17:28 Джуно, штат Аляска
Я хочу забыть вчерашний день. После непродолжительного сна я стала иначе смотреть на произошедшее. Теперь все казалось не таким фантастичным и безумно опасным. Не странным и запутанным клубком волшебных ниток. Нет. Ты вела себя, как полная идиотка. Наверное, я просто была под впечатлением. Столько всего навалилось за один день. Столько за всё время моей практики в «Писфул Хиллс» не происходило. Тебя просто выбили из колеи. Просто выбили из колеи, и поэтому ты вела себя так. Все в порядке. Если взглянуть на вещи под другим углом, что изменится? Если смотреть на мою практику, не как на принуждение, а как на способ самовыразиться? Показать миру, что ты умеешь быть не только принципиальной, но и сопереживающей? Проявить заботу и понимание по отношению к этим мужчинам? Если смотреть на Сокола, не как на беспардонного мужчину, любящего нарушать личное пространство, а как на сочувствующего товарища? Оценить его действия, не как отсутствие такта или неуважение, а как банальное волнение? Показать ему, что я впечатлена его вкладом в это дело? Ведь он не обязан, по-видимому. Если смотреть на Капитана, не как на символ Америки и спасителя человечества, а как на простого, измотанного судьбой человека? На верного друга? Не только как на хорошего героя, но и на светлого человека? Нужно показать, что для меня он ценен не как экспонат, а как живое существо. Полноправное. Но, что бы я не делала, смотреть на Баки иначе я не могла. Он мой "пациент". Военный преступник. Человек, наградивший меня толстой полоской кровоподтека поперек шеи. И сломанным ногтем. Из-за него пришлось отстричь свежесделанный френч. Перестань быть такой. Он же наркоман. Да, сейчас он неадекватный наркоман, и его поступки не должны отличаться особой трепетностью и благодарностью. Он болен. И ему, наверняка, больно. Он ведь не железный. Он тебе и не должен нравиться. Ты выполняешь долг. Ты дала обещание. Нужно просто помочь ему. Попытаться быть милой. Миссия невыполнима, Эшли. Он дважды тебя отмутузил. Не стоит драматизировать. Просто ударил. Ты привыкла к боли. Это неотъемлемая часть жизни каждого. Хотя бы ради себя побудь мягкой. Не существует такого человека, который бы не купился на ласку и нежность. Самая большая сила не в мышцах и решительности, самая большая сила в способности быть нежной тогда, когда хочется размозжить кого-то о стенку. Верно сказано. Но миссия невыполнима.« Я сводил Рапунцель в душ. Не без травм, конечно, но выглядит посвежее. И глаза не слезятся от его аромата. Всё для тебя, док.
Я ухмыляюсь. Он нашел мой номер в картотеке на посту, когда заполнял заявления? Он называет сержанта Рапунцель? И меня "доктором"?Вколол ему ту ампулу, которая лежала на столе. Ты уверена, что этого достаточно? Он даже не поморщился.
«Хороший доктор» все же взял надо мной верх. Накачивать Солдата лошадиными дозами я не стану. Вреда будет больше, чем пользы. У него одна рука и обессиленный организм.Воду он так и не стал пить. С булкой аналогично. Но она вкусная.
Вот мерзавец. Я не для него ее покупала!В общем, сделал все, что мог.
Сэм »
Сделайте глубокий вдох и расслабьтесь. Ну же. Почувствуйте то, что чувствую. Под подошвой кроссовок хрустит снег. Его немного, он влажный и белый, как гусиный пух. Кроссовки со временем промокают, и неприятный холодок сбивает настрой. Кончики пальцев покалывает, и они почти теряют чувствительность. Воздух колючий. Его тяжело втягивать в легкие. Он как перемороженный молочный коктейль, который едва проходит через трубочку. Тем не менее, оказавшись в легких, он приятно щекочет их изнутри и словно икриться. Он чистый. В нем много кислорода. Выдыхать воздух гораздо проще и приятнее, чем вдыхать. Где-то вдалеке слышится стайное пение птиц. Они расположились на верхушке деревьев и не спешат подлетать ближе. Их голоса не соловьиные, но тем не менее звучат приятно. Если осмотреться вокруг, то можно заметить, что туман стал прозрачнее. Не такой вязкий. В паре шагов от меня находится неглубокий пруд. Он не отражает голубое небо, не покрывается рябью. Вода в нем стоит и пленит глубоким синим цветом. Где-то вдали виднеются снежные макушки гор. Кажется, что они близкие и игрушечные, нарисованные. Атмосфера этого места умиротворяющая. Здесь еще тише, чем в городе, хотя мы всего лишь в паре сотен метров от главного шоссе. Цвета мягкие и не травмирующие глаз. Сюда поневоле хочет возвращаться снова и снова.« Надеюсь, ты выспалась, потому что тебе снова придется провести время в компании своего особого пациента. У Стива появились какие-то дела на ночь. Вот его номер, если что. У вас странный код оператора.
Сэм »
Вновь делаю глубокий вдох и напрягаю пальцы рук, чуть заламываю, чтобы вернуть им чувствительность. Скоро. Все. Закончится. Интересно, как будет выглядеть то, что я предложу ему прогуляться? Тебе нужно узнать некоторую информацию о Баки. Это будет выглядеть адекватно. Хочешь сделать дело качественно – располагай подробными сведениями. Сердце пропускает удар. Нужно быть честной хотя бы с самой собой. Ты хочешь проводить с ним больше времени. Он тебе нравится. Поэтому матку в кулак и предложила встретиться. Не упускай шанс тогда, когда он граничит с реальностью!***
21:14 Джуно, штат Аляска
— Прости, если вчера повела себя…дико… — неуверенно шепчу я, наворачивая сотый круг ложкой в чашке кофе. Я не фанатка сахара, не люблю приторность в еде и напитках. Моё движение было скорее невротическим. Стивен сводит брови к переносице. — Почему ты считаешь, что вела себя дико? — Потому что мне так кажется. — пожав плачами, я еще глубже утыкаюсь носом в чашку, — Не знаю. Вчера всё было…не так. Неожиданно. Даже страшно. Я не могу себя оценить со стороны. — Ты очень мнительная. Стивен произносит это сухо, что невольно вызывает дискомфорт. Мы сидели в той самой пекарне, до которой мои ноги не могли меня вечно донести. Здесь было миленько. Много низких столиков и мягких кресел всех цветов радуги. Прямо, находка для морально опустошенного человека. В этом месте невозможно было оставаться серым и грустным. Но я пока справлялась с этой невыполнимой задачей. — Послушай, — я удивленно поднимаю глаза на своего собеседника, уже допившего двойной эспрессо, — Я думаю, что это твой…порок. Порок? От такого громкого слова я выпадаю в осадок. Но, заметив на лице Роджерса широкую улыбку, расслабляюсь и закатываю глаза. Он тихо смеется, опираясь локтем о колено. — Возможно. Я очень часто анализирую своё поведение. Просто, не хочется казаться странной, — оправдываюсь я, делая глоток пряного капучино. — Что плохого в том, чтобы быть странной? Его вопрос меня ставит в тупик. Всю свою жизнь я боялась вызвать у людей негативные эмоции и вела себя максимально привычно для американского общества. Не со всеми, разумеется, а с новыми знакомыми. — В армии выделяться – значит привлекать внимание. Это не всегда играет с тобой добрую шутку. Индивидуальность, знаешь, ущемляется. Иногда силой. Стивен понимающе кивает. Мне комфортно в его компании. В очередной раз мысленно отмечаю галочкой то, что у него красивые длинные пальцы. Выглядит утонченно и ничуть не портит образ брутального защитника страны. Моей индивидуальностью была страсть к музыке. Не к любой, но к большинству жанров. Природа не наградила меня голосом, но она наградила меня музыкальным слухом и пластичным телом. И шилом в заднице. Я просто не могу стоять прямо, если слышу зажигательный трек. Ребята из группы прозвали меня попугаем за это. Хозяин заведения сидит за барной стойкой и читает какую-то книгу, изредка накусывая сэндвич. Мне нравится, что несмотря на свои сравнительно небольшие размеры, помещение кажется просторным. Мягкая мебель добавляет ему некой воздушности. Тут светло, пожалуй, даже очень. Но зато свет является ключевым моментом этой радужной атмосферы. — Эшли, — спустя несколько секунд молчания произносит Капитан, — Я не знаю, какой является прожитая часть жизни за твоими плечами. Не знаю, через что ты прошла, кого потеряла. Но просто поверь, что вечно искать в себе изъяны – это неблагодарное занятие. — Ну, зато я всегда ищу достоинства в других. Стивен поднимает на меня глаза и ласково щурится. Несколько секунд неотрывно всматривается в мое лицо, затем опускает глаза ниже…взгляд его стремительно меняется. Он сосредоточенно пялится, именно пялится на моё тело. Я не сразу понимаю, что привлекло его внимание. Стив наклоняется вперед несмотря на то, что между нами и так было небольшое расстояние, и пальцами поднимает мой подбородок. — Откуда синяк? — его вопрос кажется очень глупым. — От удушья, — будничным тоном отвечаю я, мотнув головой. У меня нет кофт с высоким горлом. Не люблю их. Зато мой гардероб славится обилием толстовок. По крайней мере, таковой является одежда, которую я ношу в Джуно. Тут холодно и немноголюдно. Перед кем модничать? Поэтому без задних мыслей я натянула на себя однотонное бардовое худи и спортивные серые брюки. Мне нравится это сочетание цветов. И то, как мои волосы кажутся особенно светлыми на их фоне. — Баки? — Угу. Стив смотрит на меня внимательно и почти не моргая. Я прямо вижу, как мечутся с бешенной скоростью мысли в его голове. — Прости. — он виновато улыбается, сцепив пальцы в замок и откинувшись на спинку кресла, — Я не думал, что он создаст такие трудности. — Стивен молчит несколько секунд, — Точнее, думал. Но не хотел этого. Честно. Подсознательно что-то метко колет меня в сердце. Я не хрупкий цветок для него, я...солдат. Он сожалеет, но не достаточно сильно, как если бы...Если бы я ему хоть немного нравилась. Какой у него типаж? — Никогда не знаешь, на что способен человек. Особенно в такой сложной ситуации, — пытаясь выглядеть беззаботно, произношу я и снова делаю глоток. Кофе горячий, отчего меня сразу же бросает в пот. — Я ведь давно его знаю! — Нет, ты знал его когда-то давно... Это разные вещи. Роджерс снова ухмыляется и качает головой. Перед тем, как засесть в пекарне, мы сделали круг по центру города. Я нагло потребовала правды о Солдате, а Стив совершенно спокойно раскрыл мне ее. Признаться, я сильно впечатлилась рассказом о бравом Баки Барнсе, лучшем друге Стива еще с малых лет. Правда, с возрастом я промахнулась. Баки было не сорок, ему было под сотню. — Слушай, скоро начнется моя смена… — Стивен прерывает меня движением руки и встает. Он стремительно направляется к хозяину, предположительно для того, чтобы расплатиться за напитки. Мне льстит этот жест. Я стараюсь не тратить впустую заработанные здесь деньги. Они потом спокойно «уплывают» во Флориде, обеспечивая меня новой одеждой и билетами на мероприятия. Остальным обеспечивает база. Я случайно задеваю ногой кожаный рюкзачок, оставленный у ножки стола. Что-то стеклянное звонко брякает, освежая в памяти один интимный вопрос. Его нужно задать. Важно. Насколько неловко это бы ни было. Я не из робкого десятка. Правда, за редким исключением могу вести себя, как недотрога. Мне это кажется забавным. Легким движением руки подхватив рюкзак за ремешки, я надеваю его на одно плечо и беру в руки пустую посуду со стола. Не хотелось бы утруждать хозяина самому идти за ней. Плавно, лавируя между столиками, я подхожу к стойке и ставлю кружки на деревянную столешницу. — Заходите почаще, — приветливо произносит мужчина, закрывая кассу и кивая нам обоим. Я дотрагиваюсь рукой локтя Капитана. Он мгновенно накрывает мои пальцы своей ладонью и поворачивает голову, чуть наклонив ее набок. Его ладонь теплая и очень мягкая, что создает контраст температур. Мои руки, как куриные лапки – вечно холодные. Стивен сильнее сдавливает мои пальцы и хитро улыбается. — Ваш карамельно-ореховый латте, — мужчина ставит на барную стойку высокий бумажный стаканчик. У него симпатичный дизайн: на сером фоне тонкой линией прорисован силуэт гор, вершины которых скрыты за облаками. Я приоткрываю рот в немом вопросе. — Бери и не спрашивай. Именно это я и делаю. Наверное, таким образом Роджерс пытается загладить свою вину за синяк. Весьма щедро, учитывая цену этого шедевра кофе-машины и бариста. Пять долларов! Как в гребанном Старбаксе! Мы покидаем пекарню, не нарушая неловкого молчания. Стивен откровенно улыбается, следя за моей реакцией. Как бы сильно мне не хотелось сохранить это искрящееся волшебство и легкую очарованность моментом, но приходится вернуться к той самой, еще не поднятой теме. — Стив, как долго Баки не пьет? Роджерс не прекращает улыбаться, он просто вдруг опускает глаза, копаясь в своей памяти. — Выходит, — Капитан делает паузу, — около четырех дней. Незадолго перед прибытием в Джуно... Общеизвестный факт бьет меня по мозгам, отчего я округляю глаза. Человек не проживет без воды больше трех дней. Баки – суперсолдат, что исключает его из этой статистики. Мне становится страшно за последующие ответы на вопросы, но я продолжаю. — А не ест? — Давно. Неделя? Полторы... Я шумно сглатываю и отвожу от Стивена взгляд. Во время ломки бессонница и отсутствие аппетита - нормально дело. Я не виню его ни в чем. Ни его, ни Сокола. Наверное, суматоха вокруг наркотиков заставила их забыть об этом. Я виню себя. Нужно было задать этот вопрос сразу же, перед первой ночью в центре. А ты у нас дальновидная, капрал. — Мм, Стив, — набираю в легкие воздух и шагаю к стенду с расписанием автобусов. Скамейка влажная и садиться на нее нет никакого желания, — Самое главное в лечении – восстановление работы организма. Для этого я буду постепенно увеличивать дозы пищи. Но пища должна быть. Стивен останавливается в шаге от меня и внимательно осматривает сверху вниз. — Ты должен понимать, что его обменные процессы были нарушены. И это еще мягко сказано. Капитан Америка хмурится, все еще не улавливая нить разговора. От этого неловко. — Он не справится с ломкой, сидя на обезболивающих и успокоительном. Пусть я и снизила дозу, но все равно…это…это вредно. Это неправильно, пусть и в мерах безопасности. — Говори быстрее. Скоро приедет автобус. ДА Я ПЫТАЮСЬ! — Обычно организм реагирует на еду резко отрицательно. Если в случае с обезвоживанием я еще могу поставить капельницу, на первое время, то еда…Нужно будет начинать кормить. Сначала детские смеси, затем что-то более твердое… Для наглядности я подбрасываю рюкзак на бедре, снова заставляя стеклянные баночки из-под детского питания зазвенеть. — Его может рвать. С вероятность в сто процентов, будет диарея. Он одной рукой чуть не придушил меня, а, чтобы отвести его в ванную, потребуется помощь кого-то посильнее наших медбратьев. Да и то, они гражданские и посторонние. Я физически не смогу… Стивен отворачивается, кивнув мне головой. Автобус прибыл на станцию. В нем сидели пара ребят в халатах, уткнувшиеся в телефоны. Остановка длится несколько минут. Надеюсь, мы закончим разговор. — Мы засветились на камерах центра. Это будет проблематично… Вот, какие у него дела, вероятно…разобраться с камерами… Я делаю широкий шаг в сторону первой двери. Водитель замечает меня и убирает руку с руля, берет в ладонь термокружку. — Твой рабочий график сбился… — подмечает Капитан Америка, а я грустно ухмыляюсь, ощущая, как он вновь виноватым взглядом дырявит мою спину. Да, это действительно так. Теперь буду виртуозно меняться с ребятами, подгоняя их смены под свою очередь следить за сержантом. — За график не переживай. Мы тут все солдаты, бывало и похуже, — придав голосу оптимистичную ноту, я запрыгиваю в автобус и оборачиваюсь лицом к Капитану. Стивен смеется. Как-то вяло, но по-доброму. Он очаровательный. Он смотрит на меня из-под ресниц, а я ощущаю себя пломбиром. И это солнце, угостившее меня, я уверена, самым вкусным в мире кофе, находится в опасной близости. И даже не стыдится этого. Он точно замечает, какое влияние оказывает на меня. И не стыдится! Такова моя девичья блондинистая натура. Я влюбчивая до «не могу». Ищу в каждом что-то прекрасное, а находя, не могу устоять перед соблазном влюбиться. Глупая, глупая девчонка. Не он первый, не он последний. Наслаждайся. — А ты не переживай по поводу своего поведения. — шутливо произносит мужчина, — Ты напоминаешь мне тот апельсин: солнечная и непосредственная. Тот, который Баки раздавил мной, как соковыжималкой? Двери закрываются. Я не успеваю ответить Стиву. Даже не соображаю помахать. Просто плюхаюсь на самое первое сидение, демонстрирую водителю бейджик центра и глупо улыбаюсь. Капитан просто такой. Он такой же солнечный. Определенно, он зарядил меня своим позитивом и энергией. Чтобы я бесила этой энергией и позитивом Баки. Ох, хитрец. Стакан согрел мои холодные ладони, и я решаю попробовать кофе. Делаю глоток и непроизвольно улыбаюсь. Нежная молочная пена и тягучий карамельный сироп. Кажется, привкус ореха как раз у молока. Ничего нового, в целом, но этот латте кажется мне самым вкусным латте на свете. Я киваю девушке, помахавшей мне рукой, и опускаю взгляд на стаканчик. Интересное оформление. Прокрутив его в руке, замечаю наспех написанное маркером слово. «Апельсин».***
01:25 Реабилитационный центр «Писфул Хиллс», штат Аляска
— Два пакетика раствора, и ты уже не будешь чувствовать себя настолько паршиво. Водный баланс начнет восстанавливаться, — нараспев произношу я, поправляя катетер. У меня нет медицинского образования. Но я взяла на себя смелость поставить Баки капельницу. Не вызвало затруднений найти промежуточную вену локтя. Иначе, реабилитация затянется. А это никому не выгодно. Я заметила, что Сокол затащил Солдата в ванную. Полотенца были разбросаны в разные стороны, треснувшая бутылка с жидким мылом валялась под раковиной. Остальное, в прочем, было на месте и в целостности. А еще я заметила, что Сокол взял смелость исполнить мою шальную мысль и побрить сержанта – растительность уменьшилась в длине и оголяла красные полосы порезов. Синяки под глазами пусть и ярко выделялись на его бледном лице, но вот опухлость век заметно спала. Кожа перестала противно жирно блестеть. Даже появился объем в волосах. Одним словом, я заметила несущественное изменение в Солдате. Мне даже понравилось. Особенно понравились «кошачьи усы», оставленные моими ногтями.« Спокойной ночи, Эшли. Я уже считаю дни до твоего возвращения. Какая катастрофа, их осталось так мало!
ХО, Тейт »
Я посылаю ему в ответ целующий смайлик и откладываю смартфон в сторону. Джеймс не отреагировал на иглу и все так же без эмоционально пересчитывал трещинки на потолке. Я отхожу от койки и наклоняюсь за рюкзаком. Ставлю его на стол. Три баночки детского питания и стащенная из квартиры ложка. Сегодня у сержанта будет настоящий пир. Я затолкаю в тебя эти банки за целых два доллара. Вытаскиваю из рюкзака собрание сонетов Шекспира. Будем просвещаться вместе. Далее ставлю на стол бутылку с водой, чтобы не умереть тут от жары. Напряжение будет адским. Халат смялся и одиноко лежал на кресле, прикрытый худи. — На повестке дня сегодня Уильям Шекспир. Ты ведь любишь поэзию, Баки? — я беспардонно сажусь на край его кровати и постукиваю пальцами по толстой обложке. На удивление, настроение было действительно прекрасным. Я ощущала себя вершителем судеб, спасителем нуждающихся. Мне было хорошо и совсем не страшно. А зря. Я любила литературу. Мне нравилось погружаться в мир книг, примерять жизнь главных героев на себя. Мне нравилось наблюдать разнящийся слог написания. Нравилось сравнивать стили женщин и мужчин. Нравилось это ощущение полного погружения, когда не вытянет из книги ни крик командира, ни какой-нибудь взрыв. И я наслаждалась прочтением стихов. Зачастую они были короткими, но такими сочными! Я просто недоумевала, как в такое малое количество строк можно вместить такую красиво изложенную и глубокую мысль. Я даже сама пробовала писать, но вовремя осознала, что ничего путного не выйдет, и мне не стать вторым Бёрнсом. Я рандомно открыла страницу.Ты - музыка, но звукам музыкальным Ты внемлешь с непонятною тоской. Зачем же любишь то, что так печально, Встречаешь муку радостью такой? Где тайная причина этой муки? Не потому ли грустью ты объят, Что стройно согласованные звуки Упреком одиночеству звучат? Прислушайся, как дружественно струны Вступают в строй и голос подают, - Как будто мать, отец и отрок юный В счастливом единении поют. Нам говорит согласье струн в концерте, Что одинокий путь подобен смерти. *
Мне нравилось читать вслух. Кто-то даже отмечал, что у меня приятный голос. Я очень сомневаюсь, что он вдруг «очарует» Зимнего Солдата. Но все же это гораздо увлекательней, чем молчание и бессмысленные монологи. — Как ты понимаешь этот сонет, Баки? — я с энтузиазмом смотрю на пациента. Пустота в его глазах красноречивей слов. — Мне кажется, что смысл сонета заключен в сравнении жизненного пути и музыки. Ты так тоже думаешь? — я веду себя по-детски глупо, но не могу перестать восторгаться. — Мы по-разному смотрим на свой жизненный путь. Мы можем оценивать ее, как самое страшное мучение, а можем смотреть на нее, как на увлекательный аттракцион. Меня заносит. — Ты ведь был в парке аттракционов? Ух, это одно из моих любимых мест. Вроде, немаленькая, а до сих пор не могу отказать себе в удовольствии схомячить сладкую вату и прокатиться пару раз на Русских Горках. А еще мне нравится тир. Стреляю я неплохо, поэтому часто выигрываю большие игрушки. Но я не настолько инфантильная, чтобы тащить их домой, — мой монолог кажется мне прекрасной возможностью высказать всё то, что накопилось за время пребывания в Джуно. Разговорчивых людей тут попросту нет, — Знаешь, Джеймс, я предпочитаю дарить их детям. Если вижу несчастного ребенка - всё! Пах, — я издаю характерный звук и жестикулирую, чуть не уронив книгу, — нет несчастного ребенка. Он смеется. Это заставляет смеяться меня. Воспоминания о подобных днях греют мне сердце. Моменты беззаботности и беспричинного счастья. — Так вот. Мы – музыканты. И только нам решать, как играть. Можно сыграть похоронный марш, а можно сыграть что-то живое и бодрое. Только в действительности, я не умею играть на инструментах. А хотелось бы, знаешь, как Мерлин Монро в фильме «В джазе только девушки», взять укулеле и начать петь веселые песни, — я зажимаю невидимые струны и бью несуществующий бой. Мне свободно. В положении сиделки есть плюсы. Однозначно. — Наверное, ты был бы джазовым исполнителем, — бросив короткий взгляд на солдата, произношу я, — У тебя красивый низкий голос. Он мне нравится. Я улавливаю, как Солдат закатывает глаза и издает стон. Ага, вывела на эмоции. Миссия «доведи наркошу за ручку до последнего круга ада» имеет определенный успех. Это радует. Я вновь перелистываю страницу.По совести скажи: кого ты любишь? Ты знаешь, любят многие тебя. Но так беспечно молодость ты губишь, Что ясно всем - живешь ты, не любя. Свои лютый враг, не зная сожаленья, Ты разрушаешь тайно день за днем Великолепный, ждущий обновленья, К тебе в наследство перешедший дом. Переменись - и я прощу обиду, В душе любовь, а не вражду пригрей. Будь так же нежен, как прекрасен с виду, И стань к себе щедрее и добрей. Пусть красота живет не только ныне, Но повторит себя в любимом сыне.**
Я заканчиваю строки полушепотом, чуть улыбнувшись и взглянув на Солдата. Он больше не смотрит в потолок. Он смотрит на стену. Ну, хоть какой-то, да прогресс. — Я встречала таких людей, — так же тихо и мягко продолжаю монолог, — Они были типажами «Дориан Грей». Ты же читал Оскара Уайльда? Тогда ты поймешь меня. Я ерзаю на простыне и бросаю беглый взгляд сначала на катетер, затем на капельницу. Процесс давно запущен. — Они были красивыми. Я могла просто смотреть на них издалека и получать настоящее удовольствие. Но как только я узнавала их ближе, то даже приятная внешность не могла спасти ситуацию. Гнилые, испорченные вниманием люди. Такие не умеют ценить любовь. Они получают ее задаром. Девушки сами вешаются на них, а они подло их используют. На телефон пришло оповещение, но он лежал довольно далеко. Потом посмотрю. — Они знают, что они красивы. Они знают, что одна их походка вызывает сердечные приступы, — продолжаю вещать я, пролистывая в памяти лица, как страницы, — Но они слишком любят себя, чтобы подарить любовь другому. Еще одно оповещение. На этот раз любопытство берет надо мной верх. Тейт прислал фотку океана. Это ночной вид. Луна, гладкая и блестящая, как сливочный сыр, отражается в глади воды. А мелкие звездочки, как хлебные крошки, усыпают пространство вокруг. Кто-то голоден, Эшли. Это волшебное зрелище. Моя волшебная Флорида. А следом еще одно фото. Он скинул мне селфи со своей девушкой. Кажется, ее имя Мэнди. Нам не удалось познакомиться поближе, но она создает приятное впечатление. Знаю, что Мэнди пишет короткие рассказы. Я нахожу их занятными. А еще мне нравятся ее кудрявые рыжие волосы. Свидание на берегу океана. Банально, но чудесно. — Кхм, так вот, — я отбрасываю телефон на кресло, — Чаще всего красивые люди красивы только снаружи. Хотя, Стив определенно исключение из моих правил. Солдат издает приглушенный рык. Я удивленно смотрю на него. Задела за живое? Или задело имя Стива? Он помнит что-то об их прошлом? Комплексы? Солдат скрипнул зубами и снова уперся взглядом в потолок. — Продолжим, — с энтузиазмом садиста произношу я, пробегая глазами по строчкам следующего сонета.В тот черный день (пусть он минует нас!), Когда увидишь все мои пороки, Когда терпенья истощишь запас И мне объявишь приговор жестокий, Когда, со мной сойдясь в толпе людской, Меня едва подаришь взглядом ясным, И я увижу холод и покой В твоем лице, по-прежнему прекрасном, -
Краем глаза я замечаю движение. Солдат делает глубокий вдох. — В тот день поможет горю моему Сознание, что я тебя не стою, И руку я в присяге подниму, Все оправдав своей неправотою. Меня оставить вправе ты, мой друг, А у меня для счастья нет заслуг.*** Баки все еще смотрит в потолок, но уже без пронзительно безэмоционального взгляда. Карамельный голос был на удивление не злым. На моем лице появляется широкая улыбка. Он этого, конечно, не видит, но улыбка адресована и не Барнсу. Я улыбаюсь в пустоту. Улыбаюсь Шекспиру, пронося эту улыбку сквозь века. Вот так могут быть чем-то связаны люди разных поколений. — У тебя сегодня по-настоящему королевский пир, — я встаю с койки и тянусь к одной из баночек и ложке. Время около трех. Как быстро…Крышка открывается легко. Пахнет пюре, вроде, сносно. Я тыкаю в него ложкой. — Королевское рагу из свинины, сержант, — ныряю ложкой поглубже и захватываю рагу с горкой. Я подношу ложку к его губам, но он не реагирует. — Не строй из себя мусульманина. Ты даже если и верующий, то протестант. У них свинина не в списке запрещенных продуктов! Бесполезно пытаться накормить добровольно. Вспомни своих предыдущих пациентов. На этот случай в моем рюкзаке лежит эластичный бинт. План действий прост: насильно открыть рот, всунуть в ротовую полость ложку, вынуть ложку и заставить его сомкнуть челюсть с помощью бинта. Негуманно, зато действенно. Для Зимнего Солдата в самый раз. Я достаю бинт из рюкзака. Последний раз я перевязывала им вывихнутую лодыжку. В жизни военного травмы случается даже на пустом месте. Даже на пустом месте на каблуках. Как заставить его разомкнуть губы? Перекрыть дыхание. Большим и указательным пальцами я сжимаю крылья его носа. Он солдат. Без кислорода продержится от силы несколько минут. Особенно сейчас. Но действовать придется быстро. Бинт тугой, требует минимальных усилий. Должно получиться. Проходит неопределенное количество времени, когда я замечаю, что он расслабился. Самоубиться таким способом невозможно. Оперативно втыкаю ложку между его губ, тут же натягиваю бинт, перебросив его на подбородок, захожу за его голову, рядом с капельницей, и дергаю ложку обратно. Рывок. Кашель. Часть пюре тут же оказывается выплюнута и размазана по лицу, однако другая, хочется верить, все еще внутри. Проходит несколько десятков секунд, прежде чем я замечаю движение кадыка. Проглотил. Выжидаю еще несколько секунд, затем ослабляю хватку. Похоже, реально проглотил. На лице и футболке практически нет пюре. Незначительное количество, по сравнению с ложкой. Каламбур, да и только. Я беру влажную салфетку из кипы салфеток на столе. Снова сажусь на край койки и касаюсь ей его щек. Солдат не реагирует на прикосновения. Молча терпит. Подозреваю, что порезы на лице защипали. — Со временем ты поймешь, что я оказываю тебе неоценимую услугу, — бессмысленно бормочу я, закончив «косметическую» процедуру. — Гитлер тоже думал, что оказывает миру услугу. Он выплевывает эту фразу едко и сухо одновременно. Весь позитивный настрой и энтузиазм сходят на «нет». _____________ *сонет номер 8 **сонет номер 10 ***сонет номер 49