Зажечь весь этот мир

Холод. Непонятно откуда взявшийся ледяной ветер пробирает насквозь и без того обнаженное тело Натаниэля, но он кажется даже не замечает, как вся его кожа покрывается мурашками. Вместо этого парень мило общается с не менее голым Куфеном, которого видимо, не смущает ни его собственный вид, ни вид своего собеседника. Нат внимательно следит за тем, как двигаются губы Луки, пытаясь разобрать хотя бы одно слово, но всё что он слышит это своё быстрое, рваное дыхание и набор приглушенных звуков, который едва ли можно назвать человеческой речью. Через несколько минут ветер резко утихает, Натаниэль чувствует внезапно пришедшее тепло, а Лука неторопливо скользит мокрым языком по его шее. Нат выгибается, проводя рукой по волосам Куффена, и облокачивается на деревянную стенку кровати. Своей кровати. Синеволосый медленно спускается ниже, оставляя приятную влагу на груди Натаниэля, пока второй продолжает играть руками с густыми темно-синими волосами. Парень слышит, как покрывало до этого согревающее его ноги падает на пол и чувствует прикосновение к головке члена. Тот мгновенно отзывается и, поддавшись ласкам Куффена, приподнимается. Лука, заглатывая глубже, проводит рукой по груди Ната, с силой сжимая сосок. Натаниэль тихо постанывает, двигая бедрами навстречу ласкам парня. Когда стоны Натаниэля становятся громче Лука отстраняется от члена парня и заставляет его замолчать, кусая губы и переплетая свой язык с его. Отодвигаясь, Нат видит тонкую полоску слюны, соединяющую их и то, как она бесшумно обрывается, когда Куффен шепчет заветные слова: — Мой мальчик. Время бежит со стремительной скоростью и вот уже Нат чувствует, как его истекающий соком член приятно сдавливает Куффен, сидящий сверху. Куртцберг проводит руками по бедрам парня и поднимает голову. Лицо, с которым Лука плавно насаживается на член «своего мальчика» возбуждает не меньше, чем ласки Куфена. Никакой театральщины. Едва приоткрытые глаза, прикушенная губа и сладкие протяжные стоны — вот такой Лука Куффен больше всего нравиться Нату. Беззащитный, настоящий и чертовски сексуальный. Продолжая скользить по готовому кончить Куртцбергу, Лука наклоняется и крепко сжимая шею Натаниэлю, сквозь стоны вновь шепчет: — Мечтай. В это прекрасное зимнее утро, когда соседская кошка родила троих котят, а весь город покрыла тончайшая пелена инея, Натаниэль рывком подорвался с кровати, осознавая, что голый Куффен, всю ночь шептавший ему «Мой мальчик» был всего лишь сном. До одури приятным, возбуждающим и извращенным сном. «Приснится же бред. И с чего это вдруг…». На самом деле Нат подозревал с чего. (Думаю, не стоит скрывать, что мы все знаем с чего.) Виновником сия…торжества (?), являлся Лука, который днем ранее убедил Натаниэля выставить работу на выставку, а потом тянущийся навстречу Нату на заднем сидении такси. «Просто друзья». Куртцберг почти никогда не был уверен в своих умениях на все 100 процентов, но что-что, а врать самому себе — это определенно его призвание. Взглянув на простыню, Нат обнаружил небольшое мокрое пятно. Выругавшись, он встал с кровати, закрыл окно, из-за которого по комнате разгуливал холодный ветер и кинул в стирку постельное бельё и трусы. Прислушавшись, парень понял, что все еще спят и был этому очень рад. В кой-то веки его матери не нужно готовить завтрак Луи, который сегодня ночью уехал в трехдневную командировку. Про себя Нат отметил, что, если отчима отравят в какой-нибудь придорожной кафешке, парень не сильно расстроиться. Выйдя на кухню, Натаниэль сделал себе чай и начал размышлять о том, как изменилась его жизнь за последнюю неделю. Несколько новых знакомств определенно пошли ему на пользу, ибо последние месяца компанию ему составлял лишь он сам и иногда одноклассники, среди которых он так и не нашел друзей. Нет, Нат не принцесса, которая кричит о том, насколько она исключительна и как глупы все люди вокруг (хотя, пожалуй, нам всем в голову приходила эта мысль хотя бы раз). Просто они не нашли общих интересов. В спорте Нат был полным профаном. Футбол, хоккей, большой теннис…всё это было испробовано и безжалостно провалено. Как-то раз в седьмом классе он пытался ходить на карате. После второго занятия Нат получил растяжение и за спорт больше не брался. Учебой он тоже особо не интересовался, не делая больше, чем от него требуют, ибо знал, что не химиком, ни физиком, ни даже бухгалтером никогда не станет. Компьютерные игры, машины и многие другие увлечения, которыми жили его одноклассники всегда проходили мимо него. В итоге единственные отношения, которые у парня получились с ними выстроить — это приятельские. И ничего больше. Пребывание в паре новых мест тоже было определенным плюсом этой недели. Но, пожалуй, самое важное, что с ним произошло — это знакомство с Лукой. Несмотря на то, что лежа на бетоне в том переулке, Нат крупно пожалел о своём «геройстве», сейчас он понимал, что не хотел бы менять своего решения. За каких-то несчастных 7 дней Лука действительно стал его другом. Хотя…, Пожалуй, слово «друг» действительно очень громкое, но, в конце концов, Куффен делает его жизнь лучше. Единственное, что…пугает Ната это те чувства, которые постепенно затуманивают разум парня и которым он пока не смог найти определение. Это нельзя назвать любовью. Или влюбленностью. Правда, ведь? Но и дружба не то, слово которым описывают состояние, когда ты хочешь поцеловать человека на заднем сидении машины, пока никто не видит. Видимо, Натаниэлю не суждено радостное и безоблачное существование. Всегда найдется что-то, что будет занимать все его мысли. А слишком много думать — вредно. Это убивает. Я серьезно. Через какое-то время в кухню зашла Кимберли. С этого момента и началась череда странностей сегодняшнего дня. Нат долго не мог понять, что в ней изменилось. Одежда вроде не новая, прическа та же. Разглядывая сестру, пока та делала бутерброд, парень действительно ненадолго впал в ступор. А когда до него дошло, что изменилось у него буквально отвисла челюсть. Она улыбалась. Его сестра. Кимберли Куртцберг две тысячи четвертого года рождения улыбалась. Последний раз Нат видел ее такой перед визитом к стоматологу больше восьми месяцев назад. — Что-то случилось? — негромко поинтересовался Нат продолжая пялиться. — В смысле? Ничего не случилось. Всё прекрасно. - весело бормотала девочка. Натаниэль пытался уловить в её голосе нотки безумия. Мало ли. Но перед ним стояла обычная, улыбающаяся девочка, каких много. Проблема была в том, что это его сестра. Приглянувшись к одежде, парень понял, что она куда-то собралась. — Куда идешь? — Да вот подумала в магазин сходить. Платье хочу новое и туфли. - жуя ответила Кимберли и немного погодя, шепотом добавила, — на каблуках. — Обновки? Не похоже на тебя. — Ты какой-то странный! Не все же мне дома сидеть. — разглаживая складку на рубашке сказала девочка. Черт. Не то, чтобы Нат был не рад, что у его сестры в кои-то веки хорошее настроение, но подобные перепады от «Я систематически режусь, раз в неделю» до «Жизнь прекрасна» не могли не пугать. Через пару минут напряжение немного спало, а парень заключил, что, пожалуй, всё это к лучшему. — Ладно, я побежала. — чмокнув брата Кимберли выбежала из дома даже не дождавшись ответа. Потирая щёку и смотря, как на улице дерутся двое темнокожих мужчин с опухшими лицами, видимо из-за большой коробки стоящей рядом, Натаниэль так же негромко произнес: — Пиздец. На этом странности не закончились. Через два часа (двадцать минут из которых Натаниэль провел в туалете с салфетками, вспоминая свои сновидения и одновременно убеждая себя, что с Лукой их связывают исключительно дружеские отношения), ближе к полудню из комнаты вышла мадам Куртцберг в не менее приятном расположение духа, чем дочь. Ставя на плиту уже остывший чайник, женщина насвистывала какую-то бодрую мелодию. — С добрым утром, сынок! — С добрым… Натаниэлю начало казаться, что он все еще не проснулся. Что через несколько минут парень откроет глаза и всё будет, как обычно. Кимберли, играющая со смертью. Мама, с усталым взглядом смотрящая на мир своими прозрачными глазами. Но от чего-то он никак не просыпался. На самом деле ему и не хотелось. Нат был готов прожить всю жизнь в этом прекрасном, пускай и не настоящем мире. — Нат, тебе не кажется, что мы как-то давно не проводили генеральную уборку? — задумчиво сказала женщина, проводя пальцем по подоконнику. — Давненько. — Не хочешь мне помочь? — Да, конечно. Черт, пускай это будет не сон. Следующие несколько часов Натаниэль провел за разгребанием хлама в своей комнате. А его там скопилось не мало. Три огромных мешка мусора были забиты доверху. Засохшие и не на что негодные краски, горы бумаги и какие-то огрызки, неизвестно как оказавшиеся под кроватью. На свалке оказался даже потрепанный ковер и старые шторы. Но, несмотря на то, что работы накопилось прилично, Натаниэль почти не устал. Тщательно промыв все баночки с краской, кисти и палитры, он расставил их на подоконнике и облегченно вздохнул. Здесь действительно стало легче дышать. Да и стены не казались голыми, как прежде. Рядом со шкафом, в зеленой рамке висела фотография мальчика лет десяти. Он улыбался и держал в руках сахарную вату. Рядом с ним стоял другой мальчишка, чуть старше и едва на него похожий. Вряд ли бы кто-нибудь мог, подумал, что они братья. Подойдя ближе к фотографии, Нат осторожно провел рукой по рамке и прислонил голову к стене. Он думал, что заплачет. Но в итоге улыбнулся. Парень вспоминал о том, как они с Тео дрались подушками и как он всегда поддавался. Вспоминал, как была сделана эта фотография. В тот день Тео исполнилось десять. Вспоминал, как случайно зашел в комнату уже 12-летнего Тео и застал его на рандеву с фотографией одноклассницы. Бетти. Черт. Нат помнил, как сильно она нравилась брату, пускай он никогда об этом и не говорил. Как-то раз она пришла в гости к Куртцбергам вместе с родителями. Натаниэль никогда не забудет, как краснел Тео каждый раз, когда она ему улыбалась. Последнее, что вспомнил Нат был день, когда, заканчивая одну из своих работ, он не заметил Тео вошедшего в комнату. — Ничего себе! — воскликнул тогда мальчик. — Эй, стучаться не учили? — занервничал Нат, пытаясь прикрыть картину. — Да брось. Это мы? — Да. Это мы. — скорбно вздохнув, сказал Нат. Мальчик застыл, рассматривая картину. Звездное небо, слишком красивое для того, чтобы быть настоящим. Нечетко прорисованные высотные здания, прижавшиеся друг к другу, словно пытаясь согреться. Едва мелькающие огни ночного города и виднеющаяся вдалеке Эйфелева башня во всем своем великолепии. О да, она была великолепна. Но вопреки сценарию, не она была главной героиней этой истории. В отличие от двух мальчишек, чьи силуэты вырисовывались на одной из крыш высоток. Один из них, тот, что повыше, был почти полностью выведен оранжевой краской. Второй, тот, что пониже состоял из крошечных деталей, заполненных зеленым. Спустя невероятно долгие минуты затишья Тео выдохнул и тихо произнес: «Это твоя лучшая работа». Натаниэль чувствовал, как затекла его шея, и чувствовал, что опять, вопреки обещанию, данному самому себе, готов разреветься. Однако накатывающиеся слезы остановились, когда парень услышал негромкий женский голос. — Мне его тоже не хватает. Натаниэль обернулся, и в проходе стояла мадам Куртцберг. Она мягко улыбалась. Нат был готов отдать всё, что у него было, чтобы эта улыбка никогда не сходила с её лица. Ведь он помнил дни, когда эта невысокая и по-прежнему, даже несмотря на усталость, красивая женщина, не могла делать ничего кроме, как плакать. Она рыдала над постелью Тео, который умер, так и не выйдя из двухдневной комы. Она рыдала на его похоронах, так сильно, что в какой-то момент чуть не свалилась в обморок. Рыдала ночами, тихо, надеясь никого не разбудить. Рыдала, когда пришло время разбирать вещи Тео. Черт, как же много она рыдала. И самое страшное, что Нат ничем не мог ей помочь. Он понимал, что она нуждается в помощи, в конце концов она потеряла сына. Но тогда единственное, о чем думал парень, это то, что он потерял брата. Молчание прервал детский плач, раздавшийся из соседней комнаты, как гром среди ясного неба. — Я пойду… В ответ Натаниэль лишь улыбнулся и, бросив последний взгляд на фото, вышел из комнаты. Через полчаса Нату позвонил Лука, сказал, что заедет через час и напомнил про костюм. Порывшись в шкафу, Натаниэль нашел пиджак, белую рубашку и зауженные к низу штаны, которые, как он посчитал, сойдут за брюки. Вскоре после этого парень услышал звук подъехавшей машины. Попрощавшись с мамой, которая была очень рада, что сын наконец-то покажет кому-нибудь свои картины и, надев пальто, Натаниэль вышел из дома. На улице стояла серебристая «Peugeot» с тонированными стеклами. Нат открыл заднюю дверь и был немало удивлен, увидев сидящих внутри Алена и Матиса. — Привет, вы разве не должны были уже уехать? — спросил Нат, садясь в машину. — Мы подумали и решили встретить у вас Новый год. Тем более, как мы могли пропустить выставку, где будет твоя работа? — как всегда весело произнес Ален. — Пристегнись, — раздался женский голос с водительского места. Это была Ивет. — Вау, и ты здесь? — А ты думал, чья эта машина? — и снова другой голос. Только на этот раз более знакомый. Куффен повернулся и одарил всех пассажиров безупречной улыбкой. Его волосы были собраны в пучок и про себя Натаниэль заметил, что ему это чертовски идет. По дороге Натаниэль понял, что единственным человеком, не разделявшим общий энтузиазм, был Матис. Хотя, возможно, он всегда такой. Наверное, именно поэтому они с Аленом смотрелись так хорошо. Контраст — это одно из лучших, что есть в жизни. На самом деле Нат не был особо рад тому, что Лука позвал их всех. Но с другой стороны, слушать споры Алена с Ивет по поводу мужских одеколонов доставляло неподдельное удовольствие. Нет, я серьезно. Около семи часов вечера к небольшому, но очень эффектному зданию подъехала машина, в которой находилась неумелая, но очень амбициозная актриса, помолвленная пара, чертовски сексуальный в новом костюме парень и еще один парень, продолжающий себя убеждать, что они просто друзья. Ну, а что… вам разве никогда не хотелось выебать своего друга? Компания вышла из машины и направилась прямиком ко входу, где уже толпились несколько человек, пока одного из них — мужчину лет сорока — осматривал охранник. — Недурное местечко. — заметил Ален, поправляя воротник куртки, такой же большой ему, как и гавайская рубашка под ней. — Это еще ничего, вся магия начинается внутри. — мечтательно ответил Лука на вопрос, который ему даже не задавали. Подойдя к одному из охранников, Лука шепнул ему что-то на ухо и подозвал остальных. — Ты знаешь всех охранников в городе? — входя, спросил Нат. — Да. Кроме одного. Натаниэль было хотел спросить: «Какого», но как только он переступил порог, парень буквально потерял дар речи. Лука определенно знал, где нужно развлекаться и с кем заводить знакомства. Зал, в который они попали, просто светился неоном. Но это был не неон «Зажечь весь этот мир» — пошлый и вульгарный. Этот неон был примером того, как нужно использовать свет. Думаю, если бы нечто подобное сделали на ужине Английской королевы, никто бы не возражал. Плавные тени отлично сочетались с негромкими голосами… гостей, которых, к счастью, или, к сожалению, было очень много. Единственное, что смог произнести Нат в ту секунду было: «Вау». — Я же говорил, что Виктор знает в этом толк. А кстати вот и он, я пойду поздороваюсь. А вы пока погуляйте тут. — сказал Лука и немного погодя прошептал на ухо Нату, — Я думаю, твоя работа произведет фурор. После этого Лука ушел. Нат потер ухо, повернулся, чтобы увидеть, как другие его спутники уже разбрелись по залу. Парень остался один. Ну и черт с ними. Натаниэль не спеша побрел среди людей, после чего остановился у одной из стен. На ней висели три картины, которые, судя по росписи, вышли из-под кисти одного художника. И у него или у нее определенно был стиль. Космос, летающие тарелки, какие-то зеленые инопланетные существа. Звучит как описание комикса, но то как это было выполнено, просто завораживало. Ни у одной из картин не было единой цветовой гаммы, но отчего-то каждая смотрелась целостно. Простояв там несколько минут, Натаниэль направился дальше. На следующем стенде висели портреты. На этот раз разных художников. Одна из них совершенно не понравилась Нату. Кривые линии намекали на реализм, но в итоге получился лишь очень странная карикатура. Зато другая, в овальной рамке, была больше похожа на фотографию, чем на картину. Красивый юноша с черными вьющимися волосами, бледное лицо которого было измазано зеленой краской, а из слегка приоткрытого рта стекала кровь. И, черт возьми, это была не готика. Это было нечто, что сочетало в себе завораживающее очарование и страх, который очень ясно отражали небесно-голубые глаза парня. В них буквально хотелось утонуть. Пройдя по широкому коридору на стенах, которого висели работы абстракционистов, Нат попал в зал, чуть меньших размеров, чем первый, но все же достаточно большой. На одной из стен Натаниэль заметил картину с двумя целующимися на фоне какого-то сада парнями, а также двух других мужчин лет тридцати, которые достаточно громко её обсуждали. — Совсем с ума сошли! Показывать подобное на выставках! — сказал один из них. — Да, ладно тебе, забей ты на этих пидоров… — Вот именно, что пидоры. И автор, скорее всего, тоже пидор. Слушать это было довольно неприятно. У самого Натаниэля никогда не возникало проблем из-за ориентации. Как могут возникнуть проблемы из-за того, о чем никто не знает? На самом деле могут, но не суть. В конце концов парень никогда не ввязывался в перепалки с такими людьми просто потому, что был уверен, что их уже не переубедишь. Да и лишиться пары зубов не хотелось… Еще через минуту этого разговора, невольным слушателем которого стал Натаниэль, к этим мужчинам подошла женщина в обтягивающем её стройную фигуру красном платье и такой же красной помадой. Обведя их взглядом, она совершенно спокойно произнесла: — Вам нравится эта выставка? — не одна мышца на ее лице не дрогнула. — Да… замечательная выставка, если бы не эти… — Пидоры? — продолжила женщина. — Вот-вот, — добавил второй мужчина. — Хм… мне тоже нравится выставка. Сынок постарался. — Что? Вы мать Виктора? Никогда не поверю. — Ну что ж вам придется. Оба мужчины, как и Нат, были порядком удивлены. Слишком уж молодо она выглядела. — Так к чему я это… — продолжила женщина, — Мой сын является одним из этих…как вы сказали…пидоров? И вновь тишина. — А знаете, кто стоит рядом с ним? — спросила она, и указала в сторону, где стояли Лука и Виктор, — не знаете? Ну что ж, я вам подскажу. Это его молодой человек. Мерзко, да? Как эти отвратительные грешники посмели находиться с простыми людьми в одном помещении? А чего вы замолчали-то? Вам же нравится выставка? Так почему бы ею не насладиться? Ах да, прошу прощения, я не уверена, умеют ли такие, как вы, наслаждаться жизнью, не суя свой нос в чужие дела. — Натаниэль буквально видел, как сжимается всё внутри у этих мужчин под холодным взглядом, — Пошли вон. Буквально через секунду все трое растворились в толпе людей. Нат был восхищен. Буквально за одну минуту совершенно спокойной речи мадам Атталь уничтожила их. Однако не успел Натаниэль довести эту мысль до конца, как в голову резко ударила другая. «Это его молодой человек». Блять, блять, блять. Какой нахуй молодой человек? Парень развернулся и посмотрел в сторону Виктора и Луки. С виду обычное дружеское общение. Лука ни разу не упоминал о том, что их с Виктором связывает, что-то больше, чем дружба. Может, они держат это в секрете? И об этом знают только близкие? Тогда мать Виктора так легко сказала об этом незнакомцам? Черт. Слишком много вопросов. Идя через толпы людей, Нат старался отогнать от себя эти мысли. Но получалось херово. Да, Ната злило то, что Лука ему ничего не сказал. Хотя… разве должен был? Они знакомы всего неделю. Может, это Нат придумал себе лишнего. Но тогда что было в баре или у Эйфелевой башни? Или в такси… Чёрт. Так, стоп. Дыши. Просто спросишь у него об этом, как бы невзначай. Возможно, мать Виктора что-то перепутала? Такое ведь может быть, да? К моменту, когда люди начали потихоньку расходиться, прошла целая вечность. Полтора часа. За это время Нату так и не удалось поговорить с Лукой. Парня то и дело забирали к себе в компанию одни из его многочисленных знакомых. А когда он освобождался, то уже вокруг Ната собирались несколько человек и расспрашивали его о тайном смысле картины. Однако, когда эти люди получали ответ, что никакого тайного смысла тут нет, они либо расстраивались, либо подмигивали, намекая на то, что непременно его разгадают. И вот, когда Натаниэлю начало казаться, что в зале слишком душно, он накинул пальто и через черный ход, который любезно показал ему один из гостей, вышел на задний двор, где оказался не один. Закутавшись в тонкую кожаную куртку, прислонившись к стене, стоял Виктор. Увидев Ната, он улыбнулся. — О, это ты? Сигарету? — Нет, спасибо, у меня свои. Было крайне неловко. На протяжении двух минут они просто стояли и молчали. Нат чувствовал, что хочет кое-что спросить. Но это будет странно. «Эй, Виктор, ты случайно не ебешься с парнем, который мне, возможно, нравится?» Нет, нет, нет. Я точно не буду его спрашивать. — Вы с Лукой встречаетесь? Стоп, что? Натаниэль искренне не понимал, как это сорвалось с его уст. Виктор сделал затяжку и ухмыльнулся. — Встречались. Волна неизвестно откуда взявшегося облегчения окатила Натаниэля. Просто друзья. — Просто твоя мам… — Она думает, что мы встречаемся… а тебе что, приглянулся Лука? — Нет. — Как же плохо ты врешь, — рассмеявшись сказал Виктор, но увидев, как в полумраке бледнеет лицо Нат, добавил, — Я ему не скажу. К тому же, думаю, ты ему тоже нравишься. — Ч-что? — Натаниэль постарался произнести это максимально отрешенно, хотя внутри всё сжалось. — Все уши мне про тебя прожужжал. У него и так рот никогда не закрывается, а тут еще и тема для разговора появилась, — Виктор оценивающе обвел взглядом Ната. — Мы всего лишь друзья, — попытался оправдаться Нат, но как можно обмануть кого-то, если ты не уверен даже в своих мыслях на этот счет? — Да-да, просто друзья, — вновь рассмеялся Виктор. — Да ну тебя… — Теперь понимаю, что он в тебе нашел. Ты чертовски мило смущаешься. Ну признай, что неровно ты к нему дышишь? Видел бы ты со стороны, какие взгляды на него бросаешь. — Виктор был, как старший брат, который нервирует младшего, говоря, что тот приемный. - Знаешь, что… — Да или нет? Да или нет? Как можно ответить что-то конкретное? Это не математический расчет. И всё же…. — Да. Как только эти слова сорвались с губ Ната, недалеко от парней послышались шаги, спустя несколько секунд в свете фонаря показался Лука. Вот черт! Вдруг, он что-то слышал? — Натаниэль, Ивет сказала, что если мы сейчас не сядем в машину, то нам придется идти пешком. — Да-да, иду. Нат затушил сигарету, попрощался с Виктором и вместе с Лукой вернулся в зал. Людей почти не осталось. Где-то в углу стояли две девушки и рассматривали всё те же работы абстракционистов. Около картины Натаниэля стоял низенький, щуплый старик в очках с тонкими линзами и черном пальто. Завидев Натаниэля, он поспешил ему навстречу. — Здравствуйте, вы ведь месье Куртцберг? — рот старика исказился в кривой улыбке. — Да… — О, Замечательно. Позвольте представиться, Франсуа Буше. — Неужели тот самый? — Оу, да что вы, я не настолько стар. — живо засмеялся мужчина. — Так… по какому делу? — Ах да. Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Германию на три дня. На выставку. Вместе со своей картиной. Натаниэль взглянул на Луку, чтобы понять, не один ли он это услышал. Однако лицо Луки говорило, что не один. — Почему я? — Очень хороший вопрос. Дело в том, что я приехал в Париж специально на эту выставку, зная, что Виктор умеет удивлять. Я искал картину для своей выставки «Огни ночного города». И на мой взгляд, ваша отлично впишется в общий рисунок. — старик говорил медленно и с хрипотцой, но оттого его слова казались внушительнее. — Я не думаю, что… — Нет-нет. Не нужно давать ответ сейчас. Подумайте об этом за чашкой чая сегодня вечером. — месье Буше улыбнулся и протянул Натаниэлю визитку. — До встречи. — До встречи… *** Дорога домой заняла чуть больше, чем должна была. Во-первых, из-за пробок. А во-вторых, из-за Алена, который целых два раза просил остановить машину, чтобы отлить. Тем временем Натаниэль размышлял о предложении Буше. С одной стороны, ему ничего не мешает поехать. С другой… учеба в самом разгаре, другая страна, да и Нат не собирался показывать свою работу всему миру. Вскоре машина остановилась возле небольшого двухэтажного дома, в котором Ален с Матисом сняли комнату, когда им надоел шум мотеля. Еще через пару кварталов Нат увидел свой дом. Коротко попрощавшись, он вышел из машины и подошел к двери. Однако он был не единственным, кто вышел из автомобиля. Лука проводил взглядом уезжающую машину вместе с ним. — Тебе разве не дальше? — Дальше. — Так… — Нат вскинул брови. — Знаешь, я думаю, тебе стоит поехать… — Я еще не… — Не перебивай меня. Я думаю, что тебе стоит поехать, но в любом случае решение за тобой. — протянул Лука. — Один в чужой стране. Тебе меня не капельки не жалко? — попытался съязвить Нат, но получилось не очень. Лука задумчиво посмотрел на парня, а затем подошел ближе. — Я могу поехать с тобой. — с ухмылкой сказал Лука. — Ехать в Германию с парнем, с которым знаком неделю, в другую страну? Лука вновь замолчал. Он пододвинулся еще чуть ближе, так что расстояния между ними совсем не осталось и прошептал на ухо Нату: — Если то, что ты сказал Виктору, правда, то я могу поехать намного дальше. Черт. Он все, мать его, слышал. Натаниэль молчал. Он не знал, что сказать, но к счастью за него это сказал Лука: — Спокойной ночи. — Сп… Натаниэль так и остался стоять у двери, наблюдая, как в ночи растворяется силуэт Куффена.