Роза Ветров

Когда Алонсо вошел в лачугу, которую полагалось считать домом местного старейшины, он понял, почему его тянуло как можно дольше оставаться на улице с Фульгатом. Единственная комната имела лишь пару окон — и дырку в потолке вместо трубы, куда же без неё — и освещалась лишь очагом в центре. Алонсо заметил в углу несколько хлипких деревянных панелей — видимо, так они создавали интимную обстановку в условиях ограниченного пространства. Впрочем, какое ему дело, верно? Они же не собираются приглашать его в свою… Интимную обстановку? Отец обнаружился у очага, в компании Клауса, который настойчиво, даже яростно что-то доказывал, и трёх древних старух, которые хранили почтенное молчание, видимо, ожидая, пока мужчины закончат свой ожесточённый спор. — Я не хочу обижать этих милых людей, — отец говорил тихо, явно опасаясь, что кто-то из местных знает талиг достаточно, чтобы понять его речь и оскорбиться до глубины души. — Но это… — Да что такого-то, господин Прымперадор? — Клаус явно не понимал, в чём проблема. — Вы ж её больше никогда не увидите… — Если тебе не нравится ответ про жену, — отец отвёл глаза в сторону, и Алонсо увидел юную девушку с лентой вокруг головы, которая сидела на скамье у стены и внимательно следила за происходящим. — То эта юная леди слишком напоминает мне мою вторую дочь. Такая причина тебя устроит? «Юная леди» и правда была черноволосой и слегка кудрявой, как Аделия, но в лице не было совершенно ничего общего. — Что у вас тут происходит? — Алонсо вклинился в их круг. — Клаус, объясни ему, — отец явно уже закипал и его надо было явно спасать. — Да у этих, козлятников, обычай есть срамной, — Клаус мгновенно переключился с отца на сына. — Видишь девку? — он кинул на девушку. — Вдова она, только всё равно девка. Они, понимаешь ли, замуж в десять выдают, а спать вместе начинают, когда старшая в доме позволит… — Так, и? — Так мужа у ней убили седуны, понимаешь, — Клаус скрестил руки на груди. — А у них обычай есть. Ежели вдова понесёт от чужака, которого больше никогда не увидит, то Бакра ихний, бог-козёл то есть, мужу её упокоиться позволит. Ребёнка она просит, короче говоря. — И кому пришло в голову предложить на эту роль Первого Маршала? — Вот этим премудрым, — он кивнул на старух. Теперь всё встало на свои места. Стало понятно и состояние отца, и непонимание Клауса, и почтенное молчание старух, и выжидательный взгляд девушки, судьба которой решается буквально чужими руками. Алонсо уже сам был готов вдарить Клаусу по лицу. — Спроси у премудрых, не устроит ли их вместо маршала его сын, — Алонсо оглянулся на девушку, и у него сложилось впечатление, что она прекрасно понимает, что происходит. Клаус произнёс несколько квакающих и блеющих звуков, которые, видимо, были бакранским языком. Премудрые переговаривались примерно полминуты, а потом главная, судя по более украшенной прическе, важно кивнула и жестом подозвала девушку. — Спаситель мой, — отец усмехнулся и похлопал сына по плечу. — Мы будем спать на крыше. Как закончишь, можешь к нам присоединиться. Алонсо тем временем внимательно смотрел на свою будущую пассию. Худенькая девушка, в простой длинной рубахе, которая должна была скрывать очертания её фигуры, но тоненькие запястья выдавали всё. Чёрные волосы спадали на плечи волнами, а чёрные круглые глазки напоминали скорее Веронику, чем Аделию. «Совсем с ума сошёл, болван», — одернул себя Алонсо. — «Не надо сравнивать незнакомых девушек со своими сёстрами, тебе же будет потом неловко им в глаза смотреть. И девушкам, и сёстрам…» Девушка сделала к нему несколько шагов и робко взяла за руку. — Баймун, — произнесла она тонким голоском. Алонсо кивнул, и девушка потянула его прочь из хижины. Любовь на природе всегда лучше, чем в жалкой лачуге с кучей народу за ширмой, даже если любовь мимолётная, а природа — едва выживающая под слоем пыли Полвара. Горная тропинка привела их на лужайку, заросшую мелкими светлыми цветами, напоминающими далёкие звёзды. Девушка села, и Алонсо опустился перед ней на колени. Она смотрела на него своими огромными чёрными глазами и молчала, облизывая губы. Он наклонился вперёд и поцеловал её, осторожно, боясь спугнуть. Девушка и правда отпрянула, будто не ожидала от него такого. Приложив палец к его губам, она сняла с головы широкую ленту и, чуть помедлив, завязала ему глаза. Это даже логично, подумалось Алонсо. Он же здесь замещает её погибшего мужа. По глазам, естественно, распознать подмену даже не просто, а очень просто. Темнота из ночной стала полной, и Алонсо почувствовал, как его толкают в плечи, и сел, повинуясь её воле. На этот раз она уже целовала его сама, прижимаясь к его груди. Он коснулся её плеч. Девушка была голая.

***

Когда Алонсо снял с глаз повязку, девушки уже и след простыл. Звёзды, кажется, светили даже ярче, чем обычно. Отец много раз говорил, что в горах всегда так, но Алонсо только теперь заметил, что они почти слепяще яркие. Они будто стали ближе. Впрочем, в горах это и правда так. Или он просто привык к темноте за время в повязке? Алонсо растянулся на траве, мысленно прося прощения у хлипких горных растений, которые они раздавили в процессе своей мимолетной любви. Словно мстя ему за такое непотребство, одинокий выживший цветок выдохнул ему в лицо облачко едкой пыльцы. — Апчхи! — мощный чих заставил его аж согнуться, и спина ответила громким протестом — ведь под цветами по-прежнему была каменистая горная почва. — Это место убьёт меня… Полвара ответила ему глухим эхом. Будто все горы чихнули вместе с ним. Алонсо всё же поднялся на ноги — камни под спиной больше не желали принимать чужака. Холодный ветер обдул его лицо, чудом не засыпав глаза пылью. Дорога обратно заняла, кажется, намного больше времени. И даже не потому, что он с трудом различал дорогу, просто мысли захватили его настолько, что разум почти не управлял телом, расслабленным жаркой ночью. Не сказать, чтобы Алонсо никогда не был с женщинами до этого. Не найдя свою любовь так рано, как отец, он пробовал и куртизанок, и девушек «из народа», была даже одна молодая знатная дама, тоже, кстати, вдова. Но никто никогда не садился на него верхом вот так, как эта… Никто не хотел смотреть ему в глаза — понять это было несложно. Девушки охотно шли с ним постель, зная, что он сын Первого Маршала Талига, маркиз Алвасете, старший птенец вороньего гнезда, как выражался Лионель Савиньяк. Смотреть в глаза… Сегодняшняя девушка тоже не хотела созерцать это жуткое зрелище. Но, в отличие от других, она нашла более оригинальный способ — завязала ему глаза. Небось, хотела, чтобы он подумал, что это тоже часть «срамного обычая»… Алонсо вздохнул. Он не мог её винить. Какая разница, что его лицо красиво, а отец — богатейший человек во всём Талиге, а может и во всех Золотых Землях? Если женщина не может смотреть ему в глаза, как она может полюбить его? — Воспрянь, — запел он себе под нос. — Внушает мне мой ангел-проводник, — Терпи, полынь пройдёт, начнутся цикламены, — а не цикламены ли это были там, на полянке? — Равно полезен мёд любви и яд измены тому, кто духом твёрд и в истину проник. Алонсо сам не заметил, как оказался перед хижиной деревенского старейшины. Отец говорил, что они заночуют на крыше, верно? Что-то упало на сапог, и, посмотрев вниз, он увидел ленту, которую он стащил со своего лица, но забыл убрать совсем. Подняв это напоминание о своей беспомощности в области соблазнения женщин, Алонсо тяжело вздохнул. Хотелось выкинуть и забыть, навсегда стереть из памяти и никогда больше не думать об этом. Пальцы сжались. Что-то внутри него отказывалось забывать. Пусть она не хотела смотреть ему в глаза, но она ведь сама позвала его… Девочка-дикарка, что она могла понимать в разнице между Первым Маршалом Талига и простым офицером? Простая красная лента с белым узором обвивала его пальцы, как какой-то коралловый аспид. Она его не отпустит — понял Алонсо. И что же теперь делать? — Вот ты где! — Ричард вынырнул из темноты так резко, что Алонсо принял бы его за бириссца, если бы не явные внешние различия. — Я тебя потерял… — с нотками отчаяния произнес он. — Хах, Дик, Леворукий тебя побери, — Алонсо похлопал друга по плечу. — Всё нормально. Ты правда думал, девочка утопит меня в ручье? Дикон фыркнул и приобнял его за плечо. Алонсо принюхался — да мальчишка был вусмерть пьян! Как и когда только? Алонсо не помнил, чтобы бакраны наливали кому-либо, отец тоже не брал с собой вина… Клаус? Вот же засранец… — Не-е-ет, — протянул Окделл, наваливаясь на него. — Бакраны — вполне себе народец… Даром, что дикари. — Что ты имеешь ввиду? — не понял Алонсо. — Они помогут нам найти Оскара! — радостно сообщил он. — Создатель сохрани…