доверять. По крайней мере, если они ненавидят ваших врагов больше, чем вы сами.

***

Солнце зашло и некогда золотые снега приобрели сиреневый цвет. Отец усердно знакомил Ричарда с бакранской культурой, а Клаус ему активно в этом помогал, так что Алонсо наконец смог выкроить время для себя. Точнее, не только для себя. Золотая грива ложилась на руку, как шёлковая простыня. Алонсо провёл гребнем по всей длине и положил руку на лоб коня, намекая, что стоит опустить голову. Фульгат понял без слов. Тихо фыркнув, он положил голову на плечо хозяина, давая расчесать чёлку. — Хороший мой, — обняв коня за шею, он продолжил наводить красоту. — Извини, если напугал… Просто Оскар… Фульгат фыркнул, слегка толкнув хозяина. Тот лишь рассмеялся. Конечно, он не ждал от него часовой беседы о всех аспектах и переживаниях, которые больное сознание воплощает во снах, да и кто бы ждал подобного от коня. Но всё же его стиль поддержки… Где-то на уровне братишки Рамиро. Стукнуть по плечу, а если не поможет, то только после этого обнять. Разговаривать — а зачем? Алонсо почесал коня за ухом, и тот ответил тихим урчанием. Фульгат всегда любил обниматься, ещё с детства, когда Алонсо вместе с Южной Армией обнаружил его, голодного и одинокого посреди степи. Годовалый жеребёнок, больше похожий на восьмимесячного по росту и прочим габаритам, смотрел волком и боялся людей, и только Алонсо смог подойти к нему и погладить. Леонард Манрик уже тогда вёл себя, как кусок лошадиного дерьма, и порывался запретить шестнадцатилетнему тогда ещё корнету «усыновлять» потерянного малыша, но Эмиль настоял, что это судьба. Ведь у кэнналийцев с морисками почти кровная связь. «Лучшего скакуна для наследника Повелителя Ветров и не придумаешь», — сказал он. Как редкий рыжий мориск с солнечной гривой оказался один посреди варастийской степи, так и осталось загадкой. Алонсо предполагал, что его мать отбилась от табуна и погибла в ущелье или, может, её загрызли волки… Но Фульгат, кажется, не испытывал никакого беспокойства. Кажется, его больше волновали страхи хозяина, чем свои собственные. Ещё бы, ведь у него нет никого, кроме него. — Думаешь, я схожу с ума? — Алонсо взял рыжую морду в руки и легонько почесал мягкие лошадиные щёки. — Насчёт Оскара… Фульгат лизнул его в нос и слегка качнул головой. «Нет, мой человек», — как бы говорил он. — «Твои сны — это обычный страх. Не переживай так сильно, я с тобой». — Люблю тебя, засранец, — Алонсо крепко обнял коня за шею. — Алонсо! — А? Ричард… Он как никогда не вовремя. Чего ему не сиделось внутри? Фульгат сердито топнул, но Алонсо всё же разомкнул объятия — говорить вот так было неудобно. — Эр… Монсеньор зовёт тебя. — Уже иду.