Дикая охота

Отношения между жнецами не возбранялись по простой причине, которую сама Смерть не в силах изменить. Только потенция делает мужчин бойцами, способными драться с демонами, вмах сворачивать рухнувшие стены, и без сожалений прекращать жизнь обречённых. Но она имеет издержки: неутолённая плоть порой доводит до неистовства. Изо дня в день жнец просматривает чужие воспоминания, где часто мелькают постельные утехи. Они становятся ненавистны, вызывают отвращение и презрение. Холодно и бесстрастно жнец обрывает жизни, определяет душам путь наверх или вниз. Это норма. Только беспощадная память много лет накапливает тени эмоций от чужих страстей. Хочется острых ощущений, а они пробуждают похоть, и самый суровый жнец теряет благоразумие. Кто-то в яростном отчаянии берсерка, готовый руками раздирать живые тела, срывался на беспорядочные убийства. Кто-то шёл на сделку с демоном в обмен на сладострастные удовольствия. Бывало, спаривались со своими же смертными жертвами, и случалось, откладывали им время ухода, нарушая установленный порядок бытия. А некоторые, о мрак, под маской людей посещали публичные дома, о чём скоро узнавали как в нижнем из миров, так и в верхнем. Разве кого-нибудь останавливала угроза жестокого наказания вплоть до казни. Рассчитывать на взаимность женщин-жниц не приходилось. Они составляют ничтожную часть смертоносного племени, но главное, им, в отличие от жнецов, для сохранения безразличия и хладнокровия как раз совсем не нужны плотские игры, многие из них традиционно оставались девственницами. Этим валькириям позволен своеобразный способ отъёма души: после единственной ночи с мужчиной они его убивали, за всю историю человечества пока не случалось иначе. Никто не гарантирует, что жнеца минует чаша сия. Были случаи, за намёк на насилие валькирии безнаказанно лишали мужского достоинства. Не многие рисковали, заигрывая с ними. Милостивы они только с женщинами и детьми. И воспринимались они не более чем коллегами, могли дружить, в общем, жнецы и жницы соседствовали как собаки с кошками, которые едят из одной миски. Что поделать, у смерти свои законы, не такие, как утверждены для жизни. Среди жнецов редко говорят о любви. Сходились, как получалось, в жёстких забавах умерить страсть, раз или несколько, если договорятся. Пары были нечасты. Грелля немного смутило место, куда пришли. Среди зелени парка крестом располагались четыре строения, каждое состояло из четырёх особняков, тоже пристроенных друг к другу в виде креста, с общим двориком в середине. Их так и называли – Кресты. По слухам, они принадлежат старшим жнецам из высшего руководства, которых, впрочем, никто никогда в глаза не видел. Болтали, будто здесь встречаются призраки, и что иногда необъяснимо хотелось убежать отсюда подальше. Так оно или нет, но Кресты старались обходить стороной. Гробовщик направился прямо к одному из входов. - У тебя здесь дом? – поразился Грелль. - Странно, правда? Что у меня он вообще есть, – отозвался Гробовщик и открыл дверь в кованой ограде, обвитой плющом. – Прошу! Он за руку завёл Грелля в дом. Красный жнец на секунду зажмурился и снова открыл глаза. Ровный, приглушённый цвет стен, мозаичный паркет на полу, камин, отделанный тёмным мрамором. Витражи вместо окон: наверное, здесь никогда не бывало слепящего света. Холл показался Греллю очень уютным. - Не боишься попасть в плен Кромешнику? – смешливо спросил Гробовщик, погружая руки в его волосы и пропуская меж пальцев спутавшиеся пряди. - Я и так у тебя в плену, – улыбнулся Грелль и оглянулся. – Кажется, я здесь уже был. - Дежа-вю? - Нет. Просто однажды побывал когда-то, наверное, в самом начале… – Грелль вдруг озорно взбежал по лестнице на второй этаж и скатился вниз по перилам, попав в объятия хозяину, сам обвил его руками. – Кромешник? - Может быть, – он неопределённо качнул головой, тоже с улыбкой, усаживая его себе на колени. – По бокалу вина? Из подвалов последнего французского короля, красное и густое, как кровь! Грелль развязал на нём бант, стягивающий волосы. Пили вино, перемежая каждый глоток сладкими поцелуями. Было жарко, руки обоих давно блуждали под одеждой. - Хочу тебя, – шепнул Грелль, облизнув припухшие губы. - Только хочешь? - Люблю. Неужели ты ещё не понял, мой Кромешник? Люблю тебя! И делай со мной, что пожелаешь, – Грелль ухватился за луноцветные пряди, с силой затянул их узлом вокруг его шеи, казалось, готовый придушить. Доминик поднял его на руки и, даже не отнёс, просто оказался с ним в спальне, сбросил его на кровать и навис сверху. Янтарно-зелёные глаза вспыхнули в полутьме, он будто раздумывал, продолжать или нет. - Ты убьёшь меня, Кромешник, – внезапно понял Грелль. Гробовщик притушил горящий взгляд и опустился около него, лаская, целуя, начал неторопливо его раздевать. - Возможно. Не сегодня, – наконец ответил. - Не хочу ждать, – Грелль на миг прикрыл глаза. – Если этому быть, то пусть… сейчас. Ответом был внимательный взгляд партнёра. Он медлил. Не решался? Нет, что-то изменилось в нём, Грелль почувствовал это, неясными волнами пропуская сквозь себя. Доминик с нежностью перебирал его волосы, гладил ладонями ему лицо, вглядываясь, словно запоминал все черты, коснулся губами его губ. - Поцелуй меня. - Как?.. – Грелль растерялся. - Как ты умеешь. У тебя острые зубки, – провёл пальцем по его треугольным зубам, улыбнулся. – Я тебя люблю… Грелль понял. С силой впился в его губы, прокусывая до крови, в ответ получил точно такой же сумасшедший поцелуй, кровь смешалась. Они целовались бешено, яростно, до кровоточащих ран терзая, царапая кожу в этом безумии. Тело как натянутая струна, вибрирующая от прикосновений. Лёгкие поцелуи обжигали. И наконец плоть, словно копьё, вонзилась в пылающее, напряжённое от его ожидания, тело. Оно ответило криком боли, угасающим стоном. Судорога выгнула его дугой, потоки багровых волос кровью растеклись вокруг. Агония страсти. Он умирал. Раскинув руки, возносился куда-то окровавленным крестом и не мог освободиться от объятия, сжимавшего его железными тисками. Тело сгорало заживо, пропуская через себя выплески каких-то потоков, как иглы. Последний крик замер в пустоте. …Звёзды над головой и под ногами. Тот, кто ещё удерживал его, только остов-основа в окружении облака лунной пыли. Слова не воспринимались слухом, сразу проникая и отражаясь в сознании: - Ты видишь суть вещей, то, что мы собой представляем на самом деле, без оболочек. Тебе открыты пути между мирами, ты способен передвигаться со скоростью мысли. Лети! Объятия разомкнулись. Падение как полёт, проваливаясь в вязкую темноту. Она затягивала, оплетала, обкладывая оглушающей тишиной. - Мы опустимся к безднам ада. Но тьма поглощает, высасывая последние силы, и чем ниже, тем тяжелее подняться. Он вцепился в протянутую руку, что выдернула его из тьмы снова к звёздам. И понесла ввысь, к бесконечному свету, который становился всё ярче и охватил, окружая целиком. - Мы взлетим к самому раю. Помни, чистый свет влечёт, ослепляет, в нём легко раствориться без остатка, утратив себя. Но где бы мы ни находились, я приду на твой зов, и ты всегда сможешь меня найти. Мы – целое, ты моя часть… Близкий голос вытянул из небытия, прикосновения мягких губ возвратили в реальность. - Грелль!.. Грелль, просыпайся. Ну же, приходи в себя. Всё хорошо. Грелль распахнул ресницы. Он лежал в руках Гробовщика, у него на коленях. В голове на удивление ясно, и самому легко, словно заново родился. Никаких следов страсти, лишь во впадинке под ключицей ранка сочилась сукровицей. - Она не заживёт, – сказал луноволосый. – Затянется, но начнёт кровоточить, если тебе понадобится моя помощь, или мне твоя. Грелль сел, снова оглядывая себя и его. - Что ты сотворил со мной на этот раз? В ответ тихий смех. - Во всяком случае, больше я не буду тебя убивать, красный жнец. Пойдём, – Гробовщик встал, увлекая за собой. Грелль едва успел натянуть штаны, подвернувшиеся под руку, и уже на ходу накинул рубаху. Они вошли в пустой зал; казалось, тусклое освещение в нём давали сами тёмные стены, одна из которых зеркальная, как и купол потолка. На полу мозаикой выложен круг, вписанный в квадрат. Здесь не было дня или ночи, только сумрак раннего вечера или утра. - Ритуальный зал? – лишь теперь Грелль насторожился, с опаской взглянул на Гробовщика, словно искал защиты. Он в ответ тепло сжал ему ладонь. - Это должно было произойти здесь, – вдруг негромко проговорил, как самому себе, откинул с глаз упрямую чёлку. – Его называли Великим Инквизитором. Я помню его из прошлой жизни, он преследовал меня ещё тогда. С тех пор я ненавижу своё лицо. Он сказал, от такого, как я, не должно оставаться потомства… – Гробовщик отпустил Грелля, тот понял, что ему ничто не угрожает. А он спокойно продолжил: – И в этом посмертии, когда я стал жнецом, он не оставил меня в покое. Между нами случилось несколько стычек, я ещё не знал, что он Кромешник. Тот, кто был общим ночным кошмаром: он являлся ночью и забирал любого жнеца, хоть из-за рабочего стола, хоть из постели. Однажды он приволок сюда меня, буквально, за волосы, как трофей. Он упивался ненавистью, чужой болью и страхом. Я никогда не хотел быть таким же, – и замолк, прикрыв глаза. - Ты убил его? - Просто последний удар оказался моим. - Твои шрамы… после него? – Грелль, как всегда, коснулся их осторожно и бережно. - Да, – Гробовщик кивнул. – А его скелет украшает Косу. Тот, что был прежде, рассыпался. И я не думал, что выживу, – он повернулся с усмешкой. – Отчасти ты прав, красный жнец. Ты умер в наш первый раз, и сейчас тоже, если бы ты был человеком. Способности жнецов передаются только со смертью, для нас смерть – начало. Не всё даётся обучением. Высший жнец может поделиться своей силой. Но цена высока. Кровь двоих сливается в единый поток, когда все силы и эмоции достигли своего пика, всё равно, каким способом – в битве или в любви, – он по-прежнему любовно коснулся алых прядей, пропуская меж пальцев. Грелль невольно поддался ласке, всем телом потянувшись навстречу. – Если обряд начат, я не могу ни прервать его, ни остановить. Независимо от моего желания, мощь поглотит слабого, с кровью вытянет все жизненные соки до конца. Истощённое тело сгорает. Тление мёртвой плоти это ведь тоже горение, только медленное… – он рассказал всё, что хотел, или что должен. – Последний раз это было два века назад. - И его не стало? – уточнил Грелль. Теперь ясно, откуда росли все жуткие слухи. Он обнял любовника, притягивая к себе за талию. - Я этого не хотел, – Гробовщик ответил не сразу. – Никто не хочет. Потому мы не любим выбирать себе учеников. Я счастлив, что с тобой получилось иначе. - Ты приглядывался ко мне несколько лет. Мы могли бы просто встречаться, или вместе жить, если хочешь. Зачем тебе понадобился напарник? Гробовщик обхватил ладонями его лицо, лаская пальцами. - Дело не во мне. Грядут две мировые войны, подряд одна за другой, каких ещё не видели. Ад будет на земле. И нам тоже загонять его назад. Ты теперь жнец-Охотник, ты стал быстрее, сильнее. И я знаю, что с тобой ничего не случится. - А с тобой?.. – спросил Грелль. - Кромешника непросто убить. Все мои желания должны быть исполнены или погашены. Но пока есть ты, мой огонёк, у меня ещё много желаний. Слишком много… – губы приблизились и соединились. Томительно долгий поцелуй. – Продолжим. Ты ведь хочешь этого, красный жнец? – вкрадчивый шёпот с хохотком. Тёплое дыхание щекочет ухо, рука обвивает тело, удерживая и прижимая вплотную. Грелля бросают в жар ощущения, напомнившие минувшие ночи. Трепещут поневоле смыкающиеся ресницы. И вдруг от резкого толчка Грелль летит на середину зала. - Раздевайся, – прозвучало насмешливым приказом. - Здесь?.. Зачем? – мгновенная растерянность сменилась задором. Это только игра. У Грелля сверкнули глаза. – Раздень сам! Он взметнулся вверх и огненной молнией устремился на партнёра, сшибить его с ног, зная, что не получится. Два серпа, мгновенно выхваченные из широких рукавов, могли срезать ему голову, пересёкшись. Сатклифф отпрянул, падая на пол, – только потому, что ему дали эту возможность. - Се-е-ерп?!. – протянул в изумлении, вновь подскочив на ноги. - Один из них может стать твоим, – улыбнулся напарник. – Мы всё-таки Жнецы. Метнуться в обход, повиснуть на его руке, – и напороться на серп. Что это на самом деле: простое человеческое орудие труда, неспособное причинить особый вред, или оно выковано из того же звёздного металла, что и косы смерти. Грелль почти почувствовал, как остриё кривого ножа-полумесяца впивается в кожу, вспарывает плоть. Это похоже на первый опыт любви… В нём проснулся азарт охотника. Перед ним когтистый барс, хитрый и ловкий, и нет разницы, какой крепости его когти. Сначала заставить его двигаться. Стремительный бросок под ноги, почти вскользь по полу. Гробовщик перекувыркнулся над жнецом, притом вспорол рукав его рубашки, впрочем, не порезав тела. После нескольких следующих выпадов рубашка превратилась в лохмотья, уже ничего не прикрывая. Отлично. Грелль просто содрал её с себя и хлестнул ему в лицо, и почему сразу не догадался так сделать. Ткань намоталась на серп, осталось дёрнуть на себя и схватить барса за загривок… Когда он успел оказаться за спиной? Мягко вытянул ткань из ладони, и – завершающий штрих – мгновенно перерезал пояс его штанов с двух сторон. Выбор невелик: хвататься за штаны либо, оставаясь без оных, уцепиться за ещё обмотанный серп, мелькнувший вблизи. Грелль предпочёл первое. Чувствовал себя трёхлетним мальчишкой, которому надавали по заднице. К тому же, всем напрягшимся телом ждал удара с любой стороны, и был принуждён поддерживать штаны. Один замах серпом по глазам, руки невольно взметнулись к лицу. Разумеется, потерял то, за что упрямо держался. Напротив Гробовщик, склонив голову набок, скалился во все зубы. Любовался своей работой или обнажившимся наконец телом? Так глупо попасться и стоять перед ним – голым посреди зала, грешная плоть сжималась под нахальным взглядом. Ну, и чего он тут не видел? Грелль сделал шаг, выйдя из спущенных штанов. Немой диалог встретившихся взглядов: «Как мне обойти тебя?» – «Думай, думай», – опять усмешка. Грелля осенило. Нужно не противоборствовать ему, но попробовать слиться с ним, просто дублировать зеркальным отражением. Всё сначала. И ринулся навстречу, прямо за серпом, провоцируя на ответ. Противник отступил, отводя одну руку и прикрываясь другой. Вместо рывка, Грелль вписался в движение, одновременно с ним повторяя его прикрытие, и оказался у него за спиной, обнимая, мягко взяв за руку. Мастерство актрисы Грелля пока не подводило. Миг, и серп перешёл, как перетёк, в его ладонь. Быстрый разворот лицом к лицу Грелль снова скопировал безупречно, и пусть оказался спиной к напарнику. Он успевал за неуловимыми жестами, двигаясь параллельно. Безмятежная улыбка озарила лицо. Теперь они не дрались, а танцевали в паре. - Брависсимо! Именно этого я от тебя ждал, мой милый друг, – восхищённо шепнул Гробовщик. И окутал своим балахоном, под которым тоже ничего не было из одежды. Но серп Грелля оказался у его горла. - Я ещё не отыгрался, Кромешник! - У нас уйма времени. Любовь моя… Вихрь подхватил и вынес обоих опять в спальню. От неожиданности Грелль, ахнув, чуть не выронил серп и сам соскользнул вниз, точно боясь его упустить. Луноволосый вынул серп из его ладони и поднял Грелля, вновь привлекая к себе: «Красному жнецу не годится валяться в ногах». Постель усыпана лепестками роз, заполняя ароматом. Когда он успел?..