Где-то в пространстве Реабилитационный центр «Писфул Хиллс», штат Аляска
Из липкой и холодной темноты меня вырывает истошный женский крик. Мне кажется, будто ее голос повсюду: в каждой клетке моего тела, в каждой ниточке моей одежды, в каждой мысли. Он давит на уши. Давит…давит…Еще чуть-чуть и моя ушная перепонка, наверное, лопнет, как если бы человека вдруг погрузили на глубину свыше тысячи метров. Я слышала ее совсем отдаленно, хотя умом осознавала, что она всего в паре метров от меня. Это продолжается уже, наверное, несколько минут. Несколько минут непрерывного душераздирающего ультразвука. Я буквально ощущаю, как влажные щупальца обхватывают мои запястья, заставляя тело покрыться мурашками, и тянут вниз…вниз…вниз. Как будто на дно. Хотя, куда еще глубже? Когда уже я ударюсь об него спиной и снова усну? Мне надоело видеть перед глазами плывущие круги и слышать, что происходит вокруг. Как гулко отдаются шаги в помещении, как звонко трещат стеклянные склянки, как кто-то шумно выдыхает, напевает какую-то незатейливую мелодию. А затем вмиг все стихает. Я даже не успеваю осознать, что конкретно происходит: это я вдруг теряю контроль над своим сознанием или это вдруг ушная перепонка рвется?***
Где-то в пространстве Реабилитационный центр «Писфул Хиллс», штат Аляска
— Эшли? Я напрягаюсь и пытаюсь идентифицировать этот голос. Тщетно. — Твои ресницы начали дрожать, ты точно слышишь меня, — продолжает загадочный некто, и мне даже начинает казаться, будто что-то невесомое касается моей шеи: что-то холодное, гладкое, что-то, что щекочет не хуже гусиного пера. Слышу, но понятия не имею, кто ты. У меня не выходит выдавить из себя хоть какой-нибудь звук. Правая часть моего лица будто бы онемела. Как будто я на приеме у стоматолога. — Не пытайся открыть глаза, ладно? — предостерегает меня некто, и я снова ощущаю приступ щекотки. Только вот, это не перо, это вода. Это точно вода. Она стекает по моему лицу и щекочет кожу шеи. А я даже и не пытаюсь. — Это Дэвид. Бум-с. Перед глазами возникает образ зеленоволосого веснушчатого парня с едва заметной улыбкой на тонких бледных губах. — У тебя сотрясение второй степени, — будничным тоном сообщает он. Я все не могу понять, откуда идет голос: справа, слева или сверху? Он снова повсюду. Что не так с моим восприятием информации? У меня сотрясение головного мозга? Что ж, это неудивительно. Помню, насколько сильным был первый удар о стекло и насколько глубоким был второй. Я помню это. На удивление. — Все не так серьезно, как можешь подумать. Но эту ночь ты проведешь в центре, — мне его слова никакого успокоения не приносят. Я даже не начинала волноваться. Я в состоянии прострации. Мне так параллельно на все проблемы…Радует, что я могу развлекать себя мыслями. Значит, живая и рассудок не теряю. Не то, что Солдат. Все же стараюсь сделать хоть какое-то телодвижение. Хотя бы мизинцем правой ноги. К счастью, тело меня слушается, и я даже делаю прогресс: сгибаю в локте правую руку и натыкаюсь на холодную жесткую ткань больничного халата. Машинально сжимаю ее между пальцев. — Хей, — добродушно выдыхает Дэвид и накрывают мою ладонь своей. Его руки теплые и по-детски нежные. Он массирует мои костяшки большим пальцем, и мне вдруг становится комфортно от этого взаимодействия. — Мм, — я стараюсь разлепить губы и сказать хоть что-то. Интуиция подсказывает, что это сложно, но возможно, — Что с… — делаю рваный вдох и как будто закашливаюсь на пару мгновений, — ...лицом. Говорю это тихо, но Дэвид улавливает посыл и прочищает горло, готовясь рассказать о чем-то. Я напрягаюсь всем телом. — Мы промыли твой глаз, — его интонация плавно идет вверх, — Осколков там больше нет, склера не повреждена. Нижнее веко опухло, — интонация пошла на спад. Меня это пугает, — Я наложил мазь. Зажить должно быстро, там ведь...хах, пустяки. Я понимаю, что зеленоволосый старается ободрить меня. И искренне хочу верить в то, что его слова – чистейшая правда. Мне сейчас не нужна жалость, мне нужны сухие факты. — На губу пришлось наложить швы: слишком глубокий порез. На скуле локальные поверхностные повреждения, — и вновь интонация вверх, — Щека…эм… Он замолкает. Что-то в районе моей груди дает толчок и сильно бьет по ребрам. Что-то выбивает воздух из моих легких. — Я старался зашить все аккуратно. И обработал лицо тщательно. Правда, Эш. — умоляюще шепчет парень, продолжая успокаивающе касаться моей кисти. И я ему отчего-то верю. Он вообще не был обязан заботиться обо мне сейчас, а тем более с такой неподдельной внимательностью. Маленькое молчаливое братство сестринской…Как же я недооценивала этого человека. Пусть даже он побоится идти на фронт добровольцем. Пускай. Какие чудесные люди меня окружают. — Спасибо, — с трудом выдавливаю из себя я и стараюсь приподнять уголки губ. Надеюсь, получилось, — Кто…кри..., — снова шумно выдыхаю и молчу несколько секунд, —...кричал. Дэвид отмалчивается. Мне совсем это не нравится. Или он уже ушел? Я все еще чувствую тепло его пальцев. Тогда, может, он пытается понять, о чем я говорю? Не молчи, Дэвид. Не молчи! — Миссис Купер, — отрывисто произносит он, прочищает горло и отпускает мою ладонь. Я продолжаю держать руку согнутой в локте. Слышу, как шуршит халат, а значит Дэвид покидает мою...палату. Почему миссис Купер кричала? Она была здесь? Видела меня? Я не успеваю придумать ответ на этот вопрос: неожиданно проваливаюсь в глубокий сон. Мой утомленный мозг поставил пластинку воспоминаний./ flashback. 6 лет назад /
— Выстроиться в шеренгу! — прокричала немолодая женщина в розовых лосинах и выдохнула сильную струю воздуха в свисток. Вот это ка-а-адр… Вокруг меня было по меньшей мере двадцать ребят. Девчонок всего несколько, что как-то напрягает. Мы стояли на спортивном покрытии посреди тренировочного поля под открытым небом. Солнце неумолимо пекло кожу и нагревало волосы. Мне многого стоило приехать в Джексонвиль! Пришлось долго копить на автобусный билет, но я ничуть не жалею об этом. Даже если не пройду отбор, то хотя бы увижу новый город. А тут красиво…столько пальм. И такой лазурный океан… — Снять олимпийки! — вновь послышался пронзительный крик, который словно был направлен на меня. Очень не хочется в это верить. Я подняла на нее глаза и…встретилась взглядом. Да, это мне. Признаться, мне очень жарко. Еще чуть-чуть и меня можно смело назвать картошкой в мундире! — Есть, мэм, — чеканю я, стараясь произвести на нее впечатление, и выхожу из строя. Она дает команду «вольно». Я быстро перебираю ногами, направляясь на выход из тренировочной зоны, к казарме. Небо чистое, голубое. Где-то очень высоко плавают перистые облака, оставляя полупрозрачные разводы, словно от муки во время лепки теста. Ветер бьет по щекам, но он такой теплый, что это причиняет минимальный дискомфорт. А чего я ожидала? Это побережье, малышка! Тут всегда будет сильный ветер. Здания вокруг меня кирпично-красного цвета. А до нужного еще минута быстрого бега. Я на ходу снимаю кофту и сжимаю ее в своей вспотевшей ладони. Наверное, я могла бы оставить олимпийку на поле, но уж очень велик риск того, что ее прихватит неравнодушный зритель. А я копила на нее весь семестр! Меня потряхивает слегка. Это такой ответственный день. Я просто не знаю, как взять себя в руки. Нужно сконцентрироваться и заставить мышцы работать сверх своей мощи! Впереди забег на короткую дистанцию и какие-то силовые. Ух, надеюсь меня допустят до кросса, потому что это именно то, что получается у меня лучше всего. Тяжело быть выносливой белоручкой. Но я должна пройти отбор во что бы то ни стало! Бам-с. — Прости, — слишком резко и громко кричу я и поднимаю голову. Я почти не ушибла свой лоб, а вот ключица незнакомца однозначно пострадала. Но он не подает никаких признаков боли: легко ухмыляется, осматривая меня с ног до головы. На секунду позволяю себе то же самое. Он много выше меня, у него широкая челюсть, острый подбородок и пухлые губы. Очень интересная форма глаз и необыкновенно яркий их цвет: морская волна с какой-то полупрозрачной дымкой. Он коротко и аккуратно стрижен. Видно, что готовился к отбору. Я покидаю его прежде, чем он издает какой-то звук. Мне надо спешить, а не засматриваться на претендентов на свое место! Я прохожу в помещение, выделенное под раздевалку, и обнаруживаю там целую толпу ребят. Они выглядят старше и сильнее меня. Надеюсь, не соберутся идти на поле… Они что-то громко обсуждают и не слышат, как хлопнула дверь за моей спиной. Я пользуюсь этой заминкой, бросаюсь к своему рюкзаку в углу комнаты. Убираю кофту внутрь и так же быстро направляюсь на выход. Вовремя замечаю того самого «пострадавшего» и плавно огибаю его. Надавливаю всем телом на ручку двери и вырываюсь вновь на улицу. — Подожди! А у меня нет времени ждать. Я специально убыстряю шаг, щурясь от яркого солнца, и поправляю ослабившийся хвост. Слышу свисток вдалеке: мое тело покрывает дрожь. Неужели, без меня начали? — Да постой же ты! — грубо выкрикивает он. Незнакомец ловит мое запястье и тянет на себя. Меня его жест раздражает. Ну, неужели он не видит, что я спешу?! — Чего надо? — в нехарактерной для себя манере спрашиваю я, раздосадованная таким поворотом событий. Парень хмурится, сжимает крепче мое запястье и приподнимает мою руку на уровень глаз. Взгляд сразу же цепляется за алеющие полоски на предплечье. Их немного, но они толстые и яркие. Кожа влажная, потная. Когда пара капель скатывается под таким удачным углом прямо на порезы, их пронзает неприятная колющая боль. Я скалюсь и выдыхаю воздух. — Если увидят это – не допустят до психологического анализа, — поучительно произносит он, делая вполне прозрачный намек. Я пытаюсь трезво оценить ситуацию и соглашаюсь. Пожалуй, будет трудно объяснить психологу в части, что я просто пыталась визуализировать свои страдания и перенести боль душевную на физическую. Кончиками пальцев ощущаю рукоять фантомного перочинного ножика. — На вот, — он показательно снимает со своего запястья напульсник и с секунду смотрит на меня, будто спрашивая разрешения. Я киваю, ошеломленная его действиями. Незнакомец просовывает мою кисть в эластичную полоску. Она весьма широкая для моего запястья, а вот на предплечье села плотно. Жжет кожу, но зато скрывает неприятное приватное зрелище. Он уходит, так и не расслабив лицевые мышцы. Направляется в противоположную сторону, делая широкие уверенные шаги. Я не выпадаю в осадок: я вновь делаю рывок и бегу в сторону поля, обхватив кистью противоположной руки свое предплечье. На черной полоске изображена какая-то эмблема: три буквы, образующие подобие крыльев. Кажется, я узнаю в ней символику одной рок-группы. — В шеренгу ста-но-вись! — увидев меня, немолодая мадам в розовых лосинах кивает мужчине с журналом в руках. Ох, пускай мне сегодня повезет…/ the end /
Я перевариваю свой сон, сидя на заднем кресле автобуса. Мы уже подъезжаем к центру Джуно, а я вся погружена в свои мысли, отстранена от реальности. Голова все еще неприятно пульсирует. Глаз, с которого часом ранее сняли пластырь и который хорошенько обработали перед выходом на улицу, видел чертовски плохо. Но он видел, а это важнее. Лицо мое напоминало моську Франкенштейна, но я накинула на голову капюшон парки и сидела, окруженная со всех сторон искусственным мехом, не пугала людей. Не буду врать: мне страшно. Страшно ехать сейчас одной домой, страшно оставаться там в одиночестве, страшно касаться лица руками, страшно следовать рекомендациям Дэвида и постоянно промывать раны и обновлять слой мази. Но буду соблюдать каждую мелочь, чтобы не было осложнений. Телефон неожиданно завибрировал. На экране высветилось «Черт в белом халате». — Да, мистер Харрисон, — безэмоционально отвечаю я, просунув трубку в капюшон. На том конце провода что-то недолго шуршит, а после я слышу весьма вкрадчивый голос главврача. — Первый Сержант Фостер попросил напомнить Вам о сегодняшнем рейсе, — подстать мне произносит мужчина. Я киваю. Совершенно забыла о рейсе, так что это информация как раз кстати. Но вещи собирать я буду недолго: всего-то найти пару объемных толстовок на верхней полке шкафа да учебники по немецкому. А мне можно летать? У меня же сотрясение. С другой стороны, мое время здесь четко нормировано и желания задерживаться совсем нет. — И мистер Роджерс искренне… Я отрываю телефон от уха и сбрасываю. Хватит, хватит, хватит. Сегодня точно не хочу слышать ничего о супергеройской элите. Зачем он разговаривал с Харрисоном? И зачем Харрисон сообщает это мне? Бам-с. — Ты, блять, бессмертный!? — ревет водитель автобуса и резко дает по тормозам. Я успеваю ухватиться за спинку впереди стоящего сидения и смягчить свой удар об него. В ту же секунду громко кричу от нахлынувшей пульсирующей боли. Резко подкатывает к горлу неприятный комок тошноты, и мне приходится сделать глубокий вдох, чтобы подавить рвотный позыв. Несколько секунд я сижу, уткнувшись носом в ладони, ощущаю, как медленно кружится мир вокруг меня. — Ты живая? — доносится до меня грубый голос водителя. Приходится поднять голову и, сильно щурясь, осмотреться по сторонам. Я молниеносно замечаю фигуру в дутой куртке, пересекающую улицу с головой, повернутой прямо по направлению к автобусу. Она проходит в метре от стекла, заглядываясь на меня, и я глубже ныряю в капюшон, совершенно незаинтересованная этим человеком. — Живая, — прочистив горло, отвечаю я, откидываясь на спинку своего сидения. Автобус трогается, и фигура вдруг замирает на месте, облокотившись о фонарный столб. Телефон снова вибрирует, и на экране высвечивается «Тейт». Я отвечаю на звонок не сразу: дожидаюсь, когда водитель остановится на моей остановке, а после вяло спускаюсь по ступенькам, едва не оказавшись прижатой механическими дверьми. — Привет, — наконец, произношу я, засунув смартфон в капюшон, и удовлетворенно замечаю, что он может находиться у моего уха без рук. Ныряю ладонями в карман куртки, нащупываю ключи и слегка виляю бедрами, поправляя брюки и проверяя наличие рюкзака на спине. — Я встречаю тебя в аэропорту! — скандирует Тейт, и мне приходится убавить звук динамика, потому что его голос сильно бьет по ушам. — Здорово, — комментирую я, делая меленькие шажки в сторону дома. Я миную несколько серых зданий, отмечая то, насколько они неухоженные снаружи. — Кто еще? — А тебе меня мало? — наигранно обиженным голосом произносит Тейт, и я закатываю глаза. Я практически ничего не вижу из своего мехового укрытия, поэтому все, что мне остается — идти по памяти вперед и развлекать себя беседой с Тейтом. — Со мной будет Мэнди. — Ого. Я напрягаюсь. Это так странно, что он берет с собой свою девушку. Хотя, может Тейт рассматривает это как возможность побыть с ней во время ожидания рейса. Да, скорее всего так и есть. Они не так часто видятся, как хотят этого. — А еще будет Робин. У него теперь такая смешная стрижка, ха, — Тейт вздыхает, и я слышу скрип на заднем плане. Наверное, только закончил тренировку и распластался на матрасе. — Все-таки сбрил виски? — Да-а. Я негромко хихикаю, представляя это зрелище: большой и суровый Робин с модной прической смазливых мальчиков. Жду не дождусь отпустить пару шуток по этому поводу. Я поворачиваю голову и нахожу взглядом дверь своего дома. Я жила в дуплексе на третьем этаже. Подо мной расположились квартира миссис Картер, добродушной и тихой соседки, которая частенько предлагала мне свою выпечку, после того как она окуналась в воспоминания о своей былой пекарне и заполняла противни тестом, и пустующая студия, которую миссис Картер никому не сдавала и хранила там какие-то вещи. — Как настроение? Праздничное? — я с первого раза вставила ключ в скважину и нахмурилась. — Какое-какое? Тейт явно замешкался, потому что на том конце послышались нечленораздельные звуки. — Возвращение на родину, так сказать. — наконец ответил он. А я задумалась. Праздник ли это для меня? Я ведь так давно ждала даты вылета из Джуно. Наверное, на фоне всего случившегося это событие действительно самое радостное. — Ну, да. — бессмысленно произношу я, толкая дверь, и закрываю ее изнутри. Бросаю ключи на маленький столик и снимаю с головы капюшон. Мой взгляд привлекает белый конверт, придавленный кактусом миссис Картер. — Ну, ладно. Вижу, ты не в духе… — Тейт говорит еще что-то, а затем прощается и сбрасывает. А я все стою рядом со входной дверью и буравлю взглядом белый лист пергамента. С чего я взяла, что он адресован мне? Просто миссис Картер охраняет свой кактус, стоящий на окне уже второй год. И не сдвигает его ни на дюйм: об этом свидетельствует слой пыли. Значит, это сделал кто-то чужой. А кому нужна безобидная старушка? Никому. А вот я понадобилась недавно Стивену Роджерсу… Любопытство – не порок. Несмело беру его в руки и обследую на хоть какую-нибудь подпись. Замечаю надпись в углу конверта: Э.С. Точно мне. Конверт увесистый и неравномерно пухлый, словно в него запихнули что-то. Я не устраиваю драму для одного зрителя и надрываю его сбоку. В мою ладонь падает металлический жетон не самого лучшего состояния: он несколько погнут, где-то стерт до белого цвета и где-то покрыт пузырчатым слоем ржавчины. Но выглядит он благородно и великовозрастно.Джеймс Б. Барнс Сержант, 107-я пехота 402-12-9363 Бруклин, Нью-Йорк
Это жетон Баки? На кой черт он мне сдался? Я еще несколько секунд всматриваюсь в этот кусок металла, прикидывая, сколько он может весить. Современные жетоны легкие, из алюминия. И более приятные коже. Сейчас их мало кто носит: это во многом некомфортно и…суеверно. Отголоски прошлого все еще преследуют нас, да. Но я ношу. Ношу, как положено: один болтается на шее, другой зашнуровываю в берцы. Парень из моей группы носит на груди целых два жетона: свой и своего умершего друга. Я нахожу это очень печальным и трогательным. Я заглядываю в конверт, пытаясь найти объяснение этой странной посылке, и нахожу аккуратно сложенную записку.«Баки он не нужен. А вот одному коллекционеру, который желает получить личные вещи прославившегося Зимнего Солдата – очень даже. Он отвалит за жетон кругленькую сумму. Ее как раз хватит для того, чтобы закрыть долг перед колледжем. Быть на побегушках в этом месте - хуже рабства.
Сэм»
Ниже я замечаю телефонный номер и скопление цифр. Сколько-сколько? На мои глаза наворачиваются слезы, и я тут же принимаюсь усиленно моргать. Я не жаловалась на «Писфул Хиллс». Мне здесь даже нравится. Но желание Сокола помочь мне очень сильно задевает за живое. Пытается загладить их вину передо мной? Не будь дурой и воспользуйся этим. Поднявшись в квартиру, я еще долго изучаю жетон и прокручиваю его между пальцев. А затем набираю короткое сообщение на указанный номер.«Когда сможем пересечься?»
Я не собираюсь ждать ответа, у меня и без того слишком мало времени. Я складываю толстовки в чемодан и, прежде чем уложить сверху другой слой одежды, прячу жетон в косметичку, а косметичку – в карман одной из толстовок. На всякий случай.***
03:16 Международный аэропорт Джэксонвилл, штат Флорида
— Заберите багаж с ленты выдачи, — механический женский голос разрывает шум в зале ожидания. Я сжимаю в руке телефон и, поправив капюшон парки, пересекаю светлое помещение, неприятно жгущее глаза. Больно поднимать взгляд и следить за тем, куда я шагаю: виски сразу же пронзает тысяча игл. Я стараюсь держаться уверенно, сохранять равновесие, хотя это чертовски трудно. Следую за каким-то мужчиной, уже прихватившим свой багаж. Свой я так и не нашла: наверное, Тейт уже перехватил мою поклажу. В конце концов, он встречающий и должен об этом позаботиться! Ха-ха, наверное, даже Мэнди не терроризирует его так, как я. Я замечаю, что нахожусь уже совсем рядом с механическими дверьми, ведущими на выход из аэропорта, а ребят всё нет и нет. И чемодана тоже нет. И головы тоже. Я резко разворачиваюсь, едва не врезавшись в человека, идущего сзади, и быстрым неловким шагом направляюсь обратно к ленте выдачи багажа. Наверное, стоить стоять там и не бегать по аэропорту, как хомяк в колесе. — Эй! Звук идет со стороны пункта обмена валюты, и я сначала игнорирую его, а после заинтересованно поднимаю глаза, поборов страх снова ощутить невыносимую боль. — С днем рождения, капрал! — мне становится очень неловко, когда я замечаю вдалеке три фигуры в колпаках. В клевых цветных колпаках! Боковым зрением замечаю, что некоторые группы людей отвлеклись от разговора друг с другом и изучения табло и с любопытством наблюдают за ними. — С днем рождения, капрал! — продолжают напевать они мотив интернациональной песни, повышая уровень громкости. Я очень глупо улыбаюсь и стою, засунув руки в карманы парки, молча наблюдаю за ними на расстоянии. Вдруг эта группа начинает двигаться в мою сторону, и я неосознанно горблюсь. — С днем рождения, с днем рождения, — они буквально в несколько секунд настигают меня, — С днем рождения, капрал! Капрал. Капрал…Это имя или звание? Капрал – командующий одной из групп в отряде. Выше – сержант, контролирующий работу капралов. Еще выше – первый сержант, контролирующий работу сержанта. Я могла с легкостью вспомнить иерархию нашей базы, что, к слову, странно. Я думала, что разучилась мыслить минимум на месяц. Я помню первого сержанта Фостера. Помню, как мы нашей группой выгораживали перед ним сержанта Брауна, умирающего после похмелья. Фостер быстро раскусил наш идиотский план отвлечения, но не отправил на ночное дежурство, а напротив – посмеялся и похвалил. А вот Браун дежурил всю ночь. Первый сержант всегда убивал меня своим поведением. Он не был типичным начальником. Он был с нами на одной волне. А вот сержант Браун постоянно кичился своей должностью и не упускал возможности как-нибудь поинтересней наказать провинившихся. Хотя... Для него весь отряд состоял сплошь из грешников. Я была в хороших отношениях с начальством. Сам сержант Браун, вечно придирчивый и самодовольный, поставил меня во главу группы и наградил новым званием. За какие заслуги только? Я была слишком неопытной и молодой для звания капрала группы отряда особого назначения штата Флорида. Гордо звучит… Дура. Капрал – это ты. — Сегодня мой день рождения? — я источаю невероятную дозу удивления. Ближе всех ко мне стоит Мэнди с аккуратным минималистическим букетом в руках. Я любила цветы, но не умела за ними ухаживать. Приятнее всего было получать в подарок лилии: они приятно пахли, изящно выглядели и требовали минимального ухода. — О-о, — иронично вскинул брови Робин и глухо гоготнул, — На борту начала праздновать, что ли? — он наклонился ко мне и демонстративно обнюхал капюшон. — Отставить, — командным голосом заговорил Тейт, едва скрывая свою собственную ухмылку. — Тогда сюрприз удался, — радостно прошептала рыжая, тряхнув своей огненной гривой, и, кажется, даже подпрыгнула на месте от переполняющего ее восторга. Я ощутила волну дрожи, обхватывающую мою спину с неимоверной быстротой и горячностью. Стало трудно дышать, практически невозможно смотреть вперед, даже из-за такой плотной завесы, как мех капюшона. Я отступила назад, стараясь сохранить равновесие, но вышло как-то уж чрезвычайно неловко, потому что я едва не сбила мужчину, пересекающего зал ожидания. — Да ладно, Эш! Во Флориде и в парке! Акклиматизируйся! — Робин приближается ко мне и одним резким, неосторожным движением срывает с головы капюшон. Я тут же вскрикиваю от острой боли и непредусмотрительно касаюсь ладонью правой стороны лица, прощупываю каждый стежок швов, наложенных Дэвидом. Пытаюсь набросить на глаза копну светлых волос и поскорее прикрыться от изучающих взглядов, но, кажется, делаю это настолько медленно и неаккуратно, что только привлекаю внимание к себе. Я слышу тихий мат Робина, вижу, как падает на холодный кафель букет лилий. Несколько секунд стою в неведении, прикрыв глаза и пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Волной нахлынули разные мысли: о том, как погано я выгляжу, о том, каким образом я забыла о своем дне рождения, о том, как часто нужно промывать порезы и накладывать мазь, о том, как отреагирует на это сержант Браун и моя группа. Мне кажется, будто я простояла уже целую вечность, когда ощущаю на своем затылке чью-то ласковую ладонь, а после легкое давление, заставляющее меня клюнуть носом в чью-то грудь. Неловко отвожу ладонь от своего лица и обхватываю Тейта за торс. Он что-то вкрадчиво шепчет ребятам, но я не разбираю слов. Я ощущаю только приторно-сладкий аромат духов Мэнди на его кофте, большую и теплую ладонь на своей голове и неожиданно отступившую панику. — Слетала на Аляску, — усмехается он, продолжая успокаивающе копаться в моих волосах. — Капитан Америка на память оставил? Я недолго, но напряженно вдумываюсь в его слова. Да, я упоминала Стива в весьма шуточном и по-детски наивном контексте. Но, по всей видимости, Тейт начинает подозревать неладное. — Размечталась, — пытаюсь придать голосу большей драматичности, — Новый наркоша наградил. Я крепче вжимаюсь в его тело. Тейт.