The big bad wolves

Сестра говорит, что Сол слишком злится, и она, черт возьми, права. Сол Крид вспыхивает быстрее спички и горит ярче и сильнее торфяного болота; от гнева в голове взрываются фейерверки, перед глазами все красно и рычание рвется из груди. Все тело сводит судорогой, и Сол сам себе кажется тигром, готовым разорвать антилопу, и не важно, кто стоит перед ним - работник заправки, бомжеватый водитель пикапа, которого Сол подрезал на своем трейлере, или же Клара. Ей часто достается от него; она его единственная родня, ближе сестры у Сола никого нет, но даже с ней он не может сдержаться. Чаще он кричит, ревет так, что окна дрожат, а шелудивые шавки Клары трясутся в своих клетках, но иногда, только иногда поднимает на нее руку. Сол не хочет делать ей больно, и сестра это знает, но почему тогда Клара не может заткнуться, прижать задницу и сидеть тихо?! В детстве сестра часто плакала, но теперь она выросла и в разгар ссор смотрит на старшего брата абсолютно сухими спокойными глазами: левая глазница как будто залита молоком, правый глаз искрится зеленым хрусталем. Сола бесит этот ее взгляд: уверенный, невозмутимый, словно Клара умнее его, знает что-то такое, чего ему не понять. Сестру хочется стукнуть, не ладонью, а по-настоящему, кулаком, до хруста кости, выбитых зубов и кровавых брызг, чтобы знала своем место, раз и навсегда запомнила, кто хозяин, глава семьи. Клара, словно угадывая его мысли, подставляет ему щеку, ту самую, которую Сол облил кислотой, на которой кожа лопалась, как пузыри жвачки, и сходила пластами, и вся злость уходит, Сол сдувается и понуро стоит перед сестрой, которая не отвечает на его объятия, молчит, пока он просит прощения. За ее лицо, за то, что едва не ударил, за все мысли, за всю боль, за все обиды. Он готов встать перед ней на колени, но Клара удерживает его, нежно гладит по волосам, успокаивая, и в такие мгновения Сол Крид действительно счастлив. Они вместе, Клара любит его, а Сол готов ради сестры на все; он знает, что Клара не обижается на его крутой нрав, ведь в этом не его вина, но когда она снова заводит этот треклятый разговор, Сол вновь начинает закипать: - Да когда же ты уже отъебешься от меня? - устало бурчит он, вдыхая запах волос сестры: она пахнет своими тупыми псинами, клубничным шампунем и мясом, которое они вчера жарили на огне. Клара тихо и грустно смеется, мягко поглаживая его под затылком, от чего брат блаженно жмурится. - Никогда. Мы с тобой навсегда вместе. До самой смерти. - Тогда пойду вешаться, - мрачно шутит он, играя ее косой, - чтоб ты поплясала, выковыривая меня из петли. - Вот не буду выковыривать, будешь знать. Оставлю болтаться до самого Рождества, - они сидят на земле у трейлера, а их собаки носятся по лугу, даже Огонёк играет вместе со всеми. - Но ты должен себя контролировать. Ну, ради меня, - добавляет Клара, видя, что брат готов возразить, - хотя бы немножко. - Ты знаешь, что я не виноват, - бормочет Сол; он не при чем, его сделали таким. Его отец, обрюхативший мамашу, слишком тупую, чтобы понять, что за фрукт этот Зебадая Крид. Его старший брат, рядом с которым Сол похож на мелкого барыгу-неудачника. Его высочество Натаниэль-Бледный-Ублюдок-Эссекс, чертов мистер Синистер, который предпочел Солу сначала тупую дикую тварь из дикого леса, а потом - Виктора. - Знаю, - Клара вздыхает и гладит брата по лицу, - но постарайся. Хотя бы чуть-чуть. Иначе эта злоба тебя отравит. - Ладно, хер с тобой, - отмахивается Сол, подаваясь навстречу пальцам сестры подбородком; его умница, поняв все правильно, начинает щекотать ему шею, словно коту, - все равно же не отстанешь. Тащи сюда этот свой ромашковый чай.