Цирк самоубийц

Все люди — жуткие собственники. Человек так устроен, ему не хочется отпускать то каждодневное чудо, что вызывает у него улыбку и даже малейший намек на то, что кто-то может перетянуть хоть каплю внимания этого чуда на себя вызывает раздражение и ревность. Ревность, пожалуй, вечный спутник человека: даже будучи несмышлеными карапузами мы ревнуем мам и пап, став пяти-шестилетними детишками — друзей, становясь еще старше — возлюбленных. Кто-то приравнивает ревность к недоверию, однако, если по отношению ко второй половинке это и уместно, то какое недоверие может быть к человеку, не связанному с тобой романтическими, а нередко никакими вовсе отношениями? Разве можно считать за недоверие, например, ревность человека к тому, кого он тайно любит? Ревности и недоверию дали разные имена именно потому, что они отличаются. Тогда что такое ревность? Проявление любви и привязанности или все-таки лишь чувство, которое вызывает отобранная любимая игрушка? Хену никогда не ревновал. Ни пап и мам, ни друзей, ни возлюбленных. Может проблема в том, что никого из этого списка у него не было? Да, была тетя, которая вырастила его, но ревновать ее к ее собственным детям Хену казалось смешным. Он считал, что не имеет права требовать от нее внимания, отнимая хоть его крупицу у ее родных детей. Да, был Минхек, с которым он подружился очень давно. Они вместе лазали по деревьям, крышам, иногда бегали в тогда популярные у «смелых» детишек полуразрушенные дома или, наоборот, давно всеми забытые стройки. Но Хену не успел приревновать Минхека. Их дружбе не исполнилось и месяца, когда на одной из таких строек Хену просто лишился всех своих чувств, кроме бесконечного чувства вины. А что насчет возлюбленного? Хену вздрагивает, когда слышит, как чей-то мягкий голос позади просит Кихена остановиться, и оглядывается. За ними, скребя носками кед по серой брусчатке, плетется парень, по вялой походке которого невозможно сказать, что он пытается кого-то догнать. Он одет в невероятно большой оранжевый свитер поверх белой рубашки с наглаженным воротничком, но ему в той же мере невероятно идет, «модно» ободранные на коленях черные джинсы, на плечах черный кожаный рюкзак, а каштановые волосы аккуратно уложены прядка к прядке. Хену внимательно изучает его лицо, затем проходится взглядом вниз до белых носков кед, замечая, что парень выше него, хотя сам Хену тоже не низкий. Не осознавая того, он начал сравнивать себя с ним: серая толстовка, обычные черные джинсы, расчесанные утром по просьбе Кихена темные волосы, и это все? Кихен обернулся сразу за Хену и, увидев высокого парня, закатил глаза, но тут же улыбнулся. Всего немного растянул губы, но Хену заметил, додумал и запомнил. Парень помахал им рукой и улыбнулся в ответ приятной и милой улыбкой. Все проходящие мимо студенты начали оборачиваться и перешептываться друг с другом, расступаясь перед красавчиком, а парень уже уверенно топал своими длинными худыми ногами прямо в их сторону. Хену перевел взгляд на Кихена, стоящего засунув руки в карман новенькой толстовки с белым шнурком, такой же как у Хену, только цвет оранжевый, и тут же сделал ему одному понятные выводы, переводя взгляд то на свитер, то на толстовку. Внутри него скопилось слишком много мыслей, каждая гудела, стараясь перекричать другие и Хену просто потерялся среди них. — Я вообще-то новенький, — сказал парень, выводя Хену из ступора, когда между ним и тремя парнями осталось полтора метра. — И? — Кихен заломил бровь. — Что «и»? Мог бы предложить пойти вместе, а ты сбежал, — парень улыбнулся уголком губ.– А ведь нам еще жить вместе. — Даже не представляю, как мне тебя терпеть, — Кихен покачал головой и неосознанно улыбнулся в ответ.– Знакомься, Хену и Минхек. — Хену, Минхек, меня зовут Че Хенвон, — он кивнул каждому парню, — вы вроде не такие низкие, может, и не такие вредные, как это полутораметровое нечто? Минхек, все это время смотревший куда-то в сторону, вдруг повернулся и рассмеялся, прикрывая рот ладошкой. — Эй, как ты смеешь?! — Кихен нахмурился и потянулся кулачком к парню, чтобы шутливо ударить его по плечу. — Ты, видимо, бессмертный, раз шутишь о его росте, — Минхек окончательно подключился к беседе, а Хенвон вдруг переключил все свое внимание на него, заставляя Кихена еще больше злиться. — Эй, я тоже тут! Почему вы меня игнорируете? — он повис на плече Минхека. — Ой, Кихени, а мы тебя и не заметили, — Минхек снова рассмеялся под одобрительные кивки Хенвона. Только Хену не смеялся вообще, даже не двигался — он наблюдал, а в голове наконец установился порядок и кричала теперь только одна мысль, повторяющаяся голосом нового знакомого. А ведь нам еще жить вместе. А ведь нам еще жить вместе. Нам еще жить вместе… Жить вместе… Его вдруг укололо в самое сердце, не так больно, но от чего-то внутри начал расти непонятный негатив. А что насчет возлюбленного? Он сморит на этого парня, а глаза упрямо цепляются за все его достоинства, игнорируя недостатки, если таковые вообще имеются. Хену кусает губу, думая лишь о том, что этот парень во всем лучше. Все тело на мгновенье слабеет, но в тот же миг наполняется новой энергией. Ее слишком много и Хену хочется ее выплеснуть, но не как-нибудь, а разрушением: ему хочется опрокидывать столы, яростно чиркать черным маркером по важным бумагам, бить стены кулаками. Ему хочется превратиться в торнадо, которое сметает все на своем пути, хочется бить, рвать, резать, крушить — разрушать… Но он молчит, слабо сжимая кулаки, пряча за безразличными глазами весь этот ворох непонятных чувств, пожирающих все внутри вплоть до костей. — Ладно, — наконец сдается Кихен, — я сохраню вам двоим жизнь только потому, что вы еще слишком глупы, чтобы понять, что величие не в росте, — с серьезным лицом сказал Кихен, показательно надменно поднимая свой подбородок, — а теперь пошли. Он сунул одну руку в карман джинсов Хенвона, другую — в карман стоящего рядом Хену и начал топать дальше по аллейке, протаскивая за собой обоих парней. Че хотел спросить Кихена в чем тогда это самое величие, но этот жест настолько его умилил, что вопрос напрочь вылетел из головы. Минхек шел в сантиметрах двадцати от веселой троицы и, казалось, вовсе не входил в их компанию, слишком увлеченный чьей-то баклажановой макушкой впереди. Не придав этому значения, Хенвон задорно сузил глаза, и потянулся к карману джинсовой куртки блондина. — Ты не возражаешь? Блондин дернулся, будто просыпаясь ото сна. Он вопросительно уставился на Хенвона и продолжал смотреть, пока Хенвон глазами не указал на карман. — А, это… Да, то есть нет, не возражаю, — с вежливой улыбкой пролепетал он и снова перевел взгляд с Хенвона на толпу впереди, но та самая баклажановая макушка уже пропала из виду.

***

— Еще раз, что ты сделал? — спрашивал Минхек уже в третий раз, а Кихен, протирающий вафельным полотенчиком последнюю тарелку, уже третий раз повторял: — Я оставил с ним Лиса. — А лис — это кот? В ответ на это Кихен лишь кинул на него саркастичный взгляд, полный иронии и усталости. — Ладно, ладно, но как он на это согласился? — Минхек, будто задав вопрос самому себе, задумался, подперев голову своим кулаком и сверля вгзлядом пол. — Он и не соглашался, — Кихен, закрыв шкаф, повернулся и, чуть подпрыгнув, присел на деревянный кухонный столик, — да и что тут такого, это же всего лишь кот. — Не соглашался? Это еще что значит? — Минхек сузил глаза, резко повернувшись в сторону Кихена. — Можно я не буду рассказывать? — Конечно, нельзя! Он же мой друг, и вообще, мы… — он задумался, постукивая пальцами по столу, не зная какое слово подобрать, — договаривались! Ты, — он указал на Кихена пальцем, — делаешь моего замкнутого друга чуточку дружелюбнее и делишься прогрессом, — он медленно перевел палец на себя, — со мно-ой! — А мне что? — прыснул Кихен. — А тебе распрекрасный расчудесный я, — парень начал строить шенячьи глазки. — Ну и зачем мне ты? — Как зачем? А кто будет навещать одинокого Кихени, если не я? — наигранно возмутился Минхек, поднимая брови вверх. — Он теперь вроде не так уж и одинок, — раздался голос Хенвона из ванной. Минхек, бывший таким вообдушеленным, вдруг нахмурился, кусая нижнюю губу. — Эй, ушлепок, ты там подслушивал что ли?! — он поднялся со стула и, сорвав тапочку со своей ноги, кинул в дверь ванной. — Не совсем, просто вы тихо разговаривать не умеете… Пока Минхек думал, что бы съязвить в ответ, за дверью ванной послышался шум включенного душа и ему пришлось сесть обратно на свой стул. — Я думал, что он прекрасный цветочек, а он оказался колючим чертополохом! — намеренно громко прокричал Минхек и уже шепотом добавил, — Так ты мне расскажешь? Кихен с громким вздохом улегся прямо на стол. Минхек сверлил взглядом его, а он в свою очередь лампочку на потолке. От нетерпения Мин начал тыкать ему пальцем в щеки и уже начал грозиться щекоткой. Мысленно ругнувшись на настойчивость друга, Кихен, отталкиваясь руками, проехался к другу прямо по столу и шепотом начал рассказывать, как переволновался прошлой ночью и пошел проверить как себя чувствует Хену. — Он спал на полу, ну и… Я не мог просто уйти, — парень снова присел на столе и пожал плечами, продолжая говорить чуть громче, — Я знаю, ты просил просто пообщаться с ним, чтобы его комплексы ушли, но Минхек, — сказал Кихен, смотря другу прямо в глаза, — его проблема не в комплексах. — Его проблема… — Минхек опустил глаза, — Кихени, он стал таким из-за меня… — Не знаю, каким образом ты касаешься его проблем с самооценкой или чем-то еще, но уверен, что ты преувеличиваешь, — Кихен закатил глаза и обнял друга, похлопывая по спине. Тот уткнулся лицом ему в живот, хотя больше любит утыкаться носом в шею Кихена, мотивируя это тем, что он приятно пахнет, но из-за того, что Кихен сидит на столе, а Минхек на стуле, это оказалось невозможным. — У тебя ведь получится? — промычал Минхек, но вопрос звучал как просьба, даже мольба. Кихен вздохнул, смотря в стену и поглаживая Минхека по волосам. Он хотел сказать что-нибудь ободряющее, тщательно подбирая в голове правильные слова, но только парень раскрыл рот, как задвижка двери ванной щелкнула и вышел Хенвон в пушистом банном халате белого цвета, шлепая по линолеуму такими же тапками. — Я думаю, мне пора, — Минхек поднялся и пошел к двери. Кихен спрыгнул со стола и помахал ему: — Мне тоже, ибо одна дылда забыла, что не одна живет, — погрозив Хенвону пальчиком, Кихен зашел в ванную, запирая дверь. — До завтра, хомячок, — улыбнулся тот, но проходя мимо Хенвона не удержался и показал язык, тут же дергая за ручку входную дверь, которая, к несчастью, не поддалась. Че со смешком подошел сзади и за плечо развернул парня к себе. Тот напуганно хлопал глазами, не зная чего ожидать от этого странного парня. — Почему ты вдруг стал так плохо ко мне относиться? — спросил Хенвон, поглядывая на парня своими большими грустными глазами из-под мокрой челки, все еще держа руку на плече и парень из-за этого не смел дернуться. — Сначала все было хорошо — мы издевались над Кихеном, а потом ты начал издеваться надо мной, — обиженно пробубнил блондин, смотря куда-то в пол. Хенвон не мог сдержать улыбку — ему безумно нравился ребяческий характер этого парня. — О чем вы там договорились: Кихен что-то тебе, а ты ему — «распрекрасного расчудесного» себя? — грустные глаза вдруг хитро прищурились, — Что я могу тебе дать, чтобы ты поставил мне такое же условие? — Хенвон провел носом по его шее и снова взглянул на парня. Минхек поднял на него удивленные глаза, его щеки заалели и Че даже испугался, что он вот-вот заплачет, но бровки тут же нахмурились и, топнув посильнее по хенвоновой белой тапочке, парень скинул руку со своего плеча и выбежал за дверь. «Чертов придурок!», — думал он, спускаясь по лестнице, –«Я принадлежу только Хосоку… Чертов придурок!»