The big bad wolves

Из подвала несет хлевом; вонь вырывается в распахнутые двери, замок валяется рядом на траве. В окне кухни бабочкой порхает Виктория Крид: ее темные волосы собраны в пучок, несколько тонких прядок пружинками вьются у висков, платье - темно-синее в мелкий белый горох - не чета тем обноскам, что носят сестра и мать Сола. За круглым столом, накрытым скатертью, сидит мальчишка, щуплый, темноволосый, скалящий в улыбке крупные, как у лошади, зубы. Это их с Кларой брат - Лютер, мелкий избалованный говнюк, который как нарочно приходит играть со своим волчком именно к их дому. То с воздушным змеем придет, то дохлого опоссума на веревке притащит, которым он с приятелем пугал соседских девчонок, а вчера вот катался под окнами на новом велосипеде: крутил педали, бряцал звонком, пока остальные мальчишки гурьбой носились за ним. Клара тогда пялилась на них из окна чердака, особенно на Гарри Дугана - придурка, живущего на другом конце улицы: худой и долговязый, с вечно ободранными костлявыми коленками - как он мог ей нравиться?! Сол заглянул к нему до того, как наведаться в гости к отцу и его семейке: Гарри Дуган даже пикнуть не успел, когда Сол ухватил его за редкие волосенки и приложил лбом об стену. Потому что нечего сестре засматриваться на этого уродца! Гарри уронил ведра, с которыми шел к колодцу, упал прямо на грядку редиса, который его матушка заботливо пропалывала каждый вечер, и Сол, не сдержавшись, пнул его по ребрам. Может быть, даже сломал парочку, но Дуган сам виноват: нечего красоваться перед Кларой. Пусть скажет спасибо, что не свернул этому хорьку шею. Руки пачкать не хотелось, да и вдруг Клара будет горевать, а Сол не хотел, чтобы она плакала. Из-за идиота Дугана Сол пришел к дому Кридов позже, чем планировал: обычно он смотрел, как они ужинают всей семьей. Зебадая то и дело подкладывал еду в тарелку сына, ведь ему нужно расти, набираться сил, все норовил обнять жену, пока мать Сола горбатилась на смене. Но сегодня он пришел слишком поздно, и миссис Крид уже убирала со стола. Наблюдая как Лютер помогает матери - собирает посуду и относит в раковину, - Сол давит в себе желание выбить ему пару зубов, а то уж больно охотно он скалится. Но вот Виктория Крид выглядит какой-то испуганной; она то и дело поворачивается к двери, выглядывает в окно, из-за чего Сол не может даже голову высунуть из-за сарая. Лютер крутится вокруг нее, тормошит, рассказывает что-то смешное, но у женщины все равно такой вид, будто она сейчас расплачется. Сол недоуменно морщит лоб, а после глумливо усмехается. Кажется, не все так ладно в семейке Крид. Из подвала доносится сиплый крик. Виктория Крид в окне вздрагивает, прижимая ладони к груди, Лютер обнимает ее, пытается увести в комнату; Сол, пользуясь тем, что женщина отвлекается на сына, бросается к дому. Чуткий слух улавливает возню в подвале, сдавленное рычание и шорох, нюх щекочет пряной остротой крови, и Сол невольно облизывается. В подвале тускло светит керосиновая лампа, вокруг которой вьется мошка; где-то там, дальше, выплевывает проклятия Зебадая Крид: - Я из тебя выбью эту дьявольщину, клянусь Богом, выбью! Вырву сорняк с корнем, но не позволю ему разрастись. Сол вздрагивает, замирая: отцовская болтовня так напоминает материнские бредни, что его будто окатывает кипятком. Он осторожно спускается по ступенькам в подвал, запах, густой и спертый, забивает нос, сквозь него Сол почти не чувствует дух постороннего. Пахнет чем-то родным и близким, но все волоски на теле Сола встают дыбом, мышцы леденеют, а кровь закипает в жилах. Хочется бежать, бежать подальше и не возвращаться, потому что здесь не его территория, а запах его хозяина опаснее, чем у Сола. Зебадая Крид бормочет молитву, сгорбившись в углу, лязгают цепи, капли крови с тихим стуком разбиваются о пол. Сол не сразу замечает, что отец в подвали не один: он держит за шею мальчишку, сжимает пальцами залитый кровью подбородок, не давая ему отвернуться, и лезет щипцами ему в рот. Мальчишка сучит ногами, глухо воет, пока Зебадая орудует щипцами у него во рту. - Бесовское отродье, - цедит отец, напрягая мышцы, - не хочешь поддаваться? Напрасно я послушал твою мать, следовало удавить тебя еще в колыбели. - Отец, не надо... - хрипит мальчишка, и кровь пузырится у него на губах. У Сола холодеет в груди. Когтистые пальцы скребут по спине, Зебадая, рыча от натуги, резко дергает рукой, и багровое брызжет ему в лицо. - Вот оно! - отец тычет в лицо скулящему сыну щипцы с зажатым в ней клыком. - Вот это дьявольское семя. Я буду вырывать его всякий раз, стоит ему только проклюнуться. Вырву все, пока от него не останется и следа! Не скули, Виктор, - Зебадая швыряет скорчившемуся на полу мальчишке тряпку, - будь мужчиной. Это все для твоего же блага. Отец поворачивается, и Сол на четвереньках, как животное, вбегает вверх по лестнице. Его не волнует, что он может столкнуться с миссис Крид или Лютером во дворе, Сол просто бежит, бежит подальше от отца и этого дома. От запаха крови кружится голова, желчь гейзером поднимается к горлу. Сол перескакивает через забор и несется дальше, ломая кусты жимолости и акации; ему кажется, что он ощущает металлический холодок щипцов во рту, отцовскую хватку на подбородке, что там, внизу, на цепи сидит он, а не его брат. Виктор. Почти как Виктория. Наверное, миссис Крид его очень любит, раз решила так назвать. Не поэтому ли мать прятала их с сестрой? Из-за всего этого дерьма им с Кларой нельзя выходить из дома? Сол на бегу ощупывает свои челюсти; клыки хищно выступают что сверху, что снизу. Матери бы и в голову не пришло вырывать сыну зубы; Зебадая Крид заставляет своего давиться кровью и сует ему в лицо его же выдранные клыки. Сол резко останавливается; может, родители правы? Может, это все ненормально? Иначе почему они одни такие? Если избавиться от клыков и когтей, то будет лучше? Они станут обычными, как все, их больше не будут запирать, и Клара сможет попасть в цирк... когда он в следующий раз приедет в город. Сол сомневается, переминается с ноги на ногу; нужно думать быстрее: скоро мать вернется с работы, а до дома еще почти квартал. Если у отца с Виктором не получается, значит, и у Сола тоже не выйдет? А как быть с Кларой? У нее ни клыков, ни когтей. Сол ощупывает кончиком языка резцы; они не такая уж высокая цена за свободу. Он должен попробовать. А почему нет? Хуже все равно уже не будет. У Сола нет щипцов, но под ногами полно камней. Выбрав булыжник, он примеряется несколько секунд прежде, чем ударить. Домой Сол приходит с кровавыми пятнами на свитере, шатаясь от боли. Язык тянется к дырам на месте выбитых клыков, он не улыбается и не разговаривает, чтобы не пугать Клару, идет спать без ужина. Вся челюсть ноет, ею не пожуешь, да и от вкуса собственной крови мутит. Не раздеваясь, Сол падает на кровать. А утром, глядя на свое отражение в зеркале в ванной, с ужасом и восторгом замечает в провалах выбитых зубов перламутровые бугорки. К концу дня клыки отрастают даже крупнее и острее, чем были. Все-таки он особенный. Он такой же, как Виктор. И почему-то осознание этого наполняет сердце Сола гордостью.