следовать велению

Будучи в приподнятом настроении, Тревельян насвистывал незамысловатую мелодию собственного сочинения и направлялся в сторону «Приюта Вестницы». Снова. Иные увидели бы в этом что-то предосудительное, ведь юный Максвелл и так мало напоминал выходца из знатной семьи, постоянно шкодил и проводил слишком много времени в компании Быков. Но не леди Инквизитор. Она достаточно ему доверяла, чтобы назначить личным телохранителем. Впрочем, Лавеллан знала истинную причину посетить таверну с утра пораньше, ведь давеча именно она советовала, где нарвать лучших полевых цветов. Всяко лучше вычурных, благородных культур. — Ты уверен? — спросила Даниэль со снисходительной улыбкой. — Более чем, — кивнул в ответ юноша. После нескольких недель самокритичных шуточек он наконец решился. И сейчас его руки несли прелестный букет полевых цветов, а ноги вели вверх по лестнице. Максвелл настолько был занят разыгрыванием предстоящего диалога в собственной голове, что не замечал удивленных взглядов посетителей и подколок от Крэма. Заветная дверь нараспашку, вход в ротонду открыт. Глубокий вдох. Ну что, парень, назад пути нет. — Сэра, я тут кое-что принес для тебя… — Надеюсь, это подштанники Львётыша, — возбужденно пробормотала эльфийка, прекратив вертеть между пальцев стрелу, и подскочила с диванчика. — А то Инквизятина который день хмурнее тучи. — Ну… Не совсем, — Максвелл нацепил самую обаятельную улыбку из своего арсенала. С Сэрой нужно вести себя очень осторожно, ибо ее реакция — самая непредсказуемая вещь на свете. — Так, что это ты сюда притянул? Они пересеклись взглядами. Заметив букет, Сэра в привычной манере скорчила рожу полного отвращения и запрыгнула на свое лежбище, будто подальше от лучника. Тот, в свою очередь, сглотнул. Любовь любовью, но никто не обещал, что после признания он вообще выживет. — Цветы. Мне показалось, тебе понравится. — Писюн свой усатому предлагай, — Сэра надула щеки и, прищурившись, направила стрелу на его причинное место. Благо, лук был вне досягаемости, иначе бы она и им воспользовалась. Несчастный Максвелл инстинктивно прикрылся все тем же букетом и нервно фыркнул, пропустив воздух между зубов. Щеки невольно залились краской. — Но ведь ты мне… — Ля-ля-ля, я ничо не слышу, — пропела эльфийка и плотно прижала ладони к ушам. Затем она показательно отвернулась, что означало лишь окончание разговора. Грустно. Но Тревельян все же мужчина, чтобы проявлять немужественную слабость, поэтому он молча расправил плечи, бережно положил цветы на диванчик, заваленный разноцветным тряпьем, и оставил девушку в покое. Идти вниз, добровольно подставляясь под насмешки, было всё-таки стыдно, поэтому лучник решил сбежать через крышу. Благо, пройти несколько метров незамеченным он умел. — В самое сердце стрела. Яд глубже проникает под кожу. Жарко-холодно. Кровь сворачивается. Такая красивая… — О Создатель, заткнись, Коул! Гулять по крышам и стенам замка он любил. Возвышаясь над всем Скайхолдом, окруженный величественными горами, обдуваемый миллионами ветров, Максвелл чувствовал себя одним из вершителей чего-то значимого и большого. Несомненно, на такой высоте холод царил знатный и только обострял ощущения. Щеки покалывало, Тревельян улыбнулся, судорожно и тяжело, и целенаправленно двинулся к дальней из башен, что считалась заброшенной. Там, свесив ноги с парапета, сидела маленькая фигура, хрупкая на фоне тех же самых гор. — Как все прошло? — участливо спросила Даниэль, когда лучник устроился рядом. Тем не менее она не спешила поворачиваться, утирая лицо руками в перчатках. Тревельян, разумеется, заметил ее жест, но решил пока не озвучивать свои предположения. — Послала меня к Дориану. Она фыркнула то ли от смеха, то ли с пренебрежением — в нынешнем настроении это было трудно понять. Солнце находилось в самом зените, осенние лучи золотили светлые волосы Лавеллан, создавая светящийся ореол вокруг ее головы. В такие моменты она особенно походила на ту, вестницей которой являлась. Юный Тревельян не отличался приверженностью вере, но от наблюдений за ее борьбой — с демонами, с Корифеем, с людьми — энтузиазм и надежда на лучшее появлялись сами собой. Воодушевление — вроде так это называется. — Никак не пойму, чем я ей не угодил! — продолжил юноша, опираясь на руки, поставленные позади, и разглядывая мыски инквизиторских сапог, раза в два, наверное, меньше его. — Высок, широкоплеч, даже вышел рожей. Часто моюсь! Шутки шучу… — Да не в тебе дело, — резко перебила Даниэль. И вроде голос звучал насмешливо, но дрожь выдавала девушку с головой. Повернувшись к телохранителю, она выдавливала из себя беззаботный смех, и вкупе с раскрасневшимися глазами казалось, что она сейчас заплачет. — Просто Сэра предпочитает… пирожки булочкам с сосиской. Смятенный, Тревельян вытянул лицо, не сразу расшифровав ее метафору, а затем ахнул в озарении. Не успел он сказать что-то в ответ, как Лавеллан разразилась рыданиями и спряталась за ладонями. От таких вспышек юноша растерялся: перед ним плачет девушка, наверняка причина в делах сердечных, а он никогда не смотрел на обратную сторону медали. — Ну ты это… тише, — Макс растерянно огляделся и неловко коснулся ее плеч, отчего эльфийка незамедлительно прижалась к его нагруднику и сжала в объятиях. — Ну он и придурок! — в сердцах сказал Тревельян, чтобы ей стало хоть немножечко легче. Хоть он и понятия не имел, кто виноват. — Спасибо, — благодарно прошептала Лавеллан через пару секунд, подавляя слезы. Вестница Андрасте — тоже чело… эльфийка, тоже способна на чувства, тоже может чего-то не знать. Черты его лица разгладились, Тревельян обнял ее в ответ и утешающе погладил по волосам. Миниатюрная магесса еле ощутимо дрожала в его руках, но понемногу успокаивалась. — Знаешь что. Кончай рыдать и пошли лопать пироги. — Пироги? — Ну, ты можешь взять булочку с сосиской.