Child of vice II

Оглядывая огромный холл в вычурном стиле — смесь барокко и готики, Лин боялась лишний раз выдохнуть — кажется, в этом месте сосредоточившим в себе идеализм до самых мелких деталей она была явно лишней. Бедной провинциалкой, случайно вытянувшей счастливый билет. И ученики подстать обстановке: форма ручной работы почти за тысячу долларов, сумки и рюкзаки от люксовых брендов — вампирша вспоминала, как еще пару лет назад не могла себе позволить даже самый дешевый пенал — оттого мысль, что девушка не в своей тарелке мерцала в мозге ярко-красной табличкой. Мей же равнодушно слонялась вдоль коридоров в поисках кабинета; ей не было дела до архитектуры, людей — в общем-то и до уроков тоже, и она бы вряд ли на них пошла, не намекни ей Рейдзи, что будет, если та их попробует пропустить. Второй Сакамаки не был похож на шутника, потому его слова оказались вполне убедительны. Лин же и уговаривать не пришлось: она еще неделю назад собрала сумку, в предвкушении ожидая появления в школе. Особенно мучительно ожидание стало после перепалки с Шу — тому было откровенно плевать на сестру, в то время, как бессмертная впадала в истерику от мысли, что он не так далеко. В студсовете вампирш встретили холодно — отрапортовали заученное приветствие, выдали список литературы и ключи от шкафчиков. Старшей сестре достался с забавным брелком: маленьким енотом, держащим в руке печенье. Та неловко улыбнулась, прошлась пальцем по металлическим зубцам и закинула выданные вещи в карман сумки. Мей, выйдя из кабинета, страдальчески выдохнула — ей совсем не улыбались три года старшей школы, нервотрепка и последующие экзамены — все это было лишь верхушкой айсберга. Отсутствие на ее тонкую душевную организацию учебы было единственным плюсом прошлой жизни. Ни тебе домашних заданий, секций и дополнительных занятий — делай, что душе угодно, только не отсвечивай перед маменькой, когда та обдолбана. Все формальности заняли пару часов: Лин пришлось изрядно побегать по кабинетам, отдавая завучам бумаги и записываясь на дополнительные занятия, что лишь подогревало ее интерес к урокам и образованию в целом. Потому пройдя в столовую, она и села ближе к выходу — быстрее окажется в кабинете, когда прозвенит звонок. Еда здесь даже на вид выглядела аппетитной: отлично приготовленный рис, что без труда вампирше удавалось поддеть палочкой каждую крупинку — мидии средней прожарки и кальмары. Но еду здесь особо никто не разглядывал: девушки лениво ковырялись в тарелках, делая вид, что они не голодны, парни выбирали морепродукты. Сакамаки есть не хотела — мысленно рвалась на урок, грустно разглядывала экран телефона, дожидаясь заветных тридцати минут десятого. За окном ультрамариновым полотном оседало грузное небо; сверкнули первые звезды, скрываясь за мягкими курчавыми облаками, что окутали собой и круглую, словно блюдце луну. Лин резко развернулась назад ошалело оглядывая девушку; та ухмыльнулась, заметив, что пролила на визави тарелку с мисосиру. — Слушай, а тебе место для нищенок подстать, — поправив каштановые волосы, она поставила тарелку на стол и ухватила вампиршу за плечо. — Чего молчишь, идиотка, не хватает мозгов представиться? Когда все обратили на столик старшей Сакамаки внимание, та поняла, что конфликт приобрел новый оборот. Что самое странное — все зрительно поддерживали хамоватую девицу, подле которой нарисовалась ее личная свита: по виду одногодки, одна из которых коротко остриженная брюнетка, вторая — окрашенная в жемчужный оттенок блондинка. — Аканэ, — вступила в перепалку бессмертная северного клана, — отойди от нее, — отозвалась она, пройдя вальяжной походкой к шатенке. — Она сестра Аято, к которому ты так неравнодушна. Думаю, он не оценит твое отношение к своей родственнице. Ретировалась одноклассница быстро, кусая губы, что-то возмущенно бормоча о том, что такая нищенка не годится в сестры сему красавцу. Блондинка на это лишь усмехнулась, присаживаясь рядом с Лин. — Твой пиджак безнадежно испорчен. Вампирша на это утвердительно кивнула, снимая оный с себя. На темно-синей ткани образовалось огромное почти черное пятно, которое одной водой точно не замоешь — эта мысль заставила страдальчески вздохнуть. Первый день в школе был знатно подпорчен, как и настроение, укатившееся в самую бездну. — Меня зовут Дарья, — визави протянула ладонь, приветливо улыбаясь. — Как совет: не садись за этот стол, если не хочешь быть битой, и не бери мало еды, как сейчас. В этой школе свои правила, и если ты будешь их соблюдать избежишь кучи проблем. — Ты ведь не за этим ко мне подсела. И явно не по этой причине меня защитила. Собеседница на это усмехнулась — в лице ее отразилась неподдельная заинтересованность, и… немного помедлив, она, соглашаясь, кивнула. Выудив из лакового рюкзака две фотографии, бессмертная выложила их на стол. На первой была запечатлена Лисса — глаза оттенка берлинской лазури смотрели по-особенному отстраненно; на второй — некто, Лин неизвестный. Синеглазый юноша с волосами цвета альпийского снега, тонкими чертами лица и строгим, будто корящим взглядом. Однако, девушка подметила, что на дочь Шу, как и на него самого, парень очень похож. — Ты знаешь кого-то из них? — Дарья подвинула снимки ближе, давая внимательнее рассмотреть. Выжидающе закусив губу, та заправила белоснежные локоны за ухо, ногтями постукивая по столу. — Ее, — вампирша указала на изображение, не понимая, зачем собеседнице понадобились эти люди. — Мы с ней пересекались… однажды. Вампирша не молчала — открыто разъяснила, что с юношей у нее осталось незаконченное дело, какое именно — та не поведала, но Лин сие не интересовало, она согласилась помочь и разузнать о нем. Ведь одно ей уже было известно: они — брат и сестра. Выходя из столовой, старшая Сакамаки столкнулась с секретаршей и отправилась по приказу последней к директору, которому неизвестно зачем понадобилась. Входя в его кабинет, та немного осела, удивленно рассматривая дорогие стеллажи из мореного дуба, заставленные кубками, и грамотами, широкий массивный стол из того же материала; более сероватого оттенка паркет. Бессмертная скользила взглядом от одной вещицы к другой, жадно улавливая каждую деталь. Черт ее потянул подойти к компьютеру у которого стояла фоторамка, а в ней… Изображение того, кого она меньше всего желала здесь увидеть. И как-то грузно в этот миг хлопнула деревянная двустворчатая дверь, как-то громко звякнула щеколда, отдаваясь гулким шумом в ушах. — Малышка, — прозвучал до дрожи знакомый голос, — я уж не думал, что это действительно ты. Все разглядывал фото в твоих документах и не мог своим глазам поверить: дочка этой шлюшонки в элитной школе. Лин боялась пошевелиться, ощущая крепкие мясистые пальцы, с упоением сжимающие ее хрупкие плечи. В глазах помутнело от страха, к горлу подступил ком — девушка боялась, что он завершит то, что не смог шесть лет назад, когда она мелкая глупая девчонка не вовремя оказалась в своей комнате. Когда этот мужчина, сидя на ее кровати, вводил дозу героина, улыбался, смотря куда-то в потолок. Понимала ли она в тот момент, что прижимая ее худенькие ручонки к подушке, плевать он хотел на то, сколько ей лет? Думала ли, что раздвигая ноги он даже не спросит через пять минут ее имя? Целуя нежную кожу, пропахшую бедностью, нищетой и отчаяньем, он чувствовал, как сладко пьянит голову от дури, как прекрасно, когда эту серую, богом забытую комнату с ободранными обоями, наполняют красно-желто-зеленые звезды, рассыпаясь тысячью искр. Лишь в этот момент Лин искренне полюбила свое бессмертие. Когда вдавливала заплывшее жиром, с сетью морщин лицо в подушку, пока незнакомец не перестал двигаться. Она всю жизнь боялась, что убила его, но нет — вот он позади нее, расстегивает пуговки, целуя шею, касается запотевшими ладонями талии, сжимая в руках маленькую грудь. Кому пришла идея взять этого блядского педофила на пост директора элитной школы? Неизвестно. Девушка тихонько заплакала, боясь, что их услышат — но сего, видимо, совсем не страшился директор — кусал розовые бусинки сосков, упиваясь всхлипами и вскриками девчонки. С боем — размашистой пощечиной закинул ту на стол, раздвигая худенькие ножки, задевая подушечками пальцами край черных гольф. Одним рывком стянув трусики, мужчина игриво повертел их в руках, огладил ими девичье тело, начиная от ложбинки меж полушарий груди и заканчивая нежной кожей внутренней стороны бедра, невзначай затрагивая клитор. Трепещущая плоть вызывала в нем детский восторг, утопающий в неком садистском наслаждении в тандеме с мыслью, как изменилась эта девочка за годы разлуки. Ее бедра стали несколько шире, нет той характерной детской нескладности — появилась узкая талия, вместо костлявых плеч — теперь тонкие и покатые. Руками, губами, глазами изучая юное тело, он смеялся ей в лицо, смотря на град слез, текущий по бледным вискам. Но только стоило вампирше затихнуть, мужчина сжимал упругие ягодицы раздирая оные до кроваво красных полос — та кусала губы, вздрагивая от бесконечных рыданий. Она молилась, чтобы эта боль ушла, муки прекратились, и она проснулась даже в той обшарпанной комнате, с заклеенными пожелтевшей бумагой окнами. Но страдания продолжались: директор все сильнее вдавливал ее в поверхность стола, ударяя посиневшие запястья о древесину, нетерпеливо выдергивал ремень из шлевок, желая быстрее погрузиться во влажное нутро. В области ширинки образовалось темное пятно — терпение неумолимо подходило к грани, оказаться за которой девушке было страшнее всего. Она не представляла, что первый раз ее будет таким: в школе, со старым извращенцем и без всяких чувств, она не представляла, что за стонать будет от выносимой боли и плакать — от нее же. Чувствуя горячий член с сетью набухших вен у складок половых губ, Лин забилась в истерике, умоляя остановиться. Но намотав копну карамельных волос на кулак мужчина резким толчком вошел внутрь, со всей присущей ему силой прижимая ученицу к столу. Взвыв от боли, последняя до крови закусила костяшки пальцев, пытаясь привыкнуть к ощущению, что ее к черту рвут изнутри. Прерывисто вдалбливаясь в лоно, директор периодически задирал голову, вытирая пот со лба, снова и снова желая почувствовать, как влажные теплые стенки огибают крупный ствол, слегка тот сжимая. И признаться, его это, черт возьми, дурманило побольше опиатов — те уже через пару дней вызывали жуткую ломку, сводя с ума, до криков дробя органы, пропуская через мясорубку, вырабатывая в мозгу лишь одну мысль: «еще». — Сучка дрянная, ты мне еще долго за свою мамашу расплачиваться натурой будешь! Она, видать, думала, что мы не встретимся, поэтому тебя мне заложила, чтобы я ей деньги на дурь давал, но не угадала. А, может, ты ей нахрен не нужна. Как думаешь? Последний раз, всадив член, мужчина покинул влагалище, продолжая надрачивать до тех пор, пока на дрожащие бледные бедра вампирши не брызнуло семя. Директор что-то невнятно пробормотал, стирая платком выступившие капли пота, застегнул ширинку и потрепал Лин по волосам. У той даже не было сил отбросить его руку. Губы дрожали от нескончаемых рыданий, тело тряслось от боли и потрясения. Сакамаки не хотела верить, что ее собственная мать так поступила с ней, но контракт всученный ей в руки и знакомая роспись говорили об обратном. Она действительно сделала это. Она в который раз предала ее.